Кровь разбитых сердец и домов
3-ий день Утренней Звезды, 3Э430
Она снова не чувствует ног. Обжигающе острая боль, обвивавшая ступни и икры, наконец-то сошла на нет. Остаются только раскалённые спирали в висках, рождённые постоянным звоном кристаллов, но с этим можно мириться. Впрочем, у эльфийки нет особого выбора. Кресла и тишина – это слишком пошло и прозаично для Великого Дома Телванни. Каждый вошедший в Дом Совета должен проникнуться полнотой могущества телваннийских магов. Как будто таких, приходящих, много.
Словно услышав её мысли, дверь Дома Совета распахивается, пропуская молодого бретона. Юноша, приоткрыв рот от удивления, застывает на пороге, восхищённо всматриваясь в фиолетовую поверхность кристалла. Эльфийка в который раз с горечью благодарит прошедшие годы за то, что маска вежливого, снисходительного спокойствия намертво приросла к её лицу. Сардоническая усмешка – не лучший способ приветствовать будущих Господ. Хотя – она ещё раз внимательно осматривает вошедшего – из этого Магистр не выйдет.
Услышав робкое приветствие, женщина делает глубокий вдох и, чувствуя липкий привкус соли во рту, обыденно, заученно отвечает:
- Я Фелиса Улессен, Голос Госпожи Тераны.
***
15-ый день Середины Года, 3Э430
Запах тухлых яиц Квама пробирается в ноздри даже через рукав мантии, заставляя болеть и так до сих пор кружащуюся голову. Ничего, долго она здесь не задержится. Даже если захочет.
- Как? – спрашивает Фелиса у улыбающегося Мертизи. Он насмешливо качает головой:
- Сама-то как думаешь? Рвёт и мечет, как обычно.
«Действительно, – горько думает эльфийка. – На что я рассчитывала?» Вздохнув, она открывает дверь, ведущую в покои госпожи Тераны, и готовится читать заклинание Левитации.
Горящие книги снова воскрешают старательно похороненное в глубине души отвращение. Оно уже давно стало постоянным спутником Фелисы, как бы она ни пыталась бороться с ним и с собой. Но всё это не имеет никакого значения. Сейчас важны только подёрнутые поволокой безумия и старости глаза госпожи Тераны. Мутные, несфокусированные, они скорее пепельные, чем алые, и это кажется эльфийке очень ироничным. Именно этой женщине больше всего подошли бы глаза цвета крови.
- Приветствую вас, госпожа Терана, – почтительно склоняет голову Фелиса.
- Кто ты? – сухой, ломкий, старческий голос бьёт по ушам, вызывая несбыточное желание уйти и никогда больше не возвращаться.
- Фелиса Улессен. Ваш Голос, госпожа.
- Голос? У меня уже есть голос. Зачем мне ещё один?
Эльфийка сама не раз задавалась этим вопросом. Но для философских дискуссий времени не было.
- Госпожа, – она ненавидит себя за просящий, молитвенный тон, но на что-то другое её уже не хватает, – прошу вас, выслушайте меня. Башня Одирниран подверглась нападению Дома Хлаалу. Члены Дома обеспокоены. Они требуют решительных действий. Что предпринимают Магистры? Что я должна сказать?
Молчание говорит яснее любого ответа. Фелиса не нужно большего, чтобы понять, что её не услышали.
- Мои рабы бунтуют, – сообщает свою волю Госпожа. – Яиц квама не хватает. А ещё мне нужна новая юбка. Ты ведь принесёшь мне новую юбку?
- Разумеется, госпожа, – отвечает эльфийка и разворачивается. Большего она здесь не добьётся.
Выйдя из Тель Браноры, Фелиса с наслаждением вдыхает свежий воздух и направляется к кораблю. Ей срочно нужно поговорить с Малламом. А юбку госпоже принесёт кто-нибудь другой. С неё хватит.
***
20-ый день Дождя, 3Э431
Ночью в Садрит Море также людно, как днём, но в Дыре в стене Фары всегда пусто и тихо. Уставшие, радостные пятеро, как обычно, пользуются этим. Они заказывают несколько бутылок флина и киродиильского бренди – возможно, больше, чем стоило бы, но кого это волнует? – и занимают самый дальний стол, который уже давно негласно принадлежит им. Сидеть сейчас даже больнее, чем стоять, но этой боли Фелиса искренне радуется. Она тянется к ближайшей бутылке киродиильского, открывает её и с наслаждением перекатывает на языке горько-сладкую, вязковатую жидкость. И только когда тёплый, пьянящий комочек наполняет её желудок, эльфийка полностью осознает, что у них у всех есть несколько часов вне Дома Совета.
- Да врёшь ты всё! – заливисто смеётся Галос. – Не может такого быть.
- Но это было! Клянусь Трибуналом, – взмахивает бутылкой флина Арара.
- Нашла, чем клясться, – фыркает Рейвен. – Серьёзно, это в каком нужно быть состоянии, чтобы перепутать Пометку с Возвратом?
- Примерно в таком, как мы сейчас, – честно отвечает достопочтимый Голос Господина Ариона. Бедный, милый Галос, тебе всегда с лихвой хватало полбутылки.
- Неправда! – вставляет своё веское слово Голос Архимагистра Готрена. – Мы не настолько пьяны.
- Вот только давайте не будем проверять, – пытается спасти положение Фелиса.
Она смотрит на них, никому не нужные двухсотлетние Голоса, смеющиеся открыто и беззаботно, как могут только дети. Она видит, как Галос осторожно обнимает Арару, чувствует руку Маллама, нежно сжимающую её собственную и – здесь и сейчас – не желает себе иной судьбы.
***
8-ой день Солнцеворота, 3Э431
- Мы с Галосом сегодня не пойдём в Дыру в стене Фары, – говорит Арара, благодарно улыбаясь данмеру, положившему руку ей на плечо.
Её слова не стали для Фелисы неожиданностью. Арара уже несколько дней была лишь тенью той весёлой шутницы, которую они знали. И всем было видно, что сегодня случившееся – чем бы оно ни было – достигло своего апогея.
- Что случилось? – всё-таки решившись, спрашивает Фелиса. И быстро добавляет: – Если ты можешь и хочешь говорить об этом.
- Почему нет? – вымученная, полная печали улыбка. – Сегодня Родовая Гробница Увулас приобрела ещё одного Стража. Мою мать.
У эльфийки на языке крутилось множество фраз. Жестокая «Как это произошло?», банальная «Мне очень жаль» и главная, абсолютно бессмысленная «Почему ты здесь?». Она так и не смогла произнести ни одной из них, но этого и не требовалось. Они все уже давно понимали друг друга с полувзгляда.
- Два дня назад я пришла к Господину Нелоту. Попросила отпустить меня на похороны. Он отказал. Воля Магистра священна, – рука, лежащая на её плече, судорожно сжимается, но Арара не замечает этого. Она немного, самую капельку завидует Галосу: магистр Арион всегда был более чем милостив. Галос знает об этой тихой зависти и молчит. Никто не винит их обоих.
***
18-ый день Заката, 3Э431
Фелиса входит в зал Совета и видит немыслимое: Голоса, вместо того чтобы занимать положенные им по праву и обязанностям постаменты, растерянно толпятся у входа. «Словно стадо гуаров, потерявшее пастуха», – думает она, не подозревая, насколько права.
- Что случилось? – спрашивает эльфийка.
- Архимагистр Готрен мёртв, – после непродолжительного молчания отвечает Маллам. – Великий Дом Телванни приветствует и славит Наставника.
Фелиса не чувствует ничего. Ночь всё также сменяет день, всепрощающий Трибунал всё также ведёт своих любимых детей по давно проложенной ими дороге и всё также заслоняет Луны Министерство Правды – красноречивое предупреждение всем инакомыслящим. Великий Дом Телванни лишился Архимагистра и приобрёл Наставника. Ничего не изменилось.
- Ничего не изменилось, – повторяет она вслух.
- Ничего не изменилось, – нестройно вторят ей все, кроме бывшего Голоса Архимагистра Готрена.
- Мне жаль, – эльфийка осторожно кладёт свою руку на руку того, кто действительно сегодня – вчера? – что-то потерял. Неподвижный, безмолвный, похожий на каменную статую Маллам Рион упрямо смотрит на вечно звенящие кристаллы.
- Не стоит, – наконец отвечает он. – Готрен был хорошим Архимагистром. Я никогда не желал ему смерти. Но это – небольшая цена за то чтобы никогда больше не входить в этот проклятый зал.
Эльф поворачивает ладонь и нежно, невыразимо нежно сжимает подрагивающие пальцы Фелисы.
- Прости.
«Кровь разбитых сердец и домов кровавыми реками течет, расцветает в фонтанах»*.
Фелиса молча качает головой и тепло улыбается. Ей не в чем винить его. Будь она свободна, она бы тоже не вернулась.
***
3-ий день Восхода, 3Э432
Она снова не чувствует ног. Звон кристаллов вместо раскалённых спиралей приносит воспоминания о прошлом счастье, которые в данный момент не имеют никакого смысла. Маска теперь уже истинного спокойствия всё также не покидает её лица, и в нынешнем настоящем это тоже неважно. Фелиса с полуулыбкой рассматривает покрывающие идеально ровную поверхность фиолетовые узоры.
Она с облегчением и радостью думает о том, что Госпожа Терана тоже смертна.
____
* Кантаты Вивека
Она снова не чувствует ног. Обжигающе острая боль, обвивавшая ступни и икры, наконец-то сошла на нет. Остаются только раскалённые спирали в висках, рождённые постоянным звоном кристаллов, но с этим можно мириться. Впрочем, у эльфийки нет особого выбора. Кресла и тишина – это слишком пошло и прозаично для Великого Дома Телванни. Каждый вошедший в Дом Совета должен проникнуться полнотой могущества телваннийских магов. Как будто таких, приходящих, много.
Словно услышав её мысли, дверь Дома Совета распахивается, пропуская молодого бретона. Юноша, приоткрыв рот от удивления, застывает на пороге, восхищённо всматриваясь в фиолетовую поверхность кристалла. Эльфийка в который раз с горечью благодарит прошедшие годы за то, что маска вежливого, снисходительного спокойствия намертво приросла к её лицу. Сардоническая усмешка – не лучший способ приветствовать будущих Господ. Хотя – она ещё раз внимательно осматривает вошедшего – из этого Магистр не выйдет.
Услышав робкое приветствие, женщина делает глубокий вдох и, чувствуя липкий привкус соли во рту, обыденно, заученно отвечает:
- Я Фелиса Улессен, Голос Госпожи Тераны.
***
15-ый день Середины Года, 3Э430
Запах тухлых яиц Квама пробирается в ноздри даже через рукав мантии, заставляя болеть и так до сих пор кружащуюся голову. Ничего, долго она здесь не задержится. Даже если захочет.
- Как? – спрашивает Фелиса у улыбающегося Мертизи. Он насмешливо качает головой:
- Сама-то как думаешь? Рвёт и мечет, как обычно.
«Действительно, – горько думает эльфийка. – На что я рассчитывала?» Вздохнув, она открывает дверь, ведущую в покои госпожи Тераны, и готовится читать заклинание Левитации.
Горящие книги снова воскрешают старательно похороненное в глубине души отвращение. Оно уже давно стало постоянным спутником Фелисы, как бы она ни пыталась бороться с ним и с собой. Но всё это не имеет никакого значения. Сейчас важны только подёрнутые поволокой безумия и старости глаза госпожи Тераны. Мутные, несфокусированные, они скорее пепельные, чем алые, и это кажется эльфийке очень ироничным. Именно этой женщине больше всего подошли бы глаза цвета крови.
- Приветствую вас, госпожа Терана, – почтительно склоняет голову Фелиса.
- Кто ты? – сухой, ломкий, старческий голос бьёт по ушам, вызывая несбыточное желание уйти и никогда больше не возвращаться.
- Фелиса Улессен. Ваш Голос, госпожа.
- Голос? У меня уже есть голос. Зачем мне ещё один?
Эльфийка сама не раз задавалась этим вопросом. Но для философских дискуссий времени не было.
- Госпожа, – она ненавидит себя за просящий, молитвенный тон, но на что-то другое её уже не хватает, – прошу вас, выслушайте меня. Башня Одирниран подверглась нападению Дома Хлаалу. Члены Дома обеспокоены. Они требуют решительных действий. Что предпринимают Магистры? Что я должна сказать?
Молчание говорит яснее любого ответа. Фелиса не нужно большего, чтобы понять, что её не услышали.
- Мои рабы бунтуют, – сообщает свою волю Госпожа. – Яиц квама не хватает. А ещё мне нужна новая юбка. Ты ведь принесёшь мне новую юбку?
- Разумеется, госпожа, – отвечает эльфийка и разворачивается. Большего она здесь не добьётся.
Выйдя из Тель Браноры, Фелиса с наслаждением вдыхает свежий воздух и направляется к кораблю. Ей срочно нужно поговорить с Малламом. А юбку госпоже принесёт кто-нибудь другой. С неё хватит.
***
20-ый день Дождя, 3Э431
Ночью в Садрит Море также людно, как днём, но в Дыре в стене Фары всегда пусто и тихо. Уставшие, радостные пятеро, как обычно, пользуются этим. Они заказывают несколько бутылок флина и киродиильского бренди – возможно, больше, чем стоило бы, но кого это волнует? – и занимают самый дальний стол, который уже давно негласно принадлежит им. Сидеть сейчас даже больнее, чем стоять, но этой боли Фелиса искренне радуется. Она тянется к ближайшей бутылке киродиильского, открывает её и с наслаждением перекатывает на языке горько-сладкую, вязковатую жидкость. И только когда тёплый, пьянящий комочек наполняет её желудок, эльфийка полностью осознает, что у них у всех есть несколько часов вне Дома Совета.
- Да врёшь ты всё! – заливисто смеётся Галос. – Не может такого быть.
- Но это было! Клянусь Трибуналом, – взмахивает бутылкой флина Арара.
- Нашла, чем клясться, – фыркает Рейвен. – Серьёзно, это в каком нужно быть состоянии, чтобы перепутать Пометку с Возвратом?
- Примерно в таком, как мы сейчас, – честно отвечает достопочтимый Голос Господина Ариона. Бедный, милый Галос, тебе всегда с лихвой хватало полбутылки.
- Неправда! – вставляет своё веское слово Голос Архимагистра Готрена. – Мы не настолько пьяны.
- Вот только давайте не будем проверять, – пытается спасти положение Фелиса.
Она смотрит на них, никому не нужные двухсотлетние Голоса, смеющиеся открыто и беззаботно, как могут только дети. Она видит, как Галос осторожно обнимает Арару, чувствует руку Маллама, нежно сжимающую её собственную и – здесь и сейчас – не желает себе иной судьбы.
***
8-ой день Солнцеворота, 3Э431
- Мы с Галосом сегодня не пойдём в Дыру в стене Фары, – говорит Арара, благодарно улыбаясь данмеру, положившему руку ей на плечо.
Её слова не стали для Фелисы неожиданностью. Арара уже несколько дней была лишь тенью той весёлой шутницы, которую они знали. И всем было видно, что сегодня случившееся – чем бы оно ни было – достигло своего апогея.
- Что случилось? – всё-таки решившись, спрашивает Фелиса. И быстро добавляет: – Если ты можешь и хочешь говорить об этом.
- Почему нет? – вымученная, полная печали улыбка. – Сегодня Родовая Гробница Увулас приобрела ещё одного Стража. Мою мать.
У эльфийки на языке крутилось множество фраз. Жестокая «Как это произошло?», банальная «Мне очень жаль» и главная, абсолютно бессмысленная «Почему ты здесь?». Она так и не смогла произнести ни одной из них, но этого и не требовалось. Они все уже давно понимали друг друга с полувзгляда.
- Два дня назад я пришла к Господину Нелоту. Попросила отпустить меня на похороны. Он отказал. Воля Магистра священна, – рука, лежащая на её плече, судорожно сжимается, но Арара не замечает этого. Она немного, самую капельку завидует Галосу: магистр Арион всегда был более чем милостив. Галос знает об этой тихой зависти и молчит. Никто не винит их обоих.
***
18-ый день Заката, 3Э431
Фелиса входит в зал Совета и видит немыслимое: Голоса, вместо того чтобы занимать положенные им по праву и обязанностям постаменты, растерянно толпятся у входа. «Словно стадо гуаров, потерявшее пастуха», – думает она, не подозревая, насколько права.
- Что случилось? – спрашивает эльфийка.
- Архимагистр Готрен мёртв, – после непродолжительного молчания отвечает Маллам. – Великий Дом Телванни приветствует и славит Наставника.
Фелиса не чувствует ничего. Ночь всё также сменяет день, всепрощающий Трибунал всё также ведёт своих любимых детей по давно проложенной ими дороге и всё также заслоняет Луны Министерство Правды – красноречивое предупреждение всем инакомыслящим. Великий Дом Телванни лишился Архимагистра и приобрёл Наставника. Ничего не изменилось.
- Ничего не изменилось, – повторяет она вслух.
- Ничего не изменилось, – нестройно вторят ей все, кроме бывшего Голоса Архимагистра Готрена.
- Мне жаль, – эльфийка осторожно кладёт свою руку на руку того, кто действительно сегодня – вчера? – что-то потерял. Неподвижный, безмолвный, похожий на каменную статую Маллам Рион упрямо смотрит на вечно звенящие кристаллы.
- Не стоит, – наконец отвечает он. – Готрен был хорошим Архимагистром. Я никогда не желал ему смерти. Но это – небольшая цена за то чтобы никогда больше не входить в этот проклятый зал.
Эльф поворачивает ладонь и нежно, невыразимо нежно сжимает подрагивающие пальцы Фелисы.
- Прости.
«Кровь разбитых сердец и домов кровавыми реками течет, расцветает в фонтанах»*.
Фелиса молча качает головой и тепло улыбается. Ей не в чем винить его. Будь она свободна, она бы тоже не вернулась.
***
3-ий день Восхода, 3Э432
Она снова не чувствует ног. Звон кристаллов вместо раскалённых спиралей приносит воспоминания о прошлом счастье, которые в данный момент не имеют никакого смысла. Маска теперь уже истинного спокойствия всё также не покидает её лица, и в нынешнем настоящем это тоже неважно. Фелиса с полуулыбкой рассматривает покрывающие идеально ровную поверхность фиолетовые узоры.
Она с облегчением и радостью думает о том, что Госпожа Терана тоже смертна.
____
* Кантаты Вивека
