Эгида Эсроньет: Джунгли Тарна

Остров Тарн — небольшой клочок суши к северо-востоку от Земли Башомона. До прибытия имперского флота он именовался Кёле Пахада, наименование, доискаться значения которого ныне не представляется возможным.

Первое, что привлекает внимание всякого, ступившего на берег Тарна — нигде более невиданная расцветка всего окружающего. При осмотре местного ландшафта создается впечатление, что боги решили создать место, где все сущее будет облачено не в тот цвет, что положен ему в остальных уголках Мундуса.

Почва окрашена в зеленый цвет, стебли дандели — преобладающего на острове растения — розовые, а его верхушка, похожая на огромный пуховый шар, при порывах ветра переливается всеми цветами радуги, резко выделяясь на фоне фиолетовых гор, в поверхность которых можно смотреться, как в зеркало.

Горный хребет Гулаба-ва'ина, тянущийся вдоль юго-западного побережья, — единственный на острове, если не считать многочисленных невысоких холмов, что опоясывают внутренние земли, препятствуя взорам любопытных мореплавателей. Только на юго-востоке рельеф становится плоским, но и там проникновению вглубь Тарна препятствуют непроходимые травяные джунгли, во множестве населенные ядовитыми крабами-прыгунами. Северо-восточное побережье занято болотами, а северо-западное покрыто красными песками, что по ночам испускают свет, встающий над морем подобно зареву огромного пожара.

Легенды аборигенов Эсроньета утверждают, что эти пески — Тибба на их языке — являются местом, где ночует Заря. Высокоученые теологи, возможно, посмеются над этим утверждением, но, глядя на алые переливы невысоких дюн, поверить в него нетрудно. Как бы то ни было, благодаря этому свечению остров является прекрасным ориентиром для мореходов, предпочитающих строгим порядкам Цефории вольные нравы Сарпа-Кхутты, единственного значительного поселения на Тарне.

Сарпа-Кхутта — название, которое было принято только после смерти основателя городка — Непуса Тарна. При нем селение носило имя Тарсиния (в честь самого Непуса).

Тарн, обладавший всеми недостатками своего печально известного рода, был вместе с тем умелым колдуном и опытным царедворцем. Кёле Пахада был пожалован ему Башомоном в уплату за помощь в «убеждении» местного населения в том, что принц является воплощением Ору-Омгу-Таката.

Эти двое устроили знатную мистификацию, когда при значительном стечении народа Башомон объявил, что его божественная мощь так велика, что стоит ему молвить слово — и могущественные духи явятся из Забвения, чтобы принести ему присягу и воздать должные почести. При этом он стоял перед людьми нагим, не считая набедренной повязки, и со связанными руками. Рядом с ним находился Тарн, воспользовавшийся зельем невидимости, который призвал целую вереницу разнообразных даэдра, а затем заставил их падать перед принцем на колени и произносить заверения в верности. Гордые духи Обливиона, разумеется, были вне себя от ярости, и, хоть и не могли противиться приказам заклинателя, но пытались расстроить его план, обращаясь не к принцу, но к своему «потаенному повелителю, что стоит одесную». Иронично, но именно это и убедило островитян в божественности Башомона, поскольку среди титулов Ору-Омгу-Таката присутствуют такие, как «тайный владыка» и «стоящий на правой стороне».

Получив остров под управление, Непус повел дело в стиле деспотов из Великих Домов Морровинда. Аборигены были фактически обращены в рабство и в кошмарных условиях трудились, возводя дома и стены Тарсинии.

Тарн приказал очистить остров от джунглей, но дело пошло туго — топоры и пилы увязали в стеблях дандели, казавшихся столь податливыми и на вид и на ощупь. Попытки выжечь лес тоже не привели к успеху, ввиду содержания в местных растениях огромного количества влаги. К тому же, все осложняли ядовитые крабы. Потому был расчищен довольно небольшой участок земли, на которой уместился город и скромные пахотные земли.

Тогда Тарн решил избавиться от лишних едоков, которыми, ясное дело, были сочтены местные. Он изготовил ядовитую смесь, действующую через кожу, пропитал ей доставленный ему груз с одеждой, а затем приказал своим слугам раздать эту одежду местным в «знак его благосклонности к честным труженикам» и созвать их на пир в честь окончания строительства.

Наивные аборигены решили, что их испытания закончены. Намереваясь явиться на пир в подобающем облике, они с радостью надевали обновки. Когда люди собрались на городской площади, Тарн объявил о начале пира. Спустя минуту после этого яд вступил в действие. По рассказам очевидцев, люди в неистовстве рвали свои одеяния, пытаясь избавиться от страшного жжения. Вместе с одеждой они отрывали намертво приставшую к ней кожу…

Выжить сумело лишь тридцать пять человек, затем бежавших в джунгли. Говорят, что перед уходом они прокляли Непуса на «семнадцать раз по стольку мучений, сколько он принес им». Ярость Тарна, однако, вызвало не это, а совершенное беглецами похищение его маленькой дочери, которой на тот момент было около трех лет. За бежавшими был выслан карательный отряд, но назад он не вернулся. Последнее легко объяснимо, учитывая неприспособленность жителей Киродиила к болотам-ловушкам, стремящимся заползти вам под ноги, кустарникам, мечущим шипы с силой двемерского арбалета, и, конечно, к ядовитым прыгающим крабам. Как говорят местные: «Если ты видишь краба-прыгуна, значит второй уже у тебя под юбкой».

После этого Тарн прожил на острове еще семнадцать лет, отлучаясь с него, только когда Башомону требовалась его помощь в очередной афере. Во время одной из этих командировок он и нашел свой конец, отлучившись по личной надобности с пира, устроенного принцем. Неизвестно доподлинно, что произошло на месте его упокоения, но свидетели утверждают о доносившихся из дворцовой латрины ужасных воплях. Все время, пока они доносились (около семнадцати часов), никто так и не смог прорваться в помещение — дубовая дверь словно окаменела и не поддавалась ни пинкам, ни инструментам, ни магии. Когда ее все же смогли отворить, то обнаружили, что от Тарна осталась только кожа и огромная куча фекалий. Как говорят очевидцы, принц Башомон по этому поводу сказал: «Бедняга Непус, без тебя нам будет намного труднее… Никогда не думал, что в человеке может быть столько дерьма».

Тарсиния, лишившись покровителя, быстро зачахла. Жители начали покидать место, с которым было связано столько мрачных воспоминаний. Однако несколько лет спустя удобное расположение города в защищенной бухте начало привлекать корсаров и контрабандистов. В селение снова стали прибывать деньги и товары, а вместе с ними — разнузданные нравы вольных мореходов и привозимые ими болезни.

Интересно, впрочем, что самой опасной из них оказалась лихорадка местного происхождения, именуемая на Земле Башомона «нртьярасабаи-ката», а на прочих островах Эсроньета — «лата-джаката» или «хама фёлне». Отличительными особенностями этого заболевания являются мгновенное проявление симптомов, выражающееся в невозможности контролировать собственное тело, и его финал — при неудачном течении болезни ее жертва взрывается, оставляя после себя только облако болезнетворных спор. Недуг распространился по городу со скоростью даэдрона, не обойдя вниманием ни одного из жителей. Тем оставалось только смириться со своей участью, но неожиданно из джунглей острова пришло спасение. В город явилась женщина, выглядящая, как уроженка Киродиила, но одетая по обычаям островитян.

Она обходила дома заболевших, а коварный недуг будто не смел к ней прикоснуться. Каждого больного она кормила «какой-то горькой мукой», и тот обретал контроль над собственным телом, после чего она говорила ему встать и идти на городскую площадь. Когда на этой площади собрался весь город, женщина пришла на нее и сказала, что она заставила болезнь отступить, но та вернется, поскольку поселенцы «ведут войну с землей и водой и те отказываются помогать им против огня и ветра». После чего потребовала от горожан идти в джунгли, найти там кальмара-предсказателя (местный сухопутный моллюск, обитающий в зарослях кустарника) и в его присутствии просить прощения у острова за «зло, причиненное земле и воде».

Затем странная целительница покинула горожан. Тех из них, что последовали совету и сумели вернуться назад, болезнь оставила навсегда. Прочие умерли. После этого события город и был переименован, получив название Сарпа-Кхутта, поскольку выжившие сочли, что его прежнее название — само по себе вызов «земле и воде».

Остров, однако, по-прежнему обозначается на имперских картах, как Тарн, поскольку его жители этими картами не пользуются. Последние опросы показали, что большая их часть не знает даже, где находится Тамриэль, что несколько странно, учитывая, сколько в местных тавернах бывает моряков.