Откровения Божественного

То был восемнадцатый день месяца Холодной Пищи в третий год Огнистого Барса, на исходе полупериода миграций песчаных чаек. Тогда мое скромное поместье близ кипарисовых рощ Чаньша удостоилось чести быть посещенным одним из эмиссаров божественного Тош Рака. После того, как мной были отданы все необходимые почести высокому гостю и исполнен ритуал Вежливой Охоты, он с поклоном вручил мне свиток, запечатанный восемью печатями: Фонарь, Гусь, Пальма, Медуза, Мышь, Меч, Зеркало и Камень.

Так как я был предупрежден, что, возможно, эти записи станут известны за пределами цивилизованных земель, то считаю своим долгом пояснить тем моим читателям, кои происходят из варваров, что правом на пользование последними тремя печатями из этого списка обладает лишь Божественный Император Тигродракон.

Столь лестное внимание со стороны Небожителя для многих — недостижимая во веки веков мечта, посему в тот день я преисполнился радости и до вечера развлекал моего гостя беседой о последней битве Камаль и Танг Мо, что состоялась за полгода до описываемых событий и в которой я выступал в качестве эксперта по Воздушным Змеям Еч Ын. В полночь же, уединившись в Малом Ежедневном Алтаре я вскрыл послание и был поражен оказанной мне чести — присутствовать на Малом Приеме Тош Рака, должном состояться в первый день месяца Просяного Вина. На следующий день, покинув свое поместье, сопровождаемый эмиссаром, я направился в столицу земель Ка-По-Тун, великую Мьянлау.

[нечитаемо]

…девятнадцать арочных переходов, я оказался в Глубинном Тронном Зале, где божественный Император уже ожидал моего прибытия. За те пять дней, что я пребывал при дворе, никто из придворных чинов так и не смог ответить мне, какого рода надобность возникла у великого Тош Рака в ничтожном. Посему, я был взволнован и преисполнен любопытства и страха перед лицом Великолепнейшего. Он, разумеется, заметил это, и, дождавшись, пока я завершу воздавать ему традиционные почести, заговорил голосом мощным и, казалось, сотрясающим самую мою душу, но вместе с тем, приветливым:

— Вам нет нужды опасаться, мастер Зя Ку. Как вы знаете, здесь вы по моему личному приглашению. Обстоятельства в Сферах [непереводимо] сложились таким образом, что я нуждаюсь в вашем мастерстве писателя.

С допустимыми жестами удивления я ответствовал, что в землях Ка-По-Тун, без сомнения, найдется пять и пятьдесят и пятьсот писателей, чьи труды на этом поприще с легкостью затмят мои скромные опыты. Божественный Тигродракон на это только фыркнул, с легким раздражением ответив:

— Мне хорошо известны меры талантов моих подданных, мастер Зя Ку. Вы здесь не потому, что вы лучший из пишущих, но только благодаря моей воле и моему предвидению, открывшему мне, что слова, которые я должен поведать миру на сей раз, должны быть распространены вами. Посему приведите свой разум в состояние Чистого Песка и приготовьтесь испещрить его следами моей истории.

Повиновавшись, я приготовился к транс-записи, заставив умолкнуть все потоки своих мыслей, от малых позывов «я», до основных течений памяти Предков-Охотников, чтобы ничто не помешало воспринять знание, которое, я, к стыду своему, вряд ли смогу понять когда-либо в полной мере. Итак, здесь, перед вами слова Божественного Императора Тигродракона Тош Рака, единовластного правителя земель Ка-По-Тун, Первого и Великолепнейшего:

«В дни молодости, когда я еще был подобен любому из Котов Неба, многие мудрецы, от Боди до Тшар, задавались вопросом: приводят ли изменения мира к изменению разума, или напротив, меняющийся разум заставляет преображаться реальность, в которую он погружен. Наиболее мудрые, впрочем, утверждали, что разницы нет, и все равным образом действует на все. Стоило же проводить ночи в прениях ради столь банальной истины! Но банальна она или нет, истина остается истиной, и в стабильности постоянных изменений я сейчас вижу единственный возможный путь для Котов Неба и подчиненных нам земель. Здесь, однако, кроется небольшая хитрость, забыв о которой мы рискуем исчезнуть вовсе. И связана она с особым положением наших божественных земель и с моим преображением. Слушайте же, каким образом оно произошло, и как я стал единственным Драконом Акавира, единственным на сегодняшний день, но, вижу, что не последним.

Когда богопротивные Змеи-кровопийцы под натиском наших армий, ведомых последним, воистину последним Черным драконом, великим Хан-ло во всей его славе, отступили к стенам Овары, я был правофланговым Загонщиком полка господина Ши-Му. Мы преследовали цаэсок по всей пустыне Чзи, без устали и отдыха. Мне по душе была жизнь воина, и я не знал ничего лучше.

Когда же, очистив пустыню, мы присоединились к штурму Овары — тогда все и произошло. Хан-ло не стал тратить время и вести долгую осаду. Думаю, что могу его понять — Овара была последней из крепостей цаэсок близ наших границ, и от исхода этой битвы зависел исход войны. Начни мы тянуть себя за хвост, организуя правильную осаду — момент был бы упущен, раздробленные отряды мерзких кровопийц перегруппировались, после чего войну бы не выиграл уже никто.

Кроме того, он был последним из всех Драконов Акавира, очень старым и, вероятно, хотел присоединиться к погибшим братьям и сестрам по ту сторону Зеркала. Так вышло, что я стал свидетелем его гибели: после того, как мы взяли внешний пояс укреплений и начали вести бой на улицах, один из высших Мото Внутреннего Круга Совета Цаэ сразил Хан-ло пятимерной конструкцией из букв, которые были удалены из мироздания еще до того, как оно появилось (теперь мы знаем, кто ответственен за это).

И здесь мы снова возвращаемся к вопросу о причине и следствии: разрывает ли смерть Дракона Мироздание, или же это Дракон рвется при каждой смерти мира? Как бы то ни было, это произошло, и я был там. Там — это за пределами охотничьих угодий моих меньших братьев, за пределами исчислений и слов, имеющих лишь одно значение. Реальность, в которую я был укутан с рождения, свернувшись, как одна из этих отвратительных тварей, исчезла, и я оказался перед Зеркалом, будучи полностью обнаженным и в смятении. И там я задавал вопросы и отвечал на них. Отвечал на вопросы и задавал их.

Дело в том, что меня там было двое, что значит — три, где третий — [непроизносимо]. Один из них был мной, каким я себя помнил — Котом Неба, Ка-По-Тун, Воином-Охотником. Второй… О! Невозможно описать то отвращение, окутавшее меня. Отвращение к самому себе, который не был мной. Отвращение того, второго тоже имело место быть, и я его почувствовал. Не мог не почувствовать — ведь я был и им. Был еще и Змеей. Всегда. И я стоял перед Зеркалом, утопая в глубинах страха и отвращения, пока не заговорил Третий. Он говорил с насмешкой, но доброжелательно. В конце концов, он тоже был мной, хоть и в меньшей степени, пожалуй, чем даже Второй-Змея. Я до сих пор помню свое удивление, что он вообще мог быть кем-то. Или это кто-то мог быть им? Ха!

Он сказал тогда:

— О, да. Трижды да! Таков ты-я и есть. Таков любой Дракон, по сути: наполовину кошка, наполовину змея. Но, боги! До чего же смешно бояться своего отражения!

Я сердито прервал его, не сказав ни слова. Мне еще было страшно.

— Это потому, что ты не с той стороны зеркала, — сказал он по поводу моей боязни.

— Вся ваша земля такова, впрочем, — вздохнул он затем.

Тогда мой страх превратился в любопытство: я уже готов был открыть рты и задать свой первый вопрос, но успел ответить на него, еще не сказав ни слова:

— Все дело в Сердце. Или Сердцевине. Смотря, кто ты. Оно — настоящее, да. А ты — ты не с той стороны, чтобы понять, какое же оно настоящее, это Сердце Мира.

— А кто из нас с той? — я так и не понял, было то шипение Кошки, или Змеи.

— Только я. Но я и есть настоящий ты, разве нет, маленький Тош Рака? И даже если ты поставишь здесь еще шестнадцать зеркал, чтобы привести сюда всех тех ты, которые не ты, настоящим буду все равно только я. А ведь меня даже не видно в зеркале!

У меня возник новый вопрос.

— Откуда в твоем имени „Р“? Он оставил тебе ее в наследство, о, будущий Император. Но с таким отношением к себе у тебя нет шансов не то что стать тем, кем ты должен, но и просто выжить здесь.

Тут я снова испугался и украдкой взглянул в глаза своему отражению. Дважды. Удивительно, но это и дало мне ответ на единственный вопрос, который вообще имеет смысл, а именно: что делать? Я поднял правую/левую покрытую мехом/чешуями руку и с силой хлопнул ладонью о поверхность зеркала.

Раздался звук, который вряд ли был только звуком. Звук, наполнивший и, одновременно, опустошивший ту часть Мироздания, которую я привык считать собой и ничем большим. И я попробовал раствориться в нем и уйти с ним. И у меня это почти что получилось, но помешала та самая буква „Р“, которой не было в его имени, и которую он оставил мне в „наследство“. Я [непроизносимо] за нее, после чего разразился больше чем гром. Разразилась Вселенная, вспомнившая о моем месте в ней, и с этого места я видел, как обрушиваются на меня вечерние улицы Овары, залитые кровью ее защитников, удивленные, нет, ошеломленные лица соратников и ощущение огромности своего тела. Которое не было больше телом ни кошки, ни, по счастию, змеи, а стало чем-то между ними, чем-то, чего, по сути, не существует, но что является более реальным, чем обе эти крайности. И я раскрыл крылья, сверкающие золотом и эбеном и первый раз поднялся в воздух».

Император Тош Рака умолк, прикрыв глаза, будто заново переживая ощущения того вечера, а затем заговорил снова:

— Теперь ступайте, мастер Зя Ку. Сегодня я подарил вам не одну историю, а целый клубок. Гоняйтесь за ним, сколько душе угодно, но с опаской, потому что это может быть клубок змей. И когда они расползутся, пусть на чешуе каждой будет записана ее собственная история.

Я поблагодарил Божественного императора в самых высокопарных выражениях и удалился из Глубинного Тронного Зала, ступая осторожно.