Креационный миф Имга

— Мои милостивые государи высокородного происхождения! Позвольте мне, вашему ничтожному слуге, маркизу Иразтану Саммервудскому, графу Гранпайна и Криводуба, ректору Университета Мирового Древа, поведать благородным господам студентам о так называемом «Ануаде», или, как его обзывают эти кривляки из магической лавки, «Мономифе». Что ж, — докладчик почесал левое полужопие, поросшее короткой щетиной — верных признак давней небритости филейной части тела, — приступим.

Маркиз Ирастан, с трудом выпрямившись (чему мешало огромное бледно-розовое брюхо, все исполосованное, как сеточкой, следами от опасной бритвы), прочистил горло и, изящно схаркнув на землю остатки листьев и червей, принялся с заинтересованностью ковырять в носу, а затем, извлёкши оттуда едва ли не залежи вварденфелльского стекла, погрузил палец в другое, менее приличное отверстие. Заскучавшие студенты начали понемногу шуметь, показывать нижние челюсти, а пара сорванцов, на самых дальних лианах, даже устроила бодрую переброску калом. Наконец, придирчиво оглядев и обнюхав свой длинный костлявый палец, вооруженный ужасающе кривым и острым ногтем, ректор Университета Мирового Древа весьма громоподобно стукнул себя в грудь, дабы призвать аудиторию к тишине, и начал свой рассказ:

— Давным-давно, настолько давно, что даже времени тогда не было, благочинно и достославно в роскошном поместье из серого камня проживали два мера. Одного из них звали лорд Акаэль Анусельмо, барон Драконьего Гнезда, другой же был его слугой, по имени Фадилл. Кожа барона в давнейшести полыхала, как Ярчайший Непознаваемый Свет, а после светила благородным золотым цветом. Кожа же Фадилла была угольно-черной, вроде кожи уродливых черножопых с севера, только еще чернее. Так вот, жили бы они мирно и счастливо, но однажды Фадилл пожаловался своему господину — дескать, ему неудобно выполнять его домашние обязанности. Добрый лорд пожалел своего глупого слугу и создал свою Драконью Форму — так появилось Время и с того момента начался его отчет. Фадилл же после этого стал невероятно завидовать своему господину и начал строить козни, чтобы создать свою форму. Но так как Фадилл был глуп и не образован, он смог лишь начать говорить с камнем. И он назвал камень сей Мыслехраном.

Лектор замолчал. На плоский нос маркиза изящно опустилась жирная навозная муха, которая, не удосужившись даже после такой наглости высказать хоть малейшее уважение не то что к высокому званию потомственного дворянина, но хотя бы к его древнему и достославному роду, принялась активно чистить лапки. Ирастан Саммервудский, граф Гранпайна и Криводуба, старался не дышать; замерли даже студенты, неотрывно следящие за дерзким насекомым. Лицо благородного дворянина чудовищно исказилось, проступили крупные вены и, наконец, он совершил неуловимое, очень быстрое движение своей нижней губой, закрыв нос вместе с мухой. Студенты, даже самые высокородные, зааплодировали и заулюлюкали, выражая преподавателю своё восхищение его ловкостью и мудростью. Прожевав жирную муху (которую, он, кстати, поймал с помощью древнего приёма властителей Криводуба), лектор еще раз покривил морду, скорчил парочку устрашающих рож (отчего самые младшие студенты обделались) и, как ни в чём не бывало, с поистине аристократическим самообладанием, вернулся к рассказу.

— Разумеется, лорд Акаэль не мог всё время прожить один, да ещё со слугой — то и дело могли начать ходить всякие слухи… Да, баронет Мехосин, в чём ваш вопрос?

Юный, тощий как палка (и оттого невероятно популярный среди женской части населения) баронет, учтиво поклонившись своему лектору и возможному сюзерену (на счёт этот ходил давний спор между феодалами Гранпайна и их соседями из Миттельпайна), а также одновременно исполнив грациозный книксен, начал свою речь:

— Прошу прощения, высокородный маркиз, но между кем могли начать ходить слухи? Ведь там никого не…

— Это фигура речи, — очень холодно ответил Ирастан. — Так вот, лорд Акаэль пожелал найти себе невесту, — маркиз весьма убедительно изобразил руками гипертрофированные женские формы, вызвав бурю эмоций в задней части аудитории. — Но конечно, он не мог взять себе первую попавшуюся девку с улицы. Нет. Для такого высокородного господина, как барон Драконьего Гнезда, вопрос происхождения если стоял не на первом месте, уступая вопросам о возможной красоте и хозяйственности будущей невесты, то уж точно был в первой десятке. Итак, великолепный Акаэль отправил в разные концы… Да, баронет?

— Прошу прощения, милостивый государь. Но в разные концы чего? — самым невинным голосом спросил Мехосин. — ведь тогда ничего не…

— Это. Для. Лучшего. Понимания, — ледяным голосом отчеканил лектор. — Продолжим.

Но прежде чем продолжить, лектор поскрёб свою могучую грудь, кожа на которой вся была проткнута орденами и наградами (многие из которых представляли свой весьма увесистые железные обломки и несколько мешали при бритье).

— Так вот, лорд Акаэль разослал во все стороны своих гонцов, этих жилов, чтобы они нашли ему даму по душе и соответственно статусу. Многие эоны и эоны пропорхали жилы в ПРОСТРАНСТВЕ, — маркиз Ирастан победно глянул на баронета. — Покуда не нашли они девушку, по имени Нириэлла, виконтессу Сфер, которая по всем признакам была соответственна — её красота, хозяйственность и знатность полностью и даже с лихвой удовлетворяли запросам барона. Так вот, после встречи влюблённых (которые да, были влюблены в друг друга ещё до начала времён), Фадилл и прочие, не заслуживающие упоминания слуги, подготовили пышную брачную церемонию и великолепное свадебное празднество. Но злобный Фадилл, чьими чувствами двигали лишь ненависть и похоть, возжелал свою новую госпожу. И когда у его господина и его молодой жены родились дети, достойные наследники рода Анусельмо и Драконьего Гнезда, а именно — Ракаэль Перворождённый, коему была дарована Драконья Форма его отца, Маниэль Изобретатель, Мариэлла Хранительница, Медиэлла Светлая — чёрный Фадилл задумал хитрый план. Он посоветовал барону, после того, как дети подросли, отправится отдохнуть — да и сам лорд Акаэль захотел развлечься и отвлечься от своих забот, а посему удалился на охоту. И тогда Камень-Мыслехран посоветовал Фадиллу, чьи помыслы были грязны, совершить ужасное деяние. И Фадилл исполнил его в точности — когда Нириэлла, баронесса Драконьего Гнезда, была беременна Пятым Дитём и Третьим Сыном Акаэля, прокрался во время сна в её спальню и положил Мыслехран ей на живот.

Лектор вновь замер. Он остервенело принялся чесать свою подмышку, коя была настолько волосата, что казалось, будто бы за плечами у лектора приторочены головы двух древних нордов с густыми и кустистыми бородами. Наконец, Ирастан извлёк из недр зарослей огромного валенвудского клеща. Существо грозно клацало ножками. Лектор и его отправил в рот, с хрустом прожевал, а после, поистине аристократично (в смысле, столь же громоподобно, что удар в грудь) отрыгнул. Шмыгнув носом, а после высморкавшись в край своего плаща красного бархата (который весь был погрызен личинками), маркиз продолжил лекцию.

— После того, как Фадилл положил камень баронессе на живот, тот провалился сквозь её пупок и развалился на две части. Одна часть, большая, заместила мозг ещё нерождённого ребёнка. Другая же, меньшая, засела осколком в сердце Нириэллы, заставив её возжелать Фадилла. И когда лорд Акаэль вернулся с охоты, он не заметил ничего странного. Нового сына назвали Лориэль Торговец, но нам он известен, как Лжец и Вор, — маркиз Ирастан вновь прервался на почёсывание задницы. — А после Нириэлла, ведомая осколком камня, стала испытывать влечение к уродливому и злому Фадиллу. Каждый раз, когда лорд Акаэль уходил на охоту или же на собрание, она предавалась разврату с Фадиллом. От этого народились Гемиэль Смотрящий, Бётиэлла Жестокая, Мехиэль Злой, Мёпиэлла Ткачиха. Таким образом, число проклятых детей Фадилла сравнялось с числом благородных детей Акаэля, но Лориэль не был не тем, ни другим. Тело ему было даровано родом Анусельмо, разум же полнился мыслями Фадилла, душа же была составлена из половин, и в каждой из трёх его частей была часть его матери, Нириэллы. Но барон, хоть и был мером проницательным, а его свет был истинным светом, подобного которому сейчас не найдёшь, не замечал того, что половина детей не принадлежит ему, до того скрывала всё тьма Фадилла.

Девятеро детей росли вместе, пока не предложил им Лориэль поиграть во владениях своей матери, Сферах. Дети Акаэля с радостью восприняли идею и взяли свои игрушки, сотканные заботливыми жилами. Дети же Фадилла не стали брать свои, а выкрали чужие игрушки из сундуков Акаэля, ибо забавлялись они только при виде жестокости и хитрости. Лориэль предложил всем выстроить свою хижину на дереве, похожем на древний тиброл, но сам он вложил в это менее трёх грамм честного труда. Основную работу делали старшие дети — таскал Ракаэль, чертил Маниэль, собирала Мариэлла, а Медиэлла светила им, ибо в Сферах не было света от кожи Акаэля.

После же решили дети поставить в хижине игрушки. Старшие заботились о своих и учили их, младшие же стремились их разломать и изуродовать. И только Лориэль не играл. Он отошёл от хижины и решил позвать своего телесного отца, чтобы тот посмотрел на плод стараний детей Нириэллы. Но не пройдя и тридцати шести шагов, Лориэль встретил Акаэля.

Лектор вновь остановился. Слушатели затаили дыхание, даже хулиганы на задних лианах прервали ритуалы ковыряния с заднем проходе и поедания насекомых с шерсти друг друга и завороженно слушали его. Удовлетворённо уукнув, а после выпустив скопившиеся в животе газы, дабы они не мешали ему развивать мысль, маркиз продолжил:

— Но оказывается, наблюдал за этим Акаэль и всё понял — не было во младших детях благородства, характерного для Анусельмо. Но не видел он старших детей, посему, обезумев от горя, решил, что всех детей Нириэлла получила от проклятого семени Фадилла. В гневе он схватил одной рукой свою жену, другой же рукой, своего слугу. Дети его в ужасе попрятались в своей хижине, вовсе не похожей на великолепное поместье Драконьего Гнезда. Бросив под ноги неверную жену и Фадилла, Акаэль, чья кожа засверкала ярче пятисот солнц, опаляя его детей, потребовал, чтобы его слуга вырвал у Нириэллы сердце. Будучи существом злобным и хитрым, Фадилл сделал это, но вместо сердца вытыщил у Нириэллы из груди лишь серый камень. Это же ещё больше разгневало Акаэля и он метнул камень в хижину, пробив в ней дыру, а затем бросил туда и тело своей жены. Своего слугу же он бросил в другую сторону, так, что его стало почти не видно в окружающей тьме. А детей — и своих, и Фадилла — он проклял, навеки запечатав в хижине вокруг дерева. А после повернулся и ушёл. Все дети приникли к телу матери и плакали, лишь Лориэль смотрел вслед уходящему полу-отцу. И увидел он в силуэте Акаэля линию, «|", что означает «Я».

Итак, подумал Ирастан, кульминация уже пройдена. Осталась развязка. Поковыряв в ухе одним пальцем, а другим почесав сосок (в который был вставлен целый септим), маркиз перешёл к концовке.

— Проплакав достаточно над телом своей мертвой матери, дети обратили свой гнев на Лориэля. Ракаэль схватил его за грудки, а Мехиэль раскроил ему череп куском металла, который позже станет его топором. Но какого же было их удивление, когда вместо мозга они нашли в голове умершего Лориэля красный камень, часть мыслехрана. Пока его братья были заняты наказанием для Лориэля, Маниэля, обезумевшего от горя, соблазнила Мёпиэлла. От этого союза родилась их дочь, Асириэлла, первое дитя вне Драконьего Гнезда. Но придя в себя и видя, что стал участником кровосмешения, Маниэль, будучи самым тщедушным из братьев, сбежал в дыру, оставленную серым камнем. Эту дыру мы зовём Солнцем.

Желая сохранить память о нём и его мудрость, Мариэлла взяла в остатки его семени, разбрызганные по стенам Мёпиэллой и породила Жаниэля, который мог придумать, как спастись от этого ужасного положения. Жаниэль же предложил соорудить новый дом из останков своей бабушки и дяди, дабы укрыться в нём от гнева его деда, Акаэля и от посланий его бывшего слуги, Фадилла.

Чтобы заполнить новый дом, дети Нириэллы вынуждены были прибегнуть к кровосмешению. От союза Ракаэля и Мариэллы родились Кимиэлла, Дуновение и Дибэлла, красота; Мехиэль силой овладел Медиэллой и от того родилась Нокиэлла, Мантия, и Аркиэль, Смерть; от его же союза с Бётиэллой родились Молабэль Хладный и Верминэлла, Кошмар; Гемиэль же с Мёпиэллой породили Намиэллу Уродливую, а от союза Гемиэля с Бётиэллой возник Пириэль, Болезнь. Но даже будучи уже мёртвым, Лориэль смог пробраться в дом своих братьев и сестёр в виде Шесриэля, пришельца издалека. Там он, уже будучи мёртвым до рождения Смерти, смог оставить в своих сёстрах ещё четырёх детей: Зентиэля, именуемого Торгашом, в союзе в Медиэллой; Шигриэля, именуемого Безумцем, в союзе с Бётиэллой; Стенриэля, именуемого Кузнецом, в союзе с Мариэллой; и для того, чтобы окончательно испортить игрушки и запереть детей Нириэллы в их новом доме, Ифиэля, Гончара, в союзе с Мёпиэллой.

С тех пор они, живут в хижине, вокруг Нириэллы и двух камней у её тела… ДА, ГОСПОДИН БАРОНЕТ?! — морда лектора покраснела, он явно хотел закончить уже и пойти обратно в своё поместье. Но даэдра побери!

— А как же Акаэль и Фадилл? Что с ними стало?

Лектор слегка успокоился. А этот молодой дворянин не так уж и прост. Надо будет пригласить его на кафедру, чтобы со временем он тоже стал лектором.

— А вот это, — слегка раздувшись от важности (хотя больше уже было некуда), проговорил маркиз, — очень и очень хороший вопрос. Считается, что время от времени Акаэль посылает Альдилла, своего нового слугу, бывшую куклу Ракаэля, разрушить хижину и убить всех детей, но у куклы никак не достаёт силы завершить дело до конца. Фадилл же копит силу, собираясь нанести удар по поместью своего бывшего господина, и имя этой силе — Тисит, Новая Темень.

Но я продолжу. Мешает им то, что у внуков Акаэля и Фадилла, которые лишь слышали о Драконьем Гнезде народились свои дети, а у тех — свои. Глупейшие из них защищают людей и хотят остаться в хижине. Мудрейшие же покровительствует альтмерам и стремятся вырваться к поместью Акаэля, чтобы попросить его милосердия. Альтмеры же покровительствует нам, народу проклятому Ифиэлем, согретому Медиэллой, обученному Гемиэлем и наследникам Акаэля.

— Но ведь это же… — продолжил потрясённый баронет, а вместе с ним молчаливо вопрошала была вся аудитория.

— Да. Имя нашего народа. АЭ АКАЭЛИ ТАМРА МЕРА ИМГАДУН.

— И конец этих слов — АЛЬДМЕРИС, — хором продолжили студенты известную религиозную поговорку.