Миф прибрежного народа

…говорить. Говорю. Я говорю. Я могу говорить, но некому слушать — собратья мои ныряют в грязи, и я могу говорить о нашем былом величии, об Империи, простиравшейся от края до края Моря, о золотых панцирях солдат великой армии, но некому меня слушать. Они забыли и ныряют в грязи, но я Помню.

Я Помню, но я всего лишь простой торговец, и всегда был им — еще тогда, еще до предрассветных сумерек, до того, как упали ваши звезды, и дреуг — первыми пришли дреуг — со своим краснолицым вождем украли наши формы, что бы править морями Нирна. Нрнниррнн — так мы звали его, и это — истинное имя этого мира.

Я всего лишь простой торговец, и всегда был им — продавал все, что было нужно каждому из нашего рода: соль, что бы избавляться от слоад — уже тогда они завелись в наших морях, но были не более чем кусками слизи, прежде чем не украли сладкое мясо дреуг, и это вошло у них в привычку, которая со временем доставила дреуг столько тревог, пресную воду и пыль, для украшения наших жилищ, золото и хитин, для украшения нас самих. С тех пор прошли тысячи тысяч лет, но я Помню все, как вчера, ибо наши предки, которых вы зовете богами, даровали бессмертие тем, кто Помнит. С тех пор прошли тысячи тысяч лет, и я стал уже торговать с вами, и покупать ваши книги, и я читал их, и вы сами не знаете, что в них написано. Я знаю, ведь я Помню. Я могу рассказать тебе, как все было, но ты все равно не сможешь правильно все записать.

Еще до начала времен — наших времен, а это еще до начала ваших времен — еще до начала наших времен в мире не было ничего, кроме Моря. Да и в Море этом ничего не было — не было еще даже воды, ни дна, ни берегов. Только лишь огромный краб плавал в нем — бесконечный и впечатляющий. Он плавал в этом Море бесчисленное число лет, но ему не было даже на что посмотреть — ведь в этом Море не было ничего, кроме него, а сам он был бесконечен, и сколько бы он не смотрел на себя, он не видел ничего законченного.

Тогда он выдвинул свои глаза на стебельках — вот так — и развернул их друг на друга — вот так — и смотрел, смотрел так сам себе в глаза, пока, наконец, не разорвался напополам. Из левой его половины вышел краб, во всем подобный ему, но меньший, и звали его Лкркрккрн. Из правой его половины вышел краб, во всем подобный ему, но меньший, и звали его Акткрттрш. Они смотрели друг на друга еще вечность или несколько, и так появлялись все новые и новые крабы, и они заполняли и заполняли Море. Так продолжалось, пока Лкркрккрн не решил, что если так пойдет дальше, все Море превратится в кишащую крабами яму, а это неправильно. И тогда он придумал, и взял остатки панциря изначального краба — того самого, что разорвался напополам, и создал из него Землю. И тогда все сразу установилось — вот стало Море, и Земля, и Берег, на котором и расселились крабы.

Но Акткрттрш остался недоволен — ему нравилось плавать в Море безо всяких берегов. И он подговорил самых сильных из крабов, которые тоже были недовольны, против Лкркрккрна, и они набросились на него, и разорвали его на части. Ему вырвали сердце и втоптали его в Землю. Ему оторвали клешни, и оставили висеть их над Землей в назидание крабам, которые расселились по ней. Его разорванный панцирь бросили плавать в Море. Его голову украли крабы-отшельники, живущие на морском дне, которые не нуждались в Земле, и поэтому не считали себя обязанными Лкркрккрну, но дно появилось, когда появилась и Земля, а они об этом забыли. Наконец, каждый из крабов взял себе по одной конечности Лкркрккрна, но тут они попались в ловушку — эти конечности крепко схватили их, и не позволили им уплыть с Земли. Акткрттрш решил, что надо уничтожить Землю, но, прикованный к ней, он стал бояться, что вместе с ней уничтожит и самого себя.

Так, на самом деле, все и было, но в том, что ты записал, смысла не больше, чем в ваших книгах. Так все и было, и долгое время мы, крабы, правили этим миром, жили в нем, заполняли его. Над миром гремели Крабьи Войны. Мы создавали подлинно величественные Империи — а что, думаешь, краб не может править великой державой? По мере того, как нас становилось все больше, мы становились все меньше, но наши императоры представляли собой подлинно впечатляющее зрелище. Ты видел одного из последних — вы построили город вокруг него, к северу отсюда. Он мертв, но есть пророчество, что он презрит смерть, когда миру будет грозить великая опасность. Он один из последних, но все равно впечатляющ — а отец его был в два раза больше, дед — в четыре.

Так все и было, но потом посыпались ваши звезды, и дреуг украли наши формы, а вместе с ними и власть над миром. Так начался наш упадок, и с течением тысяч лет я один остался из тех, кто Помнит, а остальные — вон, ты видишь, ныряют в грязь.

На этом я заканчиваю говорить, ибо говорил уже много, а с моим ртом это нелегко. Не хочешь купить у меня бутылочку бренди, и разделить ее со мной, что бы промочить горло? И у тебя почти закончилась бумага, и чернила тоже, и я могу продать тебе и то, и другое…