Я, Фаргот
Третьего дня в порт Сейда Нин прибыл корабль с материка. Первым на землю сошёл молодой босмер в изящной имперской одежде и, оглядевшись, сделал глубокий вдох. Воздух Вварденфелла наполнил лёгкие эльфа, и тот явственно почувствовал, будто родился и жил на этом острове, покинул его, и вот, вернулся домой. «Добро пожаловать, Айсиндель», — сказал себе босмер, засунув ладони в карманы штанов, и приказал выгрузить его вещи.
На причудливой огромной блохе босмер и двое его спутников добрались сначала до крупного торгового города Балмора, затем — до города Альд’рун, где и остановились. Айсиндель из Хэвена, малоизвестный, но крайне амбициозный исследователь, прибыл на Вварденфелл с научной экспедицией и, будучи не очень хорошо знаком с географией острова, решил направиться прямо в его сердце, чтобы побольше разузнать о вулкане Красная Гора, зверях пустыни Эшленд, а также о действии Мора на разные формы жизни. В Альд’руне его встретил давний друг, прибывший на остров двумя годами ранее, имперец Агнус Валиус. Все трое поселились в его доме, тратили его деньги и спали на его кровати; гостеприимному кироду за это пообещали щедрое вознаграждение.
Работу начали сразу по приезду (то есть, если быть точным, — на следующий день, после второго завтрака). Спутники Айсинделя, воин-редгард и маг-альтмер, всюду следовали за босмером, носили некоторые его инструменты и иногда записывали его наблюдения. Основная же их работа заключалась в непосредственной охране босмера от опасных и агрессивно настроенных существ Вварденфелла. Выполняли они её отменно: нередко Айсинделя несло в такие места, где без мощного заклинания или острого клеймора не обойтись. То и дело босмера порывало посетить логово алита, чтобы понаблюдать за милейшими созданиями, детёнышами, спящими под материнским боком, или описать брачные игры кагути с самого близкого расстояния; оплата трудов его телохранителей обещала быть очень щедрой (ещё более щедрой, чем вознаграждение гостеприимного Агнуса).
День шёл за днём, ночь — за ночью, а босмер неутомимо исследовал Вварденфелл, уходя со своей экспедицией то далеко на север, то, внезапно, на восток, а, бывало, и на юг. Верные спутники не отставали от него ни на шаг, и в любой момент готовы были обезглавить страшное чудище или поскорее применить телепортацию (желательно, куда-нибудь подальше, очень подальше). Собственно в Альд’руне за две недели своей работы Айсиндель провёл от силы три дня, возвращаясь из дальних странствий поболтать со старым другом Агнусом и потратить пару десятков его блестящих дрейков на добрый мацт. Агнус не жаловался; более того, он сам был рад угоститься мацтом, который для него любезно покупал Айсиндель.
Как-то раз Айсиндель проснулся со странным чувством где-то в голове: то его посетила необычайная мысль. Он растолкал Агнуса, который спал на лежаке в углу комнаты, и сказал:
— Дорогой мой друг, посмотри в окно, уже утро, просыпайся же скорее! А заодно послушай, какая хорошая и необычайная мысль пришла ко мне вдруг. Клянусь тебе, И’ффре, она посетила меня совершенно случайно, ну честное босмерское, неужели ты мне не веришь?!
— Угу… — промычал Агнус, поворачиваясь на другой бок и снова сладко засыпая.
— Так вот, мне вдруг пришла мысль, ты меня слушаешь? — вдруг решил я переменить место жительства; уехать, понимаешь, из этого города к чертям… в другой город, то бишь, но куда-нибудь подальше. Ну, ты понимаешь, эй, проснись! — понимаешь, говорю, вся эта городская суета, что-то она мне поднадоела, и очень здорово было бы вообще с ней распрощаться и поселиться где-нибудь в тихом городке на востоке, где люди не проводят свой день в спешках и заботах, не мечутся туда-сюда, а живут спокойною и размеренною обывательскою своею жизнью. Как тебе идея?.. эй, да ты опять заснул, соня! Просыпайся! Слышал хоть, сколько всего замечательного я тебе тут рассказал, или предпочёл так и спать себе на своём лежаке?
— Мм… — промычал имперец, повернулся на спину и открыл один глаз. — Частично. Ну и куда ты собрался?
— Ох, ты и не представляешь, даже и не знаю, такой богатый выбор, такой богатый выбор, никак не могу определиться, куда бы отправиться, куда бы податься бедному босмеру. Может быть, ты, дорогой мой друг, сможешь мне помочь?
Агнус хотел было сказать что-то дельное, и уже раскрыл рот, но тут вдруг его тоже посетила необычайная мысль.
— Знаешь что, друг? Самое тихое место, какое когда-либо устроили тёмные эльфы, поистине райский уголок в этом аду, — удивительный городок Садрит Мора, на востоке острова. Советую тебе отправиться туда. Там тихо и спокойно, редко что происходит, да и вообще, там ты заживёшь хорошей жизнью. Ну, а главный плюс — богатая телваннийская флора и фауна…
Стоило Агнусу произнести эти три волшебных слова, «флора и фауна», как Айсиндель вспорхнул бабочкой и побежал укладывать вещи, насвистывая что-то под нос. Имперец злобно усмехнулся и потёр ладони в предвкушении скорейшего отъезда его любимого друга.
Айсиндель и спутники покинули Альд’рун тёмной ночью, в песчаную бурю. Вышедший проводить их Агнус всячески убеждал путников, что погода самая что ни на есть наиблагоприятнейшая для дальнего путешествия. Стоявший неподалёку извозчик слушал их беседу без особого интереса; куда более интересным ему казалось давить жучков на панцире своей нежно любимой блошки. Босмер предлагал отложить поездку до того времени, как буря утихнет, но кирод настаивал. «Я же здесь уже два года живу, мне лучше знать, когда путешествовать», — говорил он, и, в конце концов, ему удалось убедить исследователей отъехать незамедлительно. Вещи погрузили, силт тронулся, а Агнус, будучи в отличном настроении, отправился в таверну.
* * *
Поплутав немного по Эшленду, извозчик вывел блошку на, мягко выражаясь, далеко не самую прямую дорогу (которую и дорогой-то не назовёшь) до Садрит Моры, и в городе исследователи оказались уже к полднику. Удивительная архитектура Дома Телванни поразила Айсинделя до глубины его учёной души. Не распаковав толком вещи, босмер бросился изучать грибные дома. Пока его верные спутники подыскали комнату в таверне, Айсиндель бегал от здания к зданию, нередко натыкаясь на стражников в экзотичных шлемах, и без устали изучал. За изучениями он провёл остаток дня, затем спутники предложили ему мацту за свой счёт, и босмер без раздумий отбросил инструменты.
После пары стаканов Айсиндель чувствовал себя как нельзя лучше. Он весело и громко обсуждал с редгардом местных жителей, когда вдруг в здание вошла молодая тёмная эльфийка, необычайной красоты девушка. Посетители притихли, когда увидели в её руке большой посох, украшенный, как подумал босмер, изображением какого-то местного идола. Она прошла к стойке и спросила стакан выдержанного флина.
Как раз в это самое время босмер и редгард обсуждали прекрасный пол таверны.
— Клянусь Аль… тьфу ж ты ё… Аури-Элем, этот пол настолько прекрасен, что, касаясь его божественных досок, я ощущаю себя всемогущ-щим! — сказал Айсиндель и опрокинул стакан мацта. Собственно, на пол.
— М-да-а? А спорим, что ты не сможешь пригласить на свидание вон ту данмерскую колдунью?
— Кого? Иё?! — босмер икнул и ткнул пальцем в воздух. — Да запросто, я бы и так смог, даже без этого чудесного пола…
Айсиндель встал, подтянул штаны, хмыкнул и направился прямиком к девушке. Босмер облокотился на стойку, едва не упав, и со щегольским видом сказал:
— Бармен! Киродиильскогу бренди мне и этой прелестной ч-чаровнице!
Девушка лениво перевела презрительный взгляд на босмера.
— Я бы не советовала Вам заказывать выпивку незнакомцам, н’вах.
— Вы што это? Я же таки всего лишь хотел сделать знак внимания обр… обрвр… оброворожительной незнакомке! — босмер подпрыгнул и скосил глаза.
«Парень, не советую тебе связываться с Телванни, а то проблем потом не оберёшься», — шепнул босмеру на ухо его земляк, проходивший мимо, на что тот фыркнул и продолжил беседу.
— А Вы занимаетесь магией, как я погляжу, м-м?
Данмерка отвернулась.
— Фе, не признаю я этих фокусов, знаете ли! Вот наука — другое дело, понимаешь ли, всё как на ладони! Занимаешься, так сказать, натуральными вещами, ну! А все эти огненные шары, молнии из пальцев… фокусы!
Тут колдунья, уже собиравшаяся уходить и успевшая расплатиться с барменом, повернулась обратно к босмеру, наклонилась, уперев руку в бедро, как наклоняются к детям, и с интересом спросила:
— Неужели?
— Да, так я Вам заявлю, милая фокусница. — Босмер, пялившийся в лицо данмерке, невольно перевёл взгляд на разрез её платья, и глаза его широко распахнулись; в тот же самый момент он поднял глаза обратно. — Я и не понимаю, ик! — как могут люди, эльфы, да хоть кто, ну как они могут посвящать свою жизнь шарлатанству? Другое дело... то есть, мы, учёные, исследователи-и, ой, отдаём себя на описание физического, натурального, то бишь, мира, что нас окружает, а не какой-то ерунде, которую фокусники сами выдумывают и сами в неё верят. Это, знаете ли, полное расточительство времени и сил, и потенциала… на, то есть, н-на, на-а… н-нации, оп-с!
Босмер криво улыбнулся данмерке, а та, внимательно слушавшая всё это время его монолог, сказала:
— Чужую личину примешь, лицо, кое не видел никогда, обретёшь, и тогда всю силу магии познаешь… ничтожество, — и стукнула босмера посохом по голове, после чего покинула таверну. Посетители затихли окончательно; иногда только доносился звук когда раскатистой, а когда короткой отрыжки, какая после плохой скрибятины бывает.
Айсиндель охнул и, держась за голову, вернулся к спутникам. Редгард, пребывая в отличном настроении от своей победы, похлопал босмера по плечу.
— Признаю, я был неправ… Какое поражение для моего народа! — никогда им не почувствовать мощи этого самого вашего прекрасного пола! Ах, пойдёмте, друзья, в комнату. Отоспимся, завтра нам предстоит много и усердно изучать, — сказал Айсиндель, и трое поднялись наверх.
* * *
Ночью босмеру приснился сон. Он увидел порт, в который прибыл, и там, среди моряков, обывателей, крестьян и стражи, он разглядел одно лицо, очень ему знакомое. Айсиндель знал, что никогда ранее не видел его, но оно казалось ему родным; более того — своим собственным. «Это моё лицо… Это я!» — мысль эта горящей стрелой пронеслась в голове босмера, и он понял, что должен сделать.
Проснулся он рано, в холодном поту, уже одетый. Айсиндель не взял ни еды, ни денег, ну ни пары монет, выпрыгнул из окна на гриб, с него — на землю, и побежал без оглядки в порт. Верные спутники, проснувшись несколькими часами позже, не смогли бы его догнать, даже при большом желании, даже подкреплённом тысячей-другой дрейков. Босмер бесследно исчез, никто его не видел — ни стража, ни работники доков… кто его знает, может, и сам Акатош в тот момент зевнул и не заметил Айсинделя.
* * *
Тем временем, в Сейда Нин, проснулся другой босмер. Его звали Фаргот, и все его недолюбливали. Кроме трактирщика; тот был добрейшей души альтмер и любил всех вокруг. У него Фаргот мог чувствовать себя в безопасности и поделиться подробностями своей нелёгкой жизни. Иногда в трактир заглядывал после тяжёлого дня злобный нордлинг Хрисскар, который недолюбливал Фаргота больше всех остальных. Едва завидев бедного босмера, он кидался на него с топором наперевес (а топор при нём был всегда, будь то раннее утро или поздняя ночь), крича то и дело на своём наречии что-то о босмерен аусроттен, и слава богам, если его удавалось остановить. Словом, жилось Фарготу заграницей неважно.
Единственной радостью в жизни ему служил миленький пустотелый пенёк, что расположился в не менее привлекательном болотце, от которого тянуло чем-то очень невкусным; к слову, болотце располагалось в самом центре деревушки, поэтому все жители этот пенёк знали и любили за миловидность. Но Фаргот любил его больше всех, даже больше трактирщика. Бывало, выходил он ночью во двор с зажжённым факелом, потягивался, затем вдруг припадал к земле и крался к пню на корточках на глазах у всех соседей, что тоже вышли во двор потянуться лишний раз и прогуляться с факелом. Тем не менее, Фаргот пребывал в абсолютной уверенности, что никто и знать не знает о его ночных променадах к пустотелой деревяшке. Там он, между прочим, держал всяческие ценные вещи, которые стражники не успели у него изъять по высочайшему приказу самого Императора из самой Столицы; например, волшебное кольцо и квартплату на пару месяцев вперёд. Фаргот любил проверять, на месте ли они, или просто постоять по пояс в вонючей жиже с зажжённым факелом и насладиться прогулкой.
Однажды, возвращаясь с вечернего променада, Фаргот приметил что-то необычное в ранее бывшей неизменной картине своей деревушки. Никто не вышел на улицу с наступлением темноты, стражники не разгуливали как обычно туда-сюда, подыскивая, что бы конфисковать; Хрисскара! — и того не было видно. Лишь скальные наездники далеко-далеко в горах гаденько клокотали и кряхтели, сама же деревня казалась совершенно безлюдной. Выпрямившись в полный рост, Фаргот увидел, что силт-страйдер, ещё утром ушедший в Балмору, вернулся. Босмер кинул свой факел в воду и стрелой побежал домой. Он настолько торопился, что и не заметил, что замок был взломан.
Едва Фаргот успел отворить дверь и вбежать в дом, как внезапный удар чем-то очень, ну просто очень тяжёлым, оглушил его. Босмер потерял сознание и ничком упал на пол. Убедившись, что Фаргот недвижим, с одной из балок под крышей спрыгнул Айсиндель, совершенно без одежды, зато с внушительной дубиной в руке. Он закрыл дверь, сел на кровать, медленно обойдя распростёртое тело, и сказал:
— Итак… Фаргот. Наконец мы встретились. Ты и я. Подумать только, милейший друг! Посмотри, мы оба босмеры, мы оба любим природу и науку… вот только есть одно различие между нами.
Айсиндель сделал паузу. Фаргот был всё так же недвижим.
— Ты вор. Ты украл у меня моё существование. Всю жизнь свою я жил, будучи отягощённым фальшивою ролью, которую ты мне подсунул, украв мою настоящую судьбу. Может, я этого никому и не говорил, но я таки всегда чувствовал, что живу чужою жизнью. Тебе меня не понять.
Фаргот не понимал, не подавая при этом ни малейшего признака жизни.
— Посмотри, на что мне пришлось пойти. Всю жизнь я, сам того не зная, пытался вернуть себе самого себя. Я отправился за тридевять земель, сюда, на этот остров, куда ты убежал, надеясь навсегда присвоить себе мою истинную сущность. Я скитался, будучи в поисках тебя, и вот, нашёл. Мне пришлось продать всю одежду, чтобы приобрести это орудие и отомстить тебе сполна. Теперь всё встанет на свои места. Прощай, подлый и никчёмный вор. Здравствуй, настоящий Фаргот. Я… Фаргот.
* * *
Наступил новый день. Солнце воссияло над Сейда Нин с небывалой силой, едва показавшись из-за горизонта, и дав тем самым знак всем жителям славной деревушки пробудиться. Сначала на улице появились храбрые и честные стражи великой Империи, как обычно принявшись ходить взад-вперёд по главной улице; затем показались и обыватели. Вышел из дома и Фаргот. В этот день он был как нельзя рад, весел и готов к новым свершениям. Едва появившись на улице, босмер вдохнул утренний воздух полной своей грудью и сказал, как обычно, чуть картавя: «Добро пожаловать, Фаргот!». Затем он подошёл к стражнику и поздоровался:
— Доброе утро, господин стражник!
— Фаргот! Высочайшим приказом Императора я должен конфисковать все Ваши деньги.
Босмер отдал деньги, сумма которых составляла три с половиной дрейка, очень расстроился и ушёл, понурый, бросив пару язвительных словечек на босмерском; на самом же деле он был очень доволен. Он зашёл в трактир и поздоровался с Арриллом, что стоял себе за стойкой и беспечно протирал стакан:
— Доброе утро, мой добрый друг!
— Доброе, Фаргот…
Аррилл хотел было продолжить разговор, как что-то его насторожило. Он внимательно посмотрел на босмера с ног до головы подозрительным взглядом.
— Что-то не так, дружище? — спросил Фаргот с обычным для него лёгким оттенком печали в голосе, недоумённо глядя на альтмера.
— Нет… нет, всё так, милый Фаргот, всё так…
Они продолжили разговор, хотя в воздухе всё ещё ощущалась какая-то неловкость. Фаргот понимал, что к чему. Он был уверен, что все жители Сейда Нина, хотя и были по домам в тот вечер, не просто догадывались, — знали, что произошло, и он был прав. Даже Хрисскар — по обыкновению зайдя в трактир и завидев Фаргота, стоявшего на вершине лестнице и глядевшего на него сверху вниз, машинально потянувшись за рукоятью топора, начав было кричать что-то, и тот — на долю секунды помедлил: лицо, всегда принадлежавшее Фарготу, показалось ему чужим и незнакомым. Но лишь на долю секунды; в следующее мгновение он с рёвом «аусроттен!» пытался добраться до босмера, сдерживаемый несколькими здоровыми имперцами, в то время как Фаргот удирал домой.
Через несколько недель жители деревни проводили двух странников, воина-редгарда и мага-альтмера, покидавших остров их портом. Среди провожавших был и Фаргот. Странники не обратили на него никакого внимания, прошли на палубу и вскоре покинули Вварденфелл. Все разошлись; Фаргот проводил взглядом корабль и пошёл домой только тогда, когда убедился, что паруса исчезли за горизонтом. На душе у него стало тепло и спокойно, и он побрёл прочь от пристани.
А где-то далеко-далеко за горами раздался удар чьего-то посоха о чью-то голову…
На причудливой огромной блохе босмер и двое его спутников добрались сначала до крупного торгового города Балмора, затем — до города Альд’рун, где и остановились. Айсиндель из Хэвена, малоизвестный, но крайне амбициозный исследователь, прибыл на Вварденфелл с научной экспедицией и, будучи не очень хорошо знаком с географией острова, решил направиться прямо в его сердце, чтобы побольше разузнать о вулкане Красная Гора, зверях пустыни Эшленд, а также о действии Мора на разные формы жизни. В Альд’руне его встретил давний друг, прибывший на остров двумя годами ранее, имперец Агнус Валиус. Все трое поселились в его доме, тратили его деньги и спали на его кровати; гостеприимному кироду за это пообещали щедрое вознаграждение.
Работу начали сразу по приезду (то есть, если быть точным, — на следующий день, после второго завтрака). Спутники Айсинделя, воин-редгард и маг-альтмер, всюду следовали за босмером, носили некоторые его инструменты и иногда записывали его наблюдения. Основная же их работа заключалась в непосредственной охране босмера от опасных и агрессивно настроенных существ Вварденфелла. Выполняли они её отменно: нередко Айсинделя несло в такие места, где без мощного заклинания или острого клеймора не обойтись. То и дело босмера порывало посетить логово алита, чтобы понаблюдать за милейшими созданиями, детёнышами, спящими под материнским боком, или описать брачные игры кагути с самого близкого расстояния; оплата трудов его телохранителей обещала быть очень щедрой (ещё более щедрой, чем вознаграждение гостеприимного Агнуса).
День шёл за днём, ночь — за ночью, а босмер неутомимо исследовал Вварденфелл, уходя со своей экспедицией то далеко на север, то, внезапно, на восток, а, бывало, и на юг. Верные спутники не отставали от него ни на шаг, и в любой момент готовы были обезглавить страшное чудище или поскорее применить телепортацию (желательно, куда-нибудь подальше, очень подальше). Собственно в Альд’руне за две недели своей работы Айсиндель провёл от силы три дня, возвращаясь из дальних странствий поболтать со старым другом Агнусом и потратить пару десятков его блестящих дрейков на добрый мацт. Агнус не жаловался; более того, он сам был рад угоститься мацтом, который для него любезно покупал Айсиндель.
Как-то раз Айсиндель проснулся со странным чувством где-то в голове: то его посетила необычайная мысль. Он растолкал Агнуса, который спал на лежаке в углу комнаты, и сказал:
— Дорогой мой друг, посмотри в окно, уже утро, просыпайся же скорее! А заодно послушай, какая хорошая и необычайная мысль пришла ко мне вдруг. Клянусь тебе, И’ффре, она посетила меня совершенно случайно, ну честное босмерское, неужели ты мне не веришь?!
— Угу… — промычал Агнус, поворачиваясь на другой бок и снова сладко засыпая.
— Так вот, мне вдруг пришла мысль, ты меня слушаешь? — вдруг решил я переменить место жительства; уехать, понимаешь, из этого города к чертям… в другой город, то бишь, но куда-нибудь подальше. Ну, ты понимаешь, эй, проснись! — понимаешь, говорю, вся эта городская суета, что-то она мне поднадоела, и очень здорово было бы вообще с ней распрощаться и поселиться где-нибудь в тихом городке на востоке, где люди не проводят свой день в спешках и заботах, не мечутся туда-сюда, а живут спокойною и размеренною обывательскою своею жизнью. Как тебе идея?.. эй, да ты опять заснул, соня! Просыпайся! Слышал хоть, сколько всего замечательного я тебе тут рассказал, или предпочёл так и спать себе на своём лежаке?
— Мм… — промычал имперец, повернулся на спину и открыл один глаз. — Частично. Ну и куда ты собрался?
— Ох, ты и не представляешь, даже и не знаю, такой богатый выбор, такой богатый выбор, никак не могу определиться, куда бы отправиться, куда бы податься бедному босмеру. Может быть, ты, дорогой мой друг, сможешь мне помочь?
Агнус хотел было сказать что-то дельное, и уже раскрыл рот, но тут вдруг его тоже посетила необычайная мысль.
— Знаешь что, друг? Самое тихое место, какое когда-либо устроили тёмные эльфы, поистине райский уголок в этом аду, — удивительный городок Садрит Мора, на востоке острова. Советую тебе отправиться туда. Там тихо и спокойно, редко что происходит, да и вообще, там ты заживёшь хорошей жизнью. Ну, а главный плюс — богатая телваннийская флора и фауна…
Стоило Агнусу произнести эти три волшебных слова, «флора и фауна», как Айсиндель вспорхнул бабочкой и побежал укладывать вещи, насвистывая что-то под нос. Имперец злобно усмехнулся и потёр ладони в предвкушении скорейшего отъезда его любимого друга.
Айсиндель и спутники покинули Альд’рун тёмной ночью, в песчаную бурю. Вышедший проводить их Агнус всячески убеждал путников, что погода самая что ни на есть наиблагоприятнейшая для дальнего путешествия. Стоявший неподалёку извозчик слушал их беседу без особого интереса; куда более интересным ему казалось давить жучков на панцире своей нежно любимой блошки. Босмер предлагал отложить поездку до того времени, как буря утихнет, но кирод настаивал. «Я же здесь уже два года живу, мне лучше знать, когда путешествовать», — говорил он, и, в конце концов, ему удалось убедить исследователей отъехать незамедлительно. Вещи погрузили, силт тронулся, а Агнус, будучи в отличном настроении, отправился в таверну.
* * *
Поплутав немного по Эшленду, извозчик вывел блошку на, мягко выражаясь, далеко не самую прямую дорогу (которую и дорогой-то не назовёшь) до Садрит Моры, и в городе исследователи оказались уже к полднику. Удивительная архитектура Дома Телванни поразила Айсинделя до глубины его учёной души. Не распаковав толком вещи, босмер бросился изучать грибные дома. Пока его верные спутники подыскали комнату в таверне, Айсиндель бегал от здания к зданию, нередко натыкаясь на стражников в экзотичных шлемах, и без устали изучал. За изучениями он провёл остаток дня, затем спутники предложили ему мацту за свой счёт, и босмер без раздумий отбросил инструменты.
После пары стаканов Айсиндель чувствовал себя как нельзя лучше. Он весело и громко обсуждал с редгардом местных жителей, когда вдруг в здание вошла молодая тёмная эльфийка, необычайной красоты девушка. Посетители притихли, когда увидели в её руке большой посох, украшенный, как подумал босмер, изображением какого-то местного идола. Она прошла к стойке и спросила стакан выдержанного флина.
Как раз в это самое время босмер и редгард обсуждали прекрасный пол таверны.
— Клянусь Аль… тьфу ж ты ё… Аури-Элем, этот пол настолько прекрасен, что, касаясь его божественных досок, я ощущаю себя всемогущ-щим! — сказал Айсиндель и опрокинул стакан мацта. Собственно, на пол.
— М-да-а? А спорим, что ты не сможешь пригласить на свидание вон ту данмерскую колдунью?
— Кого? Иё?! — босмер икнул и ткнул пальцем в воздух. — Да запросто, я бы и так смог, даже без этого чудесного пола…
Айсиндель встал, подтянул штаны, хмыкнул и направился прямиком к девушке. Босмер облокотился на стойку, едва не упав, и со щегольским видом сказал:
— Бармен! Киродиильскогу бренди мне и этой прелестной ч-чаровнице!
Девушка лениво перевела презрительный взгляд на босмера.
— Я бы не советовала Вам заказывать выпивку незнакомцам, н’вах.
— Вы што это? Я же таки всего лишь хотел сделать знак внимания обр… обрвр… оброворожительной незнакомке! — босмер подпрыгнул и скосил глаза.
«Парень, не советую тебе связываться с Телванни, а то проблем потом не оберёшься», — шепнул босмеру на ухо его земляк, проходивший мимо, на что тот фыркнул и продолжил беседу.
— А Вы занимаетесь магией, как я погляжу, м-м?
Данмерка отвернулась.
— Фе, не признаю я этих фокусов, знаете ли! Вот наука — другое дело, понимаешь ли, всё как на ладони! Занимаешься, так сказать, натуральными вещами, ну! А все эти огненные шары, молнии из пальцев… фокусы!
Тут колдунья, уже собиравшаяся уходить и успевшая расплатиться с барменом, повернулась обратно к босмеру, наклонилась, уперев руку в бедро, как наклоняются к детям, и с интересом спросила:
— Неужели?
— Да, так я Вам заявлю, милая фокусница. — Босмер, пялившийся в лицо данмерке, невольно перевёл взгляд на разрез её платья, и глаза его широко распахнулись; в тот же самый момент он поднял глаза обратно. — Я и не понимаю, ик! — как могут люди, эльфы, да хоть кто, ну как они могут посвящать свою жизнь шарлатанству? Другое дело... то есть, мы, учёные, исследователи-и, ой, отдаём себя на описание физического, натурального, то бишь, мира, что нас окружает, а не какой-то ерунде, которую фокусники сами выдумывают и сами в неё верят. Это, знаете ли, полное расточительство времени и сил, и потенциала… на, то есть, н-на, на-а… н-нации, оп-с!
Босмер криво улыбнулся данмерке, а та, внимательно слушавшая всё это время его монолог, сказала:
— Чужую личину примешь, лицо, кое не видел никогда, обретёшь, и тогда всю силу магии познаешь… ничтожество, — и стукнула босмера посохом по голове, после чего покинула таверну. Посетители затихли окончательно; иногда только доносился звук когда раскатистой, а когда короткой отрыжки, какая после плохой скрибятины бывает.
Айсиндель охнул и, держась за голову, вернулся к спутникам. Редгард, пребывая в отличном настроении от своей победы, похлопал босмера по плечу.
— Признаю, я был неправ… Какое поражение для моего народа! — никогда им не почувствовать мощи этого самого вашего прекрасного пола! Ах, пойдёмте, друзья, в комнату. Отоспимся, завтра нам предстоит много и усердно изучать, — сказал Айсиндель, и трое поднялись наверх.
* * *
Ночью босмеру приснился сон. Он увидел порт, в который прибыл, и там, среди моряков, обывателей, крестьян и стражи, он разглядел одно лицо, очень ему знакомое. Айсиндель знал, что никогда ранее не видел его, но оно казалось ему родным; более того — своим собственным. «Это моё лицо… Это я!» — мысль эта горящей стрелой пронеслась в голове босмера, и он понял, что должен сделать.
Проснулся он рано, в холодном поту, уже одетый. Айсиндель не взял ни еды, ни денег, ну ни пары монет, выпрыгнул из окна на гриб, с него — на землю, и побежал без оглядки в порт. Верные спутники, проснувшись несколькими часами позже, не смогли бы его догнать, даже при большом желании, даже подкреплённом тысячей-другой дрейков. Босмер бесследно исчез, никто его не видел — ни стража, ни работники доков… кто его знает, может, и сам Акатош в тот момент зевнул и не заметил Айсинделя.
* * *
Тем временем, в Сейда Нин, проснулся другой босмер. Его звали Фаргот, и все его недолюбливали. Кроме трактирщика; тот был добрейшей души альтмер и любил всех вокруг. У него Фаргот мог чувствовать себя в безопасности и поделиться подробностями своей нелёгкой жизни. Иногда в трактир заглядывал после тяжёлого дня злобный нордлинг Хрисскар, который недолюбливал Фаргота больше всех остальных. Едва завидев бедного босмера, он кидался на него с топором наперевес (а топор при нём был всегда, будь то раннее утро или поздняя ночь), крича то и дело на своём наречии что-то о босмерен аусроттен, и слава богам, если его удавалось остановить. Словом, жилось Фарготу заграницей неважно.
Единственной радостью в жизни ему служил миленький пустотелый пенёк, что расположился в не менее привлекательном болотце, от которого тянуло чем-то очень невкусным; к слову, болотце располагалось в самом центре деревушки, поэтому все жители этот пенёк знали и любили за миловидность. Но Фаргот любил его больше всех, даже больше трактирщика. Бывало, выходил он ночью во двор с зажжённым факелом, потягивался, затем вдруг припадал к земле и крался к пню на корточках на глазах у всех соседей, что тоже вышли во двор потянуться лишний раз и прогуляться с факелом. Тем не менее, Фаргот пребывал в абсолютной уверенности, что никто и знать не знает о его ночных променадах к пустотелой деревяшке. Там он, между прочим, держал всяческие ценные вещи, которые стражники не успели у него изъять по высочайшему приказу самого Императора из самой Столицы; например, волшебное кольцо и квартплату на пару месяцев вперёд. Фаргот любил проверять, на месте ли они, или просто постоять по пояс в вонючей жиже с зажжённым факелом и насладиться прогулкой.
Однажды, возвращаясь с вечернего променада, Фаргот приметил что-то необычное в ранее бывшей неизменной картине своей деревушки. Никто не вышел на улицу с наступлением темноты, стражники не разгуливали как обычно туда-сюда, подыскивая, что бы конфисковать; Хрисскара! — и того не было видно. Лишь скальные наездники далеко-далеко в горах гаденько клокотали и кряхтели, сама же деревня казалась совершенно безлюдной. Выпрямившись в полный рост, Фаргот увидел, что силт-страйдер, ещё утром ушедший в Балмору, вернулся. Босмер кинул свой факел в воду и стрелой побежал домой. Он настолько торопился, что и не заметил, что замок был взломан.
Едва Фаргот успел отворить дверь и вбежать в дом, как внезапный удар чем-то очень, ну просто очень тяжёлым, оглушил его. Босмер потерял сознание и ничком упал на пол. Убедившись, что Фаргот недвижим, с одной из балок под крышей спрыгнул Айсиндель, совершенно без одежды, зато с внушительной дубиной в руке. Он закрыл дверь, сел на кровать, медленно обойдя распростёртое тело, и сказал:
— Итак… Фаргот. Наконец мы встретились. Ты и я. Подумать только, милейший друг! Посмотри, мы оба босмеры, мы оба любим природу и науку… вот только есть одно различие между нами.
Айсиндель сделал паузу. Фаргот был всё так же недвижим.
— Ты вор. Ты украл у меня моё существование. Всю жизнь свою я жил, будучи отягощённым фальшивою ролью, которую ты мне подсунул, украв мою настоящую судьбу. Может, я этого никому и не говорил, но я таки всегда чувствовал, что живу чужою жизнью. Тебе меня не понять.
Фаргот не понимал, не подавая при этом ни малейшего признака жизни.
— Посмотри, на что мне пришлось пойти. Всю жизнь я, сам того не зная, пытался вернуть себе самого себя. Я отправился за тридевять земель, сюда, на этот остров, куда ты убежал, надеясь навсегда присвоить себе мою истинную сущность. Я скитался, будучи в поисках тебя, и вот, нашёл. Мне пришлось продать всю одежду, чтобы приобрести это орудие и отомстить тебе сполна. Теперь всё встанет на свои места. Прощай, подлый и никчёмный вор. Здравствуй, настоящий Фаргот. Я… Фаргот.
* * *
Наступил новый день. Солнце воссияло над Сейда Нин с небывалой силой, едва показавшись из-за горизонта, и дав тем самым знак всем жителям славной деревушки пробудиться. Сначала на улице появились храбрые и честные стражи великой Империи, как обычно принявшись ходить взад-вперёд по главной улице; затем показались и обыватели. Вышел из дома и Фаргот. В этот день он был как нельзя рад, весел и готов к новым свершениям. Едва появившись на улице, босмер вдохнул утренний воздух полной своей грудью и сказал, как обычно, чуть картавя: «Добро пожаловать, Фаргот!». Затем он подошёл к стражнику и поздоровался:
— Доброе утро, господин стражник!
— Фаргот! Высочайшим приказом Императора я должен конфисковать все Ваши деньги.
Босмер отдал деньги, сумма которых составляла три с половиной дрейка, очень расстроился и ушёл, понурый, бросив пару язвительных словечек на босмерском; на самом же деле он был очень доволен. Он зашёл в трактир и поздоровался с Арриллом, что стоял себе за стойкой и беспечно протирал стакан:
— Доброе утро, мой добрый друг!
— Доброе, Фаргот…
Аррилл хотел было продолжить разговор, как что-то его насторожило. Он внимательно посмотрел на босмера с ног до головы подозрительным взглядом.
— Что-то не так, дружище? — спросил Фаргот с обычным для него лёгким оттенком печали в голосе, недоумённо глядя на альтмера.
— Нет… нет, всё так, милый Фаргот, всё так…
Они продолжили разговор, хотя в воздухе всё ещё ощущалась какая-то неловкость. Фаргот понимал, что к чему. Он был уверен, что все жители Сейда Нина, хотя и были по домам в тот вечер, не просто догадывались, — знали, что произошло, и он был прав. Даже Хрисскар — по обыкновению зайдя в трактир и завидев Фаргота, стоявшего на вершине лестнице и глядевшего на него сверху вниз, машинально потянувшись за рукоятью топора, начав было кричать что-то, и тот — на долю секунды помедлил: лицо, всегда принадлежавшее Фарготу, показалось ему чужим и незнакомым. Но лишь на долю секунды; в следующее мгновение он с рёвом «аусроттен!» пытался добраться до босмера, сдерживаемый несколькими здоровыми имперцами, в то время как Фаргот удирал домой.
Через несколько недель жители деревни проводили двух странников, воина-редгарда и мага-альтмера, покидавших остров их портом. Среди провожавших был и Фаргот. Странники не обратили на него никакого внимания, прошли на палубу и вскоре покинули Вварденфелл. Все разошлись; Фаргот проводил взглядом корабль и пошёл домой только тогда, когда убедился, что паруса исчезли за горизонтом. На душе у него стало тепло и спокойно, и он побрёл прочь от пристани.
А где-то далеко-далеко за горами раздался удар чьего-то посоха о чью-то голову…
