Восстание хомяков
Кровавое солнце нещадно светило над красной землей окрестностей Атланты.
Мэри Смит смотрела в окно на бескрайние хлопковые поля. Вокруг слышались звуки поместья – голоса хомяков-рабов, прикрикивающий на них управляющий, мычание коров и ржание лошадей. Мэри глядела, как куры летают наперегонки над двором, и размышляла о том, что никогда уже все не будет по-прежнему.
Недавно янки объявили войну под предлогом освобождения хомяков. Но мужчины юга считали, что это лишь повод, настоящая же цель – захват богатых плодородных земель южных штатов. Кого волнует судьба этих хомяков? Они были рождены для того, чтобы прислуживать белым людям.
Но, как бы там ни было, все мужчины поместья Смитов (а также и соседских поместий) отправились на войну.
Мэри, ее мать и пятнадцать сестер собирались в Атланту, чтобы быть ближе к людям и событиям. Там жили их родственники Грины.
Глядя на собранные чемоданы, девушка опечалилась – почти все ее муслиновые платья приходилось оставлять в поместье, потому что в противном случае платья всех шестнадцати сестер не вместились бы ни в одну повозку, ни в один поезд и ни в один шкаф…
…Атланта встретила путешественниц ярким горячим солнцем и пылью. Дом Гринов был подготовлен к приезду гостей, и матушка с семнадцатью дочерьми разместились удобно и комфортно.
За обедом тетушка Изабелла Грин сказала:
- Дорогие мои! Сегодня вечером в Доме культуры состоится благотворительный концерт в честь нашей доблестной армии. Будут собираться пожертвования на нужды солдат, кто сколько сможет…
Тут тетушка Изабелла всплакнула, потому что ее сын Билли тоже ушел на эту проклятую войну.
- Нам нечего отдать на благотворительность, – сказала Мэри, – но я что-нибудь придумаю.
После обеда она поднялась в свою комнату и начала рыться в вещах. Что же можно пожертвовать на нужды армии? Платья не подойдут, они ей и самой нужны. Может, отдать шляпку? Впрочем, тогда у нее может случиться солнечный удар.
Внезапно Мэри увидела на дне чемодана старую шаль, которую взяла, чтобы в случае чего использовать на тряпки. Шаль была сомнительного коричневого цвета. Тогда девушка отыскала ярко-красные нитки и принялась за вышивание.
Вообще, тряпки были прикрытием. На самом деле Мэри собиралась когда-нибудь вышить на шали красными буквами коммунистический лозунг, но, раз уж война пришла раньше, придется с этим мириться.
В итоге на праздник в Дом культуры вся семья Смитов пришла подготовленной. Матушка и восемнадцать сестер наскребли каких-то драгоценностей, сняли с себя последнее, а мудрая Мэри отделалась старой шалью с патриотической красной надписью «Слава Конфидирации» (читать Мэри не любила, поэтому с грамотностью у нее были небольшие проблемы).
Благотворительный вечер начался, на помост взобрался мэр Атланты Артур Кнопп и толкнул речь.
- Дорогие атлантчане и гости города! Южане! Мы вступили в благородную войну за правое дело! Эта мартышка Линкольн кричит об освобождении хомяков, как будто хомяки – какие-то полноценные существа и могут жить самостоятельно! Да они же тупые, дорогие мои граждане!!! Линкольн просто хочет сделать из них свою армию, послушную и бездумную, чтобы захватить мир!!! Так давайте же не допустим этого. Он жаждет освобождения хомяков с целью порабощения нас – белых людей.
Народ, слушающий своего вождя, начал скандировать «Долой Линкольна» и «Эйба на мыло». Кнопп остался доволен и слез с помоста. Но потом о чем-то вспомнил и залез опять.
- Совсем забыл, – сказал он, – мы собираем пожертвования для наших родненьких солдатиков, а потом я объявляю танцы!
По залу прошел безногий солдат с корзинкой, в которую люди бросали кто что мог. Тетушка Изабелла бережно положила бриллиантовое кольцо и снова расплакалась, вспомнив про Билли. Мэри сунула свою шаль под восхищенным взглядом безногого солдата.
После сбора пожертвований начался бал. Мэри и ее девятнадцать сестер наплясались вдоволь и счастливые вернулись домой, несмотря на то, что весь вечер танцевать пришлось с инвалидами, потому что здоровые мужчины давно все были на войне.
…С тех пор прошло не так уж много времени, но события менялись с поразительной быстротой. Янки то наступали, то отступали, то наступали, то отступали, то наступали, то отступали, то наступали, то отступали. Мэри уже устала следить за новостями, ибо плохих становилось слишком много.
Из поместья Смитов пришло письмо от управляющего. Он писал, что все хомяки убежали, их освободили янки. Когда они пришли, хомяки устроили восстание и, вскочив на коней вместе с солдатами, умчались в неведомые дали.
«Проклятые янки, – писал управляющий, – пообещали хомякам, что те смогут голосовать, свободно гулять по улицам Америки и жениться на белых женщинах, а эти дураки и повелись. Так что теперь, дорогая хозяйка, некому собирать хлопок и выращивать овощи, неоткуда взять пищу. Поэтому пишу вам, умирая от голода. Когда вы вернетесь и найдете мой трупик, знайте, что я был конфедератом!»
Кстати, из этого письма Мэри и узнала, как правильно пишется слово «конфедерат», но не это поразило ее больше всего, а бегство хомяков. Она-то думала, что они преданы своим хозяевам. Девушке и в голову не могло прийти, что хомяки по определению могут быть свободными. В ее понимании это были миленькие пушистые существа (правда, иногда озлобленные и нервные, а временами и кусачие), рожденные ублажать своих хозяев, некая их принадлежность, вроде тумбочки.
Отчаяние охватило Гринов и Смитов. Тетушка Изабелла рыдала днями напролет, а ночами тайком пила виски из буфета мужа.
Люди боялись выходить на улицы, потому что прошел слух, что генерал Шерман подводит свои войска все ближе к Атланте и что к его синемундирной армии присоединяются сбежавшие хомяки из некогда богатых поместий.
Все двадцать сестер Смит безвылазно сидели дома, закрыв ставни и задернув шторы.
Внезапный звонок заставил вздрогнуть всех обитателей дома.
Наконец, тетушка Изабелла, как хозяйка дома и по природе решительная женщина (да и, чего уж там, будучи уже слегка навеселе), пошла открывать дверь.
Опасность оказалась ложной – на пороге стоял почтальон.
- Вам письмо, миссис Грин.
- От кого бы? – подозрительно спросила тетя.
- От командира вашего сына.
И почтальон, не проронив больше ни слова, ушел дальше по дороге.
Тетушка Изабелла испугалась и не могла дрожащими пальцами открыть конверт.
- Пить надо меньше, – сказала Мэри и помогла родственнице. Она разорвала конверт и прочла письмо. Оно ее ужаснуло.
- Те…те…те…тетя… Полковник Блумстрит пишет, что…что…что…что…что Билли убили.
В другой ситуации Мэри поржала бы над веселой рифмой, но вид тетушки совсем ее не развеселил. Та упала в камин от неожиданности.
Мэри бросилась ее утешать, но тетя Изабелла произнесла только одну фразу:
- Как это случилось?
- Полковник Блумстрит пишет, что янки атаковали их отряд неожиданно в лесу, наши доблестные солдаты отбивались до последнего, и лишь немногие остались живы. А Билли во время этой схватки отлучился в туалет, а когда шел, случайно провалился в какую-то яму и сломал себе шею.
- Дай выпить, – с трудом произнесла тете Изабелла.
Мэри достала из буфета бренди и два стакана, так как тоже ощущала потребность залить печаль.
А через несколько дней беспробудного пьянства женщины узнали от соседей, что началась осада Атланты. Те, кто был более предусмотрительным, уже давно бежали из города, но Смиты и Грины, по известной нам причине, остались и заперлись на все замки.
Вдалеке гремели пушки и слышались патриотические лозунги вперемешку с криками «Ура» и «Сдохните, янки, сдохните».
Мэри боялась даже подходить к окну до тех пор, пока не услышала шум на их собственной улице. Она выглянула наружу, прячась в штору. И увидела леденящее кровь зрелище: по дороге шла нескончаемая армия в синих мундирах. Впереди на боевом коне ехал бравый генерал Шерман, лицо его светилось торжеством, и усы покачивались в такт шагам лошади. Никогда еще Мэри не видела такого жуткого человека, с такими пустыми и жестокими глазами, с такой ядовитой презрительной ухмылкой на губах…
Солдаты пели гимн под названием «Слава Линкольну». Армия севера захватила город…
Поначалу атлантчане боялись выходить на оккупированные улицы города, но что-то же все-таки надо было есть, и потихоньку бары стали наполняться людьми, как в старые добрые времена.
Мэри с тетушкой Изабеллой тоже вышли и направились в кабак – вся выпивка в их доме давно уже закончилась.
Они шли по улицам и переулкам и не узнавали родной Атланты. Теперь она вся наполнилась солдатами в синей форме и хомяками.
Хомяки стояли повсюду, весело болтали, гуляли и смеялись, приставая к женщинам. Они вели себя так, как будто не были рабами. Это больше всего возмущало путниц, потому что и к Мэри, и даже к тете Изабелле приставали хомяки и солдаты.
- Что же это такое, тетя? – говорила Мэри, – хомяки совсем оборзели, они забыли свое место! Я не могу понять, зачем Линкольн даровал свободу этим сволочам?! Они же бескультурщина!
- Вот потому я и пью, – ответила тетушка, – от отчаяния и тоски по ушедшим денькам. Все уже никогда не будет прежним!
Во время этого горького разговора они подошли к кабаку. Раньше он назывался «Ночная Атланта», но сейчас его переименовали в «Веселый Эйб и хомяки». У входа стояли три солдата и четыре хомяка, они оживленно разговаривали и весело смеялись. И перегораживали вход.
Тетя Изабелла внезапно вспомнила все то зло, которое причинили эти негодяи ей и ее семье и злобно рявкнула:
- А ну прочь с дороги, подонки!
- Э, ты че, тетя? – сказал один из солдат.
- Знай свое место, – добавил один из хомяков, даже симпатичный, между прочим, рыженький, с белыми полосками.
Тетушка сорвалась и начала материться. В это время один из солдат схватил Мэри, чтобы она не смогла заступиться за родственницу, а другой стукнул тетю Изабеллу прикладом ружья по голове и потащил в тюрьму.
И тут на Мэри нахлынуло. В ее памяти встало все ее семейство. И мужчины, которые ушли на войну. И управляющий, который умер от голода в их поместье. И красная земля великого юга. И бескрайние хлопковые поля. И благотворительный вечер. И речь доброго Кноппа (его, кстати, убили в переулке неизвестные неделю назад). И Билли, которого унесла война. И тетю Изабеллу, в конце концов, которую унесла тюрьма.
Мэри отбросила свою обычную сдержанность и заверещала:
- Козлы! Волки позорные! Гады! Янки, гоу хоум!!!!!!!!!!!
Солдат остановил поток брани одним метким ударом в челюсть. Мэри упала бы, но ее крепко держали под руки с двух сторон.
Тогда к ней подошел тот самый рыжий хомяк. Взгляд его маленьких черных глазок был исполнен презрения и ненависти. Он прицелился, плюнул Мэри в лицо и произнес:
- Много лет вы были хозяевами, а мы рабами. Теперь все будет иначе. Мир изменился! Отныне вы рабы, а мы – хозяева!!!!!!!
Вот так вот…
Мэри Смит смотрела в окно на бескрайние хлопковые поля. Вокруг слышались звуки поместья – голоса хомяков-рабов, прикрикивающий на них управляющий, мычание коров и ржание лошадей. Мэри глядела, как куры летают наперегонки над двором, и размышляла о том, что никогда уже все не будет по-прежнему.
Недавно янки объявили войну под предлогом освобождения хомяков. Но мужчины юга считали, что это лишь повод, настоящая же цель – захват богатых плодородных земель южных штатов. Кого волнует судьба этих хомяков? Они были рождены для того, чтобы прислуживать белым людям.
Но, как бы там ни было, все мужчины поместья Смитов (а также и соседских поместий) отправились на войну.
Мэри, ее мать и пятнадцать сестер собирались в Атланту, чтобы быть ближе к людям и событиям. Там жили их родственники Грины.
Глядя на собранные чемоданы, девушка опечалилась – почти все ее муслиновые платья приходилось оставлять в поместье, потому что в противном случае платья всех шестнадцати сестер не вместились бы ни в одну повозку, ни в один поезд и ни в один шкаф…
…Атланта встретила путешественниц ярким горячим солнцем и пылью. Дом Гринов был подготовлен к приезду гостей, и матушка с семнадцатью дочерьми разместились удобно и комфортно.
За обедом тетушка Изабелла Грин сказала:
- Дорогие мои! Сегодня вечером в Доме культуры состоится благотворительный концерт в честь нашей доблестной армии. Будут собираться пожертвования на нужды солдат, кто сколько сможет…
Тут тетушка Изабелла всплакнула, потому что ее сын Билли тоже ушел на эту проклятую войну.
- Нам нечего отдать на благотворительность, – сказала Мэри, – но я что-нибудь придумаю.
После обеда она поднялась в свою комнату и начала рыться в вещах. Что же можно пожертвовать на нужды армии? Платья не подойдут, они ей и самой нужны. Может, отдать шляпку? Впрочем, тогда у нее может случиться солнечный удар.
Внезапно Мэри увидела на дне чемодана старую шаль, которую взяла, чтобы в случае чего использовать на тряпки. Шаль была сомнительного коричневого цвета. Тогда девушка отыскала ярко-красные нитки и принялась за вышивание.
Вообще, тряпки были прикрытием. На самом деле Мэри собиралась когда-нибудь вышить на шали красными буквами коммунистический лозунг, но, раз уж война пришла раньше, придется с этим мириться.
В итоге на праздник в Дом культуры вся семья Смитов пришла подготовленной. Матушка и восемнадцать сестер наскребли каких-то драгоценностей, сняли с себя последнее, а мудрая Мэри отделалась старой шалью с патриотической красной надписью «Слава Конфидирации» (читать Мэри не любила, поэтому с грамотностью у нее были небольшие проблемы).
Благотворительный вечер начался, на помост взобрался мэр Атланты Артур Кнопп и толкнул речь.
- Дорогие атлантчане и гости города! Южане! Мы вступили в благородную войну за правое дело! Эта мартышка Линкольн кричит об освобождении хомяков, как будто хомяки – какие-то полноценные существа и могут жить самостоятельно! Да они же тупые, дорогие мои граждане!!! Линкольн просто хочет сделать из них свою армию, послушную и бездумную, чтобы захватить мир!!! Так давайте же не допустим этого. Он жаждет освобождения хомяков с целью порабощения нас – белых людей.
Народ, слушающий своего вождя, начал скандировать «Долой Линкольна» и «Эйба на мыло». Кнопп остался доволен и слез с помоста. Но потом о чем-то вспомнил и залез опять.
- Совсем забыл, – сказал он, – мы собираем пожертвования для наших родненьких солдатиков, а потом я объявляю танцы!
По залу прошел безногий солдат с корзинкой, в которую люди бросали кто что мог. Тетушка Изабелла бережно положила бриллиантовое кольцо и снова расплакалась, вспомнив про Билли. Мэри сунула свою шаль под восхищенным взглядом безногого солдата.
После сбора пожертвований начался бал. Мэри и ее девятнадцать сестер наплясались вдоволь и счастливые вернулись домой, несмотря на то, что весь вечер танцевать пришлось с инвалидами, потому что здоровые мужчины давно все были на войне.
…С тех пор прошло не так уж много времени, но события менялись с поразительной быстротой. Янки то наступали, то отступали, то наступали, то отступали, то наступали, то отступали, то наступали, то отступали. Мэри уже устала следить за новостями, ибо плохих становилось слишком много.
Из поместья Смитов пришло письмо от управляющего. Он писал, что все хомяки убежали, их освободили янки. Когда они пришли, хомяки устроили восстание и, вскочив на коней вместе с солдатами, умчались в неведомые дали.
«Проклятые янки, – писал управляющий, – пообещали хомякам, что те смогут голосовать, свободно гулять по улицам Америки и жениться на белых женщинах, а эти дураки и повелись. Так что теперь, дорогая хозяйка, некому собирать хлопок и выращивать овощи, неоткуда взять пищу. Поэтому пишу вам, умирая от голода. Когда вы вернетесь и найдете мой трупик, знайте, что я был конфедератом!»
Кстати, из этого письма Мэри и узнала, как правильно пишется слово «конфедерат», но не это поразило ее больше всего, а бегство хомяков. Она-то думала, что они преданы своим хозяевам. Девушке и в голову не могло прийти, что хомяки по определению могут быть свободными. В ее понимании это были миленькие пушистые существа (правда, иногда озлобленные и нервные, а временами и кусачие), рожденные ублажать своих хозяев, некая их принадлежность, вроде тумбочки.
Отчаяние охватило Гринов и Смитов. Тетушка Изабелла рыдала днями напролет, а ночами тайком пила виски из буфета мужа.
Люди боялись выходить на улицы, потому что прошел слух, что генерал Шерман подводит свои войска все ближе к Атланте и что к его синемундирной армии присоединяются сбежавшие хомяки из некогда богатых поместий.
Все двадцать сестер Смит безвылазно сидели дома, закрыв ставни и задернув шторы.
Внезапный звонок заставил вздрогнуть всех обитателей дома.
Наконец, тетушка Изабелла, как хозяйка дома и по природе решительная женщина (да и, чего уж там, будучи уже слегка навеселе), пошла открывать дверь.
Опасность оказалась ложной – на пороге стоял почтальон.
- Вам письмо, миссис Грин.
- От кого бы? – подозрительно спросила тетя.
- От командира вашего сына.
И почтальон, не проронив больше ни слова, ушел дальше по дороге.
Тетушка Изабелла испугалась и не могла дрожащими пальцами открыть конверт.
- Пить надо меньше, – сказала Мэри и помогла родственнице. Она разорвала конверт и прочла письмо. Оно ее ужаснуло.
- Те…те…те…тетя… Полковник Блумстрит пишет, что…что…что…что…что Билли убили.
В другой ситуации Мэри поржала бы над веселой рифмой, но вид тетушки совсем ее не развеселил. Та упала в камин от неожиданности.
Мэри бросилась ее утешать, но тетя Изабелла произнесла только одну фразу:
- Как это случилось?
- Полковник Блумстрит пишет, что янки атаковали их отряд неожиданно в лесу, наши доблестные солдаты отбивались до последнего, и лишь немногие остались живы. А Билли во время этой схватки отлучился в туалет, а когда шел, случайно провалился в какую-то яму и сломал себе шею.
- Дай выпить, – с трудом произнесла тете Изабелла.
Мэри достала из буфета бренди и два стакана, так как тоже ощущала потребность залить печаль.
А через несколько дней беспробудного пьянства женщины узнали от соседей, что началась осада Атланты. Те, кто был более предусмотрительным, уже давно бежали из города, но Смиты и Грины, по известной нам причине, остались и заперлись на все замки.
Вдалеке гремели пушки и слышались патриотические лозунги вперемешку с криками «Ура» и «Сдохните, янки, сдохните».
Мэри боялась даже подходить к окну до тех пор, пока не услышала шум на их собственной улице. Она выглянула наружу, прячась в штору. И увидела леденящее кровь зрелище: по дороге шла нескончаемая армия в синих мундирах. Впереди на боевом коне ехал бравый генерал Шерман, лицо его светилось торжеством, и усы покачивались в такт шагам лошади. Никогда еще Мэри не видела такого жуткого человека, с такими пустыми и жестокими глазами, с такой ядовитой презрительной ухмылкой на губах…
Солдаты пели гимн под названием «Слава Линкольну». Армия севера захватила город…
Поначалу атлантчане боялись выходить на оккупированные улицы города, но что-то же все-таки надо было есть, и потихоньку бары стали наполняться людьми, как в старые добрые времена.
Мэри с тетушкой Изабеллой тоже вышли и направились в кабак – вся выпивка в их доме давно уже закончилась.
Они шли по улицам и переулкам и не узнавали родной Атланты. Теперь она вся наполнилась солдатами в синей форме и хомяками.
Хомяки стояли повсюду, весело болтали, гуляли и смеялись, приставая к женщинам. Они вели себя так, как будто не были рабами. Это больше всего возмущало путниц, потому что и к Мэри, и даже к тете Изабелле приставали хомяки и солдаты.
- Что же это такое, тетя? – говорила Мэри, – хомяки совсем оборзели, они забыли свое место! Я не могу понять, зачем Линкольн даровал свободу этим сволочам?! Они же бескультурщина!
- Вот потому я и пью, – ответила тетушка, – от отчаяния и тоски по ушедшим денькам. Все уже никогда не будет прежним!
Во время этого горького разговора они подошли к кабаку. Раньше он назывался «Ночная Атланта», но сейчас его переименовали в «Веселый Эйб и хомяки». У входа стояли три солдата и четыре хомяка, они оживленно разговаривали и весело смеялись. И перегораживали вход.
Тетя Изабелла внезапно вспомнила все то зло, которое причинили эти негодяи ей и ее семье и злобно рявкнула:
- А ну прочь с дороги, подонки!
- Э, ты че, тетя? – сказал один из солдат.
- Знай свое место, – добавил один из хомяков, даже симпатичный, между прочим, рыженький, с белыми полосками.
Тетушка сорвалась и начала материться. В это время один из солдат схватил Мэри, чтобы она не смогла заступиться за родственницу, а другой стукнул тетю Изабеллу прикладом ружья по голове и потащил в тюрьму.
И тут на Мэри нахлынуло. В ее памяти встало все ее семейство. И мужчины, которые ушли на войну. И управляющий, который умер от голода в их поместье. И красная земля великого юга. И бескрайние хлопковые поля. И благотворительный вечер. И речь доброго Кноппа (его, кстати, убили в переулке неизвестные неделю назад). И Билли, которого унесла война. И тетю Изабеллу, в конце концов, которую унесла тюрьма.
Мэри отбросила свою обычную сдержанность и заверещала:
- Козлы! Волки позорные! Гады! Янки, гоу хоум!!!!!!!!!!!
Солдат остановил поток брани одним метким ударом в челюсть. Мэри упала бы, но ее крепко держали под руки с двух сторон.
Тогда к ней подошел тот самый рыжий хомяк. Взгляд его маленьких черных глазок был исполнен презрения и ненависти. Он прицелился, плюнул Мэри в лицо и произнес:
- Много лет вы были хозяевами, а мы рабами. Теперь все будет иначе. Мир изменился! Отныне вы рабы, а мы – хозяева!!!!!!!
Вот так вот…
