Трудный пациент, часть 1
Глава 1
Нет ничего более непостижимого для избалованного благами цивилизации горожанина, чем жизнь оторванного от мира захолустья. Последнее в его глазах кажется худшим, чем ничто: хищной пустотой, пожирающей неудачников, обречённых влачить остаток своих дней в безрадостных тяготах борьбы за существование.
Когда-то так же думала и Ташпи. Молодую и талантливую, волшебницу ожидало блестящее будущее, полное могущественного чародейства, боязливых угодливых улыбок и изысканного комфорта. Конфликт с гильдией поставил жирный крест на всех надеждах.
Уделом колдуньи стало прятаться от недоброго внимания гильдейских волшебников в самых глухих уголках Вварденфелла и за копейки варить целительные зелья для бедноты, не имеющей достаточных средств, чтобы обратится за помощью в Храм.
Самое странное, она была счастлива.
Да-да, она наслаждалось своей новой жизнью, в которой больше не было места для пустых и не трогающих сердце развлечений, отточенного коварства коллег, изматывающей погони за миражами.
Колдунья научилась находить радость в самых простых вещах: тишине перед закатом, когда полный едкой горечи, принесенной с раскаленных склонов вулкана, воздух дрожал от накопленной за день усталости; тяжелых редких каплях мимолетного дождя, успевшего за свой краткий визит лишь слегка прибить к земле пепел, да обострить до невыносимого звона запахи; игре света и тени в бедно обставленной комнате, мрак в которой едва могла разогнать одна единственная свеча; вкус простой хлебной лепешки, запитой колодезной водой…
Да мало ли их, простых радостей, способен отыскать внимательный взгляд души, незатронутой тлением алчности и гордыни?
***
– Привет, Таш, – дружелюбно улыбается забежавшая за зельем соседка. Её муж ухаживает за квама, а те частенько собирают с окрестностей всякую гадость. – Ты слышала? Говорят, из-за Призрачного Предела опять прорвались твари Ура.
Ташпи качает головой.
– Такой же слух был и третьего дня, и на прошлой неделе. Надо же мужчинам о чём-то чесать языки за кружкой суджаммы, Иза.
– Не скажи, – вздыхает соседка, сухощавая данмерка с обветренным лицом и натруженными руками. – Вечные Стражи объявили сбор отряда. Будут загонять чудовищ обратно к своему хозяину.
Взгляд колдуньи наполняется сочувствием. Если так, то дело действительно серьёзно. Здесь, в самом Маар Гане, им мало что грозит: аванпост Редоран способен справиться с любой угрозой, а вот шахтерам может прийтись несладко. Более-менее надёжной охраной обеспечены только рудники с эбонитом. Остальным оставалось надеяться на пару нанятых владельцем шахты охранников из Гильдии Бойцов, да на собственную удачу. Негусто. А у Изы четверо детей.
– Как твои младшие? – переводит разговор Ташпи и внутренне морщится. Тему стоило подобрать удачнее.
– Спасибо, твои настойки помогли, – кивает Иза. – Онка еще слабенькая, правда. А Тино, постреленок, уже такой же шалопай, как всегда. Успел, поди, и позабыть, как жалобно стонал на мамкиных руках, – с затаенной нежностью произносит женщина. Тино, последний в ее бойком и жизнерадостном выводке, занимал особое место в материнском сердце. – Кстати, готовь место в кладовой, – подмигивает данмерка. – Назавтра мой возвращается, свою долю привезет. Ну так, стало быть, придет пора и мне с тобой честь по чести рассчитаться.
Темноволосая бретонка лишь досадливо отмахивается. Она совершенно не собиралась напоминать соседке о долге. Дела у нее в последнее время стали налаживаться, так что терпеть нужду уже не приходилось. И именно этой добросердечной женщине, взявшей под свое крыло подозрительную чужачку, волшебница была обязана наладившимися отношениями с обитателями бедняцкого квартала.
– Не говори глупостей, Иза, – улыбается она. Кто бы мог подумать, кто бы посмел намекнуть пару лет назад, что холодная надменная гордячка Ташпи Ашибаэль будет так радоваться дружбе с простой беднячкой? Что она вообще снизойдет до столь низко стоящего по отношению к ней на социальной лестнице создания? Смешные шутки любит выкидывать жизнь. Смешные, да жесткие. И горе тем, у кого не достанет мужества и самоиронии над ними посмеяться. – Какие между нами могут быть счеты. Разве я тебе мало обязана?
– Ты нам нужна, Ташпи, – серьезно отвечает та, не поддержав предложенного легкомысленного тона. – Если ты будешь голодать, перебиваясь с хлеба на воду, кто будет лечить наших детей? Услуги Храма дороги, да и не забираются хорошие храмовые целители в нашу глушь. Уж не знаю я, какая нужда загнала такого мастера своего дела, как ты, в наши края, это твое дело, и нас, простых смертных, не касается. Но судьба не прощает тех, кто не умеет пользоваться ее подарками. Так что позволь нам платить свои долги. И у бедняков есть своя гордость, Таш.
Смущенная полученной отповедью Ташпи опускает взгляд.
– Хорошо, Иза. Прости, если сказала глупость. Вот в этом пузырьке нужный тебе настой. Принимать три раза в день до еды. А вот эту мазь втирай в поясницу любимого супруга. Через недельку спина должна стать как новенькая. Но лечение на этом не прекращай, если не хочешь рецидива… то есть повторного приступа. Нужно будет помучить мужа процедурами еще две недели.
Иза понятливо кивает, запоминая инструкции. Ташпи для уверенности предпочла бы вручить женщине рецепт, но та, к сожалению, не знает грамоты. Проводив соседку до двери, волшебница задумчиво возвращается к своей ступке. Привычными движениями измельчая до нужной кондиции зеленый лишайник, она размышляет о тревожных слухах, ходящих по Морровинду: об учащении пепельных бурь, умалении силы Трибунала и росте могущества властителя Красной Горы, о страшной болезни и чудовищных тварях, ползущих со склонов вулкана в человеческие поселения, о безумных пророках, возвещающих возвращение Нереварина.
***
Тонкие нервные кисти колдуньи проворно и сноровисто порхают над чашками. Когда-то безупречно белую, нежную кожу портят темные пятнышки ожогов, следы порезов и мозоли от пестика. С утра до ночи варить зелья – тяжелый труд.
Но Ташпи научилась им гордиться.
На самом деле она вполне может обходиться и без зелий, но чистое колдовство отнимает слишком много сил, зелья восстановления магики редки и дороги, а потому пользоваться услугами чистых магов – удел богачей. В здешнем захолустье подобной публики просто нет, а там, где есть, Ташпи появляться нельзя.
Гильдия злопамятна и имеет длинные руки. Каждый день в её двери стучатся амбициозные претенденты на заветный посох, ради которого готовы пойти на всё. Ташпи и сама когда-то была такой.
Дышать тяжело. Комнату, в которой варит свои зелья колдунья, наполняет тяжелый въедливый запах снадобий. Реторта испускает клубы пара, кальцинатор немилосердно чадит, а от ступки, в которой женщина только что старательно измельчала ивовый пыльник, от неосторожного движения поднимается едкое облако, заставляющее Таш зайтись в мучительном кашле и опрометью выскочить на улицу, тыльной стороной ладони вытирая выступившие на глазах слезы.
Небо над Маар Ганом удивительно прозрачное, пронзительно синее, и Ташпи с наслаждением запрокидывает голову, жадно любуясь кратким мгновением красоты.
В последние месяцы поселок измотан непрекращающимися пепельными бурями. Жители привыкли хорониться в душной тесноте своих жилищ, практически позабыв о мире, лежащем по ту сторону обмазанных глиной стен. Наружу их выгоняет лишь необходимость. Даже дети, посмурнев и присмирев, тихо хоронятся в темных уголках, чтобы не попасть лишний раз под руку измотанного родителя.
Возвращаться к до боли приевшемуся домашнему чаду колдунье отчаянно не хочется, и она решительно направляется прочь, от убогих глинобитных хижин окраины к сердцу поселения, аванпосту Дома Редоран, к которому, словно птенцы к суровой мамке, боязливо прилепились трактир, порт силт страйдеров и храм.
***
Ташпи неторопливо идет по улице, жадно вдыхая свежий воздух. Здесь это роскошь, а для алхимика – тем более. Краткой, предоставленной городку вулканом, передышкой пользуется не только она.
Улицы полны народу. Детвора торопливо мечется под ногами взрослых, пытаясь выплеснуть накопившуюся жажду движения. Взрослые ступают степенно, неторопливо, в непроизвольном опасении, что спешка неумолимо втолкнет их обратно, в опостылевший круговорот ежедневной суеты.
Из человеческой круговерти выбивается, подобно каменному уступу среди зыбучей неустойчивости песчаной дельты реки, воин из Редоран. Высокая статная фигура в костяном доспехе выглядит угрожающе. Но для здешних обитателей она – символ надежности, единственная опора и щит против недружелюбного к смертным края. Суровое обветренное лицо солдата сегодня не скрыто глухим забралом шлема, и Ташпи предоставлена редкая возможность полюбоваться на резкие правильные черты данмера, насмешливый прищур горящих багрянцем глаз, едва заметно кривящиеся в насмешке губы.
– Таш, – раздается тихий оклик редоранца, и колдунья послушно замирает посреди городской площади. Несколько быстрых шагов и данмер стоит рядом, с укоризной глядя в серые глаза бретонки. Та нервным движением заправляет за ухо темную прядь. – Я ждал тебя вчера, Таш. Долго ждал.
– Сарин, я… – сбивчиво начинает Ташпи, но тот останавливает её коротким повелительным жестом.
– Много работы, дурная погода и нелюбимый мужчина, рассчитывающий тебя увидеть в своей постели, так? – мягко спрашивает Сарин.
– Ты мне нравишься, Сарин, – беспомощно возражает Ташпи, – очень нравишься…
– Но этого недостаточно, – завершает за неё мысль данмер. – Тебе нужно что-то большее, или просто другое, но не я.
Колдунья вскидывает на мужчину несчастный взгляд. Тот успокаивающе кладет на плечо бретонки тяжелую горячую ладонь. Ташпи помнит её прикосновения на своём теле, и память эта бросает её в жар. Сейчас она почти жалеет, что не пришла. Если б Сарин согласился быть только её любовником… Увы, он хочет от Ташпи большего. Того, что темноволосая колдунья не может ему дать.
Данмер мягко привлекает женщину к себе.
– Не грусти, девочка, – ласково шепчет он, и сердце Ташпи сжимается от звучащей в его голосе боли. – Я знаю, что ты не виновата. Сердцу не прикажешь.
Колдунья прижимается щекой к костяному нагруднику его доспеха, и они некоторое время стоят так, так близко и вместе с тем невероятно далеко друг от друга, пока холодный ветер лениво треплет их волосы.
Глава 2
Внизу, рядом с портом силт страйдеров, располагающимся непосредственно у западных ворот в город, началась какая-то суета.
– Прости, – произнес Сарен, выпуская Ташпи из своих объятий, – я должен посмотреть, в чем дело.
Данмер быстро двинулся в указанном направлении, следом за ним шагала увязавшаяся за воином колдунья. Была ли причиной переполоха уличная потасовка, залетевший за городские стены скальный наездник или более серьезная угроза, именно воины Редоран были теми, к кому горожане бросались за защитой.
Впрочем, в этот раз вмешательства не понадобилось. В город прибыл караван с одной из шахт. Тяжело навьюченные гуары устало волочили ноги по пыльной дороге, доставляя в город груз яйца квамы. А также несколько раненных… Сарин, только что с досадой поглядывавший на процессию людей и животных, как на источник напрасного беспокойства, быстро и уверенно протолкался сквозь толпу зевак к главному погонщику.
– Что произошло? – властным тоном он начал допрос свидетеля.
– Чудовища Ура из-за предела, – торопливо затараторил тот.
– И вы остались живы? – недоверчиво переспросил данмер. – Отряд стражей только готовится к выходу.
– Девушка, чужеземка, – быстро пояснил караванщик. – Уничтожила тварей Ура. Пришла с юга, шахтеры дали ей место у своего костра. По виду воин, но магией тоже владеет.
– В одиночку? – не скрыл изумления Сарин. – Какие именно порождения пепла вас атаковали?
– Пара упырей и с ними спящий, – в голосе караванщика отчетливо ощущался пережитый страх.
Сарин на пару мгновений остолбенел, потом заподозрил рассказчика во лжи, или в том, что пережитый страх отбил тому последние мозги. Ему приходилось встречаться со спящими… и терять при этом половину отряда. Брошенный на караван взгляд никаких чужеземок не обнаружил.
– И куда делась эта девушка?
– Там, – неопределенно махнул рукой торговец. Данмер уставился в предложенном направлении. С гуаров сгружали раненых, но все они были стопроцентными данмерами и, более того, знакомы воину. Приглядевшись, он обратил внимание, что к одному гуару никто не смеет приблизиться, а у навьюченного на животное «тюка» светлая шевелюра.
– Ранена? – понимающе хмыкнул данмер.
– Нет, – ошарашил Сарина караванщик. – Хворь на неё напала, странная. Бросить не решились… спасительница все-таки…
– Не решились… – внезапно вмешался в беседу один из шахтеров и Ташпи узнала в говорящем своего соседа, мужа Изы. – Ты бы бросил, да мы не позволили. Простите, господин воин, – с некоторым беспокойством, удивительным образом смешивающимся с твердой уверенностью в собственной правоте, обратился к Сарину шахтер, – но негоже это, на добро злом отвечать. Без неё лежать нам сейчас падалью, да кормить пепельных отродий.
Сарин поморщился. Если у девушки божественная болезнь, его долг – не пустить заразу за городские ворота, а тех, кто взял её вопреки доводам разума с собой – наказать. И в то же время сердце воина противилось холодному цинизму и жестокости подобного поступка. Пока он медлил, Ташпи уже была у гуара с безжизненно лежащим на нем вьюком. Ругнувшись, данмер устремился за ней.
***
Ташпи и сама не знала, что толкнуло её приблизиться к раненой чужеземке. Она не намеревалась спешить к раненым. Не потому, что ей были безразличны их страдания. Совсем нет. Но сначала свою первую жатву клиентов соберет Храм, и лишь потом придет очередь скромной лекарки. Ей останутся те, кому не по карману дорогие услуги храмовых целителей. И горе тому, кто осмелится, даже из сострадания, перейти дорогу служителям Троих.
Тем более не вызывала энтузиазма предполагаемая болезнь девушки.
Здесь, у самого Призрачного Предела, не понаслышке знали о кошмаре, именуемом корпрус – ужасной неизлечимой болезни, заставляющей людей гнить заживо и превращаться в отвратительных монстров. Корпрус, именуемый также божественной болезнью, был источником неиссякаемого ужаса для всех жителей Вварденфелла, но сильнее всего его зловонное дыхание чувствовалось здесь, в непосредственной близости от вотчины Дагот Ура.
Какими путями распространялась зараза, было неизвестно. Кто-то говорил о кровавом причастии, когда жертве давали, когда добровольно, а когда и обманом съесть кусочек мяса умершего от этой заразы. Кто-то говорил о насылаемом проклятии и насылаемых безумцем с Красной Горы снах. Третьи болтали о гнилом поветрии.
Еще в свою бытность членом Гильдии Магов, Ташпи интересовалась этим вопросом, быть может, из тщеславной надежды оказаться тем гением, что сумеет победить угрозу, оказавшуюся не по зубам остальным… Исследования прервались вместе с рухнувшей в бездну карьерой.
И теперь колдунья, оказавшаяся в заложниках у собственного неудовлетворенного любопытства, опасливо приблизилась к источавшей смертельную опасность спасительницу теперь боязливо держащихся от неё на расстоянии шахтеров. «А ведь все-таки довезли!» – подивилась про себя целительница, с неожиданной нежностью касаясь спутанных волос цвета расплавленного золота. Даже сейчас, грязные и слипшиеся от пота, они были удивительно красивы, и Ташпи неожиданно захотелось увидеть, как их пламенный ореол пляшет вокруг головы хозяйки на ветру в лучах заходящего солнца.
– Ташпи! – раздался за её спиной предостерегающий голос Сарина. Не обращая на мужчину никакого внимания, колдунья начала распутывать узлы на ремнях, твердо намереваясь освободить чужеземку из их плена. – Что ты делаешь, хотел бы я знать?! – почти негодующе воскликнул воин, оказавшись рядом.
– Поможешь мне её донести? – вместо ответа спрашивает Ташпи.
– Ты с ума сошла! – не выдерживает Сарин, хватая её за локоть с намерением оттащить от больной. Спасти.
Ташпи с раздражением высвобождается. Нет, он мог бы применить силу. И не мог. Только не против неё. Колдунья справляется с ремнями, спуская девушку на землю. Ноша оказывается удивительно легкой, и девушка удивленно вскидывает взгляд. Ей помогает Сарин.
– Бретонка, – хмыкает он, когда им обоим предоставляется возможность разглядеть лицо будущей пациентки Ташпи.
Колдунья опускается на колени и мягким осторожным движением стирает со щеки той грязь. Сухая и горячая кожа, обметанные лихорадкой губы – девушка действительно больна.
– Всё будет хорошо, – шепчет Ташпи. – Не бойся, всё будет хорошо…
***
– Поможешь донести? – спрашивает колдунья Сарина.
Тот некоторое время напряженно молчит, потом не выдерживает.
– Ты понимаешь, что делаешь? Когда храмовники об этом узнают, а они узнают, тебя просто-напросто забросают камнями.
Ташпи между тем быстро обследует пациентку, ища знакомые симптомы. Кое-что заставляет её удивиться.
– У неё нет признаков трансформации плоти, – сообщает она. – Возможно, это не корпрус.
Колдунья немного лукавит. Она знает, что бывает и такой вариант развития болезни. Очень редко.
– И что тогда с ней?
– Это может быть мор, какая-нибудь незнакомая разновидность.
– И целители Храма с тобой согласятся?
– Едва ли, – признается Ташпи.
– В город её везти нельзя, – категорическим тоном заявляет воин.
Колдунья кривится, но внутренне она согласна с мужчиной. Попытка скрыть больную корпрусом внутри городских стен погубит её, но не спасет девушку.
– Тогда к Хулин, – решается она.
– Что?
– Хижина Хулин пустует, с тех пор как её ученик устроил ту дурацкую историю с вызовом скампа. Колдунья подалась в Альдрун… Наверное, решила, что это проще, чем отмывать дом от скампьей вони, – с усмешкой замечает Ташпи. – А её бывшее жилище находится за городскими стенами, так что мне никто не мешает…
– Очередная самоубийственная затея, – бросает редоранец. – За стеной опасно, и ты сама об этом знаешь. Я не могу позволить тебе…
– Тебе никто не давал права мне что-либо дозволять или запрещать, – холодно заявляет Ташпи.
Мужчина некоторое время борется с гневом, но беспокойство за женщину пересиливает.
– Я поживу с тобой, – неожиданно решает он.
– Прости? – вскидывает брови колдунья.
– Не бойся, приставать не буду, – невесело хмыкает Сарин. – Но тебе будет нужна помощь. Что-нибудь принести, проводить в город, разгрести царящий внутри бардак, наконец.
– Спасибо, – тихо роняет Ташпи и на мгновение накрывает его ладонь своей. В глазах Сарина на мгновение вспыхивает радость, густо приправленная болью. Некоторое время они молчат.
Глава 3
Следующая неделя далась Ташпи тяжело. Только дурацкое упрямство заставляло продолжать колдунью мешать становящиеся всё сложнее зелья и с упорством, достойным лучшего применения, вливать в пациентку. Та по-прежнему безжизненно лежала на постели, так ни разу и не шелохнувшись.
Если б не помощь Сарина, вся эта затея обернулась бы для волшебницы слишком дорого. Только он, да всё еще испытывающие долг благодарности шахтеры позволяли ей хоть как-то продержаться. Весть о том, что она лечит больную корпрусом, лесным пожаром пронеслась по городку, и поток пациентов к лекарке моментально иссяк.
Даже Иза боялась брать у неё зелья, что уж говорить об остальных. Правда, добрая женщина следила за домом волшебницы и помогала с продуктами, так что упрекнуть её в чём-либо было сложно. Но факт оставался фактом, как и предупреждал Сарин, Ташпи совершила огромную глупость. Впрочем, не первую в своей жизни.
И сейчас, сидя у больной, темноволосая колдунья готова была расплакаться. Тонкие, нервные кисти Ташпи порхали над телом девушки, чтобы убедиться, что на коже той не появилось зловещих пятен. Быть может, её касания были чуточку более нежными, чем необходимо. Быть может…
Неожиданно чужеземка открыла глаза, впиваясь в Ташпи ледяным, с темным пламенем безумия на дне, взглядом. Колдунья невольно отпрянула, словно обожженная им, но сильная рука безжалостно стиснула её запястье, заставив вскрикнуть от боли.
Ташпи, как зачарованная, смотрела в эти холодные, как отчаяние, темные, как грозовой фронт, безразличные глаза и чувствовала, как в её сердце капля по капле просачивается страх.
Она дернулась в попытке высвободиться, но ей не дали. Незнакомка оказалась сильна, очень сильна. С легкостью скрутив колдунью, словно та была беспомощным ребенком, чужеземка притянула Ташпи к себе. Клубящаяся мгла её взгляда оказалась совсем близко, и колдунью заколотила тяжелая дрожь.
– Пусти. Пожалуйста, пусти, – жалобно взмолилась она.
– Холодно, – услышала колдунья в ответ и с ужасом осознала, что так просто её не выпустят.
Ташпи отчаянно, изо всех сил, рванулась, словно попавший в капкан зверь, но чужие руки держали её, словно тиски. Чужеземка, словно не заметив её отчаянных усилий, продолжала скользить по ней изучающим взглядом.
Колдунья всхлипнула от нахлынувшего страха и, с запозданием вспомнив о своих навыках, бросила в охваченную безумием пациентку заклинание паралича. То, дрогнув, осыпалось, а Ташпи обожгло отзвуком чужой силы. Силы, во много раз превосходившую её собственную.
Пока колдунья привыкала к мысли, что её когда-то весьма оцененная в гильдии одаренность к магии ничто по сравнению с тем, чем ей довелось столкнуться, её подмяли под себя, придавливая к кровати чужим телом.
«Сарин! Где ты? Сарин!» – мысленно завопила Ташпи.
– Ты горячая, – услышала она, поднимая полные слез глаза на безумную пациентку.
– Да, – всхлипнула Ташпи. – Я горячая.
Обметанные лихорадкой губы потянулись к ней, словно она была живительным источником, и целительницу накрыло крыло бури.
– Спи, – прошептали ей на ухо вечность спустя, и чужие руки почти бережно прижали трепещущую женщину к себе.
Колдунье ничего не оставалось делать, как уткнуться в грудь потерявшего разум создания и, тихо всхлипывая, погрузиться в тяжелый сон.
***
Вырваться из рук даже спящей чужеземки оказалось трудно, так что Ташпи ничего не оставалось, как ждать, пока она проснется. Или придет Сарин и выручит её. Потому что пробуждения той колдунья дожидалась с невольным трепетом.
Затекшее тело после всего пережитого ныло, использовать магию девушка не решалась, поэтому просто тихонько лежала, боясь лишний раз пошевелиться, и терпела.
Наконец, чужеземка шевельнулась, отчего сердце Ташпи немедленно тревожно забилось, и на колдунью уставился взгляд знакомых серых глаз. На этот раз они были удивительно чисты, без той темной мути, что так испугала её вчера. Светлые, удивительно прозрачные и… недоумевающие, словно их хозяйка не понимает, что с ней произошло и почему она находится тут, а не в каком-нибудь другом месте.
– Ты – не Дагот, – сообщила колдунье девушка.
Ташпи, не выдержав, хихикнула. Во всей этой ситуации определенно имелась некая сумасшедшинка: провести всю ночь в объятиях пациентки, а потом услышать от неё, что не является Даготом! Интересно, кого именно девушка имела в виду: кого-то из приближенных Дагот Ура или самого? Хихикнув еще раз, колдунья ответила:
– А что, есть сходство?
– Ни малейшего, – немедленно откликнулась та, тоже невольно улыбаясь. Взгляд чужеземки в это время усиленно изучал комнату и саму Ташпи. Когда он зацепился за разорванную мантию, девушка нахмурилась, пальцы метнулись к виску, выдавая боль. На лицо чужеземки пал отблеск вчерашней тени, заставив колдунью похолодеть от страха.
– Что ты… – сочувственно-виновато пробормотала та, касаясь её плеча губами. – Не бойся. Я не причиню тебе зла… больше.
Всплеск силы, и по телу Ташпи пробежала знакомая волна целительного заклинания.
Просветление оказалось коротким.
Когда Ташпи вернулась в комнату, неся поднос с завтраком, больная снова впала в беспамятство. Устало поставив поднос на стол, колдунья безнадежно опустила плечи, раздираемая противоречивыми эмоциями. Приближаться к чужеземке ей было попросту страшно. А с другой стороны она испытывала к девушке странную пронзительную жалость.
Интермедия I
Когда Кариусу пришло известие о переводе в метрополию, мне стало ясно, что возможности и дальше прятаться от своей судьбы на заснеженных равнинах Солстхейма не осталось. Расставание с капитаном прошло мягко, почти нежно. Мы прятали боль под дружескими масками, а кровоточащие раны в сердце под дружескими беседами, но от этого было только тяжелее. Но и другого выбора нам никто не предоставил.
Цепи неумолимого долга тянули его в одну сторону, меня – в другую, так что после безумной прощальной ночи я, не в силах более терпеть столь изощренную пытку, не стала ждать отбытия капитана из Форта Морозной Бабочки, и поднялась на борт первого отбывающего в Хуул корабля.
А когда мои ноги коснулись пыльной вварденфельской земли, меня посетило неожиданное болезненно острое осознание того, что мне не хватает Торстена. То, что он со мной делал, здорово помогало выгонять боль изнутри. А сейчас её тёмный поток просто грозил захлестнуть меня с головой.
Моё возвращение вернуло Каю Косадесу если и не веру в людей, но несколько лет жизни точно. Старый «клинок», похоже, уже распрощался и с возможностью выполнить поручение своего императора, и с полагающейся выходящим в отставку агентам пенсией.
Меня же перспектива с головой окунуться в дела вполне устраивала, так что на этот раз мы быстро нашли общий язык. Я моталась по острову обезумевшей никс-гончей, по крупицам собирая информацию, ни одна крупица которой не была получена мной даром. Сколько чужих проблем мне пришлось разрешить, чтобы обрести возможность вытащить этот край из той… пропасти, к которой он неумолимо приближался, я сейчас и не вспомню.
Результат стоил затраченных трудов: мне удалось обнаружить логово Шестого Дома, прибежище сумасшедших сектантов и кровожадных монстров. И те, и другие служили одному хозяину, чья недобрая воля распространяла по всему острову мор и пепельные бури, но… Оказалось что этот список надо пополнить снами, ввергающими слабых духом в сумасшествие, а также божественную болезнь, корпрус, превращающей людей в чудовищ.
Потом… потом был бешеный каскад поединков в пропахшем смрадом гниющих заживо тел и едкой горечью пепла подземелье. Я металась среди роняющих кровавые отблески алтарей духом разрушения, обрушивая Крушитель на затерявшихся в насылаемых моим старым другом-недругом снах безумцев, на пепельных упырей и прочих порождений пепла, алчущих живой крови. И когда казалось, что победа близка, она обернулась поражением.
Порождение Ура, один из его лейтенантов, могущественный слуга своего безжалостного господина, успел не только передать… приглашение своего лорда, но и прилагающееся к посланию проклятье.
Порча обжигающим потоком хлынула по моим венам, выворачивая наизнанку мое естество. Я успела отправить тварь в преисподнюю и выползти, похожая на смертельно раненое животное, на поверхность, к солнцу.
