Холод мертвой любви

[Speax-with-the-Storm]

Совершенно неожиданно для меня сразу два уважаемых форумчанина попросили продолжение "Масок греха". Оно у меня, конечно же, есть. Поскольку чем дальше в лес, тем толще босмеры, к пятой (пятой!!!) повести про семейство Айморе мне окончательно сорвало крышу, так что в тексте присутствуют каннибализм, массовое истребление персонажей, сексуальные сцены и тому подобный kal. Так что наслаждайтесь.

 

Ах да, без прочтения "Трех масок греха" вы можете многое не понять, поэтому рекомендую сначала осилить их. На всякий пожарный.

_________________________________

Intro. Скучно

 

- Ску-учно, - протянула Тристесс, выбрасывая кость в костер. – Сколько еще я должна гнить в этих горах? Хочу домой!

- Столько, сколько потребуют обстоятельства, - Дж’Разза недовольно посмотрел на ученицу. В какой-то степени она была права: ее таланты действительно заслуживали большего, но где же еще воспитывать характер, как не в далеких горах, в условиях смертельной опасности? Придет день, и Тристесс скажет ему спасибо за то, что взял ее на эту охоту.

- Других объяснений у тебя никогда нет, - фыркнула босмерка, срезая бритвой очередной лоскут мяса с ноги Талана. Норд глухо замычал и смешно задергал челюстью, пытаясь выплюнуть кляп. Каджит смазал пленника по щеке, и тот притих. По заросшей жесткой щетиной щеке потекли слезы. Дж’Разза брезгливо зашипел: мужчины не должны плакать, даже если они жалкие северные дикари. Тристесс тем временем сунула плоть варвара в рот и начала медленно жевать. По точеному подбородку лесной эльфийки потекла красная струйка.

- И не будет. Мы трудимся во имя Доминиона, и обсуждать приказы – не наше дело. Наше дело – действовать.

- О да! Убивать!

- Действовать, - терпеливо, но твердо повторил каджит. – Вот сейчас, например, мы ведем допрос. Как считаешь, друг Талан готов рассказать нам что-нибудь интересное?

- Не знаю. Проверим?

- Ну-ка, - Дж’Разза вытянул кляп изо рта норда. Тот издал сдавленный рык боли. – Давай вернемся к разговору о Душегубе. Где мы можем его найти?

- Ничего вы не услышите, талморские суки!

- Ой ли? – подмигнула ему Тристесс, вращая в изящных тонких пальчиках бритву. Талан скосил глаза на свои ноги, вернее, на то, что от них осталось. Левой не было вовсе; обрубок юстициары аккуратно перевязали и обложили льдом, чтобы не вызвать заражения. Голенью правой ноги Тристесс едва-едва занялась всерьез: на ней недоставало всего нескольких широких полосок плоти.

- Всего лишь два слова – и мы убьем тебя. Быстро, - пообещал Дж’Разза.

- Нет!

- Ну и дурак, - пожала плечами босмерка. Тонкое лезвие прочертило на бедре северянина кривую линию. Дернув бритву обратно, Тристесс выхватила из тела Талана еще один кусок. Норд заревел в голос, а эльфийка поднесла человеческую плоть ко рту, откусила и начала смаковать.

- Ну так что, - с печальным вздохом продолжил каджит, - может, все-таки заговоришь?

 

1. Презирай слабых!

 

Брума встретила их необычайно жаркой погодой. Яркое солнце, светившее со стороны Имперского города, подкрашивало шпили Великой Часовни нежно-желтым и играло переливчатыми бликами на наконечниках копий и шлемах застывших близ городских стен стражников. Самое мрачное из поселений Сиродиила превратилось – пусть и на короткое время – в самое яркое. Не изменилось лишь настроение жителей. Следуя по улицам вслед за верной Ширашши, Арнье Айморе каждой косточкой чувствовал неприязненные взгляды. Вырвать из души горожан зиму оказалось сложнее, чем растопить снег на склонах Джерольских гор.

С момента последнего визита Арнье в торговом районе не изменилось практически ничего. Внимание бретонца привлекли лишь надписи, нанесенные на заборы нескольких домов. Выведенные белой краской неуклюжие письмена гласили: «Презирай слабых!» Неизвестный вандал портил ограды выборочно; вероятно, ему не угодили лишь определенные жители квартала. Самая крупная надпись красовалась на стене отделения Синода, городского отделения коллегии магов. Арнье отметил, что немногочисленные прохожие, заглянувшие в торговый район в такую рань, стараются избегать помеченных магазинов. Что бы это значило?

- Ты тоже это заметила? – вполголоса обратился бретонец к Ширашши.

- Знаки. С-стигмы. Нарывы общ-щес-ства, облеченные в с-слова. Людям нужно выговоритьс-ся.

- Больше похоже на травлю, чем на выражение мнения, - усмехнулся Арнье. – Глянь, вон дом с надписью, у него заколочены окна, а вон лавка алхимика, она выглядит так, будто год не открывалась. Кто-то объявил войну торговцам, а народ в нее охотно ввязался.

- И? – аргонианка замедлила шаг. – Тебе ес-сть до этого дело?

- Мне до всего есть дело, подруга. Я этим зарабатываю. Ты, кстати, тоже, смею заметить.

- Ну так вперед. Иди, узнай, в чем дело. А лорд Парвис-с подождет, он же не гордый.

- Вот любишь ты испортить боевой настрой, - хмыкнул Арнье, поддевая мыском камешек. Несмотря на шутливый тон, настроение у него было вовсе не радостное. Дело касалось Иви Парвис, девушки, в которую бретонец был безоглядно и безнадежно влюблен. А еще – ее отца, сурового и отчасти жестокого лорда, державшего в железном кулаке половину торгового района Брумы. С семейством Парвисов у Арнье сложились довольно натянутые отношения. В последний раз, когда наемный охотник за головами видел старого лорда, тот пообещал лично содрать с него кожу, впрочем, судя по недавнему письму, это приятное действо более не занимало Парвиса. Леди Иви пропала – а Арнье был именно тем человеком, который улаживал подобного рода неприятности.

 

Городское поместье Конрелла Парвиса II расположилось под защитой южной стены графского замка. Тяжелые зубцы каменной громады нависали над покатыми крышами замысловато выстроенного главного дома. Два нижних этажа были скрыты от любопытного взора разросшимися по погоде дубками и приземистой живой изгородью. От центральной улицы к дому вела вымощенная дорожка, змеей петлявшая между молодыми деревьями. На камнях белело: «Презирай слабых!» Видимо, Парвисы также попали в немилость толпы, а за неимением забора было решено испортить дорожку. Тоже выход.

Вздохнув, Арнье свернул с улицы. Наступив на букву «е» в слове «презирай», он поскользнулся и едва не упал. Надпись оказалось совершенно свежей. Бретонец выругался и зашагал по неудобным булыжникам, слыша за спиной тихий свистящий смех Ширашши. Нечего сказать, герой: едва не растянулся в грязи, даже не получив задание.

- Заткнись, - прошипел Арнье аргонианке.

- Это с-смеш-шно.

- У тебя чувство юмора остановилось в развитии. Ой, смотрите, человек чуть не упал, как смешно!

- Ладно, дуралей, не злис-сь, - примирительно ответила Ширашши, впрочем, не перестав хихикать.

Постучав в дверь, Арнье принял расслабленную позу, уперев руки в боки, и скорчил мину, которая должна была продемонстрировать полное безразличие. Что-то подсказывало ему, что получилось это плохо, сердце колотилось как бешеное; но давать Парвису понять, что Иви ему по-прежнему небезразлична, бретонец не хотел. Ширашши тенью застыла за его спиной. Чувствуя ее безмолвную поддержку, Арнье слегка успокоился.

- С кем имею честь говорить? – дверь распахнулась, и в проеме возник пожилой человечек в роскошном бархатном наряде.

- Ты помнишь меня, Бильберт, - процедил сквозь зубы Арнье.

- Мастер Айморе, - наигранно всплеснул руками дворецкий. – Вы так изменились.

- Чего не могу сказать о тебе. Я могу войти вообще? – бретонец помахал перед лицом Бильберта письмом лорда Парвиса.

- Прошу, - слуга сделал шаг в сторону, пропуская охотников за головами внутрь. Приемная зала встретила их оглушающей тишиной. Камин - Арнье не видел, чтобы его когда-нибудь тушили - оскалился щербатой пастью, полной золы и мусора; портреты мужчин дома Парвисов с немым укором взирали с холстов на нежелательных гостей; роскошная люстра, ныне сплошь заляпанная восковыми потеками, не горела, и единственным источником света были солнечные лучи, золотившие дальнюю стену. Выглядело все это так тоскливо, будто без Иви этот дом усох, состарился и потерял былую роскошь.

- Лорд Конрелл ждет вас наверху, - Бильберт ткнул пальцем в сторону лестницы. – И молодые господа тоже.

- Утро вечера страшнее, - буркнул Арнье, предвкушая встречу с «молодыми господами». Оба сына лорда Парвиса вызывали у него чувство омерзения.

- И да, - добавил дворецкий, - оружие вам придется оставить здесь.

- Тогда лорд Конрелл подождет еще, - рука Арнье легла на теплую рукоять Эпитафии, волшебного эбонитового меча, в котором жила сущность девушки по имени Арифель. С клинком бретонец не расставался никогда.

- Тогда – всего хорошего, - натянуто улыбнулся Бильберт. Уловка не сработала. Скрипнув зубами, Арнье отстегнул Эпитафию и протянул ее слуге.

- Отвечаешь за него головой.

- Так-то лучше, - дворецкий принял меч, просияв от своей маленькой победы, взял метательный дрот и кинжалы Ширашши и удалился. Без Эпитафии Арнье чувствовал себя почти что голым. Присутствие Арифели дарило ему чувство защищенности. Теперь оно пропало, и он остался один на один с колоссом дома Парвисов. Враждебность серой пылью повисла в воздухе; бретонец ощущал ее почти физически, и ему это страшно не нравилось. Здесь его ненавидели, его не ждали – но при этом злой рок распорядился так, что его таланты внезапно стали востребованы.

- Если я сорвусь, возьми переговоры на себя, - прошептал Арнье аргонианке. – Заткни меня. Можешь ударить, но не дай мне все испортить. Контракт нужен нам… мне. Очень нужен.

- Да знаю я, - невозмутимо ответила Ширашши.

- Ну вот, оружие я спрятал, - удовлетворенно произнес вернувшийся Бильберт. - А теперь прошу наверх. Не стоит заставлять лорда Конрелла ждать.

 

За шесть лет лорд Парвис не изменился ни на йоту. Сидя за узким деревянным столом, он походил на сыча, разбуженного солнечным днем. Лысую макушку обрамляли неровные пряди длинных седых волос, безразличные совиные глаза уставились в одну точку. Образ завершал крючковатый нос, нависший над бесцветными тонкими губами. Высокая спинка кресла казалась чрезмерно большой для тщедушного тела хозяина, а скрещенные на груде бумаг ручонки беспокойно подергивались.

Сыновья занимали сиденья по бокам стола. Конрелл Третий, точная копия отца, с появлением Арнье тревожно заерзал на стуле. Бретонец едва не ухмыльнулся, увидев, насколько нелепо сидит на наследнике состояния Парвисов кожаная кираса капитана городской стражи. Его младший брат Невимидиус, напротив, выглядел превосходно. За годы отсутствия Арнье он расцвел и из худощавого подростка превратился в плечистого стройного мужа. Черты, доставшиеся ему – равно как и Иви – от матери, сходу выдавали в Невимидиусе имперского аристократа: идеально прямой нос, упрямый подбородок с ямочкой, высокий лоб, слегка капризный изгиб полных губ. Он уставился на охотников за головами не с презрением или ненавистью, а, скорее, с некоторым любопытством.

- Лорд Конрелл, - начал Бильберт, - Арнье Айморе и его очаровательная спутница…

- Ширашши из Аргонии, - представил бретонец.

- Да уж вижу, что не из Эльсвейра, - холодно произнес лорд. – Бильберт, ты свободен. А вы садитесь. Оба.

- С удовольствием, - Арнье устроился на неудобном низком табурете, оказавшись прямо напротив Парвиса. Ширашши примостилась рядом. После полутора минут тяжелого молчания бретонец положил на стол письмо. – Здесь сообщается, что вы забыли былые обиды и хотели меня видеть. И вот я здесь.

- И вот ты здесь, Айморе. Видеть я тебя, конечно, не рад, но иногда приходится наступать на горло собственной гордости.

- Иви. Что с ней? – перебил велеречивого лорда бретонец.

- Неизвестно. Похититель Душегуб прислал всего лишь одно послание. В нем он требует прекратить любые поиски, но обещает не причинять Иви вреда. Странно, не так ли?

- Более чем. Но я готов взяться за дело.

- Речь не шла о контракте, - заговорил Конрелл Третий. – Мы не собираемся нанимать тебя для поисков Иви.

- Нет? Тогда зачем я здесь? Зачем вообще вы писали мне? – повысил голос Арнье. Он начал раздражаться. А еще – он категорически ничего не понимал.

- Есть другое дело, с которым ты мог бы помочь, - снова взял слово отец.

- Другое? Ваша дочь в руках головореза, а вы предлагаете мне «другое дело»? Что вы за люди, в конце концов?!

- Тиш-ше, Арнье, - бретонец получил болезненный пинок. – Мы вс-сегда заинтерес-сованы в с-сотрудничес-стве.

- Отрадно слышать, - Парвис перевел взгляд на аргонианку. – Речь идет о безобразных происшествиях, связанных с так называемыми Внуками Хьялти. Вы, должно быть, видели их метки на домах.

- Презирай с-слабых, - кивнула Ширашши.

- Это их девиз. Они еретики, возомнившие, что условия Конкордата писаны не для них. Нападают на верных слуг Империи, убивают альтмеров и босмеров, чем ставят графа в неудобное положение, а что хуже всего – морочат горожанам головы бреднями о Талосе.

- И мешают торговле, да? – ввинтил словечко Арнье.

- И это тоже, - кивнул Парвис, продолжая пялиться своими пустыми глазами на Ширашши. – Это проблема, но проблема решаемая. Я плачу вам за головы главарей Внуков, кем бы они ни были.

- Беремс-ся, - аргонианка протянула лорду руку, но тот не шевельнулся.

- Бумаги и задаток получите завтра. Комната в «Северном сиянии» уже выкуплена, - Парвис откинулся на спинку, заложив тоненькие ручонки за голову и тем самым давая понять, что короткая аудиенция окончена. Арнье рывком поднялся на ноги, едва не свалив табурет и, не оборачиваясь, пошел прочь.

- Не подведи нас, Айморе, - крикнул ему вслед Конрелл Третий. – Мы хорошо платим.

 

«Если бы речь шла о деньгах!» – думал Арнье, спускаясь по лестнице. Недостатка в золоте он не испытывал с того момента, как спас Маркарт от вторжения даэдрического духа-изгнанника. Ярл Тонгвор Серебряная Кровь умел быть щедрым. Больше всего на свете бретонцу хотелось вернуться в кабинет Парвиса, плюнуть ему в лицо, отобрать письмо похитителя и отправиться на поиски Иви, именем которой хитрый старик заманил его в Бруму. Вместе с тем, разум подсказывал, что контракт на Внуков Хьялти мог приблизить его к разгадке тайны исчезновения возлюбленной. Это был шанс, терять который он не имел права.

Окончательно Арнье успокоился только тогда, когда пристегнул на пояс Эпитафию и погладил рукоять, теплую, как и всегда. Магическое оружие жаждало крови, и бретонец готов был ее пролить. Ради Иви.

 

2. Старые знакомые

 

В «Северное сияние» Арнье не пошел. Это был дорогой и донельзя унылый постоялый двор, в котором почерпнуть полезную информацию представлялось делом безнадежным. Справедливо рассудив, что раз до утра никаких вестей от Парвиса не будет, бретонец решил начать расследование без них. Для этого он направился в «Великие Врата», старую таверну, находившуюся за крепостными стенами.

С момента битвы при Великих Вратах, когда, по преданиям, Герой Кватча и Мартин Септим отразили орду Мехруна Дагона, Брума сильно разрослась. Пустырь, в центре которого возвышались мрачные останки даэдрического портала, теперь окружал жилой район, в котором селились отбросы общества, неспособные купить себе хижину под защитой стен. Именно там и располагались «Великие Врата».

 

Внешний район расползся вдоль северной стены Брумы сплошным лесом двух и трехэтажных зданий с узкими и кривыми улочками. Это было воплощение голода, нищеты и лени. Арнье знал, что из десятка бедняков района от силы двое пытались найти себе работу; остальные лишь жаловались, ежевечерне наводняли Великую Часовню в надежде на милостыню и топили рассудок в медовухе и эле. Каждый второй из встретившихся на пути прохожих носил на лице несмываемую печать хронического пьянства: опухшие щеки, контрастировавшие с тощими шеями и выпирающими ключицами; красные носы, заплывшие щелочки глаз. Преждевременно состарившиеся женщины смотрелись немногим лучше мужчин, а дети напоминали ходячие скелеты из сказок о некромантах.

 

Выбравшись, наконец, на площадь Великих Врат, Арнье с омерзением отер вымазанные дерьмом и грязью сапоги о подножие демонического колосса. Ширашши, предпочитавшая ходить босиком и обычно не брезгливая, последовала его примеру. Нечистоты Внешнего района воняли особенно противно. Этот запах пробудил в бретонце воспоминания о беззаботных и безденежных временах, когда Брума казалась ему центром мироздания, а копаться в прошлом он ненавидел. Сплюнув на Великие Врата, он не без труда отыскал взглядом вход в таверну: за шесть лет он успел подзабыть, какая из прогнивших, исщербленных дверей ведет в святая святых пьяниц Внешнего квартала.

 

Шагнув в душное помещение таверны, наполовину ушедшее под землю, Арнье едва не потерял равновесие. Пол под острым углом уходил вниз к барной стойке, так что «Великие Врата» напоминали трюм корабля, застрявшего на рифах кормой вверх. Стулья и столы, прибитые к полу гвоздями, и картины с грубо намалеванными голыми женщинами с непропорционально большими грудями довершали абсурдный облик единственной таверны Внешнего района. На Арнье и Ширашши уставились двадцать пар маленьких злобных глаз: посетители сходу оценивали стоимость одежды и оружия наемников. Бретонец картинным жестом положил ладонь на эфес Эпитафии и изобразил приветливую улыбку.

 

- Этот богач вам не по зубам, народ!

- Разумные слова, старый друг, - улыбка Арнье стала еще шире, когда Гротьольф заключил его в братские объятия. – Сто лет прошло, так?

- Чуть больше, - старый наемник указал на столик в дальнем левом углу. Пьяницы, минуту назад взиравшие на пришельцев с подозрением и враждебностью, старательно уткнулись в свои кружки, и Арнье не смог удержаться от усмешки. Слава Гротьольфа и не думала меркнуть. – Пошли, брат. Расскажешь, что у тебя за дело в Бруме, да еще и с ящеркой.

 

Устроившись на своем стуле – широком, обитом козьими шкурами и явно предназначавшимся лишь одному посетителю – Гротьольф некоторое время молчал, наслаждаясь удивлением и страхом Ширашши. Он всегда любил покрасоваться, если, конечно, это слово подходило для того впечатления, которое он производил на неподготовленных. По большому счету, лица у Гротьольфа Черного Глаза не было. Лоб, щеки и подбородок, сожженные алхимическим раствором, покрывали красные рубцы, левая глазница пустовала, а на месте носа темнел провал.

- Как тебя звать, красотка? – спросил, наконец, Черный Глаз.

- Ш-шираш-ши.

- Не скажу, что красивое имя, не буду врать, но Арнье с дерьмом не ездит, точно? Значит, чего-то ты да стоишь, - норд стиснул руку аргонианки в железном пожатии и, полностью потеряв к ней интерес, воззрился на Арнье.

- Ширашши можно доверять.

- Доверяй, - хмыкнул Гротьольф, - мне-то что? Лучше скажи, зачем ты снова здесь.

- Как бы странно это ни звучало, я работаю на Парвиса.

- Что, снова? Зуд в штанах покоя не дает?

- Речь не об Иви. Вернее, и о ней тоже, но нанят я на другой контракт.

- Значит, Внуки Хьялти, - безошибочно определил Черный Глаз. – Заноза в графском заду. Не завидую тебе, брат, дело опасное. Мне предлагали, а я не взялся. Я пожить еще хочу.

- Мы работаем по-разному, ты не забыл, - прищурился бретонец. – Я никогда не шел напролом.

- Ха! Планируешь решить дело двумя-тремя смертями? А сюда пришел за именами? Ты не изменился, брат, наивности в тебе хоть отбавляй! Внуки – это не сельские бандиты, держащиеся вместе волей вожака. Вступив с ними в войну, ты станешь врагом половины города. Они фанатики Талоса, и на место одного убитого сразу же придут двое.

- Братья Бури? – уточнил Арнье, привыкший к несгибаемости и твердолобости сторонников Ульфрика еще в Маркарте.

- Хуже. Внуки считают, что и Ульфрик – еретик. У них свое учение, и гласит оно, что других богов, кроме Талоса, нет. Конкордат Белого Золота, но наоборот: Девять минус Восемь. Только Талос.

- И горожане идут за ними?

- Звучит странно, но да. Презрение к Империи и ненависть к Талмору, в конечном счете, пересиливают. И знаешь что, брат? Я прекрасно их понимаю.

- Понять можно любого, - философски заметил Арнье, - но порой убивать приходится даже тех, кого понимаешь. Мне нужны имена, Гротьольф.

- Значит, тебя не переубедить, - норд почесал пустую глазницу. – Что ж, тогда начни с Сартура, благо ходить далеко не надо. Он часто околачивается у часовни, тоскует по тому времени, когда она еще была посвящена Талосу. И заодно проповедует, причем умело: страже не к чему подкопаться.

- Мнение стражи меня мало волнует.

- Ну и славно. Только помяни мои слова: до добра это не доведет.

- Это правда, что они убивают эльфов? – вмешалась Ширашши.

- Не всех. Только тех, кто кажется им шпионами Талмора. Впрочем, таковых довольно много. Большинство альтмеров теперь живут в палатках за замковой стеной или нанимают телохранителей. Помогает не всем, - норд усмехнулся.

- А знаки? «Презирай с-слабых»? Когда они с-ставятс-ся?

- Как только житель дома перестает нравиться Внукам. Повод может быть любым, но чаще всего клеймятся дома тех, кто поддерживает Империю. То есть, графа или его приближенных. Пройдитесь по внутреннему городу, и увидите, что меток на его улицах предостаточно, зато в кварталах, населенных беднотой, их почти нет. Это не только религиозный бунт, но и война против богатых, красотка.

- Что ж, значит, будем действовать, - подытожил Арнье. – Но у меня есть еще один вопрос, старый друг. Где найти Душегуба?

- А он тебе зачем? – единственный глаз Гротьольфа злобно сощурился.

- Оставим этот вопрос без ответа, если ты не против.

- Не против, - кивнул норд, но теплоты в его голосе больше не оставалось, только холодная сдержанность. – Душегуб, он нигде. Говорят, что он находит тебя сам, если ты ему, конечно, понадобишься. И помоги тебе боги, если он решит тебя навестить.

- Бред какой-то, - помотал головой бретонец. – Слушай, может, я чего-то не знаю, но на тебе лица нет, когда ты о нем говоришь. Что не так с Душегубом?

- Шутка про лицо зачтена, - фыркнул Гротьольф. – Ты действительно ничего не знаешь, брат. Тебя не было шесть лет, и правила игры поменялись. Наемничество больше не в чести, и только дремучие идиоты вроде Парвиса продолжают испытывать судьбу, платя вольным клинкам. Гильдии воров больше нет, отделение коррольских бойцов доживает последние дни. Все дела проворачиваются только через Душегуба, все на него работают.

- И ты?

- И я, брат. А у меня и выхода-то нет. Душегуб, он такой: либо ты с ним, либо тебя находят плавающим в собственной крови. Я жить хочу, разве я об этом сегодня еще не говорил?

- Очень интересно, - протянул Арнье. – Значит, правила поменялись? Отлично. Недолговечность правил мне на руку.

- Ты играешь с огнем, - Гротьольф вперил в бретонца испытующий взгляд. – И мне было бы очень жаль тебя потерять, брат. Если планируешь перекраивать правила, начни с себя, вдруг оно лучше пойдет? И не вздумай воевать и с Внуками, и с Душегубом одновременно. Друг друга они стараются не замечать, пока делить им нечего, но если они почуют в тебе угрозу, ты не протянешь и дня. Усвоил?

- Усвоил. Спасибо за совет, Гротьольф. Я наведаюсь, когда освоюсь, и мы пропустим по кружке, а я расскажу тебе, как сражался с безумным некромантом, который чуть не захватил Маркарт.

- Уже предвкушаю, - ручища норда легла на плечо Арнье. – Береги себя до времени.

 

3. Ледяная весна

 

Улица состояла из сплошных ступенек. Обычное дело для Маркарта, но не особо привыкшая к Каменному городу Лиин прокляла всех: и двемеров, вздумавших городить здания на верхотурах, и нордов, не удосужившихся привести в порядок лестницу, и Варма, упрямого жилистого стражника, шагавшего в гору бодро, словно на легкой прогулке. Самой ей приходилось тащиться на почтительном расстоянии, чтобы не вызвать подозрения, но при этом стараться не отстать и не пропустить какой-нибудь поворот. Варм жил где-то над серебряной шахтой, среди нагромождения руин гномских плавилен и кузниц, и слыл нелюдимом и грубияном. Впрочем, ведьму дурная молва не останавливала. Сегодняшним вечером она планировала нанести ему визит без приглашения и спроса. По счастью, время было уже позднее, и случайных свидетелей на улице не оказалось.

 

Пытка лестницей закончилась близ здоровенной латунной двери. Покопавшись в кармане штанов, стражник выудил ключ, снял навесной замок и толкнул правую створку. Пора действовать! Тремя прыжками Лиин преодолела расстояние до Варма, сунула ему кулаком в солнечное сплетение и втолкнула в дверной проем. Норд зарычал и тяжело плюхнулся на бок. Подняться ему ведьма не дала. Выставив руку, она нацелила хищное острие ледяной стрелы прямо в лицо стражника.

- Дернись – и ты мертвец, - пообещала Лиин, закрывая дверь.

- Какого ты творишь? – захрипел Варм, не делая, впрочем, попыток встать.

- Только один вопрос – и ты свободен.

- Не тяни тогда! Что ты хочешь?

- Меч Арифели Хлаалу. Он хранился у ее саркофага, когда она лежала в Подкаменной крепости. Но когда ее переносили в храм Дибеллы, меча уже не было. Караул нес ты. Кто забрал клинок?

- Ящерица, - после секундного колебания выпалил страж. - Я не хотел давать его, но вмешался сам ярл.

- Ширашши? Ее звали Ширашши?

- Да откуда мне помнить?! – взорвался Варм. – Я этих тварей и по имени, и без имени не различаю. Все страхолюды, Талосом проклятые!

- Напряги память, - угрожающе прошипела Лиин.

- Да нет, не вспомню. Ярл и вообще мог ее имени не упомянуть.

- Тьма и прах! – выругалась ведьма. В том, что Эпитафию взяла именно Ширашши, она не сомневалась. Но как узнать, куда направились охотники за головами? Не ярла Тонгвора же выслеживать.

- Ты задала свой вопрос, - подал голос Варм. – Уходи.

- Ты меня не видел, - Лиин разбила ледяную глыбу об пол в полуметре от стражника, забрызгав его острыми осколками. – И ты не будешь пытаться меня искать.

 

Несмотря на то, что дракон Эйсватиид был повержен, в Каменный город пришла соответствующая его имени ледяная весна. После сражения с армией некроманта Караха последовал поход на Рагнвальд, где укрепились последние бандиты из Потерянного Легиона, затем в нескольких милях от Маркарта развернулась кровопролитная битва с имперцами, которые решили воспользоваться слабостью Братьев Бури в Пределе. Каждый день Лиин слышала плач матерей и видела сложенные вдоль стен трупы, замотанные в обрывки ткани. Ледяная весна собирала свою кровавую жатву.

Самой Лиин не было дела до чужого горя. Потеряв Арифель, она словно оказалась выкинутой из плотского мира. Сначала она топила скорбь в хмельном меде, но он не приносил облегчения. Алкоголь сменился скуумой, кусочками лунного сахара и зельями на полыни. Пару раз Лиин просыпалась в одной постели с незнакомыми женщинами, но не помнила и не хотела помнить, почему соглашалась делить с ними ложе и хорошо ли им было вместе. Все оборвалось в один момент.

Яркая вспышка – и образ Арифели. Эльфийка стояла посередине чудесного сада, а у ног ее лежал меч. Эпитафия каким-то непостижимым образом искажала сущность рая, в котором пребывала Арифель, и ведьма все поняла. Арифель не умерла полностью, а переселилась в волшебный меч. Лиин вспомнила рассказы любовницы о том, что в Эпитафии заточена душа какого-то из данмерских героев ушедших эпох. Так почему душу самой Арифели не могла постигнуть та же судьба? Что, если она подает знак? Просит спасти ее или, напротив, присоединиться к ней?

В ту ночь Лиин пробудилась от того, что сердце разрывало грудную клетку, и больше уже не смогла заснуть. Поиски начались.

 

- Мне нужно только направление. Цель! – рассуждая вслух, Лиин мерила шагами комнату. – Куда мог направиться Арнье Айморе? Кому нужен наемный клинок? На какое задание согласилась бы вечно рассудительная Ширашши? Знают ли они об Арифели? Не могут не знать. Они похитили ее, забрали, увезли в неизвестные земли!

Она попыталась представить себе Эпитафию – длинный изогнутый меч из благородного вварденфелльского эбонита. Вспомнила ножны, усыпанные драгоценными камнями, теплую, словно живую, гарду, отзывавшуюся на прикосновение ладони согревающей пульсацией, возродила в памяти моменты кровавого триумфа меча. Вот медведь, чей череп раскроен пополам одним сильным ударом, вот Оэра, первая любовница Арифели, с рассеченной грудью, вот Эйсватиид с Эпитафией, торчащей из глаза.

 

- Серая! Арифель! – Лиин подбежала к умирающей эльфийке и бросилась перед ней на колени, покрывая лицо и руки поцелуями. – Не умирай, прошу тебя!

- Эпитафия! – прохрипела данмерка. – Дай мне Эпитафию.

- Конечно, - ведьма вскочила на ноги и, вырвав из черепа дракона меч, бережно вложила его в ладонь Арифели. – Вот она, с тобой. И я с тобой. Ты просто умница, ты сама не представляешь, какой ты герой.

- От судьбы… - девушка выплюнула сгусток крови и глухо закашлялась. – От судьбы не уйти, милая. Все кончилось так, как должно было. Победы нет, все проиграли… И я, и Карах…

- Все не так! Ты победила, - начала было Лиин, но глаза Арифели закатились.

- Поздно, - губы эльфийки шевельнулись в последний раз, на лице ее застыла странная улыбка, которую зловеще оттеняла маска Лжи.

– Прошу, не умирай, не оставляй меня. Только не оставляй меня одну, - ведьма заплакала. – Только не оставляй.

Но ответа не было.

 

Лиин пробудила в памяти ощущение, вызванное лежащей в руке Эпитафией, ту странную смесь священного трепета и уверенности в собственной непобедимости. Передавая меч умирающей Арифели, она чувствовала, как сквозь плотную кожу, оплетавшую рукоять, в эту мешанину чувств добавился предсмертный ужас данмерки и гордость от победы над драконом. Сожаления от расставания с Лиин не было… Не это ли ведьма пыталась забыть, уничтожая рассудок наркотиками и медом, и исправить теперь, когда стало ясно, что душа Арифели не до конца разорвала связующие с Нирном нити?

- Проклятье, - прошипела Лиин. – Я найду ее. Найду. Чего бы это ни стоило…

 

4. Домик на берегу моря

 

Конрелл Парвис явно хотел произвести на Арнье впечатление. Снятая для наемников комната сделала бы честь чертогу фолкритского ярла, а хозяин постоялого двора, узнав, куда собираются вселиться вооруженные с ног до головы странники в покрытых грязью доспехах, мигом превратился из сурового богатея, свысока глядящего на вольных клинков, в услужливого добряка. Заказав самые дорогие блюда и бутыль самого старого вина из погребка «Северного сияния», Арнье с Ширашши повалились на кровать и проснулись, лишь когда принесли ужин, а поев, завалились снова и проспали до самого утра.

 

Стук в дверь раздался ни свет ни заря. Сунув в рот лист мяты, чтобы перебить неприятный запах, Арнье босиком прошлепал мимо стола, уставленного серебряной посудой, шкафа, набитого книгами в бархатных переплетах, и кресла, чьи ножки были сделаны из копыт минотавров, и сдвинул шторку на двери. Гостя бретонец узнал даже несмотря на капюшон, скрывавший его глаза.

- Я знал, что твое вчерашнее молчание не было случайностью, Нев, - пробормотал Арнье, впуская младшего сына Конрелла.

- Наш мальчик на побегушках по моей просьбе заболел, - имперец протянул руку, и наемник пожал ее. – Извини за вчерашний неласковый прием, Айморе. Я уважаю тебя, но отцу и брату незачем об этом знать.

- Ты уважаешь тень, Нев. Шесть долгих лет изменили меня. И тебя.

- Неправда, - Невимидиус подмигнул Ширашши, которая уже проснулась и куталась в одеяле, пытаясь прикрыть наготу. – Изменись ты – и уловка отца с письмом о похищении Иви не сработала бы.

Имперец по-хозяйски сел за стол и разлил остатки вчерашнего вина в три бокала. Арнье занял место в кресле. Ширашши молча смотрела на мужчин, не покидая кровати.

- Итак, - продолжал Невимидиус, - если обмен любезностями завершен, перейдем к делу. Все бумаги, касающиеся Внуков Хьялти, я принес, хотя их можно не читать. Отцовские информаторы ничего не понимают в развернувшейся ситуации.

- Вот как?

- Не удивляйся, Айморе. В отличие от тебя, шесть лет изменили отца. Не внешне и не в плане характера, здесь он держит марку, - Парвис усмехнулся.

- Старческое слабоумие?

- Можно списать и на это. Дела валятся у него из рук. Мы по-прежнему богаты, и золото все еще сыплется в наши карманы, но это, скорее, инерция прежних заслуг отца. За последние четыре года мы не купили ни единой лавки. Мелкие торговцы отгрызают от нашей империи куски, а Внуки Хьялти стали, так сказать, добивающим ударом.

- У вас-с пререс-стали покупать, - надев через голову платье, Ширашши подошла к столу, взяла свой кубок и села рядом с Невимидиусом. – Вы ожидаете банкротс-ство?

- Пока нет. Мы контролируем единственного коваля в городе, все гончарные лавки и снабжаем графскую стражу, но траты на убыточные магазины сводят всю нашу прибыль до минимума. Именно поэтому с Внуками нужно покончить.

- Это будет непросто, - Арнье выплюнул пожеванную мяту на дорогой ковер и приложился к вину. – Мы успели разнюхать, что их организация значительно сложнее, чем кажется на первый взгляд. А с поддержкой бедноты они обладают силой, с которой придется считаться.

- Я знаю это и без вас, - засмеялся Невимидиус. – Но кем бы ни был ваш информатор, в вопросах религии и веры он не разбирается. Как и любой другой культ, Внуки Хьялти были созданы искусственно и на основе учения одного человека. Догмы формулирует ересиарх, и именно его вам надо найти в первую очередь. Он скрытен, выйти на его след можно только добравшись до кого-нибудь из активной верхушки Внуков, и, возможно, он даже не верит в то, что проповедуют на улицах его горлопаны. Он ведет войну на два фронта: и религиозную, и денежную. В случае победы Брума будет принадлежать ему.

- Имена? Тебе известны имена?

- Только расходный материал. Имя проповедника Сартура ты, наверняка, уже знаешь, это самая заметная фигура на улицах. Есть еще Каулос Сетерон, имперец, владелец лавки «Дядюшкины яды». Хитрый ублюдок: оказывает Внукам показную поддержку, попутно притесняя алхимические лавки отца. И, наконец, Молот, бывший глава Гильдии бойцов. Фанатик и убийца, не рекомендую вообще искать встречи с ним, если, конечно, не захочешь его убить.

- С него и начнем, - решил Арнье.

- Почему? – глаза Ширашши удивленно округлились.

- Потом объясню. Нев, - бретонец встал с кресла и подошел к Парвису, - я благодарен тебе за помощь. Уверен, что скоро мы представим твоему отцу первые результаты. Но теперь я хотел бы поговорить об Иви.

- Спрашивай, - пожал плечами Невимидиус. – Только не думаю, что я буду полезен. Меня не познакомили даже с содержимым письма Душегуба.

- На то были причины? – уточнила Ширашши.

- Сложно сказать. Мы с Иви всегда ладили лучше, чем с Конреллом-младшим. Может быть, отец боится, что в письме я найду какую-то зацепку и кинусь спасать сестру, а может, условия похитителя не оставляют ему выбора.

- Кто он, этот Душ-шегуб?

- Загадка. Человек без лица. Я знаю о нем не больше, чем позволяют слухи, а в круг посвященных никто из моих знакомых не вхож. Говорят, что он самая большая заноза в графском заду после Внуков Хьялти, а это означает только то, что он обречен. Пенитус окулатус действуют быстро и умело.

- Как ты считаешь, для чего им Иви? – вмешался в рассуждения Парвиса Арнье.

- Не имею представления. Но не думай, что я сижу, сложа руки. Когда вы покончите с ересиархом Внуков, кинь мне весточку.

- Заметано. И, кстати, если продолжать разговор…

- Я все понимаю, Айморе, - Невимидиус печально улыбнулся. – Ты хочешь знать, не забыла ли тебя сестра. Видишь ли, время – великий лекарь. Она помнит, что ты был хорошим, надежным, знает о твоих чувствах. Иви относится к тебе тепло, но не жди благосклонности в том смысле, о котором ты мечтаешь. Даже если сестра будет спасена тобой, она не твоя. Шесть лет, Айморе, шесть долгих проклятых лет.

- Она дала обещание другому?

- Что это меняет?

- Многое, Нев.

- Ребяческие клятвы, - еще одна улыбка. – Ей было пятнадцать, а тебе – восемнадцать. Что серьезного могут пообещать друг другу вчерашние дети? Ты трахал мою сестру (Иви сама рассказывала мне о своем приключении в казарме Гильдии), но разве один раз что-то решает? Что вы обещали друг другу тогда?

- Это останется между нами, Невимидиус Парвис, - бретонец открыл дверь. Собеседник внезапно показался ему очень похожим на отца. – Благодарю за откровенность и ценные сведения. Всего доброго!

- Не таи на меня обиду, Айморе, - имперец бросил на стол бумажный конверт и придавил его увесистым кошелем монет. – Никогда не угадаешь наперед, к кому придется обращаться за помощью.

 

- Я принес-су ещ-ще вина, - Ширашши исчезла за дверью, едва торопливые шаги Невимидиуса перестали быть слышны, и Арнье остался один на один с воспоминаниями об Иви.

Постаравшись изгнать из головы неумелое и неловкое сношение на жесткой гильдейской кровати, он сосредоточился на образе. Ярко-рыжие волосы, веснушки на носу и щеках, очаровательные ямочки на щечках, появлявшиеся всякий раз, когда девушка улыбалась. Иви не портил даже сломанный передний зуб – она рассказывала, что отколола от него кусочек, играя с отцовским мечом – а за то, чтобы услышать ее смех, Арнье в свои восемнадцать готов был хоть низвергнуть в бездну Джерольские горы. Суровый охотник за головами отчаянно и, как оказалось, безответно любил этот образ.

«Я буду ждать тебя», - сказала она, прильнув к его плечу. «А я скоро вернусь. Мы с Гротьольфом уничтожим врагов твоего отца! Представляешь, как он будет доволен?» «Неважно. Я должна быть довольна, а не отец. Ты ведь увезешь меня отсюда, когда получишь деньги?» «Увезу, любовь моя. Мы поедем в Хаммерфелл, где твой отец не достанет нас, и будем жить в домике на берегу моря…»

Домик на берегу моря. Глупость! Арнье усмехнулся. Невимидиус был прав, они несли друг другу абсолютную чушь, но вырвать обещание из своего сердца бретонец почему-то не мог. Призрак Иви сопровождал его в странствиях, заставляя на постоялых дворах выбирать на ночь только рыжеволосых шлюх и не позволяя привязаться к другой женщине.

 

- Выпей, - аргонианка вошла в комнату с открытой бутылью в руке. – На тебе лица нет.

- Кладбище чувств, - прохрипел Арнье, осушив из горла единым залпом добрую четверть. – Я опять очутился на кладбище чувств.

- С-слуш-шай, может Невимидиус-с врал? Может, она помнит тебя? Ты не узнаеш-шь, пока не вс-стретиш-шь ее с-сам.

- Да нет, он абсолютно прав. Знаешь, подруга, я обещал увезти ее в домик на берегу моря. Представляешь? В Хаммерфелл! Мы мечтали о семье, о детях, хотя по сути сами были детьми.

- Вы мечтали о правильных вещ-щах, - Ширашши села рядом с бретонцем, положив руку ему на плечо. – А ты ещ-ще и ус-стал. От крови, от пос-стоянных контрактов, от неопределеннос-сти. Я вижу это, Арнье. Знаеш-шь, я не люблю быть банальной, но за с-счас-стье надо с-сражатьс-ся. Такая прос-стая аргонианс-ская мудрос-сть.

- Счастья нет, напарница. Можешь спросить у Арифели Хлаалу, у Лиин, у Гротьольфа, у всего семейства Парвисов сразу, да у кого угодно. Цель – это лишь иллюзия. Думаешь, я стал бы счастлив, увези я тогда Иви в Хаммерфелл? Да как бы ни так! Меня тянула бы жажда приключений, которая в крови у каждого Айморе, начиная со знаменитого Ги; я раздражался бы от вида кричащих детей; начал бы спать с другими женщинами, потому что делать это с одной скучно. Понимаешь? Всегда можно вообразить нечто, что лучше того, что ты имеешь сейчас, но это не значит, что именно в этом нечто и есть твое счастье.

- Прос-сто ты пока в поис-ске. Пообещ-щай мне дать Иви ш-шанс-с, когда мы с-спас-сем ее.

- Хорошо, - Арнье обхватил ладонями голову Ширашши и поцеловал ее в лоб. – Спасибо тебе. А теперь давай работать, пока я еще достаточно трезв, чтобы сразить бывшего гильдмастера.

 

5. Горгулья и вырванные кишки

 

- Невимидиус все-таки такой же мудак, как и его папаша, - заключил Арнье, захлопывая массивную деревянную дверь «Северного сияния». – Не зря я его ненавидел.

- Он довольно любезен.

- Он себе на уме, напарница. Еще подростком так и стремился съязвить, уколоть, оболгать, чтобы получить какую-нибудь выгоду. Хорошо он относился только к Иви, да и то, потому что она была безобидной и доверчивой.

- Тебе виднее. Но информации он дал куда больш-ше, чем твой приятель из того жуткого подземного кабака.

- Я и не спорю, - бретонец свернул в узкий переулок, уходивший резко вверх, к графскому замку. Там он прислонился спиной к стене и жестом подозвал Ширашши поближе.

- Что ещ-ще?

- Здесь мы разделимся. Ты отправишься к Часовне и послушаешь, чем засоряет мозги горожан Сартур. Я найду Молота и убью его, после чего оставлю на трупе маленькое послание Внукам Хьялти, и отправлюсь на городское кладбище. Представляешь, где это?

- Около час-совни, по вс-сей видимос-сти.

- Умничка. Послушав Сартура, найдешь там укромное местечко с видом на большой мавзолей с горгульей на крыше. Не ошибешься, там только один такой. Я приду туда, как только закончу с Молотом, и встану у мавзолея, а ты будешь прикрывать мою задницу от любых нехороших поползновений.

- Это ты с-смеш-шно с-сказал, с-сладос-страс-стник. Нужна кому твоя задница, - засмеялась аргонианка.

- Очень смешно. Иди, не опоздай на проповедь, не упусти шанс просветлиться божественной мудростью Талоса.

 

Вызнав у Гротьольфа, где можно найти Молота, Арнье направился в бедняцкий район, расположенный за северной стеной Великой Часовни. Нужный дом отыскался сразу: фанатик Талоса расположил на крыльце неумело вырезанную из дерева статуэтку. Тайбер Септим предстал на ней безобразным бородачом с тонюсенькими ручками, сжимавшими громадный меч. Статуя пялила на Часовню непропорционально большие глаза, а полуоткрытый рот выкрикивал то ли проклятье, то ли какой-нибудь из боевых Криков ту’ум. Выглядело все это более чем нелепо.

- Юстициары пришли! – крикнул Арнье, пнув хлипкую дверь хибары. – Открывай, поганый пес!

Ответом стало лезвие боевого топора, прошившее гнилое дерево двери и замершее в нескольких пальцах от лица бретонца. Молот явно не понимал шуток. Что ж, так даже лучше.

Арнье схватился за ручку и рванул дверь на себя, вырывая оружие из рук врага. Молот выскочил из своего убежища, грозно воздев руки. Первый же удар едва не стал для Арнье роковым: даже без топора паладин Внуков Хьялти являл собой грозную силу. Он махал кулачищами, заставляя бретонца уворачиваться и не давая шанса даже выхватить Эпитафию. По счастью, рукопашному бою его явно не обучали: стремясь единственным ударом решить исход схватки в свою пользу, Молот действовал не как опытный воин, а как деревенский силач на сельской ярмарке. Большинство его ударов даже в чистой теории не могли достать цели, от остальных Арнье кое-как уходил.

Привлеченные шумом соседи начали выглядывать из окон. Любопытные ребятишки мигом облепили крыльцо Молотова дома, а пара стражников в нерешительности остановились в десяти шагах от дерущихся, не решаясь вмешаться то ли из-за мрачной славы фанатика, то ли просто из равнодушия. Этого-то Арнье и ждал.

- Этот урод напал на меня, когда я высказался против Внуков Хьялти! – выкрикнул бретонец. Его слова были встречены оглушительным ревом неодобрения: жители квартала явно симпатизировали еретикам.

- Ты гнойный богохульник и тебе уготовано место в ледяной пропасти! – заорал в ответ Молот, нанося новый удар. Бретонец пригнулся, и кулак фанатика в щепу разнес деревянную опору фонарного столба. Столб с чавканьем рухнул в грязь, чудом не задев зевак, Арнье обдало зловонными брызгами, а Молот замешкался, отступив на шаг назад и взревев еще громче: на этот раз от боли. В том, что кисть руки была сломана, сомнений не было.

Привычное движение – и Эпитафия успокаивающей тяжестью легла в ладонь. Фанатик попятился, осознав, что против верткого и ловкого противника с мечом в руке шансов у него нет.

- Если Внуки Хьялти действительно считают меня гнойным богохульником, пусть встретятся через час близ мавзолея Карвейн, - провозгласил Арнье, наступая на врага.

- Я передам, - ответил Молот.

- О нет, у тебя более важная миссия – ты послужишь доказательством.

- Доказательством чего?

- Того, что я не намерен шутить с еретиками!

Одним прыжком бретонец сблизился с Молотом и вонзил Эпитафию ему в живот. Фанатик взвизгнул от боли, но даже не попытался переломить исход схватки в свою пользу. Ручищи, толщиной не уступавшие сломанному фонарному столбу, безвольно обмякли: Молот жалобно уставился на своего убийцу и открыл рот, словно пытаясь спросить, за что его постигла кара. Арнье рванул меч вбок, перерубая позвоночник и вскрывая нутро Внука Хьялти. Молот неуклюжим мешком свалился под ноги наемника; брызнул фонтан крови, и вспоротые внутренности вывалились прямо в грязь.

- Он напал первым, - Арнье улыбнулся стражникам и поворошил мыском сапога кишки агонизирующего фанатика. – Вы ведь верите мне?

 

Горгулья на фамильном склепе рода Карвейн, ощерилась в неприятной ухмылке. Она была старым знакомым Арнье: мальчишкой он прятался под ее каменными крыльями от уличных драчунов, она же стала свидетелем первого поцелуя бретонца, а в шестнадцать лет он притащил сюда свою первую жертву, ознаменовав тем самым начало долгой и кровавой карьеры охотника за головами.

Ширашши не было видно, значит, либо она действительно нашла идеальное место для засады, либо случилось нечто очень нехорошее. Теша себя надеждой на первый вариант, Арнье ходил вокруг мавзолея, пальцем выстукивая на эфесе Эпитафии мотив популярной в Маркарте песенки о Рагнаре Рыжем и деве битвы Матильде. Хотя час, отведенный Внукам Хьялти, уже точно прошел, никто из них так и не соизволил появиться. Неужели план, еще утром казавшийся идеальным, не сработал? Арнье оглядел кладбище. Безлюдно, как и обычно, низенькие деревья несмело топорщатся зеленой листвой, чирикает птаха, отец Акатош равнодушно взирает на тщету этого мира с разноцветного витража Великой Часовни. Все слишком спокойно. Такого просто не может быть.

- Отступник! Враг истинного бога!

- Кто здесь? – Арнье резко обернулся. Никого. Незамысловатый пейзаж кладбища не изменился, но бретонец почувствовал чужое присутствие.

- Зови меня братом Хакселлем, - бретонец вновь повернулся на каблуках и увидел, что собеседник стоит, небрежно опираясь на стену мавзолея. Внук Хьялти носил длинную робу небесно-голубого цвета. Он был высок, хорошо сложен, но на удивление некрасив лицом. Худое аскетическое лицо обрамляли пряди редких соломенного цвета волос, а самой приметной его чертой оказался мясистый нос, изъеденный дурной болезнью.

- Значит, мое послание получено, брат Хакселль?

- Получено, измерено и разгадано. Ты убийца по найму и стремишься уничтожить свет истины, который несут Внуки, ради процветания горстки алчных стариков. Ты обречен на провал.

- Правда?

- Ты не первый, кто пытался, - брат Хакселль взмахнул руками, из рукавов в его ладони скользнули две тонких шпаги, а из-за склепа Карвейнов выступили еще два адепта Внуков в одинаковых синих облачениях.

Один из них умер моментально. Арнье даже не успел понять, как случилось так, что в груди еретика вырос метательный дрот. Сцепив зубы, бретонец кинулся в атаку на двух оставшихся врагов. Безымянный адепт выставил блок двумя клинками, но эбонитовое лезвие Эпитафии буквально сокрушило оба тонких клинка Внука Хьялти. На помощь товарищу пришел Хакселль. Он оказался более искушен в фехтовании, и первые его выпады заставили бретонца отступить. Пытаясь найти брешь в защите Арнье, еретик полагался на быстрые уколы, и наемник очень быстро поймал его на этом. Притворившись, что открыт для выпада, бретонец сместился в сторону, рубанул сверху вниз по шпаге противника и от души двинул потерявшего равновесие Хакселля кулаком в висок. Внук Хьялти плюхнулся наземь, выронив оружие, и затих.

- Какой прием! – прокомментировала Ширашши. Обезоруженный Арнье безымянный Внук Хьялти валялся у ее ног с перерезанным горлом.

- Учись, напарница, - бретонец вложил Эпитафию в ножны. – Поможешь перенести почтенного брата Хакселля в нашу комнату?

_____________________________

TBC

[warm summer rain]

Шикарное начало, с нетерпением жду следующей части.

В целом - мне нравится все.

 

Ну и во время прочтения делал краткие заметки.

 

Самое мрачное из поселений Сиродиила превратилось – пусть и на короткое время – в самое яркое.

А Скинград таки мрачнее.

 

с немым укором взирали с холстов на нежелательных гостей

нежеланных, мб?

 

на теплую рукоять Эпитафии, волшебного эбонитового меча, в котором жила сущность девушки по имени Арифель. С клинком бретонец не расставался никогда.

Момент, сильнее всего расстроивший меня. Пересказывающая интонация... Ну Спиииикс, ну ты же можешь сказать об этом же в сто раз лучше, и сказал в главке Лиин :(

 

За шесть лет лорд Парвис не изменился ни на йоту.

А в "Масках" Айморе говорил про семь лет.

 

улыбка Арнье стала еще шире, когда Гротьольф заключил его в братские объятия.

Я очень испорченный.

 

Сплетаемся в объятиях братских.

- ЗА СКАЙРИМ!

- ЗА СВОБОДНЫЙ СКАЙРИМ!

 

 

отделение коррольских бойцов доживает последние дни.

Не далековато из Коррола наемников вербовать?

 

(Иви сама рассказывала мне о своем приключении в казарме Гильдии)

Имхо, лучше бы смотрелось с двумя тире с разных сторон. А скобки в прямой речи меня пугают.

 

она рассказывала, что отколола от него кусочек, играя с отцовским мечом

Как? О_О

 

Молот какой-то странный глава Гильдии бойцов, пусть и бывший. Или остальные члены умели драться еще хуже?

 

Шпаги у нордов. Это же... не нордично

[Helis]

Малость не в тему спрошу, но в каком порядке всё это читать? *слоупок*

[warm summer rain]

Малость не в тему спрошу, но в каком порядке всё это читать? *слоупок*

Есть два цикла: трилогия о Ги Айморе и дилогия об Арнье Айморе. Связей между ними, если не считать того, что первый прапрадед второго, нет.

 

О Ги:

1. Ленты в ее волосах - на данный момент самая моя любимая из повестей Спикса.

2. Лезвия умеют любить.

3. Взмах железных крыльев - по неясной причине Спикс не выложил ее до конца.

 

Об Арнье:

1. Три маски греха.

2. Холод мертвой любви.

 

Все разбросано по Академии и Избранному. Вступай в фанклуб Говорящего!

[Speax-with-the-Storm]

Шикарное начало, с нетерпением жду следующей части.

В целом - мне нравится все.

 

Ну и во время прочтения делал краткие заметки.

 

Спасибо))

 

С рядом комментов, в принципе, согласен, во время следующей правки внесу изменения.

 

Касательно шести/семи лет - семь лет влюблен в Иви, шесть лет не видел лорда Парвиса. Все ж сходится, не вижу проблем.

 

Про коррольских бойцов - вроде ж, штаб-квартира Гильдии была в Корроле. Если я не прав, поправь, пжлст, поменяю.

 

Сломанный о меч зуб - случай из жизни) Знал девушку, сломавшую зуб об игрушку. Как - а вот черт его знает. Дети)

[Speax-with-the-Storm]

Следующая часть:

_______________________

 

6. Щупальца

 

Горящие свечи образовывали идеально ровную окружность, в центре которой стояла на коленях обнаженная Лиин. Несмотря на яркое пламя очага, в комнате стоял обжигающий кожу холод. Казалось, что огонь не в силах разогнать ледяную тьму, окутавшую ведьму, волнами перекатывавшуюся по замысловатой кладке стен, сплетавшуюся в клубы синеватого дыма. На табурете перед Лиин лежал древний фолиант, открытый на странице, испещренной черными изломами даэдрических рун. Письмена расположились четырьмя кругами, переплетенными в центре, что придавало им вид большого черного ока, уставившегося вертикально вверх.

Подняв с пола кинжал, ведьма медленно провела лезвием по запястью левой руки; темная кровь закапала на книгу, которая моментально впитала жуткое подношение. Лиин задрожала, когда руны сплошным чернильным водоворотом стеклись к центру страницы, и ужасное подобие глаза воззрилось на нее.

- Столь ничтожны знания призывающих, - успокаивающий шепот тягучей волной проник в черепную коробку ведьмы, заставляя ее изогнуться в экстатическом припадке. Ее тело обвили сотни черных щупалец, изучающих, любопытных, настойчивых. Они заполнили ее рот и горло, проникли в уши и глаза, скользкими змеями вползли во влагалище, приподняли над землей и выставили на обозрение колоссальному оку, окруженному кишащей массой черных сфер с ненасытными хищными зрачками.

- Столь велика власть Хермеуса Моры, - продолжил Демон познания. – Чем новая душа может наполнить сосуд моей любознательности?

- Лорд… Господин, - запищала, извиваясь на щупальцах, Лиин. – Я взываю к тебе с мольбой…

- Настойчивость красит алчущих знания. Книга найдена, интерес обозначен, просьба услышана и понята.

- Мой…

- Нет нужды говорить, я знаю о тебе все. Теперь знаю, - глаз моргнул. – Меч способен вместить душу самки темного эльфа, но пути закрыты. Сферы слепы. Боэтия ставит преграды на пути прозрения. Призови меня вновь, когда меч будет с тобой.

- Ты просишь платы…

- Лишь сведения достойны рассмотрения, и ты дашь сферам проникнуть в разум той, что заключена в клинке, понять пути Боэтии, приподнять завесу меж двумя планами. Вред не будет причинен. Только извлечение информации.

- Я согласна. Где я найду тех, кто носит Эпитафию?

- Город Брума носит на себе отпечатки. Прозреваю множество искажающих событий, поле для жатвы, созревшие плоды рода людского. Торопись, искательница.

 

Лиин упала на пол. Ее тело колотила тошнотворно-сладкая судорога омерзительного наслаждения, голова раскалывалась на тысячи кусочков, а руки и ноги абсолютно не слушались ее. Хермеус Мора иссушил ее, высосал из мозга все сокровенные тайны, которых она стыдилась или боялась, и выпустил из объятий совсем не той, кем она была прежде. Чуждой. Холодной. Алчущей. Ведьма провела рукой между ног, и на пальцах осталась черная слизь, семя даэдрического лорда. Ее тут же вырвало, и блевотина тоже оказалась похожей на смолу вековой сосны: темной и густой.

- Что же я наделала?

 

Она захлопнула книгу, и тепло камина моментально распространилось по комнате. Проклиная себя за необдуманный поступок, Лиин собрала свечи, замотала даэдрический фолиант в тряпки и сунула его под кровать. Больше всего на свете ей хотелось явиться на рынок, найти торговца, подсунувшего ей книгу, и всадить в него ледяную стрелу, однако чутье подсказывало ей, что таинственного странствующего продавца больше никто и никогда не увидит и что Хермеус Мора сам искал ее ради утоления своей всепожирающей жажды новой информации. Чем же так важна Эпитафия? Суждено ли волшебному мечу вновь послужить оружием в столкновениях сущностей неподвластного человеческому разумению масштабов?

 

- Что же я наделала? – Лиин вползла на кровать и легла на бок, прижав ноги к груди подобно зародышу в материнской утробе. Рыдания выворачивали ее наизнанку.

 

***

 

- Грязный, мерзкий город, - Тристесс с отвращением оттолкнула нищего, тянувшего к ней ладонь. – А ты просто нарыв, достойный лишь презрения.

- Смилуйся, красавица, - заскулил бездомный, но получил лишь удар по ребрам.

- Ты не должна привлекать внимания, - напомнил Дж’Разза.

- Пусть смотрят.

- Ты не доживешь до моих лет, если не будешь слушать, что я говорю.

- Ах, опять! - босмерка обиженно топнула ножкой. – Может, я и не собираюсь? Умру в ореоле славы, всеми обожаемая и бесконечно прекрасная!

 

Каджит промолчал. По правде сказать, Брума и ему действовала на нервы, но за сорок восемь лет службы агент превосходно научился скрывать раздражение. Север явно был не хуже, чем болота Чернотопья, полные охочих до крови насекомых и гигантских агрессивных ящеров, и Дж’Разза благодарил Алькоша уже за это. Тристесс же еще только предстояло понять, чем тайные агенты Талмора отличаются от нарочито громких и грозных юстициаров. Там, где одни шли напролом, выжигая ересь колдовским огнем и сокрушая отступников мечом правосудия, другие, словно залезающий под кожу комар-паразит, действовали изнутри. Не беря на себя смелости утверждать, чьи методы лучше, Дж’Разза свято верил в необходимость своей работы и радовался, когда видел ее плоды.

Тристесс действовала по-своему. Воспитанная в блистательном Алиноре, она привыкла притягивать восхищенные взгляды и находиться в центре всеобщего внимания. Ее изысканная дикая красота, жестокость и необузданный нрав быстро снискали ей скандальную славу среди скрытых агентов, но многочисленные таланты и успехи на ниве уничтожения всего живого, что стоит на пути Доминиона, заставили уважать и даже слегка побаиваться ее. Босмерка могла стать идеальным агентом – или глупо погибнуть, третьего не дано.

 

- Его зовут Каулос Сетерон, - Тристесс ткнула пальцем в двухэтажный дом, над входом которого красовалась вывеска «Дядюшкины яды».

- Отлично, - удовлетворенно кивнул каджит. – Давай зайдем и приценимся к его снадобьям.

- Да, конечно, приценимся, - кровожадно усмехнулась эльфийка, отбрасывая с дороги какого-то мальчишку. – Да не мельтешите тут, вшивые уроды!

 

7. Беседа за кубком бренди

 

- Упрямство до добра не доводит, - зевнул Арнье, вытягивая ноги так, чтобы каблуки упирались связанному фанатику прямо в живот. Брат Хакселль валялся на ковре, связанный нитью от полога кровати, и изо всех сил делал вид, что ему не больно.

- Он прав, - Ширашши кивнула головой и поворошила кочергой раскаленные угли. – Не с-советую с-сердить его, он с-самый нас-стоящий пс-сих. Когда он возьметс-ся за дело, тебе не поздоровитс-ся, так что лучш-ше начинай говорить.

- Никогда!

- Эх, - бретонец закатил глаза, - и почему никто не идет по легкому пути?

 

Он встал с кресла, плеснул в серебряный кубок бренди и поставил его перед носом еретика. Аргонианка протянула ему кочергу.

- Зубы я выбивать не буду, - наемник взвесил свое оригинальное орудие пыток и удовлетворенно хмыкнул, - начну с яиц, но их отсутствие тоже повлияет на твою манеру речи. Возможно, ты даже сможешь стать певцом в своей маленькой секте. Скажи, хвалу Талосу дозволяется возносить тоненьким голоском?

- Ты труп! - зарычал Хакселль.

- Все, хватит, - размахнувшись, Арнье что было силы впечатал кочергу в пах еретика. Тот заверещал и стал кататься по полу. Ширашши наступила ему на горло, и вопль оборвался.

- Не ори, - строго сказала аргонианка. – Здес-сь ос-станавливаютс-ся деловые люди, которые ценят тиш-шину.

- Да, ты абсолютно права, - Арнье присел на корточки и влил в широко открытый рот Внука Хьялти бренди. – Вот, дружище, успокойся. Теперь ты знаешь, что угрожать мне не стоит. Я сержусь, раздражаюсь, могу наделать глупостей. Почему бы не начать сначала? Кому ты подчиняешься в рядках Внуков Хьялти?

- Она… она убьет тебя, ты понял?

- Она. Женщина. Интересно. Поделишься именем?

- Подавись своими пытками! Я не предам Хьялти!

- Разве я прошу тебя предавать Талоса? Он не сделал ничего дурного, в отличие от вашего сборища ополоумевших фанатиков.

- Да ты ничего не понимаешь, – хрипло засмеялся Хакселль. – Мы возвращаем славу всему людскому роду, мы отрицаем богов, которые не покарали богохульных эльфов за насмешку над величайшим из величайших. Мы сами вершим правый суд, и он коснется всех и каждого.

- Знаешь, на кого он похож? – обратился Арнье к напарнице. – На того зомби, который шпионил в Маркарте для Караха. Мелет такую же околесицу.

- Радуйс-ся, что этот хотя бы живой.

- О да, просто подарок судьбы. Налей-ка еще бренди.

 

Бретонец выпрямился. Допрос пока что шел вполне удачно, но кое-что не давало Арнье покоя. Он никак не мог составить четкую картину того, во что верили Внуки. Поклоняясь одному лишь Талосу, они не отрицали божественности Восьмерых. Вместе с тем, Акатош, Аркей и прочие считались слабыми, поскольку допустили Конкордат. Как же тогда относиться к самому Талосу? Он ведь тоже не обрушил свой гнев на головы талморцев и имперцев. Понимал ли Хакселль, что, следуя его же логике, он поклоняется слабому богу? В невнятных проклятиях еретика было столько расхождений с информацией, полученной от Гротьольфа, что Арнье запутался и не понимал, чему верить.

- Почему Хьялти не может защитить себя сам?

- Он предан, он угас, он забыл о том, каково быть смертным, - проговорил Хакселль.

- Достоин ли он поклонения, в таком случае?

- Не то, что ты называешь Талосом. Хьялти! Он герой, он пророк, он воин, он создатель Империи. Он человек и сын человеческий, и именно его смертный аватар станет идеалом. Он вновь снизойдет в Сиродиил, и мы будем приветствовать его, а он разрушит алтари слабых богов и воцарится сам, бессмертный и непогрешимый. Неужели ты думаешь, что в силах остановить живого бога?

- Так-так, - язык у фанатика уже развязался. Болевой шок и алкоголь творили чудеса. Арнье попросил Ширашши дать еретику еще немного бренди и продолжил: - Значит, вы ждете нового пришествия Хьялти. И когда же он явится?

- Скоро.

- Вы приближаете его появление?

- Всеми силами! – глаза еретика округлились и загорелись безумным огнем. – Приносим в жертву эльфов и проповедуем истину!

- И только?

- Я не посвящен в остальное, я недостаточно… - Хакселль осекся, видно почувствовав, что сболтнул лишнего. Кочерга впилась ему в бок, сломав ребра и заставив скорчиться и завыть.

- Говори дальше, тварь! – Арнье занес кочергу для нового удара.

- Я не посвящен! Только Круг знает, как и когда явится Хьялти, - затараторил фанатик.

- Твоя командирша, она из Круга, верно?

- Да, да. Она знает.

- Имя!

- Нет! Она убьет меня!

- Я убью тебя! – мощнейший удар пришелся на правое плечо Хакселля. Арнье услышал, как хрустнули кости, а еретик удивленно икнул. Боль он почувствовал не сразу, а новый вопль снова был заглушен ногой Ширашши, сдавившей его горло.

- Имя! Говори с-сейчас-с!

- Мирала, - просипел пленник.

- Редгардка?

- Да. Она живет во внешнем квартале. Она…

- Она тебя убьет, знаю, - бретонец кивнул Ширашши. Послышался хрип, и фанатик отчаянно задергался, но справиться с аргонианкой не мог. Она душила Внука Хьялти, пока тот не затих, изогнувшись в неестественной позе.

- Больш-ше не проблема.

- Избавишься от него ночью, ладно? Ближайший ров опоясывает графский замок.

- Ну, раз ты прос-сиш-шь.

- Спасибо. Теперь скажи мне, похожи ли откровения покойного брата Хакселля на то, что ты слышала на проповеди Сартура?

- Не с-совс-сем, - покачала головой аргонианка. – С-сартур ос-сторожен в выс-сказываниях. Он не с-столько вос-схваляет Талос-са, с-сколько ругает Талмор и вос-сьмибожие. Я бы с-сказала, что С-сартур – с-солдат денежной войны, о которой упоминал Невимидиус-с, а Хакс-селль – жрец.

- Логично, - Арнье задумчиво почесал бороду. – И еще логичнее предположить, что эта Мирала тоже в ответе за религиозные дела культа. Нам нужно выйти на фигуру ее масштаба, отвечающую за войну против богатых.

- С-смотри, кому это выгодно.

- Уже догадался, к чему ты клонишь. Торговец ядами, которого так ненавидит Нев. Вот к кому мы отправимся этим вечером.

 

8. Непредвиденные обстоятельства

 

«Дядюшкины яды» отыскались довольно быстро. Умничка Ширашши, слушая проповедь Сартура, умудрилась изучить расположение всех магазинов, построенных полукругом у площади Великой Часовни. Лавка Каулоса Сетерона возвышалась на пригорке возле старого здания Гильдии бойцов. Торговец явно жил на широкую ногу: наличники на окнах покрывала фальшивая позолота, стены и крыша были безупречно выкрашены, а вывеска представляла собой маленький шедевр нордских резчиков по дереву. Каулос процветал и стремился выставить это напоказ.

Вечер уже начал уступать позиции ночной темноте, и лавка была закрыта. Арнье несколько раз ударил кулаком в закрытое шторкой смотровое оконце, но на стук никто не откликнулся. Тогда наемник толкнул дверь, которая легко подалась и с тихим скрипом открылась. Охотники за головами зашли внутрь, и Ширашши прикрыла за собой дверь.

Торговая зала сияла и переливалась. Десятки свечей освещали стены и витрины магазина, а на потолке висела большая люстра, выполненная из разноцветного стекла. При этом таинственном свете снадобья, мерцавшие в сотнях пузырьков, бутылочек, реторт и колб, расставленных на трехъярусных полках, казались творениями великого чародея, хотя Арнье прекрасно знал, что большинство из них создавались для исцеления поноса или травли крыс.

 

- Каулос! – позвал бретонец. Нет ответа.

- Что-то пош-шло не так, - Ширашши обнажила кинжал. – Не нравитс-ся мне вс-се это.

- Мне тоже. Если на нас сейчас нападут, я заплачу, право слово. Надоело убивать людей. Сколько можно за один день?

- Пош-шути ещ-ще, - без намека на улыбку отмахнулась аргонианка. – Нужно идти дальш-ше. На второй этаж.

По сравнению с торговой залой второй этаж походил не на лабораторию мудрого алхимика, а на пристанище злобного даэдропоклонника. Погруженное во тьму пространство выглядело так, словно здесь никто не ходил долгие годы, но определенно таило какую-то угрозу. Потолка не было, а над головой тянулась продольная балка с черными ребрами стропил. Разглядеть, что находилось в углах или в дальнем конце гигантского полупустого зала, было невозможно.

Достав свиток «Магической свечи», который всегда носил с собой на всякий случай, Арнье вытянул руку вертикально вверх и шепотом прочел заклинание. Яркий белый шар, сорвавшись с его ладони, взмыл в воздух маленьким солнцем, выхватив из мрака ряды устрашающего вида стальных конструкций, кожаных кресел, клеток, дыб, столов с фиксаторами для рук и ног и стоек с деревянными мечами. Вдоль стен, украшенных неумело намалеванными картинами какого-то безумного художника, стояли высокие столбы, обшитые бархатом. На них висели плетки и хлысты различной длины и формы, одно и многохвостые, гладкие и витые, кожаные и тканевые, и даже переплетенные с тонкими металлическими нитями. Эту дикую картину дополняли скульптуры, изображавшие невиданных уродцев с гротескно большими фаллосами.

- Треклятый извращенец, - нервно усмехнулся Арнье, осмотрев комнату.

- Точнее, был им, - Ширашши помахала рукой, подзывая напарника взглянуть на содержимое большого металлического резервуара, стоявшего в самом центре комнаты.

- О, чтоб тебя! – выругался бретонец. Впервые за долгие годы его затошнило при виде мертвеца.

 

Вне всяких сомнений, конец Каулоса Сетерона был не из приятных. Лежащий в купели обрубок походил на что угодно, только не на человека. Убийца тонкими полосками срезал плоть с бедер, плеч и груди имперца, обнажив мышцы и ребра, обмотал аккуратно вынутые из живота кишки вокруг шеи и отрезал гениталии. Кроме того, бедняге откромсали руки по локоть и ноги по колено.

- Храни меня Хис-ст, - нагнувшись, аргонианка подняла левую ногу Каулоса и показала Арнье. Нога выглядела так, словно ее…

- Ее грызли, напарница. И такие укусы мог оставить лишь человек или мер. Это не звериные зубы, - произнося эти слова, бретонец ощутил, как по спине побежали мурашки страха. Каннибалы в Бруме. Рядом с ними. Рядом с Иви.

- Мир с-сходит с-с ума.

- Бесспорно. Не думал, что скажу такое, но Карах, похоже, был вполне вменяемым дружелюбным парнем по сравнению с тем, кто сотворил это.

- И вс-се же давай не будем терять голову. Каулос-с по-прежнему может с-снабдить нас-с информацией.

- Точно. Он наверняка оставил какие-нибудь бумаги. Давай-ка минуем эту кровавую обитель разврата и посмотрим, нет ли здесь рабочего кабинета.

 

Кабинет нашелся быстро, и – что удивило Арнье – мучители Каулоса явно не пытались попасть туда. Видимо, все, чего они хотели, несчастный торговец сказал им сам. Бретонец не мог осудить его за это. Кем бы ни был владелец «Дядюшкиных ядов» при жизни, теперь он вызывал одну лишь жалость. Таких пыток не заслуживало ни оно живое существо. Ну, может, за исключением Конрелла Парвиса.

Магическая сфера уже почти прекратила светить, и Арнье не стал возиться с отмычками, а просто разрубил дверь в кабинет двумя ударами Эпитафии. Собрав все бумаги, которые нашел, он сунул их в суму и поспешил вернуться в торговую залу. Ширашши, воспользовавшись случаем, привесила к поясу тяжелый хлыст с вкраплениями металла. Бретонец укоризненно посмотрел на напарницу, но та лишь пожала плечами: любое оружие ценно, а Каулосу оно уже не потребуется.

- Вс-се, домой.

- Да, даже думать неохота, - согласился Арнье. – Любое дело может подождать до завтра.

 

***

 

- Так вот же они! – нищий довольно ощерился. На Арнье и Ширашши, застывших на пороге «Дядюшкиных ядов», уставились два десятка глаз.

- Стоять на месте, нарушители закона! – объявил молодой стражник, в котором бретонец тут же узнал свидетеля расправы над Молотом. – Вы обвиняетесь в убийстве пятерых невинных граждан Империи.

- Кажется, мы доигрались. Я доигрался, - жестом велев аргонианке молчать, Арнье уронил сумку с бумагами Каулоса, расстегнул пояс, сбрасывая Эпитафию, шагнул вперед и понял руки. – Да, я сознаюсь, я убил кучу народа. Ящерка не виновата, я заставлял ее ходить со мной.

- Это правда?

- Да. Он ужас-сный человек! Он хотел, чтобы я с-смотрела на вс-сякие ужас-сы! И мои вещ-щи отобрал! – подыграла Ширашши. Бретонец едва сдержал улыбку. Какая же она все-таки понятливая!

- А хлыст тебе зачем?

- Я ухаживаю за лош-шадьми.

- За лошадьми? Интересно. Тогда я вынужден отпустить тебя, - стражник взмахом руки велел наемнице исчезнуть. Она кивнула, подобрала сумку и бросилась бежать.

- Следить за ней, - приказал толстый норд в кирасе капитана стражи одному из своих подчиненных. Тот кивнул и растворился в ночи.

- А ты отправишься с нами в замок, где сгниешь в темнице или окончишь жизнь на плахе, - молодой пихнул Арнье в неласковые руки дюжих тюремных стражей и схватил Эпитафию. На лице его тут же появилась гримаса недоумения и страха, какую обычно вызывала у неподготовленных колдовская сущность оружия. – Что за дерьмо с этим мечом?

- Ты ему не нравишься, дружище, - ответил бретонец, за что был моментально награжден ударом под ребра.

- Что ж ему придется свыкнуться. Ведите его!

- А я? – залебезил нищий. – Это я увидел, как они пошли в «Яды», я нашел трупы на кладбище!

- Тебе благодарность от императора, - захохотал капитан.

- Командир, это недостойно, - молодой стражник сунул бродяге монету. – Иди с миром, гражданин.

- Да хранит тебя Хьялти!

- Иди с миром, - угрожающе повторил имперец, и нищий не стал испытывать его терпение.

- Он мертвец, - сказал Арнье.

- Ты-то откуда знаешь? – повернулся к нему стражник.

- Почему вы не пришли на кладбище, хотя знали, что я буду встречаться там с Внуками Хьялти? Откуда вы знаете о четвертом трупе, лежащем в комнате в «Северном сиянии», и о том, что Каулос Сетерон мертв? Этот бездомный – ваш шпион и следил за мной. Искали способ и арестовать меня, и отделаться от парочки еретиков? У вас получилось, только вот один просчет перечеркивает все старания. Сетерона убил не я.

- Ты несешь бред!

- Это ты несешь бред, - сорвался бретонец, но тут же осекся, получив новый болезненный удар.

- Поговорим об этом в замке, - стражник отвернулся. - Хватит на сегодня крови и безумства.

Не согласиться с последним Арнье не мог.

 

9. Семейные тайны

 

Ночь пролетела на удивление быстро. Измученный Арнье умудрился крепко уснуть на провонявшем мочой и потом соломенном лежаке. Снов он не видел, и поэтому пробудился лишь когда утренний обходчик заколотил по решетке железным черпаком. Бретонец двумя глотками уничтожил жидкую похлебку, принесенную надзирателем, выпил безвкусного пива и начал нетерпеливо ходить по камере, разминая мышцы и всем видом изображая нетерпение. Он знал, что посетители непременно придут: уж слишком много шума он наделал вчерашним днем.

Беспокоился он, в основном, за Ширашши. Сумела ли она оторваться от посланного за ней стражника? Не наделала ли глупостей? Что она нашла в документах Каулоса и сообщила ли об аресте Арнье Парвисам?

От Ширашши мысли бретонца пошли в направлении злосчастного торговца. Его смерть определенно не была случайностью, но относилась ли она к его деятельности в рядах Внуков? Что если убийство заказали доведенные до отчаяния конкуренты или Каулос перешел дорогу Душегубу? Такие вероятности нельзя было сбрасывать со счетов. Не исключено даже, что бедолагу прикончили по приказу Конрелла Парвиса. Старый лис баловался истреблением неугодных, причем порой руками самого Арнье.

 

Наемник осмотрел камеру и увидел, что одна из стен расковыряна. Он запустил в дыру пальцы и вытащил кусочек белого камня. Провел им по стене – и получилась линия. Тогда Арнье стал рисовать. Привстав на цыпочки, он вывел жирную «П», что означало семейство Парвисов. От этой буквы он провел две линии, каждую из которых также подписал: «В» и «Д» («Внуки» и «Душегуб»). Чуть ниже появились символы городской стражи, так умело загнавшей Арнье в тупик, Каулоса Сетерона, всех известных бретонцу еретиков и даже Гротьольфа. Возле Душегуба Арнье приписал букву «И» - инициал своей возлюбленной. Связав линиями всех пересекающихся участников истории, наемник полюбовался на творение своих рук. Замысловатая паутина, покрывшая стену, казалась хаотичной и бессвязной. Не хватало одного или нескольких имен.

Хорошенько подумав, бретонец дописал близ символа Каулоса букву «У» - «Убийца», но картина яснее не стала, поскольку с другими персонажами таинственного мучителя ничего не связывало. Тогда Арнье с неохотой провел от него линию к страже. Судя по вчерашнему разговору с активным молодым стражником, хранители закона знали куда больше, чем казалось на первый взгляд. Постаравшись запомнить все хитросплетения, начертанные на стене, наемник стер их и уселся на лежак, теребя в руке камешек. Чтобы распутать зловещую паутину, необходимо было действовать, искать новые связи и новых причастных лиц.

 

- А вот и он, командир, - Арнье сразу же узнал голос молодого стражника. Этот парень начал уже раздражать его.

- Да уж вижу, - решетка отворилась, и в камеру зашел не кто иной как Конрелл Парвис-младший. – Вернулся на скользкую стезю преступлений, Айморе?

- Кое-кто отстегивает неслабые деньги за эти самые преступления, - буркнул бретонец.

- О, да. И не зря, кстати. Ты умеешь работать эффективно, Айморе, а я умею вытаскивать талантливых людей из разных передряг, - Парвис любовно погладил капитанскую кирасу. – Пошли, поговорим в моем кабинете.

- А этот? – Арнье ткнул пальцем в надоевшего стражника.

- И этот тоже. Я ввел юного Риккси в курс дела. Можешь доверять ему в такой же степени, как и мне.

«То есть, не доверять вовсе», - подумал бретонец.

 

- Ничего хорошего в убийстве Сетерона, разумеется, нет, - Парвис устроился за офицерским столом, указав Арнье и Риккси на два стула напротив. – Я предпочел бы держать ситуацию под контролем.

- То есть, знать, что убиваю здесь только я? – усмехнулся бретонец.

- Опасные шутки, Айморе. Ты убиваешь, пока у тебя на то есть дозволение. Мне все равно, что наговорил тебе Нев, это он у нас большой любитель закрывать глаза на условности и законы. Я не позволю устраивать кровавую бойню на улицах города даже ради семьи. Вижу удивление в твоих глазах.

- Ты знал о визите Невимидиуса?

- Разумеется. Он мнит себя великим хитроплетом, но действует как неразумное дитя. Иви в штанах, только подлее и агрессивнее.

- Что ж, учту, - Арнье почесал подбородок.

- Будет нелишним. Впрочем, ты по-прежнему выглядишь так, как будто хочешь о чем-то спросить.

- Хочу. Вся эта эпопея с арестом – зачем это было нужно?

- Не моя инициатива. Риккси не знал о твоем… хм… контракте, вот и поступил согласно долгу каждого стража. Тем более после той безобразной истории с Молотом. Для чего ты устроил этот кровавый спектакль?

- Банальная ловля на живца. Старый прием охотников за головами. Добычу вы обнаружили в «Северном сиянии».

- Да, интересный экземпляр, - вступил в беседу Риккси. – Жреца Внуков на улицах города обычно не найти.

- Тем не менее, раз ловушка сработала, и трое из них явились в оговоренный срок на встречу со мной, жрецы засели где-то здесь. В самом городе или поблизости.

- Под городом есть пещеры и тоннели, - предположил Парвис.

- Я знаю. Белый ручей, Графская западня и Каверны Мифического Рассвета. Насколько я знаю, все они были полностью вычищены и изолированы сразу после Кризиса Обливиона. Я лично пытался залезть в Каверны, но потерпел неудачу.

- Возможно, есть еще?

- Не уверен, что стоит тратить на это время.

- Тебе виднее, с тебя я могу спрашивать лишь за результат.

- Он будет. Могу ли я начать работать на его благо?

- О да. Но сначала я хотел бы поговорить с тобой на более деликатную тему.

- Иви?

- Она самая. Опять же, не знаю, что наплел про нее Невимидиус, но ее похищение заботит меня куда больше, чем бесчинства Внуков Хьялти, - Конрелл бросил на стол свиток желтой бумаги, перетянутый шелковой лентой.

- Что это?

- Догадайся, гений. Или прочти, если с утра не особо соображается.

 

Арнье расправил лист. «Конрелл Парвис, - гласило послание. – Твоя дочь Иви находится у меня. До назначенного срока ей не угрожает никакой опасности, потом я подумаю о ее возвращении. Не пытайся отыскать ее, ибо выгода от ее содержания не стоит тревог с наемниками и Пенитус окулатус. Если я почувствую малейшую угрозу, дочь будет возвращена тебе без головы. Душегуб».

- Что за назначенный срок? – спросил бретонец, дочитав письмо Душегуба.

- Я хотел бы знать, но отец молчит. Видно, речь идет о чем-то очень серьезном. Он предпочел не посвящать в тайны этого дела даже меня с Невом, - Парвис тяжко вздохнул.

- И ты предлагаешь мне вмешаться?

- Напротив. Рисковать жизнью Иви я не хочу да и не имею права. Мне нужно, чтобы ты приглядывал за братом. Он явно что-то затевает, и его горячность может привести к трагедии.

- Если речь идет об Иви, я не могу отказаться.

- Мудро, - Конрелл протянул Арнье руку. – Я рассчитываю на тебя, хоть и неприятно признавать это.

- Ты не первый, кто говорит мне подобные слова.

- Знаю. Если разнюхаешь что-то стоящее внимания – найди Риккси. Он каждый день патрулирует улицы в районе бедняцкого квартала за Часовней.

- Непременно, - бретонец встал. – Хорошего дня, Конрелл. И тебе, Риккси, скампы бы тебя драли!

- Я тоже очень рад знакомству, - сдержанно склонил голову Риккси.

 

10. Скуума, девки и ножи. Начало

 

Скрыться от стражника не составило особого труда. Простофиля попался на детскую уловку: зашел вслед за Ширашши в людный трактир. Затерявшись в толпе, аргонианка убедилась, что преследователь потерял ее из виду, покинула шумное вонючее заведение и, не спеша шествуя по темным улицам по направлению ко внешнему кварталу, стала искать подходящее место для сна. В результате ее выбор пал на заброшенный дом под городской стеной. Зубец, отколовшийся от укреплений, начисто снес одну из стен хижины, заставив прежних хозяев оставить жилище. Ширашши до таких мелочей дела не было. Забравшись под крышу, она отыскала несколько мешков, расстелила их прямо на полу и уснула.

Утром аргонианка устроила под полом тайник, где спрятала сумку с документами и все оружие, и, убедившись, что не привлекает к себе внимания, добежала до «Северного сияния». Заходить внутрь она не рискнула: возле дверей постоялого двора ошивались стражники, явно пришедшие не ради кружки эля. Тогда Ширашши направилась к Парвисам. Дверь открыл не вредный дворецкий, а Конрелл-младший, и аргонианка сообщила ему, что Арнье загремел в темницу. Разумеется, она предпочла бы поговорить с Невимидиусом, но выбирать особо не приходилось. Парвис обещал помочь, красноречиво пощелкав пальцем по своему капитанскому нагруднику, и Ширашши, не став испытывать его терпение, вернулась к своему временному пристанищу.

 

Усевшись на мешках, она стала думать. Прежде всего, конечно, стоило разыскать Арнье, но кто знает, когда – и если – его выпустят. Мозолить глаза замковым стражам, среди которых были наверняка и агенты Пенитус окулатус, не хотелось, а пытаться вытащить напарника силой было слишком рискованно. Обратиться к Гротьольфу? Станет ли он ее слушать, да и нужно ли ему оказывать Арнье услугу, если фактически они находятся по разные стороны баррикад? Аргонианка прекрасно знала, что ни один наемник не станет помогать другому без какой-либо выгоды. Выгоды у Гротьольфа не было, зато был реальный шанс прогневить Душегуба.

 

Нет, теперь она сама по себе. С Арнье можно встретиться потом. Навестить Конрелла-младшего, узнать, помог ли он напарнику, выспросить, где его искать. Но это после. Завтра. Не сейчас.

 

Ширашши достала бумаги Каулоса Сетерона. Бездействие раздражало ее, а чтение - пусть даже и канцелярские записи – всегда успокаивало. Впрочем, вопреки ожиданиям, скучными записи торговца не были. Сетерон детально описывал каждую крупную сделку, каждую аферу и махинацию и даже каждую подачку Внукам Хьялти. Фанатиков он явно не жаловал и держал в сытости лишь по прагматическим соображениям. Внуки владели умами толпы, и приток клиентов, отказавшихся иметь дело с верными Империи торговцами, обеспечивал Сетерону солидные барыши.

 

Еще интереснее дела обстояли с Душегубом. Сетерон не гнушался подпольной торговлей скуумой, а наемничий главарь был его единственным поставщиком. Но на этом сотрудничество с Душегубом не заканчивалось. На деньгах Сетерона держались как минимум три притона доступных девиц, подпольная кузница и подпольный рынок двемерских артефактов. Обладая достаточным влиянием, хитрый лавочник превратил город в одну большую кормушку для преступников. Все, что добывал Душегуб, сбывалось в считанные дни, а выручка делилась согласно партнерской договоренности. Если бы речь не шла о рабынях для плотских утех, наркотиках и контрабанде, дело Душегуба и Сетерона можно было бы считать образцовым предприятием, способным вызвать зависть даже у торгашей из дома Хлаалу.

 

Ширашши отложила бумаги и выглянула на улицу. За чтением она и не заметила, как пролетело почти полдня. Сложив документы и убрав их в суму, аргонианка покинула гостеприимную хижину и направилась на поиски пищи. Во внешнем квартале она купила у какого-то темного эльфа кусок мяса, завернутый в грубую лепешку, и бутылку относительно чистой воды. Проглотив этот нехитрый обед, Ширашши решила отыскать один из публичных домов Сетерона, который, судя по документам, располагался как раз недалеко от даэдрических Врат.

 

Большой красный фонарь, висевший на стене дряхлого одноэтажного здания, красноречиво свидетельствовал о том, что власти давно махнули на притон рукой, предпочитая просто не замечать его. Улыбнувшись вялому охраннику, Ширашши сдвинула шкуру медведя, служившую дверью, спустилась вниз по винтовой лестнице и очутилась в неожиданно приятном заведении. Бордель представлял собой внушительных размеров круглый зал с множеством дверей, выкрашенных в разные цвета. В центре располагался фонтан в виде налившегося силой фаллоса, а вокруг него стояли диванчики, на которых и возлежали шлюхи. Близ каждого ложа стояло по вышибале, один вид которых мог отбить желание нарушать правила притона.

- Что желаете? – к Ширашши подплыла очаровательная девушка-редгардка в непристойно короткой тунике.

- Ищ-щу подарок для друга, - сочинила аргонианка. – Он предпочитает рыжих.

- Простите, но мы не позволяем работницам покидать наше заведение.

- Ничего, он может и с-сюда прийти. Это ж у него между ног чеш-шется! – Ширашши наигранно засмеялась.

- Да, конечно, можете выбрать и оплатить прямо сейчас. У нас есть две рыжие работницы. Он любит эльфов?

- Не отказываетс-ся, нас-сколько я знаю.

- Тогда рекомендую Лларессель, - щелкнув пальцами, редгардка подозвала изящную красотку из альтмеров, чьи ослепительно-рыжие волосы были уложены в замысловатую высокую прическу и скреплены деревянными спицами.

- К вашим услугам, госпожа, - эльфийка склонилась в реверансе.

-С-сойдет, - Ширашши оценивающе взглянула на шлюху. – С-сколько?

- Сто пятьдесят септимов за ночь. Можно камнями или украшениями.

- Хмм… Дорого, но ладно. С-сейчас-с у меня с-столько нет. Давайте с-сделаем так: я приведу друга и с-сразу заплачу, а вы попридержите эту крас-савицу до поры.

- Это приемлемо, - кивнула распорядительница. – Уточните только день и время.

- Ну, с-скажем, пос-слезавтра в с-семь пополудни. Ус-строит?

- Вполне. Придете и спросите меня, а я все устрою. Мое имя Мирала.

- Мирала? – Ширашши едва не вздрогнула, услышав то самое имя, которое назвал брат Хакселль. – Я запомню.

- Конечно. Но можете и не запоминать, я буду ждать вас в назначенное время.

 

Аргонианка поднялась наверх, покинула бордель и вернулась к данмеру, торговавшему мясом в тесте. Взяв еще два куска и бутыль, она вернулась в полуразрушенный дом, устроилась на своем нехитром ложе и принялась размышлять. В том, что Внуки Хьялти и Душегуб связаны куда ближе, чем казалось до этого, теперь стало абсолютно очевидным. Жрица, работающая распорядительницей борделя, явно не вписывалась в концепцию брата Хакселля о втором пришествии Талоса. Не был ли весь культ еще одной большой ложью Каулоса Сетерона и Душегуба? Не они ли создали его, чтобы подмять под себя город? И если все именно так – то как бороться с ними?

 

Ширашши помотала головой, отгоняя ненужные мысли. Доказательств у нее пока не было, а делать далекоидущие выводы она себя не позволяла. До вечера оставалось еще несколько часов, и она планировала провести их с пользой для дела. Достав бумаги Сетерона, аргонианка вновь принялась читать.

[warm summer rain]

Про коррольских бойцов - вроде ж, штаб-квартира Гильдии была в Корроле. Если я не прав, поправь, пжлст, поменяю.

Вроде так, но что-то мне кажется, что для заказа "вольных клинков" вовсе не обязательно писать высшему руководству - можно просто оставить заявку в отделении Брумы. Глядишь, и не загнулось бы от отсутствия заработков)

 

 

Новый кусок опять-таки понравился, продолжения жду с нетерпением. После первого куска подумалось: "А не застрявший ли в Нирне даэдрот этот Душегуб?", но сейчас желание делать такие предположения отпало - буду просто ждать продолжения.

И да, Арнье просто сферически крут - он и раньше был мужик не промах, а теперь так и вообще одной ногой вошел в край непуганных Марти Сью.

 

Ну и снова - немного заметок по тексту).

 

 

 

оригинальное орудие пыток

Да ладно, что в нем оригинального?

 

Хакс-селль – жрец

Он же сам кричал, что "не посвящен в детали". Да и производит впечатление не жреца, а "разрешителя проблем узкой направленности".

 

Карах, похоже, был вполне вменяемым дружелюбным парнем по сравнению с тем, кто сотворил это

Однозначно. Это все излишне вольное толкование Зеленого Пакта?

 

 

Изменено 27 июля, 2014 пользователем warm summer rain

[Moran Remar]

Говорящий, очень неплохой сюжет закручивается, думаю, он обещает быть интересным)) Продолжай, жду с нетерпением.

[Speax-with-the-Storm]

Едем дальше?

________________________

 

Intermezzo. Смерть Пожирателя Миров

 

Гонец несся по улицам Брумы, заставляя прохожих рассыпаться в разные стороны. Проваливаясь в жидкую грязь, захлебываясь пеной, конь мчал посланца на высокий холм, где темнела громада графского храма. «С дороги, с дороги! Вы еще не знаете, какую весть я несу, иначе бы вслед мне неслись не проклятия, а крики радости!»

Пусть из Фолкрита занял добрых пять дней, полных тревог, томительных часов ожидания и сладкого предвкушения встречи с родным городом. Гонец гордился тем, что именно он принес в Бруму важную весть. Не маги и не графские шпионы, не жрецы и не почтовые птицы, а он, простой легионер, тянувший солдатскую лямку в недружелюбном Скайриме.

Спрыгнув с коня у врат замка, он едва не упал. Махнув свитком с печатью легата, он проскочил мимо дворцовых стражей, пронесся через внутренний двор и вбежал в большой зал. Сердце посыльного колотилось так, что наверное было слышно даже в темнице. Едва не сбив с ног мрачного вида бретонца в замызганной кровью и грязью куртке, гонец дернул дальше, в зал аудиенций и приемов. Собравшуюся там толпу он просто растолкал и – увидел графа.

 

Вастис Карвейн в свои девяносто четыре выглядел превосходно. Годы не сломали горделивую осанку правителя, а старческая худоба и немощь придавали его неподвижной фигуре определенное болезненное величие. Он сидел на высоком резном троне, вцепившись в подлокотники длинными костлявыми пальцами, и внимательно смотрел на наглеца, рискнувшего заявиться в разгар приема. Пенитус окулатус, стоявшие по обе стороны от трона, моментально обнажили гладии.

- У тебя должна быть очень веская причина врываться в зал аудиенций, воин, - голосом доброго, но уставшего от проказ дедушки произнес граф.

- Да, разумеется, ваша светлость, - выдохнул гонец. – Я от легата Рикке из Скайрима. Я принес самую важную весть, которую вы слышали с самого момента победы при Имперском городе!

- Ну же. Послушаем, - Карвейн махнул рукой, веля стражам спрятать оружие.

- Ваша светлость, - посыльный развернул пергамент, - генерал Туллий от имени ярла Элисиф с великой радостью сообщает вам, что семь дней назад был сражен древний дракон Альдуин, также именуемый Пожирателем Миров. Его победитель – герой неизвестного происхождения, именуемый Довакином, ныне пребывает в Солитьюде вместе с генералом Туллием. Таким образом, угроза уничтожения Империи миновала, а легионы возвращаются в состояние войны с Братьями Бури.

 

Закончив, гонец огляделся. С полминуты зал безмолвствовал, словно не осознавая, что за новость только что прозвучала в стенах замка, а затем разразился криками радости. Кто-то смеялся, кто-то плакал, какой-то бородатый мужчина в поношенной куртке заключил в объятия фрейлину и поцеловал прямо в губы, а придворная дама вовсе не сопротивлялась такому проявлению чувств. Даже на лице графа появилась улыбка.

- Что ж, ты действительно принес важную и добрую весть, воин, - Карвейн поднял руки, как будто обнимая всех присутствовавших в зале. – И ты получишь награду. В знак нашей радости следующие три дня мы будем праздновать победу над драконами, о чем глашатаи известят жителей Брумы. Теперь иди, мне еще надо выслушать просьбы и жалобы подданных, а ты заслужил отдых.

- Благодарю, мой господин, - посыльный поклонился.

У входа в казармы он вновь столкнулся со странным бретонцем. Тот прилаживал на пояс перевязь с украшенным драгоценными камнями мечом.

- Поздравляю, парень, - бросил бретонец. – Ты вытянул счастливую монету. Теперь ты не просто мальчик на побегушках, ты – символ.

- Простите, не понимаю, - гонец поспешил пройти мимо.

- Да, до этого тяжело дойти сразу. Удачи тебе.

- Благодарю.

 

***

 

Арнье с лязгом застегнул пряжку ремня. Эпитафия снова была с ним. Он проводил взглядом везучего гонца и не спеша пошел к выходу из большого зала. Предстояло много работы, и первым делом нужно было воссоединиться с напарницей.

 

11. О символах и героях

 

Где искать Ширашши, Арнье не представлял совершенно. Он настолько привык к ее присутствию, что оказавшись на улице близ ворот замка, сперва даже растерялся. Как и без Эпитафии на боку, без напарницы бретонец чувствовал себя не то беззащитным, не то одиноким. Ни то, ни другое ему категорически не нравилось. Погладив эфес меча, Арнье не спеша поплелся вниз по улице, туда, где высилась статуя Героя Кватча.

Победитель орд Дагона по-прежнему стоял в горделивой позе, выставив правую ногу вперед, но былого трепета не вызывал. Годы обошлись с памятником безжалостно. Лицо стерлось – остались лишь выпуклость на месте носа и два провала глаз – от прически, косы на старый сиродиильский манер, откололся кусок, а от оружия, грозно воздетого над головой, осталась лишь рукоять. Определить расу и даже пол героя теперь было весьма проблематично, если не сказать практически невозможно. Арнье прикоснулся ладонью к нагретому солнцем постаменту и задумался, но уже не о Ширашши.

 

Мало что в этой жизни имеет такое значение, как символы. Людская память недолговечна, а правда со временем искажается пересказами, интерпретациями излишне рьяных бардов и хронистов и безжалостной машиной цензуры. Кто скажет через двести, триста, пятьсот лет, что Ульфрик Буревестник был народным героем для половины Скайрима, если Виндхельм падет, а имя мятежного ярла предадут забвению и проклятию? А кому придет в голову восхвалять Вивека, бога-поэта древнего Морровинда, которого клянут теперь даже сами темные эльфы? Два века назад каждое слово живого божества воспринималось как истина в последней инстанции, а теперь – смотрите-ка – Вивек превратился в пугало для малых детей, обманщика и лжепророка.

 

Есть и такая правда, которую простые смертные никогда не узнают. Что произошло в Раю Каморана, куда отправился за амулетом королей Герой Кватча? Чья злая воля вызвала катаклизм, уничтоживший Винтерхолд, но не тронувший Коллегию? Почему, в конце концов, драконы вернулись именно сейчас и как боги допустили прекращение великого цикла рождения нового мира из пепла старого?

 

Великие загадки, некоторые из которых не под силу разгадать никому из ныне живущих. Великая река времени уносит знания и воспоминания, смешивая жизненный опыт смертных в водоворотах и унося факты и мнения в пучину. Противостоять ей – вечно держаться на плаву и бороться с течением – могут лишь символы. Кому бы ни поклонялись данмеры, неистовый и скорый на расправу Нереварин, победитель ложного бога Дагота Ура, навсегда останется в их памяти спасителем, наставником и героем. Как и Герой Кватча, пусть даже и безликий, и безымянный, в памяти сиродиильцев. Теперь и Довакин присоединился к пантеону великих героев, а вместе с ним – юный гонец, которого долгие годы будут вспоминать как вестника главной новости в жизни целого поколения.

 

Какое имя дали Нереварину, Довакину, Герою Кватча при рождении? Никто не знает. Где окончили свой жизненный путь герои двухсотлетней давности? Погиб ли Неревар Возрожденный на Акавире? Как сгинул отважный даэдроборец? Эти тайны они унесли с собой, уйдя в вечность и став не просто смертными, но легендой. Тем самым символом, который не тонет в потоках реки памяти. На их могилы нельзя возложить дары признательности, ибо могил просто не существует. Даже остров Вварденфелл, который защищал от пепельных тварей Нереварин, пал жертвой безумной луны Баар Дау и чудовищного извержения Красной Горы. Данмеры потеряли страну, которую спас безымянный герой, но их память и благодарность гораздо сильнее этой утраты. Восстанавливая города, год за годом возвращая провинции Морровинд былое величие, они произносят благословения в честь Нереварина наряду с Трибуналом даэдрических предков-покровителей.

 

Символы. Арнье привстал на цыпочки и дотянулся до мыска каменного сапога Героя Кватча.

- Помоги мне, - прошептал он. – Не дай мне потерять Иви.

 

- Выкладывай! – Гротьольф хлопнул Арнье по плечу, указал на стул и протянул кружку пенного.

- К тебе не заглядывала Ширашши?

- Ящерка твоя? Не-а. Как ты умудрился потерять ее в Бруме, брат? Это тебе не Анвил и не Имперский город.

- Пришлось расстаться, когда меня поволокли в тюрьму.

- Новые контракты, старые проблемы, - захохотал урод. – Слышал я о твоих бесчинствах. Скольких ты уложил за день? Пятерых?

- Четверых. Торговца убил не я. Если б ты видел его труп, сразу бы это понял. Его обработал какой-то псих. Представляешь, даже куски из тела выгрызал. Я так не работаю, ты же знаешь.

- Точно?

- Да боги, зачем мне врать тебе, дружище? Да и какое тебе дело до этого торгаша? Не убивал я его!

- Твое счастье, - оскалился Гротьольф. – А то я как раз размышлял над тем, стоит ли проломить тебе голову сразу или дать сперва выговориться.

- Что? – бретонец помотал головой, пытаясь понять, чем вызвана столь разительная перемена настроения старого знакомого.

- Что слышал. Я верю, что Каулос погиб не от твоей руки, но объяснить это Душегубу будет нелегко. Кто бы ни сделал это, он крепко нагадил нам. Можно сказать, насрал Душегубу в тарелку.

- Подожди. Каулос Сетерон – агент Внуков Хьялти. Вполне возможно, я убил бы его той ночью, не будь он уже мертв.

- И не дожил бы до утра. Внуки – средство, а не цель. Им платили, чтобы держать магазин на плаву. Представляешь, какие деньги капали Душегубу с единственной алхимической лавки, не помеченной этими фанатичными придурками?

- То есть, Каулос работал на Душегуба?

- Догадливый мальчик, - прорычал Гротьольф. – Теперь он мертв, а мы пытаемся удержать контроль над городом. А тебя, брат, уже наверняка ищут головорезы. И ящерку твою.

- Ты ведь замолвишь словечко за старого друга? – Арнье пригубил пиво.

- Я обещал, я сделаю. Но до поры следи по сторонам. Душегуб профанов не держит: они не станут кидаться на тебя с ножом, а просто всадят отравленную стрелу из темного угла – и прощай, Арнье Айморе, вольный клинок.

- Спасибо, - бретонец встал. – Я должен найти Ширашши, пока она не попала в беду. Но у меня остался еще один вопрос.

- Ну?

- Кто сказал Душегубу о том, что мы убили Каулоса? Мы нашли труп вчера вечером, а сегодня весь город об этом знает.

- У нас везде уши, брат. Я не знаю, кто это сделал, но одно скажу точно: в Бруме ничего не делается без ведома Душегуба. Будь осторожнее и думай, что творишь, намереваясь убить кого-нибудь еще.

 

Покинув «Великие Врата», Арнье бросился в «Северное сияние». Хозяин встретил его холодно и сообщил, что хотя труп еретика и убрали из комнаты, второго убийства в стенах трактира он не потерпит и выгонит постояльцев, будь они хоть трижды друзья лорда Парвиса. Выслушав гневную тираду, бретонец поднялся в комнату, но Ширашши там не оказалось. Не нашел он ее и на площади Великой Часовни, где возбужденная толпа уже начала праздновать победу над Альдуином, и у склепа Карвейнов, и у замка. Аргонианка словно сквозь землю провалилась, и Арнье начал бояться, что ее постигла кара Душегуба.

 

Когда уставший, забегавшийся и голодный Арнье вернулся в «Северное сияние», время перевалило за полночь. Сжевав кусок оленины и запив его отваром из снежноягодника, бретонец упал на кровать и моментально уснул.

 

12. Двери миров

 

Привыкнуть к переносу в странный мир Эпитафии Арнье так и не смог. Каждый раз, когда это происходило, бретонец удивлялся, пугался и ругал Арифель, у которой никак не получалось сделать переход менее резким. На этот раз ничего подобного не было. Проснувшись в беседке, затерянной посередине цветущего сада, Арнье моментально осознал, как и почему он здесь очутился. Он встал и покинул беседку. Арифель ждала его на обычном месте, мостике, перекинутом через мелкую, но бурную речку.

 

- Фель, - Арнье заключил эльфийку в объятия. В ответ она стиснула его так, что едва не задушила.

- Можешь представить, как я волновалась? – набросилась на бретонца девушка. – Сначала Эпитафия поглощает душу какого-то нордского урода, затем ты пропадаешь на целую ночь, да так, что я не могу до тебя достучаться. Я готовилась к худшему.

- Все обошлось, как видишь.

- Да уж вижу. Сволочь ты, Арнье Айморе, и не ценишь моих чувств.

- Обещаю исправиться. Впрочем, ты же вызвала меня не только для того, чтобы прочитать нотацию?

- К сожалению, да, - данмерка поманила Арнье за собой и пошла в темно-зеленую глубину аллеи.

- Что может встревожить обитательницу клинка? Ты рассорилась с Оэрой?

- Не мели чушь. Оэру я впускаю в Сады только для утоления зуда между ног. Она оказалась еще скучнее, чем я предполагала. А может, это я стала мудрее? Смерть в зубах дракона и проклятие Боэтии слегка меняют мировосприятие, если тебе интересно. Оэра – воин, что нового она может рассказать существу, на плечах которого покоится целый даэдрический план?

- Значит, любовь, воссоединившая вас в Эпитафии, прошла?

- Да не было никакой любви. Страсть была. Оэра стала ловушкой Инрела, который колдовским путем вселил ее в клинок. Я поверила, когда он сказал мне, что ее привела в клинок моя любовь, но только потому, что не знала, что на самом деле сюда можно втащить душу любой жертвы Эпитафии. Я уже умею это делать. Правда, я молодец?

 

Арнье промолчал, но не оттого что не считал Арифель молодцом, а оттого что узрел истинную причину беспокойства эльфийки. Аллея словно обрывалась в черно-синюю пустоту, сочившуюся густым темным паром. Выглядело это так, будто кто-то колоссальным мечом разрубил мир пополам, и из культи лилась неведомая эзотерическая кровь.

 

- Появилось несколько дней назад и попыталось поглотить Сады, - пояснила Арифель. – Я смогла поставить собственные преграды на пути этой гадости, но мне кажется, что этим дело не кончится.

- Определенно. И что ты собираешься с этим делать?

- Сдерживать, насколько это возможно. Добиться ответа от Боэтии, к которой я теперь постоянно взываю. Но вообще то, мне хотелось бы избавиться от разлома раз и навсегда, и я даже догадываюсь, как это можно провернуть.

- Вот здесь и возникает загвоздка, да?

- Что-то вроде того. Видишь ли, для осуществления замысла мне нужна сила, а силу я могу получать только…

- Поглощая души, - закончил Арнье.

- Именно.

- То есть, ты просишь меня убивать?

- У меня нет другого выхода. И у тебя – если ты хочешь сохранить Эпитафию – тоже. Не могу представить, что произойдет, если эта тьма поглотит меня, но вряд ли тебе понравится результат.

- Сколько нужно душ?

- Чем больше, тем лучше, - пожала плечами эльфийка. – Не могу назвать точное число, но никак не меньше дюжины.

- Дюжина трупов… - бретонец усмехнулся. – И как быстро я должен действовать?

- Чем быстрее, тем лучше.

- Очень вдохновляет на подвиги. Ты, похоже, и сама не понимаешь, чего ожидать от этой штуки. Если я пришлю тебе души до конца года, устроит это тебя?

- Нет, конечно. Я бы сказала, что в запасе у тебя… у меня не больше двух недель. Если не вмешается Боэтия, на что я особо и не рассчитываю.

- Ладно, Фель, - вздохнул Арнье, - я не буду обещать, что справлюсь, но буду стараться. Тебя я терять не хочу.

- Трогательно, - улыбнулась данмерка. – Обещание принято. А теперь, может, расскажешь мне, как продвигается контракт с Иви.

- Уже не с Иви. Меня обманом заставили охотиться на фанатиков Талоса.

- Печально слышать это. Но шанс спасти Иви есть?

- Шансы есть всегда, только в нынешней ситуации я совершенно не понимаю, как ими воспользоваться. Я в тупике. Если я пойду спасать Иви – ей не жить, если нет – никогда ее не увижу.

 

Арнье описал Арифели все злоключения последних дней. Он рассказал обо всем: и о вероломстве Конрелла-старшего, и о тайных встречах с его сыновьями, о Внуках Хьялти и Душегубе, об исчезновении Ширашши и даже о падении Альдуина.

- Хочешь совет? – спросила данмерка, когда Арнье закончил.

- Был бы нелишним.

- Заставь Душегуба признать твою ценность. Сделать это можно легко и просто – отыскать того, кто пришил того торговца ядами. Естественно, быстрее, чем с этим справятся его головорезы. Навести магазин еще раз, поищи улики, следы, знаки. Найди и опроси нищего, который работает на стражу. Если все сделаешь правильно и покараешь убийцу, Душегуб наверняка захочет завербовать тебя, и тут-то ты и получишь шанс спасти Иви.

- Логично, Фель. Только как быть с Внуками Хьялти?

- А ты не догадался? Раз торговец платил им, у него должен быть контакт. Ни за что не поверю, что Душегуб не знает, кто это и как его искать.

- Знать-то знает, но не думаю, что станет выдавать мне его, даже если я буду крайне полезен. В Бруме установилось равновесие. Шаткое и ненадежное, но все же. Открытая война Душегуба и Внуков приведет к хаосу.

- Хаос – это первый шаг на пути к порядку. И власти, - глаза Арифели сверкнули. – Здесь, в Обливионе, структура поддерживается исключительно хаотической волей. И все работает, а постоянное нарушение равновесия идет системе только на пользу.

- Ты рассуждаешь как даэдра.

- О, нам многому нужно научиться у обитателей Обливиона, уж поверь мне.

- Если только у тебя. От воспоминаний о Карахе у меня до сих пор мороз по коже пробегает.

- Ты льстишь мне, - эльфийка пошла прочь от границы даэдрических миров. Пар за ее спиной чернильным туманом ложился на землю, душа травы и цветы Дикого Сада. – Все, что от тебя требуется – произвести впечатление на бандитского главаря. Действуй.

Арнье хотел было возразить, но тут реальность вокруг него вспыхнула ослепительной белизной, и он проснулся. Рукоять Эпитафии обжигала его ладонь.

 

***

 

- Надеюсь, тебе повезет, - произнесла Арифель, оставшись в одиночестве. Она щелчком пальцев стерла Дикий Сад и оказалась в девственно-белом пространстве. Каждый раз она творила миры с чистого листа. Несмотря на то, что Арнье она всегда принимала в Саду, размышлять и проводить часы бездействия ей нравилось в Высокой Капелле. Данмерка вообразила круглый колонный зал с возвышением в центре. Именно там она впервые увидела Руку Инрела, проклятого темного эльфа, попавшего в рабство Эпитафии.

 

Сотворив Высокую Капеллу, Арифель с отвращением посмотрела на сине-черную рану мира, начисто сожравшую половину зала. Таинственный враг не терял времени даром и с настойчивостью двемерского голема пробивал дыру между планами. Что же за мерзость хлынет в эту дверь, если Арнье не сможет собрать в Нирне кровавый урожай? Есть ли возможность выстоять и закрыть чудовищную дверь? Данмерка вздохнула, села на пьедестал и обхватила голову ладонями. Неопределенность убивала ее.

 

- Она не стала шире, - появление Оэры не стало неожиданностью. Арифель позволила ей найти себя. – Тебе можно не беспокоиться, киска.

- Пока. Только пока. И я не прошу твоих советов. Знай свое место, - данмерка силой мысли обратила одежду Оэры в прах. Обнаженная северянка опустилась перед Арифелью на колени. Эльфийка раздвинула ноги и зажмурилась от наслаждения.

 

13. Сартур

 

Утром следующего дня Ширашши вновь попыталась найти Арнье, но безуспешно. На улицы высыпали нескончаемые толпы, восславлявшие отвагу Довакина, и отыскать бретонца в этой толчее оказалось попросту невозможно. Люди пили, кричали, воинственно размахивали оружием, смеялись, благодарили богов и обнимались. Простая радость сплотила бедняков и богачей, сторонников Внуков Хьялти и богобоязненных слуг Восьмерых, и аргонианка подумала даже, что в какой-то степени миновавшая угроза Альдуина стала благом. Гражданам Империи нужна была эмоциональная разрядка, слишком велика была их усталость от войн, взаимной ненависти и постоянного страха. Перед лицом всеобщего уничтожения Ульфрик Буревестник и имперский генерал отложили оружие в сторону, а праздник победы над драконами хотя бы на короткое время заставил жителей Брумы вновь почувствовать себя единым целым, как во время Кризиса Обливиона, когда их храбрость остановила демонические войска Дагона.

 

На площади у Часовни надрывался Сартур, но его никто не слушал. Воспользовавшись случаем, аргонианка приблизилась к проповеднику, села на ступенях Часовни и сделала вид, что внимает его речам. Тот сразу же обратил на нее внимание и, закончив возносить проклятья какому-то из неугодных Внукам Хьялти торговцев, бросил свое безнадежное занятие и спустился к Ширашши.

- Я видел вас недавно, - слегка охрипшим после проповеди голосом сказал Сартур. – Вы впервые в Бруме?

- Да, никогда здес-сь не бывала раньш-ше.

- Значит, вам повезло. Вы попали в величайшее время в истории нашего города – время, когда бедные сорвут оковы толстосумов, выгонят безбожных талморцев из графского замка и станут первоосновой для новой Империи Хьялти.

- Прос-стите за неверие. Я уже второй раз с-слуш-шаю, что вы говорите, и мне это нравитс-ся, но разве вы не боитес-сь, что город ос-садят войс-ска Мидов в с-случае вашей победы? К тому же в Чернотопье Хьялти не чтят, он не наш-ш герой. Идея о торжес-стве народа очень привлекает меня, но не религиозная с-сос-ставляющ-щая.

- Благодарю за честность, - улыбнулся еретик. – Если у вас есть время, мы могли бы обсудить все аспекты деятельности Внуков Хьялти.

- Разумеетс-ся.

- Тогда зайдем в Часовню. В ней всегда хорошо думается.

 

- Когда-то она была посвящена Талосу, - Сартур с нежностью дотронулся до центрального святилища, над которым красовалось витражное изображение Мары. – Септимы знали, что жители Брумы чтили нордского героя превыше любого из Восьмерых. Увы, Миды оказались не столь прозорливы. После подписания Конкордата имперцам пришлось стереть следы культа Талоса и посвятить нашу Часовню Маре. Хоть вы и не поклоняетесь Талосу, но понимаете, насколько сильно можно прогневить божественную сущность, отдав ее храм другому богу.

 

Ширашши кивнула.

 

- Вот почему Миды не смогут нам помешать и вот почему Талос спустится к нам в образе Хьялти. Мы вернем ему храмы, мы восстановим дорожные святилища, мы уничтожим тех, кто отдал его на поругание и мы откажемся от богов, предавших его.

- Но не вызовет ли это в с-свою очередь гнев Вос-сьмерых?

- Мы готовы к этому, - смиренно склонил голову Сартур. – Да, мы подвергаем свои жизни опасности, но это лучше, чем торговать совестью. Как можно поклоняться богам-предателям?

- Никак, - согласилась аргонианка.

- То-то и оно. Вера – вот что движет всеми великими делами, разве не так?

- Не вс-сегда. Иногда это голод, чужие земли, даже похоть.

- Да, похоть или голод могут вызвать, например, войну, но можно ли назвать итоги этой войны великими или справедливыми? Допустим, голодный агрессор сокрушил сытого соседа и насытился. В результате мы получили кучу мертвецов и ту же самую еду, просто в других желудках. Допустим, завтра Талмор захватит Сиродиил. Что мы получим?

- Резню, угнетение, нас-саждение новых порядков.

- Именно. Разве такая цель будет считаться великой? Тирания не может быть оправдана. Никогда. Мы всего лишь хотим жить по своим порядкам, никому не собираемся их навязывать, но требуем их уважать и признавать. Вот почему нам придется поднять оружие: мира с угнетателями мы не признаем. Пусть эльфы чтят Восьмерых, пусть Ульфрик склоняет голову перед богами-предателями, мы не требуем от них следовать учению Хьялти, но и вставать на нашем пути не позволим.

- Что же тогда за Империя, о которой вы говорите на проповедях?

- Это не Империя земель, это Империя сердец. Всех, кто захочет присоединиться к нам, ждет теплый прием. Каждого человека, каждую деревню, каждый город. Своим примером мы покажем, что можно жить лучше, что в городе может и не быть богатых владык и нищих трудяг. Разве есть более простой путь построения империи?

- Звучит привлекательно, - вынуждена была согласиться Ширашши, – но только в теории. Вы с-столкнетес-сь с-с мощью целого гос-сударс-ства, а то и не одного. Что ес-сли ваш-ши бойцы, вчераш-шняя беднота, побежит прочь при одном взгляде на легионы Мидов? С-страх перед с-смертью вс-сегда перевеш-шивает ненавис-сть.

- Этим людям нечего терять, - еретик развел руки. – Зато им есть за что биться.

- Буду надеятьс-ся, что вы преуспеете.

- Вы? – Сартур загадочно улыбнулся и вдруг протянул аргонианке руку. – Или, возможно, мы?

- Но я даже не верю в приш-шес-ствие Хьялти!

- Зато вы верите в мою искренность и правоту нашей борьбы. Для начала этого вполне достаточно.

 

Ширашши посмотрела на широкую ладонь Сартура, затем в его глаза. Они светились добротой и непоколебимой верой. Аргонианка медленно опустила свою руку в его. Уверенность в том, что Внуки Хьялти – зло, куда-то испарилась. Сартур еще раз улыбнулся и повел аргонианку прочь из Часовни. Она не сопротивлялась. Руки и ноги стали словно ватные, а мысли полностью спутались. Не осознавая, куда они идут, Ширашши могла сосредоточиться только на спине Сартура и каких-то странных новых чувствах. Еретик внезапно показался ей очень привлекательным, мудрым и надежным. Разве он может проиграть? Как Империя вообще собирается бороться с Внуками Хьялти, когда в их рядах такие самоотверженные и искренние люди как Сартур?

 

В грязном переулке бедняцкого квартала еретик выпустил руку Ширашши. Аргонианка неуклюже упала на колени.

- Ты хочешь в чем-то признаться, сестра? – ласково спросил Сартур.

- Да. Я… Мы с-с напарником… Мы должны были убить вас-с… Но мы не знали… Не понимали вас-с… Теперь…

- Да, теперь все будет по-другому, - Внук Хьялти помог аргонианке подняться. – Совсем по-другому. Первым делом ты пойдешь и убьешь своего нанимателя. Сможешь?

- Конечно. Прямо с-сейчас-с?

- Прямо сейчас. Иди, сестра. Любого, кто встанет на твоем пути, тоже убей. Помни, ради чего ты проливаешь кровь.

 

14. Когда весь мир против

 

Поднявшись ни свет ни заря, Арнье бросился к особняку Парвисов. Арифель подсказала блестящую мысль, а помочь в расследовании мог теперь только Конрелл-младший, как бы унизительно это ни звучало. Продираясь сквозь возбужденных горожан, славивших доблесть Довакина, бретонец ругался, распихивал людей локтями, сам получал болезненные тычки и едва сдерживался от того чтобы ввязаться в драку. Если не застать Конрелла дома, придется искать его через Риккси, что и неприятно, и долго. Фактически, еще один день пройдет зря.

 

Неладное он почувствовал, как только его взгляд упал на надпись «Презирай слабых!» В добавок к той, что была на дорожке, еще одна появилась прямо посередине входной двери. Обнажив Эпитафию, Арнье выбил дверь и ворвался в дом.

 

Дворецкий Бильберт ничком лежал близ лестницы на второй этаж, под ним темнела лужа крови. Бретонец рванул наверх. В коридоре, который вел к кабинету Конрелла-старшего, он едва не споткнулся о распростертого на полу городского стражника. Тот был еще жив.

- Ты успеешь, - захрипел раненый. – Я задержал ее.

- Кого ее? – на бегу выдохнул Арнье.

- Ящерицу. Она в комнате старого хозяина.

- Ясно! – бретонец подпрыгнул и вышиб дверь в кабинет ногой. Та распахнулась неожиданно легко, и охотник за головами едва сохранил равновесие, но, к счастью, его появление стало неожиданностью и для убийцы.

 

Оба Конрелла и Невимидиус, обнажив оружие, стояли у дальней стены, а напротив них застыла в боевой позиции… Ширашши. В одной руке ее извивался утащенный у Каулоса хлыст. Услышав Арнье, она повернула голову и уставилась на него с совершенно отсутствующим видом.

 

- Что ты творишь? – заорал бретонец, бросаясь на аргонианку.

 

Та резко ушла в сторону, свистнул хлыст, и Арнье едва успел перекатиться в сторону. Вторым ударом Ширашши располовинила табурет, а бретонец вынужден был спасаться, отдаляясь от напарницы и не оставляя себе никаких шансов на контратаку.

- Убей ее! – закричал Конрелл-старший.

- Она под чарами! – в свою очередь рявкнул Арнье, безошибочно определявший заклятия, воздействующие на разум и волю. – Нужно узнать, кто это сделал.

- Тогда действуй! Не дай ей добраться до нас!

- Легко сказать.

Наемник попытался обманным движением заставить Ширашши сделать лишний выпад, но та не поддалась. Она блестяще знала все уловки напарника и пользовалась этим, не давая ему приблизиться. Вместе с тем, и от первоначальной цели она отступила, чувствуя исходящую от бретонца угрозу.

- Тише, Ширашши, это я, - бретонец сделал шаг вперед и едва не попал под очередной удар.

- Убить, - ответила аргонианка отстраненным голосом.

- Мило, - фыркнул Арнье.

 

Он вытащил из сумы один из свитков снятия чар, которые всегда носил с собой. Кинув его Невимидиусу, он перехватил Эпитафию и медленно пошел навстречу напарнице. Жестокий удар хлыста пришелся на левую руку. Оружие Ширашши вспороло кожаный рукав и обожгло тело. Стиснув зубы и зашипев от боли, Арнье рассек хлыст пополам, прыгнул на аргонианку и сбил ее с ног. Они покатились по полу, осыпая друг друга ударами. Ширашши впилась бретонцу зубами в левое плечо, когти разорвали куртку на груди. Чувствуя, что вместе с каждой потерянной каплей крови он слабеет, Арнье отказался от первоначального замысла обездвижить напарницу и приложил ее рукоятью Эпитафии. Аргонианка зашипела, ослабила хватку, и бретонец отчаянным рывком подмял ее под себя, сдавил горло и прижал к полу.

- Читай свиток! – рявкнул он.

 

***

 

Очнувшись, Ширашши обнаружила, что лежит на боку, сжимая в руке тяжелое кнутовище. Попытавшись подняться, она едва не ткнулась носом в пол: голова одновременно раскалывалась от боли и шла кругом, дыхание постоянно сбивалось, а глаза отказывались фокусироваться в одной точке.

 

Затем в мозг ворвались звуки. Голоса, крики, обвинения, ссора.

- Какого скампа?! Вы не сделаете этого! – орал Арнье.

- Я уже это сделал! Решение принято, контракт расторгнут! – это уже Конрелл-старший.

- Я не остановлюсь на полушаге, и вы это прекрасно знаете!

- А ты знаешь, что я могу стереть тебя в порошок одним словом! Брума – не твой город!

- И не ваш, - с каким-то безумным злорадством расхохотался бретонец. – Чей угодно! Душегуба, Внуков Хьялти, но уже не ваш! Вы просрали свое влияние. Можете грозить, можете нанимать асассинов, мне все равно! Я доведу дело до конца!

- Ты забываешься, Айморе, - вступился за отца Конрелл-младший.

- Что? Я не обязан сидеть сложа руки!

- Так будет лучше для всех, - спокойно ответствовал Невимидиус. И как ему удается сохранять хладнокровие?

- Для кого? Для вас? Для Иви?

- Ах ты опять про Иви! - взвился Конрелл-младший. – Я приказываю тебе не предпринимать никаких действий!

- Я не подчиняюсь городской страже.

- Ты сгниешь в тюрьме!

- Поймайте меня сначала.

- Нет ничего проще.

- С-стойте! – подала голос Ширашши. – Что с-случилос-сь? Что я с-сделала?

- Ты пыталась убить нас, - закричал Конрелл. Послышался звук отодвигаемого стула, грохот шагов, затем характерный скрежет извлекаемого из ножен меча.

- Еще один шаг – и ты мертвец, - сказал Арнье.

 

Ширашши с трудом разлепила веки. Кабинет Конрелла Парвиса пребывал в страшном беспорядке. Первым делом в глаза бросились поломанная мебель и залитый кровью пол. Затем она смогла сконцентрироваться на фигуре Арнье. Бретонец в изодранной одежде стоял между ней и Конреллом-младшим, угрожающе воздев Эпитафию. Невимидиус расслабленно сидел на стуле и наблюдал за конфликтом с легкой усмешкой, а его отец скрючился за столом, словно тот мог защитить его от разъяренного бретонца.

 

- Арнье, ус-спокойс-ся, - попросила аргонианка. – Где твой разум?

- Где был твой разум, когда ты позволила себя заколдовать? – в сердцах выкрикнул напарник, но меч опустил и обратился к Парвисам уже без надрыва. – Я сожалею.

- Прочь из моего дома, - прошипел Конрелл-старший. – И прочь из Брумы.

 

- И снова весь мир против, - Арнье повел напарницу к «Северному сиянию». – Видно, на меня разом ополчились и боги, и даэдра и сама судьба.

- Ты с-сдаш-шьс-ся? – аргонианка стиснула плечо бретонца. Идти было тяжело и непривычно, словно разум не управлял телом не полдня, а целый год.

- Нет, конечно. Да и не придется. До конца сегодняшнего дня в наше не-очень-скромное пристанище наведаются и Конрелл-младший, и Нев. Как бы ни пыжился старик, его сыновья прекрасно понимают, что на мне уже слишком много всего завязано.

- То ес-сть…

- То есть, мы будем ждать. Ты расскажешь мне, где тебя так долго носило и кто поглумился над твоим рассудком, я обрисую дальнейшие действия, потом выслушаем Парвисов и с утра с новыми силами бросимся в бой.

- Хорош-шая мыс-сль.

- У меня других не бывает… напарница.

 

15. Кошки-мышки

 

- Итак, - Дж’Разза изящно потянулся, - мы не единственные, кто интересуется Душегубом сверх меры.

- Логично, если учитывать, чем он занимается, - пожала плечами Тристесс.

- Логично, но все равно тревожно. Значит, ты говоришь, что этим двум наемникам велено бездействовать?

 

Последние слова были обращены к стражнику по имени Риккси, съежившемуся в углу. Босмерка хорошо поработала с ним и, в отличие от упрямого норда, которого они терзали почти двое суток, Риккси начал говорить уже спустя час. Удивительно, как покладисты люди становятся при виде собственного глаза, выдранного из глазницы. «Теперь они могут смотреть друг на друга», - пошутила Тристесс. Дж’Разза не особо понимал ее юмора, но стражник сдался именно после этой шутки.

 

Риккси они поймали по наводке старого нищего-осведомителя. Дж’Разза, проследив за домом Каулоса Сетерона, выяснил, что стража предпочла подставить парочку вольных клинков вместо того чтобы искать настоящих убийц. Исход был вполне благоприятен, но ненадежен. Каджит привык держать ситуацию под контролем, и интерес к делам Душегуба со стороны неизвестных наемников не на шутку встревожил его. Пришлось искать.

 

Осведомитель сдал своего покровителя за пятьдесят монет, и Дж’Разза оставил его в живых. Пусть ищет нового доверчивого стражника, это не повредит делам Талмора. С Риккси пришлось попотеть. Улучить момент и схватить его грубой силой каджит так и не смог, так что пришлось пользоваться чарами Тристесс. Босмерка заманила Риккси вместе с его напарником патрульным в старую хижину, обещая веселое времяпрепровождение. Оно и оказалось веселым. В какой-то степени.

 

- Где их искать?

- В «Северном сиянии», - выговорил Риккси. – В королевской комнате.

- Займешься? – улыбнулся Дж’Разза.

- Много шума, - Тристесс облизнула глаз стражника и скорчила задумчивую рожицу. – Могу попробовать, но если они действительно опытные головорезы, то драка привлечет излишнее внимание.

- Есть варианты?

- Полно. Убить заклинанием в толпе, чтобы никто даже и не догадался, на кого был направлен удар. Или просто выследить вне постоялого двора.

- Я могу подсказать! – крикнул Риккси. – Но только если вы сохраните мне жизнь!

- Да? – эльфийка присела перед ним на корточки. – Какой очаровательный юноша. Готов продать за жалкую душонку всех и вся.

- Давай выслушаем, - осадил ее каджит. – Съесть его ты всегда успеешь.

- Сла-адкий, - зубки Тристесс щелкнули перед самым носом стражника. – Съем непременно. Выкладывай.

- На третий день празднований, - сбивчиво начал Риккси, - граф устраивает прием в замке. С масками. Мой босс хочет, чтобы Айморе и его ящерка были там. Не знаю, зачем, но приглашения он уже выхлопотал. Можете убить их там тихо и незаметно. В толпе или в закоулке каком-нибудь, до того как они что-нибудь предпримут. А я проведу вас в замок. Тайным путем.

- Недурно, - одобрил Дж’Разза. – Они будут думать, что охотятся, а на самом деле станут жертвой.

- Как детская игра в кошки-мышки, - Тристесс поцеловала Риккси в лоб. – А ты ничего так, соображаешь. И симпатичный. Может, стоило-таки перепихнуться с тобой до того как выдирать глаз. Сейчас уже не хочется.

 

Она взяла глаз в рот. Между ее губ он смотрелся вызывающе и даже возбуждающе. Каджит усмехнулся, заметив, что, несмотря на боль и унижения, в штанах Риккси набух комок. Все же Тристесс обладала потрясающим потенциалом. Час назад стражник катался по полу, обещая убить ее, а теперь готов трахнуть, забыв, что именно она лишила его глаза.

- Кончай, - махнул рукой Дж’Разза. – Хватит дурачиться.

- Скучный ты, - Тристесс выплюнула глаз и кинула его Риккси. – Держи на память.

 

***

 

Таверна, притаившаяся в укромной долине на самой границе Сиродиила и Скайрима, была переполнена. Сняв последнюю комнату и договорившись с конюхом, Лиин уселась близ очага, разведенного по нордской традиции прямо посередине пиршественного зала и заказала крепкого можжевелового меда и овощей. Пить она стала еще сильнее, чем раньше: одним из последствий призыва Хермеуса Моры стала резкая головная боль, заглушить которую помогал только алкоголь. Порой ей казалось, будто Демон Познания нашептывает в ухо какие-то страшные тайны на непонятном языке, порой черепная коробка раскалывалась в мучительном спазме, усталые глаза зудели и чесались. Чтобы не свалиться с коня, Лиин привязывала себя к седлу веревкой.

 

Первую кружку меда она опрокинула в себя залпом и тут же заказала следующую. Прислужница, разносившая напитки, уставилась на ведьму с недоумением и уважением одновременно. Пара странствующих торговцев, сидевших за соседним столом, неприлично громко захохотали.

- Горазда баба пить-то!

- Я б так не смог!

- Истинная дочь Скайрима!

 

Лиин страшно захотелось превратить грубиянов в ледяные статуи, но она сдержалась. Хмель слегка притупил боль, и мысли ведьмы обратились к Арифели Хлаалу. Любовь к эльфийке стоила и унижений, и страданий, и потенциальной гибели в цепких щупальцах Демона Познания. Сунув в рот кусок жареного на углях помидора, она проглотила половину второй кружки.

- Вам еще меду? – наклонилась к ней девушка-служанка.

- Неси две кружки сразу, - ведьма вздохнула.

- И больше ничего?

- Если только шлюху на ночь.

- Таких не держим, - оскорбилась служанка.

- Ясно, - Лиин кисло улыбнулась, показывая, что хотела пошутить. Девушка в ответ только укоризненно покачала головой и пошла за медом.

 

Лиин не отходила от данмерки ни на шаг. Она помогала Арифели сделать первые шаги и вновь взять в руки оружие, мазала травяными бальзамами царапины, полученные в схватке с медведем, и готовила целебные растворы. «С тех пор как умер муж, - говорила ведьма, - заботиться мне было не о ком. Теперь появилась ты. Приятное разнообразие, серая. Я уж и забыла, каково это, когда кто-то живет с тобой рядом». Говорила – и улыбалась, а ореховые глаза под причудливо изогнутыми бровями блестели озорцой.

 

Сладостно-тяжкий груз воспоминаний о недолгом счастье с Арифелью… Ведьма грустно улыбнулась собственным мыслям, добила кружку меда и принялась за следующую. Пьяный шум, тепло и уют таверны прогнали из головы печальные образы мертвой данмерки, заменив их образами тех дней, когда они жили вдвоем в одиноком домике, затерянном среди пустошей Предела. Лиин вспомнила требовательные губы и нежные объятия Арифели, ее худую мальчишескую фигуру и дикую грацию движений. Удастся ли вновь увидеть возлюбленную? Позволит ли жестокая судьба вернуть утраченное счастье?

 

- А я считаю, что она созрела! – гаркнул над ухом какой-то из торговцев.

- Ну давай, попытай счастье! – подбодрил его товарищ.

- Красавица, не хочешь ли провести приятную ночь? – нахал положил руку на плечо Лиин.

Она обернулась. На нее смотрел, улыбаясь, северянин с волосами, собранными на висках в косички. Симпатичный. Он явно не привык получать отказ, и, обладая соответствующим опытом, наверняка был хорош в постели.

- Не сегодня, - Лиин уткнулась в кружку.

- Другого раза может и не случиться.

- Значит, тебе не повезло.

- Ну-ну, - норд вернулся за свой стол под смех остальных торговцев, а Лиин сделала еще один глоток и вновь погрузилась в воспоминания.

______________________

[warm summer rain]

Эк как оно завертелось... Все интереснее и интереснее... Что ж, будем ждать расправы над Сартуром.

Тьма в демиплане Арифели связана с Хермиусом Морой?

 

 

 

Едем дальше?

Да, капитан!

 

Погладив эфес меча, Арнье не спеша поплелся вниз по улице, туда, где высилась статуя Героя Кватча.

Победитель орд Дагона по-прежнему стоял в горделивой позе, выставив правую ногу вперед, но былого трепета не вызывал. Годы обошлись с памятником безжалостно. Лицо стерлось – остались лишь выпуклость на месте носа и два провала глаз – от прически, косы на старый сиродиильский манер, откололся кусок, а от оружия, грозно воздетого над головой, осталась лишь рукоять. Определить расу и даже пол героя теперь было весьма проблематично, если не сказать практически невозможно.

Вот просто интересно стало - тут случайно заметил, что все твои повести и рассказы по ТЕС тесно связаны. Например, И. из "Масок" - это старый И. из "Письма". Этот Герой Кватча - отголосок того замотанного в тряпье убийцы с парой айлейдских кинжалов, о котором не было известно вообще ничего, даже пола, из "Шрамов?"

 

и из культи лилась неведомая эзотерическая кровь.

эзотерическая кровь О_о Не, смысл прекрасно понятен, но звучит это... Не лучше ли какую-нибудь "эссенцию" ввернуть?

 

Пар за ее спиной чернильным туманом ложился на землю, душа травы и цветы Дикого Сада.

Т_Т нет, теоретически такое деепричастие возможно, но на практике оно не употребляется.

 

данмерка силой мысли обратила одежду Оэры в прах. Обнаженная северянка опустилась перед Арифелью на колени. Эльфийка раздвинула ноги и зажмурилась от наслаждения.

Несколько простых коротких предложений друг за другом создают у меня впечатление почти мгновенной смены событий. Может быть, лучше "в предвкушении наслаждения?"

 

Неладное он почувствовал, как только его взгляд упал на надпись «Презирай слабых!» В добавок к той, что была на дорожке, еще одна появилась прямо посередине входной двери. Обнажив Эпитафию, Арнье выбил дверь и ворвался в дом.

Импульсивный малый О_о Ну написали какие-то вандалы... Но дверь от этого зачем выбивать?

 

- Ты пыталась убить нас, - закричал Конрелл. Послышался звук отодвигаемого стула, грохот шагов, затем характерный скрежет извлекаемого из ножен меча.

восклицательный знак в конце прямой речи?

 

Дж’Разза не особо понимал ее юмора

Она просто прелесть!

 

- Кончай, - махнул рукой Дж’Разза. – Хватит дурачиться.

- Скучный ты, - Тристесс выплюнула глаз и кинула его Риккси. – Держи на память.

Они оставили его в живых? А ничего, что живой стражник теоретически способен доставить гораздо больше проблем делу Талмора, чем мертвый?

Изменено 28 июля, 2014 пользователем warm summer rain

[Speax-with-the-Storm]

Вот просто интересно стало - тут случайно заметил, что все твои повести и рассказы по ТЕС тесно связаны. Например, И. из "Масок" - это старый И. из "Письма". Этот Герой Кватча - отголосок того замотанного в тряпье убийцы с парой айлейдских кинжалов, о котором не было известно вообще ничего, даже пола, из "Шрамов?"

 

Вообще, я стараюсь если и делать отсылки на героев игр, то максимально их обезличивать, у каждого же свой образ Довакина или Героя Кватча. И статуя, и Кватчский убийца пострадали именно из-за этого, но вообще о "Шрамах" я не думал, там же совсем другая история, да еще и альтернативная.

 

Они оставили его в живых? А ничего, что живой стражник теоретически способен доставить гораздо больше проблем делу Талмора, чем мертвый?

Так никто не говорит, что его отпустили)

 

По остальному - спасибо, учел)

[Муурн Шепард]

Пусть из Фолкрита занял добрых пять дней, полных тревог, томительных часов ожидания и сладкого предвкушения встречи с родным городом. Гонец гордился тем, что именно он принес в Бруму важную весть.

Та резко ушла в сторону, свистнул хлыст, и Арнье едва успел перекатиться в сторону. Вторым ударом Ширашши располовинила табурет, а бретонец вынужден был спасаться, отдаляясь от напарницы и не оставляя себе никаких шансов на контратаку.

Хмммм.

Изменено 28 июля, 2014 пользователем Муурн Шепард

[Speax-with-the-Storm]

16. Но

 

Арнье не ошибся. Не успела Ширашши устроиться на кровати с мокрой холодной тряпкой на голове, как в дверь постучал Невимидиус Парвис. Имперец поставил на стол бутылку темно-зеленого снадобья и уселся рядом с аргонианкой, всем своим видом изображая озабоченность ее дальнейшей судьбой.

 

- Лучшее из того, что нашел в отцовской лаборатории, - пояснил Невимидиус. – Нейтрализует почти все яды и последствия заклинаний.

- Благодарю, - Арнье усмехнулся. – Однако ни за что не поверю, что ты явился, чтобы помочь моей напарнице.

- Ты сама проницательность, Айморе. Да, я преследую определенные цели, и вашу гибель в борьбе с Внуками Хьялти нахожу невыгодной.

- Речь об Иви?

- Пока рано, - Парвис нахмурился. – Мне нужны гарантии, Айморе, а я вижу, что пока что фанатики вам не по зубам.

- Тогда не дразни меня, Нев. Это обычно плохо кончается.

- Что ты, что ты, я и не думал злить тебя, - имперец нервно хохотнул, и Арнье понял, что хватил лишку. Угрожать Невимидиусу явно не стоило.

- Извини.

- Все в порядке. Я действительно желаю помочь, но недоверчивость готов понять и простить. В конце концов, я никогда не считал тебя другом. Ты меня, полагаю, тоже.

- Разумеется.

- Времена меняются, Айморе. Что бы ты ни думал о нашей семье после сегодняшнего инцидента, продолжай расследовать дело Внуков и не стесняйся обращаться за помощью. Это все.

 

Закрыв за гостем дверь, Арнье вернулся к Ширашши. Та задремала, и бретонец не решился ее будить. Вместо этого он по памяти перенес схему, которую чертил на тюремной стене, на бумагу и выделил самые очевидные связи жирными линиями. Размышлять над дальнейшими действиями без беседы с напарницей смысла не было, и наемник лег рядом с ней, тупо уставившись в потолок.

Невимидиус, разумеется, был прав. Они нуждались друг в друге, без сотрудничества спасти Иви не представлялось возможным. С другой стороны, разве Конрелл-младший не просил бретонца не сердить Душегуба раньше времени? Заколдованный круг. Арнье усмехнулся. Он вдруг осознал, что завершать дело Внуков Хьялти стало невыгодно и опасно. Пока он занят еретиками, Невимидиус не станет рисковать в одиночку, а Иви останется в относительной безопасности. Вполне ожидаемо, что горячий нрав и любовь к сестре мотивируют Парвиса помогать Арнье в его расследовании, возможно даже, он раскопает что-нибудь действительно полезное, но…

 

Но!

 

Бретонец усмехнулся. Вечное «но» преследовало его на протяжении всей карьеры вольного клинка, начиная с того самого контракта, по выполнении которого Парвис изгнал Арнье из Брумы. Тогда погибло много хороших друзей, а лицо Гротьольфа обезобразила кислота.

- Но, - прошептал Арнье. – Проклятое «но».

 

В свои восемнадцать Арнье Айморе командовал десяткой лучников. Чувствуя в юноше потенциал, Гротьольф доверил ему прикрывать отступление и поддерживать основную группу наемников. Контракт был не из простых, и бретонец подошел к планированию вверенной ему работы со всей ответственностью. За день до штурма руин он тайком прокрался к внешним укреплениям, осмотрел местность, оценил возможные риски, нашел пару укромных местечек для засады. На следующее утро он первым привел свою десятку к Риэлли, расставил стрелков по позициям таким образом, чтобы держать на прицеле любой уголок внешних построек крепости и отправился навстречу Гротьольфу.

 

В древней айлейдской крепости Риэлль засел грабитель по кличке Ухо. Неделю тому назад шайка Уха уничтожила торговый караван, который вез из Имперского Города золото и драгоценные камни. Планируя совершить выгоднейшую сделку в жизни, Конрелл Парвис выписал из столичного банка чуть ли не половину своего состояния, которое в результате и попало в руки бандитов.

 

План Гротьольфа был прост: ворваться в руины, занятые парнями Уха, застать их врасплох, пробиться к сокровищнице и максимально быстро ее вычистить, после чего смотаться, отбиваясь от остатков шайки уже вне внутреннего лабиринта руин. Как оказалось, опытный наемник недооценил разбойничьего главаря. Как потом рассказывал Гротьольф, бандиты настроили каждую из айлейдских ловушек, выставили арбалетчиков в нишах и на балконах и замуровали сокровищницу. За каждый шаг приходилось платить кровью. Ухо словно предвидел нападение и подготовился к нему подобающим образом. К тому моменту как Арнье забеспокоился о судьбе основного отряда и велел стрелкам готовиться к спуску в руины, Гротьольф потерял восемь десяток из девяти и из последних сил держал оборону у сокровищницы.

 

Появление Арнье спасло Гротьольфа. Ухо и последние из бандитов пали у его ног, пронзенные стрелами, и путь в сокровищницу оказался открыт. Именно здесь и вступило в игру всемогущее «но». В безумной жадности Ухо превратил комнату, в которой хранил награбленное, в одну большую ловушку. Ступив на скрытые нажимные плиты, парни Гротьольфа попали под дождь кислоты, пролившийся из десятков трубок на стенах и потолке. Большинство погибли быстро, но в страшных мучениях, командир с обожженным лицом сумел добраться до постамента с сокровищами, куда кислота не попадала, и Арнье, накрыв голову тремя куртками, кинулся ему на помощь. Он вытащил изуродованного Гротьольфа, но только к тому времени как кислота добралась до драгоценностей Парвиса. Бретонцу оставалось только смотреть, как ядовито-зеленая жидкость поглощает драгоценные камни и золотые слитки…

 

Стук в дверь вывел бретонца из мира воспоминаний.

- А вот и Конрелл-младший, - буркнул себе под нос Арнье, неохотно вставая с кровати.

- Дери тебя Дагон, Айморе, - старший брат ворвался в комнату подобно дикому пустынному ветру. Вслед за ним вошли двое стражников при полном вооружении.

- Не буди Ширашши.

- Не шути со мной, Айморе, - Конрелл пребольно ткнул бретонца пальцем в грудь. – И не воображай из себя спасителя. Ящерицу следовало убить! И тебя тоже!

- Попробуй.

- О, как-нибудь, обязательно. Но не раньше, чем Внуки Хьялти будут мертвы. До меня дошли слухи, что они собираются устроить что-то опасное на графском балу в честь победы над Альдуином. Пойдешь туда и будешь следить за любыми подозрительными гостями. Купишь маску и костюм поприличнее, а о приглашении я позабочусь.

- А…

- И времени терять с тобой я не могу. Бал послезавтра. В семь пополудни. Не явишься – и я найду и выпотрошу тебя, Айморе.

- Ну… ладно, - пожал плечами Арнье.

- И не думай, что я что-либо забываю, - Конрелл-младший швырнул на стол мешочек с деньгами и удалился. Стражи последовали за ним как дрессированные медведи в бродячем цирке.

 

- Ты все слышала, подруга.

- Разумеетс-ся, - аргонианка приоткрыла глаза. – На бал с-стоит явитьс-ся хотя бы для того чтобы разведать, что делаетс-ся в замке. А на завтра ес-сть ещ-ще одно дело.

- Какое?

- Мы отправляемс-ся в бордель. И не с-смотри так, разврата с-с девками не предвидитс-ся!

 

17. Скуума, девки и ножи. Продолжение

 

Ширашши закончила рассказ о своих злоключениях, когда на улице уже стемнело. К счастью, Сартур не догадался обыскать ее суму, и бумаги Каулоса Сетерона не пропали. Изучив оставшуюся их часть, Арнье пришел к выводу, что связи между Внуками Хьялти и Душегубом значительно глубже, чем казались на первый взгляд. Учитывая дотошность преступного босса, бретонец заключил, что Душегуб, скорее всего, держит еретиков на поводке не только подкупом, но и с помощью внедренных агентов.

 

- Фанатикам вроде Сартура он, естественно, не доверяет, но смотрительница борделя явно работает не столько на Внуков, сколько на Душегуба.

- А почему не наоборот? – поинтересовалась Ширашши.

- Не знаю пока. Просто интуиция. Будем считать, что Душегуб априори умнее ересиарха, кто бы им ни оказался.

- Допус-стим. И что мы предпримем?

- Все, как ты и задумывала. Наведаемся в публичный дом и попробуем разузнать побольше о Душегубе. Но сперва выследим и казним Сартура. Прилюдно. Пусть знают и боятся.

- Тогда давай с-спать.

 

***

 

Проповедник совершенно не удивился, увидев перед собой Ширашши вместе с Арнье. Жестом призвав собравшихся у Часовни зевак разойтись, он с широкой улыбкой протянул аргонианке руку.

- Не сегодня, мразь, - бретонец обнажил клинок.

- Неужели? – Сартур развел руки, демонстрируя, что безоружен. – Что получилось с Молотом, да пребудет его душа рядом с Хьялти, не выйдет со мной.

 

Он кивнул в сторону толпы, внимавшей его речам. Сразу четверо стражников застыли на ступенях Часовни с мечами наголо. Арнье выругался и опустил Эпитафию. Ширашши недовольно зашипела и медленно двинулась в сторону проповедника.

- Стой на месте, напарница, - скомандовал бретонец. Аргонианка замерла.

- Ни шагу дальше, - приказал один из стражников. – Вы, трое, даже не вздумайте шевельнуться!

- Братья, сестры! - крикнул проповедник. – Нечестивый защитник трусливых богов смеет приказывать голосу самого Хьялти! И ныне я явлю вам чудо, демонстрацию несокрушимой веры и стальной воли!

- Что? – солдат сделал шаг вперед. И в тот же момент Сартур нацелил на него палец.

- Убейте двоих наемников, - велел еретик.

 

Только благодаря какому-то невероятному везению Арнье увернулся от выпада стражника, едва не обезглавившего его. Четверо солдат кинулось на охотников за головами. Под улюлюканье толпы эбонит сшибся со сталью. Биться против двоих врагов сразу бретонцу приходилось нечасто, поэтому слаженно действующие и защищенные большими круглыми щитами воины Брумы захватили инициативу.

 

- Сам Хьялти говорит моими устами! – орал в религиозном экстазе Сартур. Народ, окруживший Часовню, вторил ему.

- Убей! Убей! Убей!

- Вот зверье, - выдохнул Арнье, уходя от очередного удара. Отступая от противников, он одновременно отбивался от клинков и шарил в сумке, пытаясь достать свиток с контрзаклятьем. Выходило плохо.

- Убей! Убей! Убей!

 

Выпад, удар, боль в уставших пальцах, закушенная до крови губа.

 

- Хьялти! Хьялти! Хьялти!

 

Яростный крик Ширашши, гневные вопли прибежавшего подкрепления городской стражи, характерный топот обутых в кованые сапоги ног, команды капитанов, лязг вынимаемых из ножен мечей.

 

- Во славу Хьялти! – возопил Сартур, могучим голосом перекрывая жуткую какофонию.

- Что здесь происходит? – это Конрелл-младший. Быстро же он.

 

Арнье заскрипел зубами. Похоже, треклятый проповедник полностью переиграл его.

 

- Прекратить! Сложить оружие! Айморе!

- Не могу! – надрывая саднящие от напряжения легкие, крикнул бретонец. – Стражники под чарами!

 

Очередной удар заколдованного солдата едва не выбил из руки Арнье Эпитафию. Второй стражник с неожиданной ловкостью прыгнул вперед. Шансов нанести удар длинным мечом у него не было, но это и не потребовалось. Стражник пихнул Арнье щитом, и тот покатился вниз по ступенькам. Оба нападавших в предчувствии победы бросились за ним.

 

Первобытный инстинкт самосохранения заставил наемника из последних сил рвануться в сторону. Злобные вопли Парвиса, не понимавшего, почему солдаты не слушаются его команд, и рев беснующейся бедноты… И двое одурманенных врагов, смертельно опасных и неумолимых в тупой покорности чародею. Арнье вскочил на ноги. За плечами противников он увидел Сартура, в исступлении воздевшего руки. Цель.

 

Сосредоточившись, наемник дождался, когда стражники попробуют напасть. Отбив клинок первого, он налетел на его товарища, не ожидавшего от уставшего и загнанного бретонца такой прыти, оттолкнул его в сторону и кинулся вверх по ступенькам. Уверенный в победе Сартур заметил опасность слишком поздно, и Арнье нанес ему удар страшной силы. Эпитафия развалила проповедника пополам, от левого плеча до правого бедра. Отсеченная половина с противным чавкающим звуком сползла на пол, а вторая стояла еще несколько секунд, орошая каменную кладку кровью, прежде чем осесть и затрепетать в судорогах. Завоняло испражнениями и вскрытым нутром.

 

 

Только теперь Арнье понял, что вокруг воцарилась тишина. Он осмотрелся по сторонам. Площадь заполонили солдаты городской стражи, взявшие замолчавшую и потерявшую боевой запал толпу бедняков в плотное кольцо. Четыре околдованных воина лежали без чувств, возле одного из них сидела, переводя дух, Ширашши.

 

- Суки, получите голос Хьялти! – не своим голосом заорал бретонец. Он со всей силы наподдал ногой верхнюю половину Сартура, пачкая сапог и штаны. Склонившись над поверженным проповедником, он одной рукой выдрал его сердце и швырнул в толпу. Арнье трясло, и он сам уже не понимал, что творит и зачем, ему просто хотелось рвать труп Сартура на куски.

- Вс-се, вс-се, ус-спокойс-ся, - подбежавшая напарница оттащила Арнье от мертвеца. – Он повержен, ты одержал победу.

- Я одержу победу, когда последний из Внуков Хьялти сдохнет! Слышите?! Идите к своим Внукам Хьялти и велите им лично бросить мне вызов! Трусы! Сборище дырок! Обвиняете Восьмерых, а сами действуете чарами и обманом!

- Айморе! – Парвис вместе с десяткой стражей поднялся к неистовствующему бретонцу. – Пора остановиться. Я видел, что мои люди действительно попали под власть заклинания. Ты чист. Ты… заслуживаешь похвалы.

- Утритесь своей похвалой! – Арнье сплюнул под ноги капитану и зашагал прочь. Чернь расступилась, пропуская его. Наемник чувствовал их страх, и ему было приятно.

 

***

 

Мирала отчитывала каджитскую шлюху за спрятанный лунный сахар, когда на пороге появился он. Бретонец в забрызганной кровью одежде с обнаженным кривым мечом в руке. За его спиной тенью маячила подозрительная аргонианка, от которой редгардка едва избавилась два дня назад. Жестом приказав охранникам стоять на месте, Мирала пошла прямо навстречу головорезам, улыбаясь и стараясь держаться как можно уверенней.

 

- Добро пожаловать. Вижу, вы решили заглянуть раньше, чем мы договаривались.

- Да, только шлюху я решил сменить. Рыженькие подождут, - усмехнулся бретонец, убирая меч в ножны. – Мне нужна ты. Для приватного, так сказать, времяпрепровождения.

- Конечно, - редгардка указала на ближайшую дверь. – Проходите.

 

- Скуумы? – Мирала поставила на столик бутылочку.

- Может, позднее. Зависит от твоих ответов.

- Конечно. Чем могу быть полезна?

- Брат Хакселль. Знакомое имя?

- Да. Часто захаживал сюда. Предпочитал темненьких.

- И вс-се? – с недоверием сощурилась ящерица.

- И все.

- А вот он поделилс-ся с-совс-сем другой информацией. Кас-сательно Внуков Хьялти.

- Что? – Мирала изо всех сил попыталась сдержать дрожь. – Так вы… те самые убийцы?

- Догадливая ты, - губы бретонца искривились в жестокой ухмылке. – Мы ничего не имеем против дел Душегуба, но вот двойную игру не приветствуем. Что ты знаешь о Круге?

- Я ничего не скажу.

- Тогда я отрежу тебе сиськи и повешу на крюки за образовавшиеся дырки, - улыбка наемника стала шире, но Мирала почувствовала, что он не шутит. Полный псих. Она неуверенно хохотнула, что, видимо, получилось весьма жалко.

- Он может, - добавила аргонианка. – Хакс-селлю ос-сталс-ся не в вос-сторге от общ-щения с-с моим напарником.

- Слушайте, - редгардка открыла пузырек скуумы и капнула себе на язык, чтобы избавиться от предательской дрожи. – Я бы сказала вам все, но если проболтаюсь, мне конец. Я не хотела работать на Внуков, но меня заставил Душегуб. Сказал, что контролируя их члены, мы контролируем и их агрессию.

- Теперь я контролирую их агрессию, - заявил бретонец. – Чувствуешь, чем я пахну? Сартуром!

- Ты… убил его.

- Да. Из одного Сартура получилось двое. Ты кажешься более понятливой, и, возможно, резать тебя не придется. Если скажешь, кто еще входит в Круг и где вы собираетесь.

- Нас четверо… то есть, трое теперь. И учитель.

- Учитель?

- Он… Он видел Хьялти. Он все знает. Он готовит второе пришествие бога. Но я не верю в это, я просто очень боюсь его.

- Трое без тебя, значит, - аргонианка положила руку на плечо напарнику. – С-справимс-ся, чтобы их длинные руки не дотянулис-сь до милой Миралы?

- Вне всякого сомнения. Где и когда?

- Двое других всегда рядом с учителем. Они живут в пещерах близ старой крепости клинков.

- Храм Повелителя Облаков.

- Да. Теперь там руины, но тайные ходы клинков остались. Вход на левом склоне горы у самого большого дерева. Скрытая решетка, на нее обычно наваливаем листву и грязь. Только вы должны обещать, что убьете всех, иначе мне не жить.

- Убьем, - наемник встал и сунул в большую походную сумку бутылек скуумы. – Благодарю за гостеприимство. Душегубу привет. Передай, что Внуки сходят со сцены.

 

- Я не была бы так уверена, - прошептала Мирала, когда наемники поднялись по лестнице и покинули бордель. Она потрясла головой, сбрасывая наваждение, вызванное жутким бретонцем, и послала одного из охранников к Душегубу. Босс должен был узнать все прежде чем Круг подвергнется нападению. А что он решит предпринять – уже не дело Миралы.

 

18. Откровения мертвого человека

 

Мирала не солгала. У высоченного дерева, пустившего корни глубоко в холодную каменистую почву, притаилась едва заметная землянка. Внутри нее, помимо мехового лежака, колченогого стола и дюжины пустых бутылок, обнаружился забросанный тряпками люк. Осторожно сдвинув в сторону тяжелую решетку, Арнье приложился к пузырьку с согревающей жидкостью и начал спускаться.

 

Внизу было холодно. Если б не перчатки, бретонец наверняка приморозил бы ладони к ледяным стальным поручням, служившим ступенями. Поручни оказались ввинчены весьма неаккуратно: в некоторых местах расстояние между ними было слишком большим, кое-где – наоборот; кроме того, некоторые из них проржавели, и Арнье несколько раз чуть не провалился в темную бездну. А уверенность в том, что это именно бездна, пришла на третьей минуте спуска. Наемнику много раз приходилось залезать в глубины: он бродил по загадочным двемерским подземельям и айлейдским руинам, забирался в пещеры и катакомбы, но этот узкий колодец с коварными металлическими ступенями отчего-то начал нагонять на него страх. Арнье стал задумываться, не устроила ли редгардка ловушку, когда его нога наконец-то коснулась дна.

 

Обнажив Эпитафию, бретонец дождался напарницу. Ширашши мягко спрыгнула на скользкие, покрытые мхом камни и хлопнула Арнье по плечу. В кромешной тьме бретонец не мог разглядеть даже силуэта аргонианки, он лишь слышал ее дыхание и неуверенное шарканье мягких подошв по неровному полу.

- Идем, - шепнул Арнье. Ширашши стиснула его плечо в знак согласия.

 

Чем дальше охотники за головами углублялись в тоннель, тем холоднее в нем становилось. Перчатка свободно скользила по покрытой ледяной коркой стене, каждый шаг приходилось вымерять так, чтобы не поскользнуться, а от пронизывающего мороза не спасало уже даже зелье. Залпом осушив половину пузырька, Арнье передал остатки Ширашши, и она еле слышно прошипела в ответ благодарность. Ругая себя за то, что сунулся в логово еретиков сразу же, не захватив теплых вещей из «Северного сияния», бретонец медленно и неловко продвигался вперед.

 

Кишка ледяного тоннеля оборвалась внезапно. Завернув за очередной угол, Арнье едва не свалился в подземное озеро. Охотники очутились в большой каверне с высоким сводом. В пещере обнаружились и источники света: массивные светильники, стоявшие у дальнего берега и отбрасывавшие блики на черную воду. Остановив Ширашши, бретонец подождал, пока глаза привыкнут к освещению, и оглядел каверну в поисках способа перебраться через озеро. Не обнаружив ничего подобного, Арнье пошел вдоль берега, намереваясь обойти водоем по периметру. Эпитафия в его руке запульсировала тревожным теплом.

- Предвижу зас-саду, - сообщила аргонианка.

- Не исключено, - кивнул Арнье. – Будь наготове.

- Я родилас-сь готовой.

- Вот и умница.

 

Чутье не подвело аргонианку. Еретики высыпали из скрытого коридора, размахивая мечами и топорами и крича что-то нечленораздельное. Их было около пятнадцати, и все носили точь-в-точь такие же одеяния, как брат Хакселль. К счастью, в тактике жрецы Хьялти понимали очень мало: пространство между стеной и озером оказалось слишком узким, чтобы напасть на Арнье и Ширашши всем скопом, и охотники за головами, встав в оборонительную позицию, приняли удар не всех врагов сразу, а только двух.

 

Зловещий свист рассекающей воздух Эпитафии – и первый еретик рухнул в озеро; Ширашши пронзила второго метательным дротиком и выхватила кинжалы. Арнье сделал шаг вперед, отражая выпады и позволяя напарнице собраться и поразить меткими бросками еще двоих. Схватив ближайшего из оставшихся Внуков за ворот, бретонец толкнул его прямо на атакующих. Еще двое упали в воду, потеряв равновесие, а наемник вновь шагнул вперед; широкий взмах его клинка лишил жизни еще одного фанатика. Оставшиеся в живых Внуки Хьялти замешкались при виде расправы над своими товарищами, и Арнье ринулся прямо на них. Эпитафия черной молнией заметалась в воздухе, оставляя на телах врагов кровавые росчерки; бретонец в боевой ярости рубил еретиков, не чувствуя усталости и страха, забыв о защите и ноющих после утомительной утренней схватки мышцах. Лишь когда последний из жрецов свалился на землю, хватаясь за рану на шее и захлебываясь собственной кровью, наемник опустил клинок.

 

Ширашши вытаскивала метательные кинжалы из трупов. Упавшие в озеро фанатики плавали лицом вниз, а на их спинах расплывались темные пятна. Аргонианка, как и ее напарник, действовала четко и решительно.

- Я замучался, - пожаловался Арнье. – Еще одной засады я не переживу.

- Значит, надейс-ся, что ее не будет, - пожала плечами Ширашши.

- Ты не предвидишь?

- Нет пока. Но надо идти дальш-ше. Покончить с-с ними до того как вс-сполош-шитс-ся Душ-шегуб.

- Что-то подсказывает мне, что он будет бездействовать.

- Почему?

- Он до сих пор не пресек нашу с тобой деятельность, хотя имел возможность сделать это неоднократно. Его молчание выглядит так, будет расправа над Внуками выгодна ему.

- Тогда зачем подкупать их? Не прощ-ще нанять кого-то вроде нас-с?

- Это загадка, - согласился Арнье. – Но ответ близок. Возможно, уже за той дверью.

 

Арнье острием Эпитафии указал на обитую железом деревянную дверь, перекрывавшую проход в противоположном углу каверны.

- Они наверняка с-слыш-шали ш-шум.

- Они поняли, что мы здесь. Иначе не было бы засады. Но они не знают, кто победил, - бретонец потыкал одного из убитых Внуков каблуком.

 

***

 

Вожди еретиков не удосужились даже запереться. Еще раз поразившись их беспечности и недалекому уму, Арнье пропустил Ширашши вперед, затворил за собой тяжелую дверь и взглянул на тех, кто заварил кашу с поклонением Хьялти. В середине маленького круглого зала стоял алтарь, увитый замерзшими цветочными лозами, уставленный чашами с протухшими благовониями и блюдами с гнилыми фруктами. Вокруг святилища сгорбились, уткнувшись лбами в пол, три старика. Бретонец видел их посиневшие макушки, морщинистые шеи и дряблые руки. Все трое хранили молчание.

 

- Доброго дня, - поздоровался Арнье, помахивая мечом.

- Ты пришел убить нас, так не мешкай, - один из старцев поднял голову, и бретонец едва сдержал крик.

 

Еретик был мертв уже по меньшей мере несколько сотен лет, и за это время его кожа сморщилась и засохла. С горящими синим огнем глазами во ввалившихся глазницах, безгубым провалом рта и истлевшими щеками, обнажавшими ослепительно-белую кость он походил на драугра из песен о героях старины. Мумия. Нежить. Насмешка над солнечным светом и весной, засевшая в холодных глубинах и травившая сердца жителей Брумы россказнями о втором пришествии Хьялти.

 

- Не раньше, чем ты расскажешь мне, что ты задумал!

- Ты не напугаешь меня, - ересиарх безразлично отвернулся. – Наноси свой удар.

- И ты так прос-сто примеш-шь с-смерть? – вмешалась аргонианка.

- Я уже принял ее единожды и приму во второй раз. Мне незачем существовать теперь.

- Теперь? О чем ты?

- Хьялти. Он забрали его, он обманул нас.

- Кто обманул тебя? О чем ты говориш-шь?

- Вы не понимаете, - драугр в мгновение ока сблизился с Ширашши и заглянул ей прямо в глаза. Аргонианка отшатнулась.

- Я готов выслушать и понять тебя, - Арнье убрал Эпитафию в ножны и показал старику пустые ладони. – Видишь, я не собираюсь причинять тебе вред.

- Он называет себя Душегубом, но мы его не видели. С нами говорила его женщина, - начал ересиарх. – Это ему мы отдали Семя. Он обещал, что оно приживется, и тогда мы станем учить Хьялти заново.

- Семя?

- Оно хранилось у меня. Я обещал Хьялти сберечь его!

- Так ты… Ты знал Талоса?

- Он значил для меня больше, чем ты можешь представить, безбожник. Я любил его как своего вождя, как брата, как мужчину. Я был стражем его Семени в жизни и в смерти.

- Что представляет собой это Семя?

- С-сперма, - шепнула аргонианка, ужасаясь своей догадке.

- Да, - кивнул драугр. – Я сохранил ее, поддерживая жизнь магией и молитвами, чтобы однажды дать жизнь младшему Хьялти, который должен очистить Империю от скверны.

- Это сумасшествие, - замотал головой Арнье. – Даже с точки зрения мага это невозможно.

- Все возможно.

- Хорошо. Даже если и так, что планирует сделать с Семенем Душегуб?

- Все уже сделано. Избранная женщина носит под сердцем сына Хьялти.

- Иви, - прошептал бретонец.

- Наследница древнего рода, - продолжал вещать ересиарх. – Она должна гордиться этим. Но понимание пока еще не пришло к ней, а когда это случится, будет уже слишком поздно. Душегуб вырастит божественного младенца не таким, как хотел Хьялти. Он обманул меня. Он не отдаст мне ребенка.

- Он обманул не только тебя. Он ведь использовал твоих последователей, чтобы морочить горожанам головы? Заставлял их писать угрозы на домах? Убивать эльфов? Вся агрессия была спланирована специально…

- И да, и нет. Я чувствовал, что безбожные времена настали, и Хьялти должен был пробудиться вновь, но именно Душегуб направил меня, он стал моими глазами и ушами в мире за пределами моего святилища, он нашел женщину-сосуд для Семени, он дал мне солдат и жрецов, и я поверил ему.

- Что принесет в мир сын Хьялти?

- Что может значить рождение бога? Мироустройство поменяется, хотят того смертные или нет. Настанет новая эпоха, но вот какой она будет, мне теперь неведомо.

- Где я могу найти Душегуба?

- Я не знаю. Женщина знает.

- Мирала.

- Мирала из редгардов. Найди ее – и ты найдешь Душегуба. Вырви Хьялти из его когтей.

- Мне плевать на Хьялти и его Семя. У Душегуба моя женщина.

- Значит, мировое безбожие достигло зенита, - в голосе ересиарха послышалось что-то вроде печали, - если женщина для смертных важнее самого бога.

- Я убью тысячу богов, чтобы спасти ее, - Арнье выхватил Эпитафию.

- Значит, все было напрасно, - старик отвернулся и встал на колени лицом к алтарю.

 

Арнье одним ударом отделил его голову от тела. Затем обезглавил двух других стариков и вернул меч в ножны.

- Мы должны найти Душегуба.

- Завтра бал у графа, ты не забыл?

- Мы явимся туда лишь затем, чтобы показать это, - бретонец поднял голову ересиарха. – А потом я найду Иви и уничтожу всех, кто встанет у меня на пути.

- Давай ты с-сначала отдохнеш-шь, герой, - мягко сказала Ширашши. – Завтра вс-се с-станет яс-снее.

- Здесь ты, наверное, права. Давай-ка выбираться из этого склепа.

 

19. Выше

 

Душегуб причмокнул от удовольствия и поставил пустой кубок на край мраморной купальни. Двадцатилетнее вино хозяйства Сурилли определенно стоило пролитой крови. Преступный босс вспомнил, как вопил Сатордель, когда ребята опустошали его погребок. Подумай он, что спустя десяток минут будет валяться с перерезанным горлом, потеря винной коллекции показалась бы ему наименьшей из проблем. Но он этого не понимал, этот богатый глупец, помешанный на винах и не замечавший опасности до самого последнего момента. Убить его было просто и приятно.

 

Душегуб с сожалением покинул остывшую воду. Древние айлейды умели красиво жить, но механизмов подогрева купален изобрести не смогли, поэтому дольше пятнадцати минут наслаждаться горячей ванной не удавалось. Обернув бедра полотенцем, властелин брумских головорезов прошел по длинному коридору, освещенному магическими камнями на высоких подставках и оказался в тронном зале. Когда-то в нем принимал своих вассалов безымянный эльфийский король, затем стал прибежищем клана минотавров, а около полутора лет назад перешел в собственность Душегуба. В напоминание о прежних хозяевах остались два чучела в полный рост, угрожающе скалившихся с постамента в центре залы. Проходя мимо, Душегуб коснулся рукой жесткого меха, покрывавшего могучую ногу одного из минотавров.

 

Гротьольф ждал его, восседая на троне айлейдского монарха. Душегуб против своей воли брезгливо поморщился, как и всякий раз при взгляде на изуродованное лицо наемника. Заметив это, Черный Глаз усмехнулся и нехотя поднялся, освобождая сидение боссу.

 

- Убит, - будничным тоном сообщил Гротьольф. – А Айморе вернулся в «Сияние».

- Что ж, полагаю, его везение еще не исчерпано.

- Не шути с ним. Арнье один из самых талантливых парней, с кем мне приходилось работать. Почувствовав опасность, он без промедления прирежет любого.

- Уже нет. Завтра убьешь его. Позволь ему явиться на бал и предъявить доказательство убийства учителя Внуков, а затем выжди момент и…

- Я понял, - оборвал Черный Глаз. – А что насчет старика и его сына?

- Пока Иви не родит, смысла расправляться с ними нет, - Душегуб в задумчивости пожевал нижнюю губу. – Хотя графский прием вполне подходит для демонстрации силы.

- Так что?

- Нет, нет, - босс помотал головой. – Рано. Мы должны рассчитать все как можно точнее. Убьем старика – и Имперский Город озаботится и наверняка расправится с нами, не дав сделать даже следующего шага. Нужно возвести божественного младенца на престол, пока Титус Мид будет пребывать в неведении касательно переворота.

- Божественный, - скривился Гротьольф. – А уверен ли ты, что он действительно отпрыск самого Талоса? Этот безумный мертвец мог набздеть нам, чтобы получить людей в свой уютный больной культ.

- Иви забеременела. Тебе недостаточно?

- Ха! Девки беременеют хоть от ветра, надувшего под юбку! Она не девственна, Арнье Айморе спал с ней, так как ты можешь знать, что она не дала кому-то другому?

- Придержи язык, Черный Глаз!

- Извини.

- Ах, если б ты не был столь полезен, - прошипел Душегуб, жестом отсылая Гротьольфа прочь.

 

Иви… Проводив наемника ненавидящим взглядом, босс поднялся с трона и скинул с чресел покрывало. Обнаженный, он направился в заднюю часть залы, где раньше возвышался амфитеатр для придворных и министров, а ныне была устроена тренировочная площадка. Душегуб размял мышцы ног, несколько десятков раз отжался от пола, затем взял в каждую руку по тяжелому мраморному стержню и принялся методично тягать их.

 

Монотонная физическая работа помогла ему отвлечься. Душегуб подумал об Иви, которая ждала его в уютной тюремной камере. Он постарался сделать ее клеть как можно более комфортной, натаскал в нее ковров и дорогой мебели, даже заставил ребят разобрать одну из стен и сложить подобие камина. Разумеется, сердце Иви от этого не потеплело, зато Душегуб прекратил мучиться угрызениями совести. Все же он любил ее. По-своему, извращенно, но любил, и старался скрасить ее долгие одинокие месяцы ожидания. Если бы она только могла понять, какую честь он оказывает ей, позволяя стать матерью нового бога этого мира... Разве не простила бы она его? Разве он не заслуживает прощения и понимания?

 

Возможно все это еще придет – подумал Душегуб – когда Брума падет к его ногам, и он станет новым графом, регентом при божественном младенце. Он надеялся на это. Привыкая быть выше других, одновременно учишься и снисхождению. Зачем тратить силы на такую нелепую вещь как злость, если все окружающие все равно не ровня тебе. Разве можно искренне ненавидеть назойливых ос или кусачих муравьев? Они с Иви ровня, и когда их пара воцарится в Бруме, она осознает, что нужно держаться только его одного. Потому что он выше.

 

- Выше, - выдохнул Душегуб, отбрасывая в сторону стержни. – Самое сладкое слово, а?

 

Ответить было некому, и Душегуб слегка огорчился этому. Всегда приятно, когда мудрые слова слышат и принимают. Гротьольф или его лихие ребята не чувствовали глубину замысла, Иви боялась и страдала от обычных волнений беременной женщины, а с остальными Душегуб не делился. Надевая маску утром, он играл свою роль подобно актеришке из бретонских бродячих цирков, а преображался в себя истинного лишь здесь, в холодных руинах погибшей расы. Но это ничего. Горожане еще услышат мудрость. Всему свое время.

 

***

 

Риккси задремал, положив ладонь под щеку, и смешно шевеля губами. Повязка на его глазу придавала ему вид ребенка, прикорнувшего за игрой в Велека Сэна, пирата-дремора. Тристесс окончательно расхотелось трахаться с ним. Дети ее не привлекали. По правде говоря, ее тянуло только к одному типу мужчин – утонченным и всезнающим бретонцам. Босмерка восхищалась рассудительностью жителей Хай Рока, их врожденным талантом к магическим искусствам. Ей нравился их распевный язык, она преклонялась перед их культурой, а лица бретонских аристократов, сочетавшие человеческие и эльфийские черты, казались ей творениями неземного гения.

 

А еще бретонцы были вкусными.

 

Дж’Разза поворошил шипящий на сковороде картофель и облизнулся. Тристесс постаралась не смотреть на сытую довольную морду каджита. Как и все босмеры, она питалась исключительно плотью. Различие между ней и теми из сородичей, кто успешно влился в сложную многокультурную общность Империи, заключалась лишь в выборе мяса. Тристесс не ела оленей и кабанов. Она предпочитала разумную дичь.

 

Иногда ее предпочтения выходили боком. Угрюмо уткнувшись лицом в коленки, Тристесс слышала довольное урчание Дж’Раззы, а ноздри щекотал пряный запах жаренной с дикими травами картошки. Желудок недовольно урчал, а рот то и дело наполняла слюна, которую босмерка сглатывала.

 

- Есть хочу, - пожаловалась она каджиту.

- Присоединяйся.

- Очень смешно, - недовольно фыркнула Тристесс.

- Тогда ничем не могу помочь. Риккси я тебе зарезать не дам по крайней мере до завтра, а шастать по улицам в поисках одиночек рискованно.

- Вот увидишь, завтра на балу я буду голодной и злющей. Не стану танцевать! Не стану веселиться!

- Да и пожалуйста. Не веселись. У нас есть цель, и мы должны сконцентрироваться на ней. Если ты считаешь по-другому, хорошего агента из тебя даже я не вылеплю. Будь выше голода, выше раздражения, выше желаний.

- Я и так выше всего. Я – совершенство, разве нет?

- Ты на пути к совершенству.

- Увидим, - угрюмо ответила Тристесс.

- Увидим, - невозмутимо кивнул Дж’Разза.

 

Intermezzo II. По ту сторону понимания

 

Арифель попыталась достучаться до сознания Арнье, но безуспешно. Видимо, бретонец бодрствовал или улегся спасть без Эпитафии под рукой. Шипя ругательства и то и дело вытирая ранку на лбу, из которой кровь стекала прямо в глаз, эльфийка отступила к боковой аллее Дикого Сада. Мир вокруг уже практически перестал повиноваться ей: окна в чужое измерение открывались в хаотическом порядке то в одном, то в другом месте плана, и с возникновением порталов реальность, созданная волей Арифели, искажалась.

 

Черные щупальца гигантскими живыми нитями пришивали Дикий Сад к мрачному миру по ту сторону порталов; пульсируя и источая враждебную энергию, они тянулись по земле, корнями уходили под траву и обвивались вокруг деревьев. На дорожках растеклись лужи кипящей непроглядным мраком жижи. Даже растения, которым не посчастливилось оказаться вблизи открывшихся порталов, посерели и поникли.

 

Разумеется, в ожидании помощи от Арнье мириться можно бы было даже с этим, но помимо щупалец врата измерений рождали еще и агрессивных существ. Похожие на замотанных в мантии осьминогов, они парили над землей, словно изучая Дикий Сад и меняя его по своему усмотрению. Две пары костлявых рук находились в непрерывном движении, они ткали угодную неизвестному даэдрическому повелителю нить нового мира. И, похоже, почти преуспели. Арифель оказалась загнана в угол. Она больше не чувствовала себя хозяйкой плана Эпитафии. Да что уж там, даже до Оэры не могла достучаться.

 

Возле поворота на центральную аллею возникла гротескная фигура осьминогообразного агрессора. Лицевые щупальца пришли в движение, из-за чего у данмерки возникло ощущение, что даэдра принюхивается. Зависнув в воздухе, тварь медленно повела уродливой головой. Прятаться было негде, и Арифель шагнула вперед, усилием воли создавая себе оружие. Правую руку дернуло привычной ноющей болью магии призыва, и в ладонь лег угольно-алый клинок. Даэдра уставился на эльфийку мутными серыми буркалами, щупальца раздвинулись, обнажая беззубую пасть.

 

- Ну давай, скотина, попробуй меня взять, - прорычала Арифель.

 

В тот же момент монстр атаковал.

 

Увернувшись от волны ярко-желтого пламени, девушка кинулась навстречу даэдра, который даже не сделал попытки сдвинуться с места, а просто висел над землей, торопливо шевеля щупальцами и плетя новое заклинание. Двадцать пальцев перебирали пространство, извлекая из него огненные иглы и соединяя их в один большой сгусток чародейского пламени. О том, насколько силен будет удар, Арифель предпочла не думать.

Даэдра уже заносил верхнюю пару рук для броска огненного шара, когда данмерка, сцепив зубы, двумя широкими прыжками добралась до него и вонзила меч прямо в переплетение лицевых щупалец. Чудовище отшатнулось с громким писклявым воем и начало медленно опускаться на землю, но сотворенное им заклинание уже не могло обратиться в ничто. Разрушительная магическая сфера взорвалась прямо в руках монстра, моментально пожрав даэдра и отбросив Арифель назад. Эльфийка приземлилась на спину, ее одежды загорелись, и она силой мысли заставила их исчезнуть. Тяжело дыша, она поднялась на четвереньки, потом выпрямилась на коленях.

 

- Ты жива, - сказала Арифель самой себе. И эта мысль была единственной, что еще могла ее порадовать.

 

20. О ядовитых бабочках

 

Тристесс наслаждалась приемом. Старый граф оказался не таким уж косным и замшелым, каким представлялся, и сумел организовать бал, не уступавший саммерсетским. Столы ломились от яств, музыканты играли сочинения альтмерских и бретонских мастеров, а слуги были милы и обходительны. В ожидании Арнье Айморе босмерка танцевала, пила, флиртовала с симпатичными придворными и поддразнивала Дж’Раззу, угрюмо отгородившегося от всеобщего веселья. Бал был ее стихией. Она чувствовала пульсацию барабанных ритмов в своей крови, вино било в виски; эльфийка кружились в затейливом танце, модном среди алинорских фрейлейн, меняя партнеров и партнерш. Ей хотелось любви, плоти, вкуса крови и страха, еще вина и бренди… Всего сразу.

 

Лица гостей скрывались под масками, и это слегка нервировало Тристесс. Она не знала в лицо ни жертвы, ни Парвисов, ее нанимателей. Приходилось знакомиться по ходу дела, причем не без посторонней помощи.

 

- Справа от Его светлости талморский эмиссар, лорд Раллано, - шептал на ухо юный офицер, с которым Тристесс кружилась в танце. – Говорят, он предпочитает мальчиков.

 

Босмерка знала, что это неправда. Раллано лишился мужского достоинства вместе с обеими ногами в битве при Имперском Городе и предпочитать мог разве что жратву и выпивку. Слуги носили его на специальной платформе, и со временем эмиссар начал жиреть. Он вызывал омерзение, а в Алиноре носил ласковое прозвище Боров. Тем не менее, Тристесс промурчала в ответ кавалеру нечто заинтересованно-неопределенное.

 

- А вон там Паскуаль. Раньше служил в Пенитус Окулатус, а теперь охраняет графа, - продолжал делиться обширными познаниями солдат.

- Внушительный мужчина. А знаком ли ты с семьей Парвисов?

- Как же, как же, знаком. Конрелл-старший сидит возле наследника, рядом его сын, Конрелл-младший, а вот Невимидиуса я что-то не вижу. Должно быть, уединился с кем-нибудь.

- А Иви Парвис? Я слышала, она считается первой красавицей двора.

- А ты не знаешь? Ее похитили, - заговорщицки проговорил ухажер.

- Какой ужас, - Тристесс ахнула в притворном испуге.

- Да уж, ситуация. Неужели слухи еще не дошли до…

- До Чейдинхола, - придумала эльфийка. Проверять, живет ли в Чейдинхоле знатная дама по имени Тристесс все равно не придет юнцу в голову. – Я здесь, собственно, проездом.

- Значит, ты угадала со временем. Давно Его светлость не закатывал таких празненств!

 

Послушать про особенности брумских балом Тристесс не удалось. Дверь в приемный зал распахнулась, ошеломив застывших на страже гвардейцев и заставив музыкантов смолкнуть, и появился тот, кого эльфийка дожидалась весь вечер.

 

Арнье Айморе определенно умел произвести впечатление. Шествуя среди нарядных пар в драной, залитой кровью кожаной броне, он держал на вытянутой руке страшную стариковскую голову. Застывшее в предсмертной гримасе лицо взирало на графское пиршество широко открытыми льдисто-синими глазами. За бретонцем следовала верная аргонианка.

 

- Что это за выходки?! – среагировал на появление Айморе Конрелл-старший.

- Я тоже рад вас видеть, - наемник швырнул голову к ногам старика. – И счастлив доложить, что еретический культ Внуков Хьялти… как бы так лучше сказать… обезглавлен.

- Ты, - запнулся Парвис.

- Я уничтожил скверну. Я спас вас. Почему вы не радуетесь?

Айморе развел руки в стороны, словно обнимая всех присутствующих в зале, и громко засмеялся. Тристесс поняла, что он безумен. Опасен, неудержим, талантлив – и одержим внутренними демонами.

- Стража! - выкрикнул граф.

- Стоять, - бретонец выхватил из ножен меч. – Я имею полное право здесь находиться. Меня пригласил Конрелл Парвис Третий, не так ли, Конрелл?

- Ты сошел с ума, Айморе, - капитан имперской стражи вылез из-за стола и без тени страха зашагал прямо на наемника. – В этот раз ты зашел слишком, слишком далеко!

- Я так не думаю. Я всего лишь привнес в этот зал долю того безумия, которое охватило весь город. Фанатики, Душегубы, нищета, неопределенность. Ваш город разрывается на части, а вы бездействуете. Забирайте голову и прибейте ее на воротах, чтобы отсрочить бунт на год-другой, а мне налейте бренди!

- Отдай меч – и я позволю тебе остаться.

- Без проблем, - бретонец вложил свое оружие в ладонь Парвиса. Тот сморщился, словно рукоять обожгла ему руку. Спустя несколько мгновений клинок перекочевал назад к Айморе.

- Не вздумай достать его, - пробурчал капитан, возвращаясь на свое место. Граф мрачно посмотрел на посрамленного Парвиса, но ничего не сказал, лишь махнул рукой музыкантам, приказывая продолжать играть.

 

Унижение Конрелла-младшего произвело на Тристесс впечатление. Айморе определенно не был посредственностью. Скорее всего, он даже оказал бы ей достойное сопротивление, играй она по правилам. Но на благородство времени не было. Эльфийка поправила маску, выполненную в виде крыльев причудливой бабочки, провела языком по пересохшим губам и мягко сняла с талии руку молодого солдата.

- Куда ты?

- Танцевать со взрослыми, - язвительно ответила Тристесс, стирая с лица юнца улыбку.

 

Арнье Айморе танцевать отказался. Заняв место у стены, рядом со столами прислуги, он кубок за кубком вливал в себя бренди. Изобразив удивление, босмерка подсела рядом. Аргонианка неодобрительно покосилась на нее и прошипела что-то на своем варварском языке.

- Тише, Ширашши, - осадил напарницу наемник. – Я давно ни с кем не спал.

- Как вы смеете? – попыталась перейти в наступление Тристесс, но Айморе только отмахнулся от нее.

- Не хотите со мной спать – проваливайте из-за стола. Вы рыжая. Вы знаете, что мне нравятся рыжие. Вам от меня что-то надо. А я помогу вам, только если вы пойдете со мной в постель. Логика просматривается?

- Вы… правы, - босмерка даже чуть опешила. Айморе нравился ей все больше и больше. Его проницательность при прочих равных могла бы послужить Талмору, но Тристесс глотала его оскорбления вовсе не для вербовки.

- Так обычно бывает. Так что вы хотите?

- Голову, как вы могли бы догадаться.

- Имя?

- Норд по имени Риккси, - Тристесс кивнула в сторону стола Дж’Раззы, рядом с которым восседал незадачливый стражник с белой повязкой на глазу. – Видите, как он пялится на меня? Он опозорил, опорочил меня и хвалится, что разболтает об этом на весь город!

- Завтра, - зевнул бретонец.

- Сегодня. Завтра о нас будет знать каждый, кто не оглох на этом пиру.

- В десять вечера в «Северном сиянии», - Айморе залпом прикончил очередной кубок и растворился в толпе танцующих.

- Ты мне не нравиш-шьс-ся, - заявила аргонианка Ширашши, едва бретонец скрылся.

- Взаимно.

- Я чую дурные намерения за верс-сту, милая. Ес-сли с-с головы Арнье хоть волос-с упадет, я найду тебя и выпотрош-шу.

- Знаешь что? Никогда не давай обещаний, которых не сможешь выполнить, - Тристесс мило улыбнулась и встала из-за стола, пряча в рукаве тонкий двузубый нож для сыра. Аргонианка ничего не заметила. Дура. Просто дура. И наверняка невкусная. Босмерка никогда не пробовала ящеров. Тот самый случай, когда чувство брезгливости сильнее любопытства.

 

Убедившись, что настырная аргонианка осталась сидеть за столом, Тристесс в одиночку станцевала следующие два танца, вызвав аплодисменты и одобрительные крики гостей. За это время Айморе каким-то образом умудрился заманить Риккси на галерею второго этажа, где кроме них никого не было. Раскланявшись, эльфийка поспешила к лестнице.

 

Когда она поднялась, все уже было кончено. Труп Риккси бретонец затолкал в глубокую нишу с высокой цветочной вазой.

- «Ядовитые бабочки, - ухмыльнулся наемник, - несут на крыльях смерть».

- Красиво.

- Ги Айморе, «Заметки о деле Рыбьего Черепа». Читала?

- Нет, - солгала Тристесс. – Но все равно красиво. Как считаешь, есть здесь места поукромнее?

- Меня мучит этот же вопрос.

 

Они открыли ближайшую дверь и оказались в лабиринте внутренних коридоров замка. Судя по удушающей жаре, клубившемуся пару и шуму, они очутились где-то поблизости от кухни. Здесь сновали поварята и служанки, парни посильнее таскали блюда с угощением, виночерпии в красных бархатных костюмах подгоняли мальчиков, кативших пузатые бочки. Но даже в этом царстве суеты нашелся потайной уголок.

 

В двери, ведущей в темную кладовку, кто-то умудрился забыть ключ. Скользнув внутрь, они заперлись от внешнего мира, и Тристесс буквально впилась в губы бретонца. Арнье задрал ее платье, рывком ослабил завязку на своих штанах, скинул пояс, и любовники слились в единое целое. Он кончил быстро, но продолжил двигаться, заставляя босмерку извиваться в томительно-сладких муках. Его семя стекало по ее бедрам, пачкая нижнюю юбку, изо рта Айморе пахло бренди, а грязные волосы сосульками спадали на ее лицо, и все же Тристесс находила в соитии удовольствие, которого не испытывала давно.

 

- У тебя давно не было женщины, - сказала Тристесс, когда они, наконец, расцепили объятия.

- Такой, как ты, так точно давно.

- Была ли вообще? – эльфийка чмокнула наемника в лоб. Тот открыл рот, чтобы ответить, но не успел. Двузубый нож вошел ему в пах, вскрывая вену, и Айморе, удивленно вскрикнув, попытался оттолкнуть Тристесс. Та играючи отвела его руку и, вырвав нож из раны, вонзила его еще раз, на этот раз в горло.

- «Как ядовитые бабочки несут на крыльях смерть тем, кто восторгается красотой, так и убийца может найти в кровавом ремесле изящество и искусство», - процитировала босмерка. – Прощай, Арнье Айморе. Утешься тем, что ты тоже был у меня одним из лучших.

 

Она вытащила нож из горла наемника и сидела с умирающим, пока его влажные всхлипы его дыхания не затихли. Затем встала, вытерла ноги и влагалище, поправила платье и покинула кладовку, заперев дверь на ключ.

[warm summer rain]

Ух ты. Просто ух ты, и все тут.

Как обычно - интересно, хотя градус мартисьюшности в этом отрывке текста превысил все мыслимые пределы.

 

А я, видимо, не ошибся с Принцем, полезшим в гости к Арифели.

 

Потеря главгероя... Что же дальше, Ширашши и талморцы в приближенной фокусировке?

И все еще интересно, как развернется линия Лиин - Хермиус Мора - Арифель...

 

 

 

Бретонцу оставалось только смотреть, как ядовито-зеленая жидкость поглощает драгоценные камни и золотые слитки…

Как жидкость, умудрившаяся в считанные минуты расплавить золото и драгоценности, не расплавила три куртки, накинутые Арнье?

И какого уровня механик был у Уха, если бандит умудрился перестроить айледские ловушки всего подземелья? Да это дарование должно было стать техномагом круче двемеров, если бы не полегло в день штурма руин.

 

Арнье приложился к пузырьку с согревающей жидкостью

Пить скууму на задании - вредно.

 

а от пронизывающего мороза не спасало уже даже зелье. Залпом осушив половину пузырька, Арнье передал остатки Ширашши, и она еле слышно прошипела в ответ благодарность.

Так это не скуума, а зелье сопротивления холоду? А из предыдущего эпизода я решил, что это - экспроприированная Айморе в борделе бутылка скуумы.

 

Лишь когда последний из жрецов свалился на землю, хватаясь за рану на шее и захлебываясь собственной кровью, наемник опустил клинок.

Марти, здравствуй!

 

- Теперь? О чем ты?

- Хьялти. Он забрали его, он обманул нас.

Согласование?

 

- Да, - кивнул драугр. – Я сохранил ее, поддерживая жизнь магией и молитвами, чтобы однажды дать жизнь младшему Хьялти, который должен очистить Империю от скверны.

- Это сумасшествие.

ага О_о

 

Разве не простила бы она его? Разве он не заслуживает прощения и понимания?

точно сумасшествие О_о

 

Надевая маску утром, он играл свою роль подобно актеришке из бретонских бродячих цирков, а преображался в себя истинного лишь здесь, в холодных руинах погибшей расы.

Эммм... А ставки на личность Душегуба принимаются? Могу поставить никс-гончую, хитиновый боевой топор и юрту (почти новую), что догадываюсь, кто такой Душегуб...

 

Разумеется, в ожидании помощи от Арнье мириться можно бы было даже с этим

Он ей шестнадцать человек отправил. Нет, девятнадцать О_о Нет, чуть меньше - еще ж Ширашши старалась.

 

- Значит, ты угадала со временем. Давно Его светлость не закатывал таких празненств!

очепятка)

 

Айморе развел руки в стороны, словно обнимая всех присутствующих в зале, и громко засмеялся. Тристесс поняла, что он безумен. Опасен, неудержим, талантлив – и одержим внутренними демонами.

Да однозначно. Серьезно, гибель Айморе - огромный плюс для текста, ибо грань, отделявшую его от мартисью, он не перешагнул - перепрыгнул.

 

- Норд по имени Риккси, - Тристесс кивнула в сторону стола Дж’Раззы, рядом с которым восседал незадачливый стражник с белой повязкой на глазу. – Видите, как он пялится на меня? Он опозорил, опорочил меня и хвалится, что разболтает об этом на весь город!

Зачем Талмор привел пленного стражника на бал? Если тот бы крикнул "Меня убивает Талмор", его было бы поздно устранять - кинжал каджита только подтвердил бы, что крик норда правдив.

 

пока его влажные всхлипы его дыхания не затихли

Одно лишнее)

 

 

Изменено 30 июля, 2014 пользователем warm summer rain

[Moran Remar]

Ставлю на два варианта развития события: Либо главный герой умрет и попадет в Эпитафию, либо его подруга все же заметившая нож в руке босмера, успеет его спасти.

 

Изменено 30 июля, 2014 пользователем Moran Remar

[Муурн Шепард]

Хм... Неужто всё столь просто закончилось? В плане семья Айморе, любовь к Иви и вообще наемничество. И куда делась эпитафия? Осталась у Ширашши? Или в кладовке с трупом?

И того, ни у кого не творится чего-то с курсивом в сообщениях от середины 11?

Изменено 30 июля, 2014 пользователем Муурн Шепард

[Speax-with-the-Storm]

Ответы на все вопросы - дальше по тексту. Сегодня у нас свежая порция)

___________________________________

 

21. Общее горе

 

Брума неприятно удивила Лиин. Ведьма не видела ни одного крупного города за исключением Маркарта и ожидала увидеть неприступное укрепление, выстроенное на берегу реки или у подножия гор. Вместо этого она попала в царство гнилого дерева, хляби под ногами и человеческого падения. Крепостные стены местами позеленели от сорных вьюнков, обветшалые зубцы придавали им схожесть с гнилым беззубым ртом старика.

 

Продираясь к главным воротам внутреннего города, Лиин душила в себе желание запустить в ближайшего прохожего ледяной глыбиной. Голоса Хермеуса Моры, шептавшие запретные тайны внутри черепной коробки сделали ее раздражительной и нервной. Однако вместе с гневом пришло и странное чувство защищенности. Одно дело – владеть магией разрушения и совсем другое – находиться под опекой могущественного даэдрического принца. Демон Познания учил ее, вел ее, наставлял ее. Даже сейчас каждый шаг Лиин сопровождался шелестом его голоса. Мора знал, где находится Эпитафия. До заветной цели оставались считанные шаги…

 

Внутренний город выглядел приятнее внешних кварталов, но и он кишел изъянами. В воздухе витал запах обмана, страха и неопределенности – чуткое обоняние Моры позволило Лиин вдохнуть и распознать его. Никто в этом городе не был спокоен. Нерв напряжения натянулся до предела и грозил лопнуть.

 

«Вдоль лжесвятилища к трактиру под названием «Северное сияние». Шепот даэдрического принца. Единственный глас истины в Бруме. Он не ошибается и не лукавит. Он ведет.

 

Лиин кивнула в твердой уверенности, что Демон Познания поймет ее. Она и сама начала ощущать присутствие Эпитафии. Контуры стен домов и бездушной громады лишенной бога Часовни поплыли перед ее глазами; четкой осталась только дорога, поднимавшаяся на возвышение, туда, где под грозными башнями замка местного тана стояли длинные двухэтажные дома.

 

На пути к Бруме Лиин не раз представляла себе встречу с Арнье и Ширашши. Как они поведут себя? Согласятся ли выслушать? Продолжат ли таить правду об Арифели и Эпитафии? Ведьма думала, что готова к любому повороту, но это оказалось не так.

 

Роскошная комната встретила ее полумраком и дурным запахом. Тело Арнье Айморе, от груди до пят замотанное в белую ткань, лежало прямо на полу. Подле мертвеца сидела Ширашши, зашивая рваную рану на горле напарника, и тишину нарушало только ее сдавленное шипение, отдаленно напоминавшее всхлипывание.

 

- Ширашши, - позвала Лиин. Аргонианка подняла голову и отрешенно уставилась на гостью, продолжая монотонно стягивать нитью края раны.

- Ширашши, что случилось?

- Я же предупреждала, что рыжие погубят его, - невпопад ответила ящерка.

- Боги, он не заслуживал такого, - Лиин опустилась на корточки рядом с аргонианкой и коснулась чешуйчатой руки. В этот же момент спокойствие оставило Ширашши, и она бросилась в объятия ведьмы. Лиин рассеянно гладила заходившуюся в рыданиях аргонианку по спине, и это простое горе на некоторое время заставило забыть и об Эпитафии, и о ненасытном нетерпении Хермеуса Моры, и об усталости после долгого пути.

- Почему он? Почему?

- Жизнь и смерть это великий цикл, Ширашши. Когда Эйсватиид убил Арифель, я страдала так же, как ты сейчас, и страдаю до сих пор. Время не лечит раны, нанесенные судьбой, но самой тебе под силу их облегчить. Когда мне тяжело, я вспоминаю о тех днях, когда Арифель была со мной, пытаюсь улыбнуться, думая о том, какой она была, верю, что она бы не обрадовалась, если б я позволила тоске поглотить меня.

 

Ширашши не ответила, и ведьма тоже умолкла. Они просто сидели, обнявшись, и делили боль утраты…

 

… Ширашши налила вина, порезала холодного мяса, и они сели за стол. Ели все так же молча, но аргонианка не сводила с Лиин благодарного взгляда. Ведьме сделалось неловко: вступить с Арнье в конфликт или даже убить его своими руками, оправдывая черное дело любовью к Арифели, было бы гораздо легче, чем решиться открыть Ширашши горькую правду касательно истинной цели визита. Даже шелестяще-грозный шепот Демона Познания, пульсировавший в висках, не мог заставить ее прервать молчание. Аргонианка не заслуживала еще одного удара.

 

- Ты наш-шла нас-с, - допив вино, Ширашши пересела на кровать, опустила голову и закрыла лицо руками. – Зачем?

- По правде сказать, не уверена, что стоит рассказывать тебе сейчас.

- Говори. Больнее мне вс-се равно не будет.

- Мой вопрос был обращен к Арнье. Это касается Эпитафии.

- Предс-сказуемо. Ты, конечно, хочеш-шь его забрать? Я знаю об Арифели, и я не с-советую касс-сатьс-ся этого оружия. Оно ещ-ще никому не принес-сло добра. Я планировала похоронить его вмес-сте с-с Арнье.

- С твоего позволения я бы стала его новой хозяйкой.

- А ес-сли я не позволю?

- Пойми, Ширашши, - Лиин подошла к аргонианке и положила руку ей на плечо, - я не могу жить без Арифели. Если меч подарит мне хотя бы иллюзию общения с ней, я буду счастлива. Я не прошу большего, и я готова оказать тебе любую помощь в обмен на Эпитафию.

- Помощ-щь, - повторила ящерка. – Помощ-щь мне нужна.

- Теперь у тебя есть я. Вместе мы свернем горы, вот увидишь.

- Глупос-сти, Лиин. Вс-се, что мне нужно, это с-смерть двух человек. Поверь мне, горы с-сворачивать легче.

 

Лиин оставалась в Храме Дибеллы до самой ночи. Стоя близ урны с прахом темной эльфийки, с которой она на краткий месяц почувствовала себя желанной и любимой, ведьма чувствовала, как ширится гложущая пустота в груди. Возвращаться в уютный домик, построенный мужем, ей не хотелось: одиночество, которое до поры не давило столь тяжким грузом, после утраты Арифели грозила свести с ума, опустошить душу и разорвать ее на части.

- Почему, серая? – вслух спросила Лиин.

- Это великий цикл, дитя, - пожилая жрица Дибеллы, подметавшая пол, оторвалась от своего занятия и подошла к ведьме. – Павшая героиня сгорела пожаром, который вычистил Маркарт от скверны.

- Это несправедливо, - по щеке Лиин покатилась слеза.

- В мире нет иной справедливости, кроме установленной Восьмерыми. Ныне храбрая девушка из данмеров пребывает с ними.

- Сомневаюсь, - отрезала ведьма. – Арифель была даэдропоклонницей и спала с женщинами, она за всю жизнь не помянула ни одного из Восьмерых в молитве, а умерла с мечом в руке, как подобает не скромным служителям светлых богов, а воинам, отправляющимся в бездну с улыбкой на губах…

… Око Хермеуса Моры пронзило пелену воспоминаний, считывая эмоции с поверхности обнаженного мозга Лиин.

 

Эпитафия была теплой. Держа меч Арифели в руках, целуя смертоносный металл, Лиин была счастлива впервые за долгое время. Демон Познания, видимо, тоже остался доволен. Голоса больше не звучали в голове ведьмы, и она чувствовала себя неожиданно свободной.

 

- Спасибо, Ширашши.

- Не с-спеш-ши благодарить меня. Возможно, я только что с-сильно с-сократила с-срок твоей жизни.

- В любом случае это того стоит.

- Реш-шать тебе, - вздохнула аргонианка. - С-сколько времени назад мы хоронили Арифель? Теперь Арнье. Кто с-следующ-щий? Ты? Я? Та ис-стория с-с Эйс-сватиидом здорово перемеш-шала наш-ши с-судьбы.

- Может быть, все это и не случайность. Арифель никогда не хотела становиться спасительницей мира, но дракон пал именно от ее руки. Как знать, вдруг и смерть Арнье послужит какой-то высшей цели.

- Мне бы хотелос-сь в это верить.

- Так верь. Порой это все, что мы можем сделать для близкой души.

- Я пос-стараюс-сь. С-спас-сибо тебе.

- Не за что, - улыбнулась Лиин. В комнате повисло неловкое молчание, и некоторое время северянка и аргонианка просто смотрели друг на друга. Затем ведьма продолжила. - Арифель говорила, что контакт с Хранителем клинка происходит во сне. Ты позволишь мне остаться на ночь?

- Пожалуйста, - Ширашши махнула рукой в сторону кровати. – С-сколь угодно долго. Но пока не вечер, может, поможеш-шь отнес-сти Арнье в Час-совню?

 

22. Разум, свободный от плоти

 

Лиин стояла у подножия колоссальной черной пирамиды. Воздух наполняло шуршание тысяч перьев, записывавших что-то в гигантских книгах, зависших вокруг пирамиды. На фоне ядовито-зеленого неба фантасмагорическая картина левитирующих фолиантов выглядела одновременно и пугающе, и забавно. А еще повсюду были щупальца. Они шевелились, сплетаясь в богохульные узоры на земле, скользкими червями елозили по гладкой поверхности пирамиды, вздымались вверх подобно пульсирующим фаллосам.

Ведьма сжимала рукоять Эпитафии. Одежды на ней не было, и она прикрыла лобок левой рукой, не столько из чувства стыдливости, сколько в попытке инстинктивно защитить себя. Осматриваясь и переводя дыхание перед каждым шагом, она медленно продвигалась вдоль грани пирамиды. Щупальца под ногами расползались в стороны, освобождая путь, и она догадалась, что Хермеус Мора хочет что-то показать.

 

Открывшееся ей зрелище едва не вызвало крик ужаса. За ребром, уходившем в небо и терявшемся среди шелестящих страниц летающих книг, находился целый лес щупалец, и каждое из них обвивало живое существо, скорчившееся в агонии. Люди, эльфы, аргониане, каджиты покачивались в равнодушном зеленом небе на гибких черных стволах, а узкие щупальца торчали из ртов, ушей и между ног. Сразу несколько гигантских щупалец удерживали в силках большого серого дракона, в котором Лиин узнала Эйсватиида. А высоко над этим жутким частоколом завис гигантский глаз со множеством зрачков.

 

- Разум, свободный от плоти, - сообщил Демон Познания.

- О чем ты?

- Проекция меча в твоей руке. Якорь плана. Хранилище душ. Воспоминаний, опыта, чувств, знаний. Все теперь принадлежит мне. Библиотека Апокрифа пополнилась новыми томами. Черными книгами моей воли. Боэтия посрамлена. Ты послужила мне хорошо.

- Арифель. Я могу увидеть ее?

- И не ее одну. Их знания уже занесены в списки. Нет вреда, если вы встретитесь.

 

Сразу три щупальца согнулись перед ведьмой. На землю тряпичными куклами упали тела Арифели Хлаалу, Оэры и Арнье Айморе. Эльфийка глухо закашлялась, выплевывая черную слизь. Следом за ней признаки жизни начала подавать Оэра. Бретонец не шевелился.

- Серая, - Лиин бросилась на колени и положила голову данмерки себе на колени.

- Лиин? Я умерла во второй раз? – с трудом проговорила Арифель.

- Нет. Я пришла за тобой.

- Ты убила себя?

- Нет, нет, я стала хозяйкой Эпитафии. Я искала тебя! Я нашла! Я люблю тебя!

- Новой… хозяйкой? – Арифель отстранилась от любовницы. Ее взгляд упал на неподвижное тело Арнье. – Как? Ты убила его?

- Нет же! Как ты могла такое подумать?

- А… щупальца? Монстры? Эти книги, эти пытки? Это была ты?

- Серая, ты не понимаешь…

- Ты не понимаешь, - эхом прошелестел Хермеус Мора. – Накопление знаний требует жертв.

- А это еще что такое? – данмерка вскочила на ноги. Оэра подползла к ней и съежилась, ища защиты. – Очередной претендент на мой мир?

- Претендент. Не то слово. Лорд. Хозяин. Повелитель. Так будет вернее.

- Это Хермеус Мора, Арифель, - Лиин шагнула вперед, но эльфийка угрожающе подняла руку.

- Ты отдала мой дом Хермеусу Море?!

- Ради встречи с тобой. Мы заключили соглашение.

- Соглашение? А со мной ты не заключала соглашение? – взорвалась Арифель. – Или все это не имеет значения? Эти летучие осьминоги, которые нападали на меня, эти щупальца? Эта пытка, когда они копались в моей голове? Как ты можешь оправдываться любовью, заставив меня пройти через все это? Все ради встречи, говоришь? Я проклинаю эту встречу, Лиин. Проклинаю тебя!

- Не говори так! Неужели ты думаешь, что я могла забыть тебя и жить дальше как ни в чем не бывало? Я страдала, серая, я сама отдала себя на растерзание Море, чтобы он помог обрести тебя! Не отвергай меня больше! Не оставляй!

- Я не оставила бы тебя в той жизни… в другой жизни. Не сомкнись зубы Эйсватиида на моем теле, я бы была с тобой. Разве я не оставила Оэру ради тебя? Разве не убила ее?

- Мне до сих пор больно, - кивнула северянка.

- Так иди ко мне, серая, - Лиин сделала еще один шаг.

- Нет, - покачала головой данмерка. – Второго шанса у нас не будет. Я специально велела Арнье не говорить тебе о моей сущности, заключенной в Эпитафию. Надеялась, что ты смиришься и найдешь свое счастье в мире живых.

- Без тебя мне не видать покоя.

- А теперь нет покоя и мне. Я уничтожена и втоптана в прах. Моя любовь обернулась против меня. Глупость, - данмерка внезапно усмехнулась. – Глупость. Меч, несущий горе всякому владельцу, безумная история с Карахом, теперь это вторжение Моры. Похоже на дурной сон, правда?

- Неправда. Мы нашли друг друга. Разве это не стоит всех мук и трудностей?

- Теперь уже я в этом не уверена. Знаешь что, Лиин? Пообещай выкинуть Эпитафию в самую глубокую морскую бездну и начать все сначала. Ты добилась еще одной встречи со мной. Она оказалась неудачной, но у нас еще есть возможность попрощаться и расстаться так, как мне бы того хотелось. Мы не успели сказать друг другу самого главного тогда, в Нчуанд-Зел, но имеем шанс сделать это теперь.

- Ты действительно хочешь этого? – ведьма почувствовала, как глаза наполняются слезами.

- Так будет лучше для всех, - прошептала эльфийка. – Даже для Хермеуса Моры, не так ли?

- Уже не имеет значения, - откликнулся Демон Познания. - Фолианты почти дописаны. Я верну то, что ты называла Диким Садом, не позднее чем через три тысячи двести ударов сердца зивилаи. Вакуум информации неинтересен.

- Тогда, - Лиин раскрыла Арифели объятия, и та упала в них, - прощай, любовь моя. Я всегда буду помнить тебя, но постараюсь жить так, чтобы ты могла радоваться.

- Прощай, Лиин. Знай, что твои чувства взаимны.

 

***

 

Лиин растворилась в воздухе, и руки Арифели провалились в пустоту. Она вздохнула, смахнула со щеки слезу и воздела лицо в ядовитое небо, где чернело око Хермеуса Моры.

- Ты обманул ее.

- Не тебе обсуждать мои мотивы, разум-без-плоти, - загремел даэдра. – В космическом масштабе ты ничто, твои желания и устремления мелочны. Можно пренебречь.

- Именно поэтому ты терзаешь всех, кто нашел конец на острие Эпитафии? Считаешь, что вправе пренебречь их покоем?

- Нет покоя. Ты оставила их в пустоте Обливиона. Не в силах даровать окончательное забвение. Смертные без настоящей смерти. Я использую их, потому что могу.

- Ты просто чудовище, - огрызнулась данмерка. – Госпожа не оставит всего этого просто так!

- Боэтия? Ей нет дела. Не могла не знать о вторжении, но не предприняла ничего. Ты вторична.

- Я вторична, - Арифель захохотала. – Оэра, я вторична! Даже та, которой я поклонялась, оставила меня. Что же я такого натворила, чтобы заслужить такую участь?

- Я скажу, - эльфийка оглянулась и увидела, что Арнье Айморе пришел в сознание. Он стоял на четвереньках, тщетно пытаясь выпрямиться и постоянно падая. – Ты даровала Море душу Тайбера Септима.

- Что за ересь ты говоришь?

- Я не ошибаюсь, родственница. Счет пошел на часы, не так ли, Демон?

- Тебе интересно, - глаз Хермеуса Моры прищурился. Зрачки черными жучками скопились в одном уголке, воззрившись на Арнье. – Скоро все узнаешь. Не получится не узнать.

 

***

 

Лиин лежала с открытыми глазами, а в ушах звучал настойчивый шепот Хермеуса Моры. «Не спеши расставаться с Эпитафией, - говорил даэдра. – Еще одна жертва мне. Еще одно служение. Награда будет велика, нужна лишь одна жизнь. Я не оставлю тебя. Скажи мне, что сделаешь это, ведь моя помощь была велика».

- Ты даровал мне возможность попрощаться с Арифелью, - беззвучно, одними губами, произнесла ведьма. – Я твоя.

«Тогда готовься. Скоро все решится».

 

23. Богоубийца I

 

Одетые во все черное, северянка и аргонианка тенями крались по грязным переулкам внешнего квартала. Ширашши прятала под плащом короткий лук с наложенной на тетиву стрелой. До борделя оставались считанные шаги.

 

- Только тихо, - прошипела аргонианка, выглядывая из-за стены полуобвалившегося дома. На площади близ публичного дома было безлюдно. Видимо, все желающие уже находились внутри. Большая удача.

 

Стрела впилась охраннику, дежурившему на улице, прямо в грудь, и он кулем повалился на землю. Подбежавшая Лиин для верности погрузила клинок ему в живот. Вдвоем с аргонианкой они оттащили убитого в ближайший переулок. Сбросив плащи, они спустились в бордель. Таиться уже не было смысла.

 

***

 

Увидев Ширашши, Мирала вытащила кинжал. Вышибалы моментально похватали свои железные дубинки, а самые расторопные из шлюх поспешили скрыться с глаз долой, и лишь двое остались сидеть в своих креслах, испуганно таращась на незваных гостей.

 

- Час-с рас-сплаты, редгардс-ская мразь! – объявила аргонианка.

 

В тот же момент мордовороты Душегуба ринулись в атаку. Трое из них пали сразу – один со стрелой в горле, двое смятые магическими ледяными глыбами. Семеро оставшихся достигли цели. Схватка моментально превратилась в беспорядочную свалку. Ширашши обхватили ручищами за талию и повалили на пол, и она царапалась кусалась и била нападавших кулаками. Одна из дубинок пребольно съездила ее по плечу. Рыча и извиваясь, аргонианка освободилась от хватки головореза и схватила его зубами за лицо. Вышибала завопил, но его отчаянный крик быстро заглох, когда Ширашши дернула головой, вырывая кусок живой плоти. Сладкая теплая кровь хлынула под язык и дальше, в горло, наемница закашлялась.

 

Рядом с ней Эпитафия испила еще одну жизнь. Перерубив массивное оружие охранника, серо-черный клинок вошел ему в бок. Скороговоркой произнеся очередное заклинание, Лиин направила левую руку в сторону оставшихся на ногах врагов, и на них обрушился настоящий буран. Ледяной ветер рвал лица острыми осколками, сбивал с ног, слепил и дезориентировал. Ведьма поддерживала заклинание, пока вышибалы не отступились от распростертой на полу Ширашши.

 

Замешательство противников позволило Ширашши подняться на ноги. Теперь она смогла достать кинжалы и встать наизготовку рядом с Лиин. Оставалось пятеро вышибал и Мирала.

- Вы не возьмете меня живой! – крикнула редгардка.

- Нам это и не нужно! Мы приш-шли за твоей жизнью! Ты с-сдала нас-с Душ-шегубу!

- А ты надеялась на другой исход?

- Тебе не хватило ума понять это?

- Душегуб не оставляет при себе предателей, - усмехнулась Мирала. – Я сделала то, что сделал бы любой. И не просчиталась. Твой напарник мертв, да? А грозил отрезать мне сиськи!

- Я отрежу, - пообещала Ширашши, кидаясь в бой.

 

Кинжалы вонзились в грудь ближайшего охранника. Нырнув под удар его товарища, аргонианка боднула врага головой и сбила с ног. Приседать, чтобы добить его, времени не было, и Ширашши просто ударила его ногой. Когти вонзились в мягкий живот, головорез истошно заверещал. Рядом с ним рухнул третий вышибала, сраженный ледяной стрелой. Двое оставшихся попятились от двух женщин, как данмер от моровых тварей. Ширашши метнула кинжал, угодив одному из них в горло, а второго своим любимым заклинанием добила Лиин.

 

Тогда Мирала одним решительным движением вогнала оружие себе в горло. Аргонианка успела подхватить падающее тело редгардки. На губах умирающей играла торжествующая улыбка.

- Рано радуется, - Лиин жестом попросила Ширашши положить Миралу на пол.

- Что ты будеш-шь делать?

- Тебе лучше не знать, - отрезала ведьма. Присев на корточки рядом с Миралой, Лиин положила руку ей на лоб. Аргонианка с ужасом наблюдала, как пальцы напарницы первращаются в длинные черные щупальца и червями залезают в глазницы, нос и рот редгардки. Мирала забилась в страшных конвульсиях, а губы северянки исказились в нечеловеческой жестокой улыбке. Лиин перевела взгляд на Ширашши, и та увидела, что глаза ведьмы стали похожи на два бездонных черных колодца. Ни зрачков, ни белка, лишь первородная тьма.

- С-спас-си меня Хис-ст, - аргонианка отшатнулась от Лиин.

- Риэлль, - сказала ведьма. – Душегуб прячется в руинах Риэлль. Скрытый ход в сокровищнице.

 

Она моргнула, и на Ширашши вновь взглянули знакомые карие глаза.

- Больш-ше не пугай меня так.

- Извини, но другого выхода не было.

 

***

 

- Это было легко, - усмехнулся Дж’Разза, покидая комнату. Тела незадачливого похотливого орка и его эльфийской любовницы лежали на кровати, сплетясь в объятиях. Они даже не почувствовали приближения смерти. Каджит убил их одним ударом, пронзив насквозь и навеки соединив в постыдной позе.

- Риэлль? Я не знаю, где это. Но там наверняка холодно и неуютно. И почему бал так быстро кончился?

- Не жалуйся, - каджит наклонился, чтобы осмотреть изуродованное лицо Миралы. – Тебе еще многому надо научиться. Сама бы ты ни за что не стала следить за ящеркой.

- Да, да, ты всегда прав, - надулась Тристесс. – Всегда-всегда. Прав-прав. Мудрый добрый Дж’Разза, гроза голозадых орков!

- Остроумно, - кисло ответил каджит. – Но мы здесь не для того, чтобы шутить. Наши отчаянные подруги наверняка отправятся в Риэлль в ближайшее время. Мы должны узнать, где это, и опередить их.

- Ну ладно. Пошли. Дай мне лишь одну минутку, – эльфийка вытащила нож и, присев возле редгардки, стала срезать с ее бедра мясо. Одну полосочку она тут же отправила в рот и зажмурилась от удовольствия.

- Готова пленить бога?

- Ничем не сложнее остального, - босмерка пожала плечами.

- Самоуверенность, ах эта твоя самоуверенность!

- Я знаю, на что способна. Знаю и что этот Талос родится таким же младенцем, как и простые смертные. Чего его бояться?

- А люди Душегуба?

- Убьем.

- Конрелл предупреждал, что сопротивление будет серьезным. Эмиссар подтвердил его слова.

- Слушай, неужели ты боишься? – Тристесс издевательски хихикнула. – Не хочешь – не ходи, сделаю все одна!

- Сгинешь ты там одна, - вздохнул Дж’Разза. Толковая она девушка, но слишком беспечная. Нет, из таких агентов не получается! Вернее, получается, но только на одно-два задания. Дальше следует славная гибель.

- Сгину молодой и красивой. И обо мне будут петь в алинорских залах!

 

Она сплюнула жеваный кусок человеческой плоти на пол и моментально принялась за следующий. Дж’Разза направился к выходу. За его спиной начали потихоньку выглядывать из своих комнат перепуганные шлюхи и клиенты, но каджит не стал тратить времени на их устранение. Какой в этом смысл, если не сегодня, так завтра свидетели не будут иметь значения? Останется только немеркнущая слава Талмора. И его, сына караванщика, создавшего идеальную систему тайных агентов и пленившего главного врага Доминиона. Пленившего самого бога.

- Долго тебя ждать, Тристесс? Мы идем вершить историю, будь посерьезнее.

- Не могу на голодный желудок, - отшутилась эльфийка, вытирая губы от крови.

 

24. Богоубийца II

 

Древние эльфы умели строить на века. Крепостная стена Риэлли, полуразрушенная, позеленевшая, поросшая диким вьюном, все же производила весьма внушительное впечатление. Комплекс наземных построек со временем ушел под землю, так что на некогда неприступную сторожевую башню можно было перелезть с ветки ближайшего дерева. Крыши домов служили теперь дорогой, и лишь шпиль солнечного храма все еще горделиво возвышался над окружением.

 

Ширашши и Лиин разделились у щербатого рта городских врат. Разработанный ими план был прост и вместе с тем бескомпромиссен: спуститься вниз разными путями, встретиться у сокровищницы или, в случае если одну из них постигнет неудача, просто добраться до Душегуба и положить конец его преступным играм с богами. Ведьма отправилась исследовать окрестности храма, а аргонианка отыскала ближайший лаз на подземные этажи и, обнажив кинжалы, начала спуск.

 

Ступени вели в залитую голубоватым светом волшебных камней бездну. Сначала Ширашши шла по старой улице, с тревогой заглядывая в мрачные провалы дверных проемов. Затем дорога свернула в узкий проулок, в котором обнаружилась грубо сложенная лестница, совершенно определенно не имевшая никакого отношения к искусным айлейдским архитекторам. Ее сделали много позже, и вести она могла только в логово тех, кто обосновался в заброшенной цитадели погибшей расы.

 

Рискуя оступиться и загреметь по неумело обтесанным ступеням, Ширашши медленно спускалась в темноту. Здесь не было колдовских светильников, и наемнице приходилось держаться одной рукой за стену. Порой прикосновение чего-то склизкого и холодного заставляло ее вздрагивать. После каждого шороха она останавливалась, замирала и продолжала путь, лишь убедившись, что все еще одна. Попасть в засаду – последнее, чего она хотела.

 

Секретный ход оборвался неожиданно. Сквозь пробитую в стене щель аргонианка увидела уже знакомые покатые крыши айлейдских домов. Она попала на еще одну забытую улицу, на этот раз выстроенную прямо под землей. Над головой нависали сводчатые потолки, усыпанные, словно небесный купол звездами, сотнями мерцающих камней. Чудесные светильники легонько раскачивались, и Ширашши поняла, что улица является частью подземного комплекса, в котором свободно гуляет ветер. Значит, были и другие выходы на поверхность.

 

Лаз, который привел ее в забытый город, находился на высоте примерно трех-четырех футов от крыши ближайшей постройки. Наемница спрыгнула, едва не соскользнув по гладкому холодному камню еще ниже, и на некоторое время затаилась, выжидая, не явится ли кто-нибудь на звук. К счастью, ничего подобного не произошло, и Ширашши перескочила на следующую крышу, а затем, осмелев, на следующую. К стене этого дома кто-то прислонил деревянную лестницу, и аргонианка спустилась на землю. Улица выглядела пустынной. Ветерок гнал по сложенному из громадных каменных плит пыль и мертвые листья. Ширашши подняла один из них и внимательно осмотрела. Лист явно не принадлежал растению с поверхности.

 

Аргонианка пошла по ветру. Она понятия не имела, куда вела улица, но отступать не было смысла. Стараясь держаться в тени, отбрасываемой постройками, она добралась до перекрестка. Теперь наемнице предстояло сделать выбор между тремя направлениями, и она наугад пошла налево и брела, пока не уткнулась в круглый постамент какого-то памятника. Статуи героя на пьедестале не было, из него торчали лишь две каменные ноги, обломанные у колен. Из обрубков высовывались витые останки металлического каркаса.

 

Ширашши обошла памятник по кругу и с ужасом убедилась, что от него в разные стороны отходили еще три дороги. Она очутилась в самом настоящем лабиринте. Первой мыслью ее было вернуться к лазу и каким-нибудь образом вскарабкаться наверх, но этот порыв малодушия она довольно быстро поборола. Логично предположить, подумала аргонианка, что длиннющий ход новые хозяева Риэлли проделали не просто так. Они преследовали какую-то цель, и доступ в самый центр сплетения подземных улиц был им просто необходим. Кроме того, вряд ли лаз имело смысл прорубать вдали от этой цели. Разгадка была неподалеку. Совсем рядом.

 

Осознав это, наемница вернулась на улицу с лазом и пошла против ветра. Дорога вновь вывела ее на перекресток, но на этот раз аргонианка не испугалась неизвестности, а остановилась и внимательно осмотрелась. Ее внимание привлекли метки на стенах одного из угловых домов. Кто-то старательно высек на каменной кладке даэдрическую руну Сехт. Это могло означать «Сокровищница», но могло и служить приманкой для неподготовленного чужака. Ширашши провела по руне ладонью. Была - не была!

 

В доме царил идеальный порядок. Каменные стеллажи были заставлены книгами, самодельная кровать застелена шкурами, на столе красовались серебряные тарелки с еще дымившимся мясом и два кубка, наполненных вином. С кинжалом в руке Ширашши обошла жилище, проверила стены и пол на предмет потайных ходов, понюхала содержимое кубков. Все выглядело так, как будто хозяин дома вышел на минутку, забыв запереть дверь. И от этого за версту тянуло ловушкой.

 

- А ты оказалась упрямей, чем я надеялся, - хозяин ввалился в дом, держа наготове взведенный арбалет.

- Гротьольф?

- Он самый, - урод скривился в пародии на улыбку.

- Так значит, Арнье доверял не тому человеку.

- Он никогда не умел выбирать друзей, - хохотнул норд.

- Ош-шибаеш-шьс-ся, - аргонианка прыгнула в сторону. Болт просвистел над ее плечом, а Гротьольф, выругавшись, отбросил арбалет в сторону и выхватил из-за спины секиру. Лезвия-полумесяцы тускло засияли в свете магических камней.

 

Первый удар бандита раскроил пополам стол и едва не стоил Ширашши руки. Тарелки и кубки полетели в разные стороны, брызнуло деревянное крошево, а секира ткнулась в пол, издав неприятный лязг. Аргонианка бросилась было в контратаку, но Гротьольф крутанул оружием, заставив ее отступить, и снова рубанул со всей мочи, надеясь достать противницу единственным ударом. Наемница отскочила назад, а норд, почувствовав ее замешательство, пошел прямо на нее, занося секиру для последнего удара. Отступать было некуда, и Ширашши напряглась, не сводя глаз со смертоносных лезвий. Она поняла, как Гротьольф будет бить, за секунду до того, как секира обрушилась на нее. Бросившись на пол, аргонианка пропустила топор над головой. Оружие с громким скрежетом врезалось в стену, едва не вырвавшись из рук норда.

 

Ширашши рванулась на врага. Колоть его кинжалом было неудобно, и она просто врезалась в него, сбивая с ног. Противники покатились по полу, и преимуществом теперь владела аргонианка. Она впилась в локоть Гротьольфа, вынуждая того выпустить секиру. Но и норд недаром пользовался уважением у головорезов внешнего квартала. Атака Ширашши обескуражила его, но не сломила, кроме того, физической силой он во много раз превосходил свою противницу. Схватив аргонианку за куртку, Гротьольф стряхнул ее с себя, проревев что-то неразборчивое, когда ее зубы оставили на его руке рваную рану.

 

- А ты ничего такая, умеешь за себя постоять.

- С-суровая необходимос-сть.

- Твоя правда, - норд поднял топор. – Но к сожалению для тебя второй ошибки я не допущу.

- А я не позволю второй раз зас-стать с-себя врас-сплох.

- Да ну? – Гротьольф нанес еще один удар, на этот раз хитро, наискось, надеясь, что Ширашши не сможет увернуться. Но та и не стала уворачиваться.

 

Выпад норда пришелся на скрещенные клинки наемницы. Чудовищная сила удара чуть было не выбила кинжалы из рук Ширашши. Мышцы рук рвануло болью, аргонианку буквально вжало в пол, но она устояла на ногах. Обратным движением она отвела секиру в сторону и моментально прыгнула на грудь Гротьольфу. Обхватив его руками и ногами, она впилась прямо в шрамы на его лице. Головорез заорал, выронил топор, последним усилием оторвал от себя Ширашши и со всей силы швырнул ее в сторону.

 

Аргонианка приземлилась на разрубленный стол. Зашипев, она попыталась встать, но споткнулась и упала на четвереньки. Но Гротьольф даже не пытался атаковать ее. Держась за лицо, он ковылял к кровати. Возле нее он дернул один из магических камней и скрылся в разверзшемся в стене проходе.

 

- Ах ты трус-сливая с-сука, - выдохнула Ширашши, с трудом выпрямляясь. Спина болела так, словно по ней проехалась телега, запряженная гуаром, руки сделались ватными, а на голове вздулась шишка. Аргонианка подобрала кинжалы, сунула их в ножны, затем, пошатываясь, добрела до кровати, взяла секиру Гротьольфа – просто так, на всякий случай – и потянула за светящийся камень.

 

Торопливые шаги норда, сдобренные отборными ругательствами, затихали где-то вдали. Взвалив тяжелый топор на плечо, Ширашши заковыляла следом. В отличие от хода, соединявшего подземный город с поверхностью, в скрытом тоннеле было светло и довольно просторно. Разведя руки в стороны, Ширашши едва коснулась бы стен кончиками пальцев. Несмотря на усталость и боль, аргонианка упрямо шла вперед, и усилия ее оказались вскоре вознаграждены.

 

Сокровищница айлейдов была небольшой по размерам, но неправдоподобно роскошной. Барельефы, изображавшие королей и полководцев, тянулись от пола до потолка широкими каменными лентами. В высоких светильниках горел огонь, освещая постаменты и полки, некогда ломившиеся от тяжести золота и драгоценностей. В стены были вмурованы подставки для оружия и чаши для подношений. Даже пустующей сокровищница выглядела великолепно.

 

Ширашши не спеша обошла комнату, пытаясь определить, где спрятался Гротьольф. Подсказку дал сильно истертый барельеф, на котором солдаты стройными рядами шли в какой-то давно вырванный из книги истории военный поход. В отличие от других изображений это было весьма потрепанным. Искусно вырезанные каменные копья отломаны, на шлемах и наплечниках воинов – следы прикосновения сотен ладоней. Аргонианка подняла голову и увидела, что в потолке над барельефом проделано широкое отверстие. Возле него торчал крюк. Они взбирались наверх по веревке, упираясь ногами в барельеф, догадалась Ширашши, а убегающий Гротьольф эту самую веревку снял.

 

Положив секиру, наемница попробовала взобраться наверх, цепляясь за выпуклости барельефа. Соскользнув четыре или пять раз, она оставила эту бесполезную затею. Свалив набок толстый круглый светильник, она с трудом подкатила его прямо к злополучной стене. О том, чтобы вновь поставить его на основание, не стоило даже и думать: весил он, наверное, как кольцо тяжелой ноши из старой сказки об архимаге и культе Червя. Зато, взобравшись на светильник, Ширашши сумела дотянуться до выступающего из барельефа каменного коня, на котором восседал генерал. Зацепившись за морду скакуна, аргонианка распласталась на стене. Второй рукой она нащупала еще одну выпуклость – покрытое позолотой знамя. Ширашши подтянулась, уперлась в стену ногами и, изо всех сил оттолкнувшись от нее, повисла на самом краю отверстия в потолке. Залезть наверх она смогла без труда.

 

Над сокровищницей располагался еще один ход, не предназначенный для посторонних глаз. Темный коридор уводил Ширашши в неизвестность. Еле передвигая ноги и костеря подлых эльфов, выстроивших этот безумный лабиринт, аргонианка шаг за шагом приближалась к цели. Она чувствовала, что Душегуб уже близко, и надеялась, что Лиин смогла найти другой выход из хитросплетений каменных улиц и залов погребенной в недрах цитадели.

 

А когда впереди забрезжил свет, наемница готова была разрыдаться от счастья.

 

25. Богоубийца III

 

- А вот и наша гостья. Ты оказалась упорнее, чем я ожидал, Ширашши, - сказал Душегуб, когда аргонианка вышла на свет. С каждого балкона, из-за каждой колонны в сторону Ширашши целился арбалет. Главарь собрал всех своих людей, чтобы поприветствовать напарницу поверженного Арнье Айморе.

- Невимидиус-с? – в голосе Ширашши прозвучала скорее усталость, нежели удивление. Изумляться тому, что Душегубом оказался младший сын лорда Парвиса у нее просто не было сил.

- Я и не рассчитывал, что ты поймешь. Что Айморе поймет, - Невимидиус кивнул Гротьольфу, и тот поднял руку, чтобы отдать приказ стрелять.

- Поймет что?

- Поймет, почему Иви. Вижу, ты даже сейчас не готова осознать. Я выбрал сестру специально. Это ведь честь – стать матерью бога.

- Ты с-спятил!

- Вовсе нет, - Душегуб мягко опустил руку Гротьольфа, и смертоносные жала болтов опустились в пол. – Она счастлива. Не так ли, Иви?

Из-за трона медленно вышла девушка. Спутанные рыжие волосы почти полностью скрывали ее лицо. Иви Парвис бережно прижимала к груди шевелящийся пищащий сверток. Маленького Хьялти. Семя Тайбера Септима. Возрожденного Талоса. Невимидиус приобнял сестру за плечи. Та вздрогнула будто от удара, а малыш Талов заныл чуть громче.

- С-сумас-сш-шедш-ший, - покачала головой аргонианка. – Ты безумец. Прос-сто безумец, Нев.

- Ты не имеешь никакого права так говорить! Я дал Тамриэлю того, кого мы столь долго ждали!

- Мы не ждали с-скверны, рожденной от с-семени мертвого императора!

- Да? Так значит, не зря ты сражалась в Скайриме против наследника Септимов? Против истинного императора? Ты жаждешь падения Тамриэля, ящерица? Что это? Нелепая месть за то, что вас считали грязью? Продавали в рабство ради спокойствия данмерских плантаторов? Ты жаждешь падения людской империи!

- Ничего я не жажду! Ты прос-сто не понимаеш-шь, что твориш-шь! Хочеш-шь новой войны с-с Доминионом Альдмери?

- Победоносной войны!

- Тебя с-сомнут!

- Да? Даже если так, тебе этого не увидеть! – выкрикнул Невимидиус. – Гротьольф, убить ее!

 

- Стоять! – голос Лиин прозвучал еще до того как наемник вновь воздел руку. Ведьма возникла за спиной Ширашши, держа наготове Эпитафию.

- Убить! – заорал Душегуб.

 

И тогда Лиин нанесла ответный удар.

 

Ширашши даже не поняла, что происходит, когда северянка зажмурилась и раскинула руки. Затем воздух вокруг подруг словно сгустился, и из этого тягучего липкого пространства во все стороны метнулись гибкие черные щупальца. Чернильное даэдрическое облако выплеснулось в Нирн сотнями смертоносных отростков, и каждый из них нашел свою жертву.

 

Зазвучали крики боли. Щупальца пронзали воинов Душегуба насквозь, разрывали из пополам, сносили головы, руки и ноги. Чуждая магия искала смерти и боли; вызванные в смертный мир колдовские сущности косили бандитов с легкостью, с которой пекарь рубит на куски тесто. Затаив дыхание в священном ужасе, аргонианка взирала на развернувшееся в зале кровавое побоище. Она не решалась двинуться с места, опасаясь, что возмездие нездешнего бога настигнет и ее.

 

Опомнилась аргонианка только тогда, когда Невимидиус обратился в бегство, увлекая за собой Иви. Но догонять их она не бросилась, ибо в тот же самый момент Лиин всхлипнула и без чувств опустилась на пол. Колдовство истощило ее.

 

- Лиин! – Ширашши подхватила напарницу. Та не ответила. Глаза ведьмы закатились, и она обмякла на руках аргонианки неподвижной тряпичной куклой.

 

Щупальца растворились в воздухе, оставив после себя растерзанные тела и черные липкие лужи. Оставшиеся в живых головорезы кинулись прочь, не желая испытывать судьбу, и Ширашши осталась один на один с Гротьольфом. Норд вышел из-за колонны, сжимая в руке шевелящееся отрубленное щупальце.

 

- Меня непросто убить.

- Один раз я почти преус-спела, - аргонианка подобрала выпавшую из руки Лиин Эпитафию. Ладонь обожгло знакомое прикосновение даэдрического творения.

- Ширашши! – голос Арнье! – Ширашши! Это ты?

- Я, - вслух ответила аргонианка. В этот же миг Гротьольф ринулся на нее, размахивая секирой (и где он нашел еще одну?).

- Слушай, - зашептал в мозгу напарницы Арнье, - Ты должна убить младенца Талоса, но не Эпитафией, а любым другим оружием. Пусть Иви останется в живых.

- А Нев? – ответила Ширашши, отбивая выпад Гротьольфа.

- Что Нев?

- Он Душ-шегуб!

- С кем это ты говоришь? – прорычал норд, уходя от контратаки аргонианки.

- А я с-спятила, - засмеялась наемница. Гротьольф не ответил, и тогда Арнье заговорил снова.

- Убей его. Отомсти за меня. Ты справишься, напарница.

- Да уж, надеюс-сь, - Ширашши с трудом увернулась от удара Гротьольфа, грозившего оставить ее без левой руки.

- Я не могу поддерживать связь с Нирном, - продолжал между тем бретонец. – Поэтому прощаюсь. Спасибо тебе за все, Ширашши.

- Нет, с-стой! – крикнула аргонианка, но голос в ее сознании замолчал. Она осталась один на один с главарем бандитов.

 

Она прекрасно понимала, что проигрывает. Норд был сильнее, выносливее и опытнее. Его топор раз за разом находил бреши в обороне Ширашши, и ей оставалось только защищаться. Не успевая отражать все удары Гротьольфа, аргонианка начала отступать. Теперь противнику оставалось лишь загнать ее в угол и прикончить.

 

Впрочем, Гротьольф явно рассчитывал не затягивать с убийством наемницы. Проведя серию мощных ударов, он выбил-таки Эпитафию из ее руки. Ширашши оступилась – и моментально получила ботинком под ребра. Она неловко упала на спину, чувствуя, что подняться уже не в состоянии.

 

- Сдохни! – захрипел норд, занося топор.

 

И вдруг отлетел в сторону. В груди Гротьольфа выросла гигантская сосулька. Содержимое кишечника с шумом вырвалось из поверженного норда, он завыл и стал дергаться на полу, тщетно пытаясь вытащить магическую глыбу. Смерть пришла к нему не сразу; но лишь тогда, когда Гротьольф обрел окончательный покой, Лиин с трудом доползла до Ширашши и помогла ей приподняться.

 

- С-спас-сибо.

- Позже поблагодаришь, - улыбнулась Лиин. – Мы еще не закончили.

 

***

Тристесс перешагнула через труп Душегуба. Преступный гений и по совместительству старший брат Иви Парвис распростерся на грязном каменном полу подобно большой четырехконечной звезде. Голову Невимидиуса босмерка держала за волосы, глядя поверженному врагу в мертвые, остекленевшие от ужаса и непонимания глаза.

 

- Жаль-жаль-жаль, - пропела Тристесс, облизывая губы Невимидиуса. Они были сладкими, и эльфийка пообещала себе, что обязательно попробует их. Но не теперь, когда близка цель, к которой они шли так долго.

- Иви, - Дж’Разза появился незаметно, и его походная куртка также была покрыта пятнами крови. Видимо, не всех бандитов постигла кара черных щупалец, которую талморцы наблюдали в тронной зале. По правде говоря, Тристесс слегка побаивалась колдовства такого уровня, но она также отдавала себе отчет и в том, что после одного заклинания магу потребуется куча времени на восстановление сил. А агентам для получения желаемого требовалось не больше пяти минут.

 

Иви пятилась от Дж’Раззы, машинально баюкая младенца. Она не решалась вымолвить ни слова.

- Мы не желаем тебе зла, мы пришли лишь за ребенком. Отдай его нам. Ты ведь не хотела носить его, не хотела рожать. Твой мучитель мертв, - мурлыкал каджит.

- Он… он мой сын, - пролепетала Иви.

- Он порождение зла, он не нужен этому миру.

- Но он нужен мне.

- Тебе он принесет лишь горе, - Дж’Разза оскалился. – Его природу нельзя изменить. То, что рождено от семени мертвого бога, не должно жить. Это мерзость, это скверна, это чума.

- Посмотри на него, - девушка откинула покрывало с лица Хьялти. Тот медленно поднял голову и воззрился на Дж’Раззу и Тристесс. Его взгляд пугал. Осмысленный и глубокий, он светился мудростью и силой, но тепла в нем не было. Только холодный всезнающий разум и первобытный голод. Возрожденный бог жаждал вернуть некогда принадлежавший ему мир.

 

Эльфийка почувствовала, что ее глаза слезятся. Выдержать холодный взгляд Талоса она не могла. Тристесс упала на колени и зарыдала. Сквозь пелену слез она увидела, как Дж’Разза упрямо идет на Иви. Младенец гневно заорал, и босмерка закрыла уши руками.

 

Каджит сделал еще один шаг, и Хьялти вытянул ручонки, словно пытаясь достать его. И это было последним, что запомнила Тристесс, прежде чем упасть без сознания.

[Муурн Шепард]

Нерв напряжения натянулся до предела и грозил лопнуть.

Не очень красивое сравнение, по-моему.

Выпад норда пришелся на скрещенные клинки наемницы. Чудовищная сила удара чуть было не выбила кинжалы из рук Ширашши.

Не особо логично, сколь помню. В фехтовании блоки не жесткие, скорее отводы, нежели кто кого продавит. Останавливать так секиру довольно странно. Ну и плохо до несовместимых с жизнью ранений.

Изменено 30 июля, 2014 пользователем Муурн Шепард

[warm summer rain]

Здорово) Финальный аккорд обещает быть интересным.

Особенно порадовала аватара даэдрического Принца.

 

 

 

Голоса Хермеуса Моры, шептавшие запретные тайны внутри черепной коробки сделали ее

Запятая)

 

- Я скажу, - эльфийка оглянулась и увидела, что Арнье Айморе пришел в сознание. Он стоял на четвереньках, тщетно пытаясь выпрямиться и постоянно падая. – Ты даровала Море душу Тайбера Септима.

- Что за ересь ты говоришь?

- Я не ошибаюсь, родственница. Счет пошел на часы, не так ли, Демон?

*подавился печенькой*

 

- Невимидиус-с?

Да! Угадал! *исполняет дикую эшлендерскую пляску вокруг юрты*

 

Изумляться тому, что Душегубом оказался младший сын лорда Парвиса у нее просто не было сил.

Запятая)

 

а малыш Талов заныл чуть громче.

очепятка)

 

Младенец гневно заорал, и босмерка закрыла уши руками.

Самое клевое описание ту'ума, которое мне встречалось.

 

 

Изменено 30 июля, 2014 пользователем warm summer rain

[Speax-with-the-Storm]

Добиваем "Холод")

____________________________

 

26. Богоубийца IV

 

Держась за руки и не давая друг другу упасть, Лиин и Ширашши миновали несколько пустых коридоров, в которых лежали с перерезанными глотками выжившие в тронной зале бандиты. На пороге маленькой комнаты их встретил обезглавленный труп Невимидиуса Парвиса. Душегубу воздалось по заслугам, и аргонианка пожалела лишь о том, что нить его судьбы прервал не ее клинок.

 

Покои Иви Парвис не могли похвастаться размерами, но ее убранство красноречиво свидетельствовало о том, что Душегуб не скупился, когда речь шла о сестре и ребенке, которого она носила во чреве. Пышные ковры покрывали все стены и пол, близ двуспальной кровати стояли платяные сундуки, обтянутые бархатом, посуда на столе явно была золотой.

 

Убийца Арнье неподвижно лежала прямо в центре комнаты. Возле нее таращилась в потолок голова Невимидиуса. Иви Парвис стояла напротив полосатого каджита с многочисленными серьгами в ушах. Кот выглядел так, словно хотел шагнуть вперед, но какая-то неведомая сила не давала ему этого.

 

Лиин молча вскинула Эпитафию.

- Арнье прос-сил не поднимать этот меч на Хьялти, - напомнила Ширашши. Ее голос заставил каджита вздрогнуть и обернуться, и только тогда аргонианка увидела причину его оцепенения. Младенец Талос сидел на руках у матери и смотрел на пришельцев нечеловечески холодными и зловещими глазенками. Ширашши передернуло от омерзения. Даже приснопамятный Карах не был настолько чужд этой реальности. Хьялти словно сошел со страниц безумного фолианта Дрожащих Островов.

- А есть ли у нас выбор? – ответила ведьма.

- Выбор ес-сть вс-сегда.

- Убейте его, - проговорил между тем каджит. – Ему невозможно противиться. Это зло.

 

Лиин медленно пошла вперед. Иви вытянула руки, сбрасывая покрывала с сына. Ребенок заворчал и замахал руками, а северянка словно споткнулась и остановилась, как вкопанная.

- Отпустите нас! – приказала леди Парвис, вынуждая покорных воле Талоса каджита и Лиин расступиться. Теперь против новорожденного бога стояла одна лишь Ширашши.

- Я и с-с месс-ста не с-сдвинус-сь! – угрожающе зашипела наемница, перехватывая кинжалы для броска. – Мне ес-сть за что мс-стить!

- Ему? – удивленно вскинула брови Иви. – Он не сделал тебе ничего плохого.

- Так с-сделает. А ещ-ще из-за него погибло с-слиш-шком много невинных людей, чтобы я могла ос-ставить это прос-сто так!

- Ты из вольных клинков? Я заплачу тебе.

- А за с-смерть моего единс-ственного друга ты тоже предложиш-шь деньги? Ес-сть ли вира, дос-стойная Арнье Айморе?

- Арнье? – Иви замерла, точно пораженная громом. Теперь в ее голосе слышалась неуверенность. – Брат ничего не говорил о нем. Он погиб? Как?

- Убит вот этой с-сволочью, - Ширашши указала на бесчувственную босмерку. – Он ис-скал тебя, Иви, а Невимидиус-с обманул и его, и отца с-с братом, и, похоже, тебя. Ты была с-сос-судом для бога-младенца, ничем более. Но теперь его же люди предали его!

- Это не его люди, - покачала головой Парвис.

- Тогда кто?

- Это не имеет значения, - усмехнулся каджит.

- Ещ-ще как имеет!

- Так спроси меня. Пытай. Я не скажу тебе ни слова.

- Это можно ус-строить.

 

Голос в голове Лиин звенел все громче и громче, пока, наконец, не вытеснил из ее мозга все мысли, звуки и воспоминания. Северянка попыталась закричать, но губы словно слиплись. «Ты не справишься без меня», - в голосе Хермеуса Моры послышалась печаль. Что бы это значило?

 

Лиин сорвалась с места в один момент. Сбив с ног Ширашши, ведьма кинулась к Иви. Аргонианка успела заметить, что глаза напарницы вновь налиты первоначальной чернильной тьмой. Черная магия вновь обрела над Лиин контроль.

 

Щупальца выросли прямо из земли. Выворачивая плиты, разрывая ковры и сминая в щепу мебель, они заполонили комнату. Вся нижняя часть тела Иви моментально оказалась спеленатой в один тугой кокон, но малыша Хьялти щупальца трогать не осмеливались. Он так и покоился, грозно крича, на вытянутых руках матери.

 

- Нет! – закричала Ширашши, понимая, что остановить Лиин ей не удастся. Но тут на помощь пришел каджит. Гибкое сильное тело столкнулось с торжествующей северянкой, и удар Эпитафии пришелся в никуда. Кот со всей силы заехал кулаком в челюсть ведьмы. Раздался хруст, и Лиин опрокинулась на спину с неестественно вывернутой шеей. Каджит повернулся к маленькому богу, но северянка вскочила на ноги.

 

В том, что она мертва, сомневаться не приходилось. Голова Лиин безвольно болталась, движения стали нечеткими и резкими, как будто неведомый кукловод управлял ею, дергая за невидимые веревочки. Сразу несколько щупалец обвились вокруг тела ведьмы, одно из них заползло в рот и рывком вошло глубже, в горло. Ширашши с ужасом наблюдала, как щупальце движется под кожей подруги, ломая кости и разрывая плоть. Ноги Лиин оторвались от земли, и она чудовищной марионеткой повисла над ошеломленным каджитом. Тот подорвался было бежать, но таинственный хозяин ведьмы оказался проворнее. Тело Лиин метнулось ему наперерез, и Эпитафия единым движением отмахнула коту голову вместе с правым плечом.

 

Аргонианка поднялась на ноги. Расправа над каджитом вышла такой быстрой, что ей оставалось лишь взирать на нее в немом оцепенении, но ужас, вызванный преображением Лиин, прошел так же быстро как появился, и Ширашши встала лицом к лицу с порождением зла, чтобы дорого продать свою жизнь.

- Отступись, - сказала тварь невидимыми губами. – Хьялти принадлежит мне.

- Никогда! Что мне терять?

- Существование.

- А имеет ли оно значение?

- Ты не в состоянии познать смерть. Это неприятно.

- Откуда тебе знать? – издевательски фыркнула Ширашши.

- Ибо я знаю все. А что не знаю – узнаю. Я хочу познать Хьялти, и ты не встанешь на моем пути.

 

Наемница метнула кинжал, и он по рукоять вошел в глаз Лиин. Мертвая голова дернулась, по телу ведьмы прошла дрожь. В тот же момент тварь атаковала. Первый удар Эпитафии рассек воздух в дюйме от груди аргонианки. Ширашши нанесла ответный выпад, на этот раз поразив плечо Лиин. Пальцы северянки судорожно дернулись, но меч не выпал из ее руки. Сразу два щупальца толкнули аргонианку в спину, но она упруго перекатилась и ушла от очередного удара, который разломил пополам стол.

 

- Не так просто, - загремел черный бог. Из-под земли выпростались еще два щупальца, которые сбили Ширашши с ног. Прижав ее к полу, они выхватили из онемевших пальцев кинжал. Еще один черный отросток вырос прямо за спиной Иви Парвис, обвил ее голову и одним движением свернул шею. Младенец Хьялти упал к ногам Лиин.

 

Ширашши рванулась, освобождая правую руку от захвата щупальца. Непослушные пальцы нащупали что-то мягкое и липкое. Убитый каджит! Дотянувшись до пояса кота, аргонианка выхватила кривой эльсвейрский нож. Не лучшее оружие для метания, но в отсутствии чего-то другого…

 

Глубоко вдохнув, Ширашши сосредоточилась на цели. На бросок ей были отведены считанные доли секунды. Мертвая рука Лиин уже заносила Эпитафию над ребенком, а к самой наемнице тянулись еще несколько щупалец. Аргонианка бросила нож, и он разрубил запястье северянки. Кисть Лиин повисла на клочке кожи и плоти, а меч вывернулся из ослабевших пальцев и брякнулся на пол, не причинив Хьялти никакого вреда. Щупальце повернуло голову ведьмы лицом к Ширашши, и единственный остекленевший глаз напарницы заплакал черными слезами. Слизь брызнула из носа и ушей Лиин, хватка отростков, сковывавших движения аргонианки ослабли, и она бросилась к Хьялти, отбросила в сторону Эпитафию, схватила бога-младенца за ноги и со всей силы ударила его головой об пол. А потом еще и еще. Тварь наблюдала за этим в молчании, и лишь когда череп Хьялти превратился в месиво из мозга и кости, издала тихий вздох, похожий на шелест осенней травы и отпустила Лиин. Щупальца рассыпались прахом, изувеченный труп ведьмы опустился на разорванный ковер, заливая его черным подобием крови.

 

Тогда Ширашши упала без сил и зарыдала. А придя в себя, поняла, что эльфийки, убившей Арнье, в комнате нет.

 

27. Трое

 

Конрелл Парвис устало облокотился на стол. Сидеть было неудобно и больно, а слабые ноги уже не держали его потяжелевшее тело. Старший сын сидел в кресле напротив, сжимая в руках голову Невимидиуса. Предателя. Душегуба. Но по-прежнему нежно любимого. Тело Иви лежало у ног старика, прикрытое ослепительно-белой тканью. Потерять двоих детей в один день… это страшно.

 

По щеке Парвиса скатилась слеза. Он перевел взгляд на Ширашши, замершую в дверном проеме. Аргонианка не решилась войти в кабинет и разделить со стариком свою собственную скорбь. Она не верила ему. Правильно делала, конечно, но именно в эту минуту Конрелл-старший нуждался в ком-то, кто смог бы понять его горе, поплакать вместе с ним, пожалеть уставшее сердце. Конрелл-младший не в счет, разумеется. Он всегда был слишком отстранен, холоден, надменен. Не совсем тот сын, который приносил отцу радость, но определенно достойный наследник торговой империи Парвисов.

 

- Лорд Парвис-с, - аргонианка опустила голову и уткнулась взором в пол, - Ес-сть ещ-ще одна неприятная вес-сть.

- Какая же?

- Могу я с-сказать ее вам одному?

- Я остаюсь здесь, ящерица, - процедил сквозь зубы Конрелл-младший.

- Ну, разумеетс-ся. Потому что ты знаеш-шь, к чему я клоню.

- К чему ты можешь клонить, ничтожная? Скажи спасибо, что я не приказал бросить тебя за решетку за то, что ты сделала с моим братом!

- И с-сес-строй, Конрелл. Но в том, что произошло с-с ними, нет моей вины. Только твоя.

- Что ты несешь? – взвился Парвис, но отец жестом велел ему сесть на место.

- Продолжай, Ширашши, - проговорил Конрелл-старший.

- Я полагала, что Арнье убили по велению Душ-шегуба, но я заблуждалас-сь. В руинах женщина, зарезавш-шая его, и ее с-спутник-каджит атаковали Невимидиус-са. Я с-спрос-сила с-себя, почему.

- И поняла, что за этим богомерзким отродьем охотится и третья сторона, верно?

- Именно. Но кто мог знать о плане Невимидиус-са? Кто мог помочь украс-сть Иви? И – с-самое главное – кому с-со временем с-стало необходимым избавитьс-ся от вс-сех учас-стников этого безумного заговора? Кто-то с-словно за ниточки дергал как Внуков Хьялти, так и Душ-шегуба, а пос-сле – и нас-с с-с Арнье. Он убирал фигуры с-с дос-ски одну за другой. С-сначала он передал С-семя в руки Невимидиус-са, и Внуки перес-стали иметь вс-сякое значение.

- И он заставил их писать весь этот бред про «презрение слабых», тем самым настроив знать города против Внуков. И в первую очередь меня, - закончил Конрелл-старший, посмотрев на сына. Лицо капитана городской стражи побледнело и словно заострилось.

- Отец, это бред!

- Это ведь ты предложил нанять Айморе.

- Он лучший изо всех, кого я вспомнил. И что?

- А то, что затем нас-стал черед с-самого Арнье, - встряла Ширашши. – Ты понимал, что он опас-сен для Невимидиус-са и Иви. Он мог разруш-шить твои планы, и ты нанял тех каджита с эльфийкой.

- Ты ничего не понимаешь, - покачал головой Парвис. – Ничего ровным счетом.

- А потом Иви родила, и ты пос-слал тех же убийц добыть ребенка. С-с его помощ-щью ты возвысилс-ся бы, Конрелл, единолично и быс-стро. Разве не этого ты хотел? И ес-сли бы не мы… не Лиин, ты вос-сторжес-ствовал бы.

- Отличная теория, ящерица, - оскалился Конрелл-младший. – А теперь слушай меня внимательно. Ты даже не представляешь, во что влезла. Это дело было значительно выше всех этих мелочных стремлений брата. Он хотел править Брумой, а я нацелился на большее. Гораздо большее. Я хотел постичь божественное, избавить Хьялти от бессмысленной грызни за лоскутки сдохшего и смердящего государства и помочь смертным приблизиться к тому, что сейчас скрыто от них. Это единственное, в чем мы не сошлись с Невом.

- Что такое ты говоришь? – воскликнул отец. – Так все это правда? Это ты погубил брата с сестрой?!

- Разумеется, нет. Аргонка несет околесицу. Не было никаких наемных убийц! Был только план, четкий и простой. Я обещал нерожденного бога Талмору. Каджит и эльфийка – их агенты, они работали со мной задолго до того, как явился Айморе. Я манипулировал эмиссаром, кормил его ценной информацией, которая, естественно, подтверждалась талморскими магами. Мир стал гораздо менее устойчив с того момента, как Иви забеременела, и волшебники не могли не видеть этого. Я стал связующим звеном между Невом и агентами. Я водил их по ложному следу, ждал, пока Айморе выведет из игры лишних персонажей, и только потом дал прямую наводку. Я не смог предвидеть только то, что у даэдра тоже были планы на Хьялти.

- Ты чудовищ-ще, Конрелл.

- Все мы не без греха, - хмыкнул Парвис. – Но моя цель оправдывала средства.

- Откуда ты може-шь знать, что Талмор может натворить с-с богом во плоти? Они погрузили бы реальнос-сть в пучину!

- А кто сказал, что я собирался отдать его Талмору? С двумя агентами у меня была своя договоренность. И еще кое с кем, о ком вам знать не нужно.

- У меня больше нет детей, - сказал отец с каким-то жутким неживым спокойствием.

- И что? У меня больше нет цели в жизни, а это куда обиднее, - Конрелл-младший встал и вышел из кабинета. Ширашши не стала его задерживать. Все ее догадки, хоть и оказались почти правдивы, не были подкреплены доказательствами. Парвис вышел сухим из воды.

 

- Мои с-сожаления, лорд Парвис-с.

- Благодарю. Я уже распорядился выделить тебе плату за… за достойно выполненную работу. Оставь меня одного.

- Это также означает и «Убирайс-ся из Брумы», верно?

- Тебе не захочется оставаться здесь и без моего вмешательства. Конрелл раздавит тебя в тот самый момент, когда посчитает нужным.

- Да, вы правы, - кивнула Ширашши. – Прощ-щайте, лорд Парвис-с.

 

Аргонианка ушла, притворив за собой дверь, а Конрелл Парвис подошел к окну и наблюдал за ней, пока она не скрылась за оградой поместья. Он плакал, ненавидя и жалея своих детей. Три потери в один день. И – огромный пустой дом, в котором больше не будет слышно звонкого смеха Иви, играющей с Невом, и рассудительных речей Конрелла-младшего. Его торговый колосс развалится после смерти основателя, оставив после себе лишь недобрую память. Жизнь прошла зря, осознал старик. Он старался ни для кого.

 

***

Раллано ненавидел проигрывать. Статус эмиссара в таком отдаленном от цивилизации городе, как Брума, сам по себе являлся оскорблением, а теперь еще эти новости о крахе грандиозного плана с Талосом! Эльф подтянул свое грузное безногое тело повыше, на мягкие подушки, и позволил себе неэстетично скособочиться. На лице Конрелла Парвиса промелькнуло отвращение, и Раллано скривился в ответ. Человек потерпит. Тем более, когда его замысел провалился.

 

- И что еще ты мне можешь сказать? – растягивая слова, пропел альтмер. Голос у него, в противовес увечному обрюзгшему телу, оставался удивительно красивым.

- Да ничего. Будь прокляты даэдра!

- И все? Ты водил меня за нос чуть ли не год, а теперь проклинаешь даэдра и предлагаешь закрыть тему? Так не пойдет. Кто вернет мои деньги? Моих людей? Мое время, часы томительного ожидания? Мне вредно волноваться, капитан, сердце и так заплыло жиром и отказывается качать кровь. Я напрягал его ради вашего плана.

- Нашего плана, - поправил Парвис.

- Да что вы? – хохотнул Раллано. – Разве я пришел к тебе с обещанием ложного божества во плоти?

- Я не обманывал тебя.

- Знаю, знаю, мне уже доложили, - эльф склонился к слуге, державшему блюдо с виноградом. – Каур, будь так любезен пригласить милую Тристесс.

- А раз так, ты должен понимать, что моей вины здесь нет, - заявил имперец.

- Отсутствие вины не означает отсутствия наказания.

- Наказания? Да ты в своем уме?! – зарычал Парвис. – Да ты, жирный тупой осел, находишься здесь ровно до тех пор, пока это дозволяю я! Завтра же тебя найдут на этом же кресле с распоротым брюхом! Понял!?

 

Двое стражников, сопровождавших Парвиса, словно по команде обнажили мечи. Раллано спокойно смотрел, как они приближаются к его сидению. Сердце его билось не чаще, чем обычно. Он знал, что ни один из убийц не достигнет цели.

 

Первый упал в пяти шагах от кресла, другой в четырех. Из затылка каждого торчало по метательной звездочке.

 

- Дилетанты, - зевнула Тристесс, материализуясь из полумрака за спиной капитана.

- Что? – дернулся Парвис, хватаясь за свое оружие. Босмерка не дала ему даже вытащить меч из ножен. Острые зубки эльфийки впились прямо в горло имперца, а узкий стилет по рукоять вошел в зазор между кирасой и клепаной кожаной юбкой.

- Невкусный, - Тристесс отпихнула убитого, и тот свалился на спину, брякнув доспехами. – Нехорошее завершение истории.

- Зато закономерное, - изрек Раллано. – Вполне закономерное.

 

28. Изоляция / Катарсис

 

В жизни Арнье нечасто испытывал настоящий страх. Возможно, причиной тому стало циничное и простое отношение к жизни, а возможно – кровь Айморе, старинного рода, который славился не только и не столько безрассудством и жестокостью, сколько бесстрашием и находчивостью. Арнье был последним в роду, так что теперь история славной семьи осталась лишь воспоминанием, страшными легендами да пыльными томами в библиотеках. Впрочем, наемнику было не до того. Все его существо охватил первобытный ужас, который не давал ни на минуту сосредоточиться на какой бы то ни было мысли.

 

Хермеус Мора умел карать тех, кто пошел против него. Для Арнье, предупредившего коснувшуюся меча Ширашши и тем самым сорвавшего его замыслы, Демон Познания приготовил нечто совсем ужасное. Бретонец находился в полной темноте, он стоял в какой-то холодной тягучей жидкости, сковывавшей любое движение. Воздух вокруг полнился чудовищными звуками: стрекотом, скрежетом, визгами и полными страдания стонами. Порой щеки или лба Арнье касалось что-то скользкое и противное, а он не мог даже протянуть руку, чтобы защититься. Тело бретонца никто не истязал, но ожидание начала настоящей пытки, страх неопределенности и понимание того, что Мора не остановится в своих изощренных истязательствах, сводили с ума.

 

Спустя несколько суток – Арнье был уверен, что еще не потерял счет времени – пришли кошмары. Наемник погрузился в странное состояние на грани безумия, сна и бодрствования, и из непроглядной черноты возникли образы. Первым явился бедолага, убитый бретонцем в шестнадцать и спрятанный у склепа Карвейнов.

 

- Я не сделал тебе ничего плохого! – прохрипела жертва. – За что?

 

«За деньги», - хотел было ответить Арнье, но не смог разлепить губ и лишь промычал что-то неопределенное. Покойник приподнял двумя пальцами его подбородок и осуждающе посмотрел прямо в глаза. И это было еще более жутким, чем одиночество во тьме.

Свидание окончилось так же неожиданно, как началось: посетитель просто растворился в черноте, но на смену ему пришел второй убитый Арнье - орк-вышибала, выставивший юного охотника за головами из трактира и подкарауленный в безлюдном переулке. И снова последовал вопрос, и вновь бретонец не смог ответить своей жертве, и вновь его застывшие зрачки пересеклись с укоризненным взглядом давным-давно позабытого орка.

 

Лики мертвых являлись перед Арнье непрерывной скорбной чередой. Важно прошествовал, даже не удостоив своего палача взглядом, надменный аристократ из Орсиниума, возглавивший банду самых грозных сиродиильских налетчиков своего времени. Проковыляли искалеченные мятежники из Черной шахты, которую Арнье в свое время недолго думая взорвал. Печальный и серьезный пиромант, наводивший ужас на жителей Бравила, улыбнулся, увидев унижение человека, оборвавшего его жизнь. И, наконец, явились жертвы последнего года, самого безумного и кровавого в карьере Арнье.

 

С лица юного орка, зарубленного в Маркарте, так и не сошла улыбка. Он пялился в глаза Арнье, скаля белоснежные клыки. Следующими пришли сразу двое легионеров из Рагнвальда – ветеран и молодой. Они погибли от рук бретонца почти одновременно и теперь скрестили с ним взгляды вдвоем, плечо к плечу. «За что ты убил нас?» «Почему моя мать схоронила сына не героем, павшим при Маркарте, а бесталанным юнцом, не изведавшим вражеской крови?» «Чем были плохи наши идеалы?» «Почему блеск золота затмил нашу веру?». Арнье заплакал, когда они исчезли. Несмотря на вязкую жидкость, ставшую его тюрьмой, его буквально трясло от рыданий.

За невинными жертвами последовали преступники: капитан Айбар с навеки застывшей на лице маской расплавленного серебра, Внуки Хьялти, ересиарх нечестивого культа и, наконец, Риккси. Каждый из них смотрел на Арнье молча, но никаких слов и не требовалось. Воспоминания об этих смертях еще не выветрились из памяти наемника. Когда же Риккси покинул его, и вокруг вновь воцарилась тьма, бретонец в бессилии закрыл глаза. Он разделил со своими жертвами страх смерти, агонию и жажду жить, проникся их печалью, разочарованием от нереализовавшихся надежд. Он стал одним целым с ними. И в тот же самый миг, когда в голову Арнье пришла эта мысль, пытка прекратилась.

 

- Это был урок, Мора? Или наказание? – крикнул Арнье. Тело вновь повиновалось ему, и он вытащил из жидкости руку, чтобы смахнуть с лица слезы.

- Как ты воспринимаешь это? – откликнулся даэдра.

- Я пока еще не до конца осознал. Но мне больно.

- Этого я добивался. Но не только. Вижу потенциал. Вижу силу. Вижу продолжение.

- Продолжение? О чем ты?

- Твое семя прижилось, - Око Моры разрушило темноту, взглянув на пленника сотнями разноцветных зрачков. Из пространства за фантомной сущностью даэдрического принца соткался образ эльфийки, обманувшей и прикончившей Арнье.

- Она беременна?

- Твоим ребенком, - подтвердил Демон Познания. – И именно поэтому я не стер твою посмертную сущность в труху. Ребенку нужен наставник, а мне нужен смертный, несущий мою волю.

- То есть, ты предлагаешь моему сыну стать твоей марионеткой?

- Отнюдь. Он будет наемником, вольным клинком, просто контрактами снабжать его буду я. Никаких игр с разумом, никакого подчинения и порабощения. Просто задания. Миссии, если так приятнее звучит.

- Я могу отказаться?

- Можешь, если тебе не жаль посмертные существа Арифели Хлаалу, Лиин и Оэры. Я уничтожу мир, привязанный к якорному мечу, и вы перестанете иметь место существования в абсолютном значении этого слова. Полное забвение, о котором мало известно даже мне. Возможно, это очень мучительно или страшно. В этом случае ты, научившийся чувствовать боль жертв своих решений, станешь страдать вчетверо сильнее. Впрочем, уверенности нет, есть гипотеза. Можешь рискнуть.

- А если я соглашусь, что будет с ними?

- Я не намерен допускать перегрузки мира Эпитафии разумами, как это делала Боэтия. Их ты никогда не увидишь, но вреда им я не нанесу. Выделю часть Апокрифа. Попробую выкинуть их в один из стабильных планов. Предложу другому принцу взять их под опеку – желающие точно найдутся. Выбор за тобой.

- Тогда по рукам, Мора, если у тебя таковые есть, - бретонец вытянул руку в сторону глаза и ощутил легкое прикосновение чего-то теплого и мягкого. – Только позволь мне попрощаться с Арифелью.

- Я передам ей ровно десять твоих слов. Не более того.

- Это тоже часть наказания?

- Меры предосторожности. Твой язык длинный, не стоит давать ему свободы вне рамок, установленных мной.

- Хорошо. Тогда скажи ей вот что: «Я всегда мысленно рядом. Постарайся быть счастливой. Прости. Прощай. Арнье».

- Принято, - глаз закрылся и спустя пару ударов сердца открылся вновь. – Она заплакала.

- Я знаю, - кивнул бретонец. – Я ведь чувствую боль своих жертв. Отправь их в мир, более светлый, чем этот, Мора. И забудь о них.

 

Когда Мора исчез, Арнье обнаружил, что его жидкой тюрьмы тоже больше нет. Он стоял на знакомой уже дорожке в Диком Саду. Вокруг никаких следов разрушения, тлена, да и вообще присутствия повелителя Апокрифы. Девственный мир приветствовал своего нового хозяина.

 

Впереди ждало одно лишь одиночество. Бретонец прошелся по тропке взад-вперед. Попробовал наладить ментальную связь с Эпитафией, но не смог нащупать жизненные циклы смертного, обладавшего мечом. Развлечения ради попробовал изменить реальность, как это часто делала Арифель. Убрав всю дальнюю часть Сада и сотворив на ее месте громадный золотой памятник самому себе, Арнье заскучал. Коверкать план ему не хотелось, и тогда он сжал его до размеров крохотной комнатки, вообразил стол, кресло, светильник, бутылку бренди, стопку пергаментных листов, перо и три чернильницы разных цветов.

 

Устроившись поудобнее, он обмакнул перо в красную чернильницу и вывел на пергаменте «Моему сыну. Жизнь Арнье Айморе». Затем закусил кончик пера и задумался. Текст писался плохо, тяжело и мучительно, благо воспоминания о смертной жизни теперь полнились страданиями жертв, пропущенных через призму сознания убийцы, но все же творчество заметно ускоряло течение времени. И не давало отвлечься настолько, чтобы заметить око с множеством зрачков, с интересом изучавшее новорожденную рукопись.

 

Outro. Время

 

Время – великий лекарь. Так казалось Ширашши, когда она была молодой, полной сил и надежд. Став мудрее, она прекратила верить в подобную чушь. Некоторые раны невозможно исцелить. Ни временем, ни чем-либо еще. Более того, с некоторыми воспоминаниями, какими бы тягостными они ни были, аргонианка и сама не хотела расставаться. Именно поэтому стену ее спальни серой молнией перечеркивала Эпитафия. Ширашши запрещала Си-Джве, Вай-Нешш и Ланари прикасаться к мечу. Муж понимающе кивал и делал вид, что даже не обращает на Эпитафию внимания. Дети, напротив, видели в зачарованном клинке запретную игрушку, до которой во что бы то ни стало нужно хотя бы дотронуться.

 

Порой Си-Джве просил рассказать о людях, владевших волшебным мечом, но Ширашши всякий раз отказывала. Высокий зеленокожий ящер обижался, замолкал, но лишь затем, чтобы через несколько месяцев попытаться возобновить разговор. Впрочем, других тем для диалога у супругов и не было. Рождение Ланари, словно удар Эпитафии, рассекло узы любви и доверия, и Ширашши с Си-Джве жили друг с другом по привычке, все еще тая в душах уважение и тепло, но никак не что-то большее.

 

Последний раз аргонианка убила три года назад. С того самого момента как Брума осталась за ее спиной, Ширашши ни разу не поднимала оружия. Золота, выделенного Парвисом, хватило на домик в Соулресте, первичное вложение в кузнечную лавку и взятку городским властям, закрывшим глаза на темное прошлое наемницы. Так в одночасье охотница за головами превратилась в уважаемого члена аргонианского социума. Дело процветало, а от ухажеров не было продыху. Ширашши выбрала Си-Джве, самого видного и самоуверенного из них. Через год вылупился Вай-Нешш, еще через год – Ланари. Со стороны семью Ширашши можно было бы даже назвать счастливой.

 

***

 

Порой события прошлого настигают смертных и спустя годы. Вторая мудрость, которую аргонианка узнала о времени. Босмерка, убившая Арнье, появилась на пороге соулрестского дома подобно молнии в разгар летней жары. Эльфийка держала за руку мальчишку, смешно путавшегося в неудобной куртейке и высоких сапогах.

 

В чертах ребенка соединялись эльфийские и человеческие признаки. Заостренные уши удивительным образом гармонировали с мягким овалом лица, аккуратным подбородком и упрямо вздернутым носом.

 

- Его зовут так же, как отца, - сообщила босмерка. – Но ты можешь дать ему другое имя.

 

Ширашши промолчала.

 

- Они идут по следу, - пояснила гостья. – Мне не жить, если я буду таскать его с собой. Да и ему тоже, кстати.

- Кто идет?

- Они. Скверные люди. Тебе лучше не знать ответ.

- Почему я должна верить тебе?

- Его глаза не врут, - ответила босмерка. – И Тристесс Алинорская не врет. Тристесс – значит печаль в переводе с бретонского. А настоящая печаль всегда правдива, не так ли?

- Абс-солютно, - кивнула аргонианка. – Я не допущ-щу, чтобы на моих руках погиб второй Арнье Айморе.

- Мне все равно, - Тристесс пожала плечами. – Он был обузой, я сама не понимаю, отчего я его не съела. Прощай, Ширашши.

- Прощ-щай, - отозвалась аргонианка, протягивая мальчугану палец. Маленький Арнье ухватился за коготь, а его мать растворилась в синих аргонианских сумерках.

- Мама сказала, что вы хорошая, - малыш посмотрел на Ширашши серьезными серыми глазами.

- Она не с-совс-сем права, Арнье. Но я буду с-старатьс-ся.

[warm summer rain]

Ну что ж, финальная часть подстрочных заметок к финальной части "Холода".

 

 

 

На пороге маленькой комнаты их встретил обезглавленный труп Невимидиуса Парвиса.

Реакция первая: он восстал?

 

- Отличная теория, ящерица

Вот это поворот.

 

28. Изоляция / Катарсис

Читать стоило как минимум ради первого фрагмента этой части и эпилога. Аплодисменты, Спикс.

 

капитан Айбар с навеки застывшей на лице маской расплавленного серебра

Каждый из них смотрел на Арнье

Капитан Айбар физически не способен на что-то посмотреть...

 

малыш посмотрел на Ширашши серьезными серыми глазами.

серыми? О_о

 

 

 

С сим откланиваюсь - и направляюсь обдумывать произведение в целом, чтобы потом отписаться сюда уже по всему тексту)

[Муурн Шепард]

- Нет! – закричала Ширашши, понимая, что остановить Лиин ей не удастся. Но тут на помощь пришел каджит. Гибкое сильное тело столкнулось с торжествующей северянкой, и удар Эпитафии пришелся в никуда. Кот со всей силы заехал кулаком в челюсть ведьмы.

Вот все же хорошим кот под конец оказался... То есть и так хорошим был, нравился. Опытный. Если бы не из талмора, так вообще очень любимый персонаж. Ну, не слишком хорошим он был, да, ибо детоубийство не самый лучший вариант. Но все равно закончил жизнь гораздо благороднее, чем казалось.

Слизь брызнула из носа и ушей Лиин, хватка отростков, сковывавших движения аргонианки ослабли, и она бросилась к Хьялти, отбросила в сторону Эпитафию, схватила бога-младенца за ноги и со всей силы ударила его головой об пол.

Хм... Какой ужас! Да за это из Fallout'Ы детей всех убрали.

 

- Именно. Но кто мог знать о плане Невимидиус-са? Кто мог помочь украс-сть Иви? И – с-самое главное – кому с-со временем с-стало необходимым избавитьс-ся от вс-сех учас-стников этого безумного заговора? Кто-то с-словно за ниточки дергал как Внуков Хьялти, так и Душ-шегуба, а пос-сле – и нас-с с-с Арнье.

А она стала столь же мудра, сколь и Арнье Айморе... И как-то для меня это уже слишком мудрено. Хотя это просто я не особо разбираюсь в тайных комбинациях.

- И что? У меня больше нет цели в жизни, а это куда обиднее, - Конрелл-младший встал и вышел из кабинета. Ширашши не стала его задерживать. Все ее догадки, хоть и оказались почти правдивы, не были подкреплены доказательствами. Парвис вышел сухим из воды.

Слава Восьмерым.

Нехорошее завершение истории.

- Зато закономерное, - изрек Раллано. – Вполне закономерное.

Конрелл Парвис угадал, что у него больше нет детей.

 

- Она беременна?

Я подозревал!

- Можешь, если тебе не жаль посмертные существа Арифели Хлаалу, Лиин и Оэры. Я уничтожу мир, привязанный к якорному мечу, и вы перестанете иметь место существования в абсолютном значении этого слова. Полное забвение, о котором мало известно даже мне. Возможно, это очень мучительно или страшно. В этом случае ты, научившийся чувствовать боль жертв своих решений, станешь страдать вчетверо сильнее. Впрочем, уверенности нет, есть гипотеза. Можешь рискнуть.

- А если я соглашусь, что будет с ними?

- Я не намерен допускать перегрузки мира Эпитафии разумами, как это делала Боэтия. Их ты никогда не увидишь, но вреда им я не нанесу. Выделю часть Апокрифа. Попробую выкинуть их в один из стабильных планов. Предложу другому принцу взять их под опеку – желающие точно найдутся. Выбор за тобой.

- Тогда по рукам, Мора, если у тебя таковые есть, - бретонец вытянул руку в сторону глаза и ощутил легкое прикосновение чего-то теплого и мягкого. – Только позволь мне попрощаться с Арифелью.

- Я передам ей ровно десять твоих слов. Не более того.

- Это тоже часть наказания?

- Меры предосторожности. Твой язык длинный, не стоит давать ему свободы вне рамок, установленных мной.

- Хорошо. Тогда скажи ей вот что: «Я всегда мысленно рядом. Постарайся быть счастливой. Прости. Прощай. Арнье».

- Принято, - глаз закрылся и спустя пару ударов сердца открылся вновь. – Она заплакала.

- Я знаю, - кивнул бретонец. – Я ведь чувствую боль своих жертв. Отправь их в мир, более светлый, чем этот, Мора. И забудь о них.

Вот и конец этому миру. Очень быстро. Очень быстро закончилась история про Эпитафию. Жалко. Арифель будет недовольна, наверно. Со второй стороны... Может, наоборот довольна. Или, как самый невероятный вариант, ее может отправить на сам план Боэтии, а не на кусок его в стенах Эпитафии.

 

Более того, с некоторыми воспоминаниями, какими бы тягостными они ни были, аргонианка и сама не хотела расставаться.

Да. Наверно, аргонианка в чем-то права. Хотя и грустно, что все приключения закончились, а началась более-менее нормальная обывательская жизнь. Как-то она не то, хотя и гораздо безопасней.

 

- Прощ-щай, - отозвалась аргонианка, протягивая мальчугану палец. Маленький Арнье ухватился за коготь, а его мать растворилась в синих аргонианских сумерках.

- Мама сказала, что вы хорошая, - малыш посмотрел на Ширашши серьезными серыми глазами.

- Она не с-совс-сем права, Арнье. Но я буду с-старатьс-ся.

Идеальная концовка все же...

 

Интересный текст. Не менее интересный, нежели "Маски Греха". Правда, гораздо более трагичный. С одной стороны, для большинства людей все кончилось печально. Перебиты все Парвисы, кроме отца, мертв Дж'Разза (он знал на что идет, да), Лиин не получила исцеления. Арифель, вроде хотела, чтобы та ушла, не цепляясь за любовь, но разве судьба позволила? Также потерял свою хозяйку (в плане Боэтию) план Эпитафии. А сама Эпитафия из оружия превратилась в память, подобную памяти Арнье об Иви. То есть это все трагично. Со второй стороны, Арнье понял, что чувствовали его жертвы и, хм, в отличие от Арифели, все же что-то, наверно, приобрел в заточении. Душа Арифель, души Оэры и Лиин, кстати, теоретически, тоже освобождены от жизни в мече. Неизвестно ради какой будущей жизни, правда.

В целом, трагедия. Но любопытная. Интересная. И легко позволившая дочитать себя до конца, несмотря на то, что текст с экрана. Благодарю за завершенную историю и желаю удачи в дальнейшем творчестве.

Изменено 2 августа, 2014 пользователем Муурн Шепард