Грязекрабы и прочее

[Zoika]

Они - мои любимые создание в мире TES, и (надеюсь) я буду ещё что-то сочинять и, может быть, рисовать про них.

Пока просто небольшой рассказ. Прошу, не судите строго, я не претендую на профессиональное писательство.

---------------------

 

ГРЯЗЬ ОТ ГРЯЗИ МОЕЙ

 

 

Инцс Инцу М`опьт, двадцать восьмой у М`опьт Альцукке Дайццек, отсох кривоватым с правого бока. Однако Альцукке удовлетворённо посвистывал и заботливо обстукивал неровный панцирь, пока его Инцу тяжело ворочался, с чавканьем вытаскивая ходули из Поры. В этом месте озёрного побережья, укрытом проросшими колючим кустарником холмами от посторонних взглядов и резких ветров, похожем на обычную прибрежную глинистую замоину, затвердел десятки циклов тому назад и сам Альцукке, здесь же он замешивал всех своих детей Большого Краба, с неведомых времён сохнущего в небесной луже, поворачивающегося то одним, то другим боком огромного панциря к свету и жару.

 

Крошки осыпались с Инцу, как дети Краба из его многочисленных Пор: большие и маленькие, ровными катышками и корявыми комочками они падали и вминались туда, откуда вышли. Грязь к грязи.

- Жар.

Новый Инцс М`опьт долго глядел в верхнюю лужу. Затем медленно поднял клешни, привстал на всех шести ходулях и повторил:

- Жар! Хорошо.

Альцукке присвистнул. Наконец-то! Его двадцать восьмой будет лепить. Теперь можно покинуть родную Пору.

 

Он не был кому-то обязан, и не существовало инстинктов, толкающих его к действию, как то случается с тёплыми и полужидкими, бегающими, ползающими, прыгающими, летающими и плавающими. Альцукке не мог бы сказать и того, что ему хотелось в дорогу, или же он считал путешествие необходимым, но он ушёл, даже не выслушав песни Инцу. Было чувство пути — а значит, был и путь.

 

Альцукке, нигде не задерживаясь и не останавливаясь, шагал по травянистой пустоши, и когда острые концы ходулей погружались чуть глубже в мягкий панцирь Большого Краба, то слабое, далёкое дыхание-стон гигантского тела ощущалось сильнее: «Ууууууххх». Оно появилось в текущем цикле и ничего не напоминало пожилому уже Альцукке, кроме его песни, крохотной части той Великой Песни, которую все исполнят, когда Краб затвердеет панцирем, заворочается в своей луже, поползёт и стряхнёт с себя лишнее. А потом слепит другого Краба.

Его часть звучала так:

- Уууууу.

 

Этот звук, зацикленный, волнами догоняющий сам себя, поющий где-то в самом панцире, как рябь на поверхности лужи, когда неподалёку ходячая гора с размаху бухает обеими передними ногами, всегда значил для него больше, чем что-либо в мире. Теперь он слышал его ходулями.

 

Всё реже кто-то лепит таких крабов, как Альцукке: угловатых и комковатых, с грубыми широкими клешнями, с толстым панцирем, на который уходит много грязи, и она долго твердеет. Прежние крабы довольствовались простым правилом «меси грязь, пока холодна», или даже более древним «грязь должна сохнуть», но крабий род от цикла к циклу становился искуснее в деталях, вплоть до армирования панцирей монетами, металлом и прочими забавными вещицами. И у самого Альцукке уже двенадцатый получился тонко и хитро слепленным, но сразу погиб в реке от водяных зубов, и нечего было предать грязи. Следующий вышел самым красивым крабом окрестных предгорий, вот только богатую инкрустацию почуяли мокророжденные, и когда сородичи прибежали на помощь к смертельно израненному тринадцатому, у того едва хватило сил на традиционное «разделите мою грязь». Они разделили, и мокророжденных тоже, вода к воде, грязь к грязи, а после этого Альцукке лепил по старинке. Подлинная грязь не изящна, красивая грязь не заслуживает доверия.

 

Ходули больше не путались в траве, и песчаная глина под ними давно сменились плотной растрескавшейся безжизненной пустыней. Высоко поднятые стебельки втягивались под сильными порывами ветра, хотя залепленные пылью глаза почти не различали окружающей местности.

 

Интересно, как выглядит Большой Краб? Некоторые мокророжденные выкапывают из влажной грязи на его спине золото, серебро, сверкающие жаром камни, а после закапывают всё обратно, вместе с другими тёплыми, быстро остывающими. Как паразиты на огромном теле, и на них тоже есть мелкие, снующие и кусающие паразиты… Альцукке заскрежетал от отвращения.

 

Интересно, из чего Большой Краб слепит следующего?

 

УУУУУУхх…

Это здесь. Звук дрожал из глубины горы, похожей на срединный горб панциря, но настолько высокого, что верхушка плавится от жара и света. Окрестности так хорошо высохли и затвердели, что иногда Альцукке непроизвольно постукивал ходулями и оглаживал поверхность клешнями, пробираясь длинными оврагами ближе и ближе к своей цели. Серая, высохшая до праха грязь оседала, превращая бредущего краба в едва заметный бугорок на склоне, засыпала его следы. «Что из грязи – не испачкать», - подбадривающее шептал себе Альцукке, бороздя болотца липкой жёлтой жижи и поляны чёрной золы.

 

В склоне зияла огромная дыра, уходящая внутрь, в колыхающееся тело. Краб болен. Альцукке знал, что здоровый панцирь не должен выглядеть так, и, тем более, так звучать. С хрустом помесив жвалами липкий налёт нестерпимо едкой пыли, он двинулся внутрь горба.

 

Мимо туда и обратно скользили тени, фигуры незнакомых очертаний, пахнущие влагой, окрестной пылью, полыхающие жаром, роняющие металл и мокроту, рассыпающиеся в труху, пожирающие друг друга, исчезающие в никуда, откуда и явились.

 

- МОЯ ГРЯЗЬ – ТВОЯ ГРЯЗЬ.

Потрясённый, он стоял над ним. Измученное, разъеденное, растерзанное – ничто не могло уничтожить сердце Краба, но таким оно оставаться не может. Подковыляв, Альцукке осторожно постучал ходулей. Поскрёб клешнёй. Не спеша принялся за работу. «Моя грязь – твоя грязь», - снова и снова ворковал, заботливо соглашаясь с орущим, грохочущим внутри призывом, старенький краб, крайне довольный своей задумкой. Главное – надежность и прочность. Как в прежние времена.

 

Все стены вокруг покрыты болезненными надписями. Пол завален трухлявыми свитками и гниющим металлом. Каждая неровная строка каждым корявым знаком смотрела в темноту, прислушивалась к шороху и, осыпаясь, шелестела: «Изменение внутренней грязи при переходе из одного состояния в другое есть сочетание воздействия Внешних Сил и причинённого тепла и жара, и не зависит от способа, каким происходит переход. Принятое количество тепла и жара вызывает изменение внутренней грязи и неизбежное противодействие этим Внешним Силам...»

- Зависит, - сказал бы Альцукке.

Зависит от способа.

 

Только не грязь изменяется, а сами внешние силы, подумал бы он. Силы, которые всегда были так далеки от происходящего в нездоровом пепле кромешных недр Горы, а все силы тратили не на воздействие, а на отделение своей грязи от себя, истощаясь, истаивая в безнадёжных усилиях. Грязерожденному же нечего терять, кроме грязи своей, но как вообще можно потерять то, от чего не отделён?

 

- И ты должен делать грязь из грязи, потому что её больше не из чего делать.

Слова затихали, уходя за грани восприятия живых существ, иссякая последними песчинками в гиблом тлене.

- Видеть в грязи грязь — вот ключ ко всем тайнам мира.

Никто их не слышал, и никто никогда уже не услышит их, само время отреклось в этих подземельях от накопившегося груза и выбрало вечное, абсолютное забвение.

 

Заканчивался цикл. Комья в верхней луже и уменьшались, отдавая грязь, и снова сбивались ровными шарами, один меньше, другой больше, получая своё обратно. Всё шло так, как должно, и так будет всегда. Грязь не возникает из ничего и не исчезает в никуда, так происходит лишь с её формами, закон сохранения обеспечивает неизменную смену циклов. И нуждается в блюстителях, как и любой другой закон.

 

- Уууууухоооодиииии, уууууухоооодиииии, уууууухоооодиииии…

Инцу насвистывал и мерно, в такт словам своей песни, вышагивал к горькой воде. Другие грязекрабы, заслышав его, оставляли свои родные Поры, подхватывали слова и пускались в путь, уводящий далеко, очень далеко от вздыбившегося нездоровым наростом горба в центре панциря, где недавно тяжело и тревожно билось огромное сердце Большого Краба. Он ещё не готов ползти. Но и песня целиком пока не звучит.

Изменено 22 июля, 2014 пользователем Zoika

[Helis]

Хочется откомментить картинкой. Где же она... а, вот:

http://lurkmore.so/images/b/b3/Omsk_thumbs_up.jpg

[Scarab-Phoenix]

Много фанфикшена про грязекрабов не бывает!

Очень мило, просто здорово. Настолько, что не буду придираться к мелочам)

[Zoika]

Поправила опечатки.

Спасибо :)

[orc Wolf]

Хотел откомментировать несколько фраз, но понял, что текст сам с этим справляется и лучше просто похвалить. Так вот: это офигительно.

[Dun Dram]

Какая грязь! Какая власть! И как приятно в эту грязь упасть!

Это просто шикарно, серьезно.

[Дарин]

Это просто бальзам на душу ^^

[Malbogatra]

Жаль что не в рамках какого-нибудь конкурса рассказов по TES. В коем-то веке захотелось поставить 10 а некуда...

[usolo]

Прикольненько)

[aL☢]

Спасибо Зойке за отличнейший фанфик! Даешь больше грязи!)

[Zoika]

Даешь больше грязи!)

Да, будет со временем. :)

 

[AlexHog]

Вот.

Прочёл ещё в июле, по причинческим технинам откомментить тогда же не смог, потом ушёл в офф и забыл.

Рассказ няяяяяяшен.

Философские аллюзии повеселили знатно.

Крабулахан - это ТРУЪ.

 

Пишите исчо, и не только на конкурсы =)

[Николай Ставрогин]

Крайне забавно и даже по-мещански уютно.

[Zoika]

Начала ещё летом, и уже месяца два оно просто лежит, никак не дам ума закончить и свести к чему-то. Рискует заваляться, а значит, лучше выложу как есть, кого-то да повеселит. Надеюсь всё же доделать, развить во что-то или нормально завершить. Выкладывать буду по главе, по мере косметической правки.

-------------------------------------------------------------------

 

Пей Со Мной

Зарисовки из жизни голого норда

 

1. Кабала

 

Детства своего и родителей Оттар не помнил. Впрочем, он многого в своей жизни не помнил или припоминал смутно, и далеко не всегда из-за хмельной пелены. Попробуйте-ка сохранить стройность и непрерывность воспоминаний, когда вам едва ли не каждый день достаётся по голове дубовым посохом, а то и молотом. Двуручный железный молот - неплохая встряска для мозгов, а? А частенько находится кто-нибудь, уделывающий вас насмерть, и вот вы, пошатываясь и подвязывая клочки расползающихся штанов друг к другу, бредёте, тряся гудящей башкой, ощупываете конечности и пытаетесь сообразить, кто это вас так уработал на этот раз, бешеный медведь или не менее бешеный залётный грозовой маг с какой-нибудь очередной войнушки неподалёку. А вы ничего-то и не сделали, только пару фляг стянули с ихнего склада, что вроде и не охранялся.

 

Пойло они всегда привозят с собой знатное, и чего это только туда подмешивают, хотелось бы знать, разбирает резче самого сурового нордского варева. Оттар раскатисто рыгнул и ухмыльнулся: он-таки успел дохлебать бутылку прежде, чем очутиться поближе к деревеньке. «И бесплатно подбросили», - хохотнул он громче. Вражья выпивка раскачивала, что зимний шторм: не совладав с равновесием на повороте тропы и грохнувшись в сугроб, Оттар расхохотался окончательно, басом, похрюкивая, как Свенов племенной мерин, которого бродячие кошаки ему подогнали на прошлой неделе за безумную цену. И тот заплатил им эту цену чистым золотом. За мерина. «Племенного»! Оттар застонал от смеха и забил кулачищами в снег.

 

Вытерев лицо пригоршней его и сожрав пару горстей - нордская закуска всегда под рукой и совершенно даром! - рыжий лохматый детина подтянул штаны и отправился в сторону деревни.

 

Светало.

 

* * *

 

- Эй! Дреккамер! Дрейфуй сюда!

 

Хозяин фермы, Косоглазый Свен, привалившись к воротам, забивал трубку, но звал явно не для того, чтобы угостить табаком. Свен известный жмот. Оттар широко заулыбался, снова вспомнив историю с мерином. Так ему!

 

- Зря осклабился, - неверно понял его хозяин. - Не в гости зову. Ингвар тебя искал с вечера. Твой долг за тех кур он уплатил. Смекаешь, к чему такая щедрость?

 

- Чего это?.. - улыбка сползла с лица Оттара. Треклятые куры.

 

- Того самого. Советую тебе мотать подальше, пока не поздно, не иначе продаст. Ингвар связался с долговязыми эльфами, понял? Им и продаст. Или уже продал.

 

И Свен запыхтел трубкой.

 

- Чего продаст-то, - промямлил Оттар. - Прям сразу и продаст! Я работал у него, ты слыхал? Зазывал в таверну. Песни я пел! - приободрённо добавил он.

 

- Я-то слыхал, вся деревня слыхала, небось до Старой Крепости твой вой доносился. А Ингвар-то сам знает, что ты на него работал? - усмехнулся Свен.

 

- Ещё на дудке играл!

 

- Ингвар скорее бы заплатил тебе, чтобы ты заткнулся, дурья твоя башка.

 

Оттар никому бы не признался в том, что до слабости в ногах, до немоты боялся эльфов. И местных, серых что трупаки, но особенно приезжих, жёлтых, с жестокими глазами. Не смерть пугала этого действительно странного норда, встречавшего её чаще, чем иной похмелье. Он боялся злого волшебства.

 

Видели вы когда-нибудь альтмерского мага, в этом его балахоне? И как им только удаётся шастать повсюду, и ни капли грязи, ни прорехи, ни репья не схватить. Всегда что-то бормочут, слов не разобрать, шепелявят. Капюшон надёрнут, и только бородка жиденькая козлиная шевелится из темноты, и глаза блестят, светятся, дрожь берёт. Один взгляд — и ты проклят, заколдован или отравлен какой-нибудь дрянью. Могут они это, их хлебом не корми дай заколдовать простого человека. Превратят твои кишки в червяков, а потом будут смеяться, без улыбки, зло и трескуче, жуткими своими зенками сверху вниз посверкивая и крюча долгие пальцы. Оттар содрогнулся:

 

- Никто не может меня продать, я свободный, пусть только сунутся, эльфы или нет. Ты это знаешь, все знают!

 

Плюнув под ноги, он развернулся и почти побежал прямиком в сторону таверны.

 

- Ну-ну, беги. Храбрец безмозглый. Вечно влипнет. Дурья башка.

 

Выколотив трубку о ворота и продолжая бормотать, Косоглазый Свен ушёл в хлев. Вскоре оттуда понеслись ругательства, грохот, конский топот и мычание вечно голодной Свеновской коровы. Начался новый день.

 

* * *

 

- Альтмеры, альтмеры приехали!

 

Гурьба ребятишек неслась вниз по улице, разнося небывалую новость и повизгивая радостными щенятами. Бежали в направлении от таверны. Поравнявшись с домом Торри Жука, остановились, принялись бросать снежками в ставни. Заскрипела дверь, на крыльцо выплыла и грозно закашляла Жучиха.

 

- Чего шумите? Чего надоть?

 

- Тётушка Сабби, у таверны альтмеры!

 

- Куды? Куды, а ну стой! - Жучиха попыталась задержать свою ребятню, как ветром вынесенную во двор и дальше, за ворота. Поймать ей удалось только младшего жученёнка, едва научившегося ходить. - Ну только вернитесь, я вам задам, - возмущалась она, унося в дом хнычущую малявку. Неожиданно стукнул засов.

 

- А ты чего уставился? Ингвар тебя ищет! - весело гаркнул кто-то стоявшему столбом посреди улицы Оттару.

 

Детвора умчалась. Выждать, пока скроются из виду, и тоже рвануть: задними дворами, околицей, и кустарниками в лес, а потом, а потом... А потом что, после подобного позора? Вряд ли можно будет забыть когда-то, что бежал, поджав хвост, от каких-то жалких эльфов. Тщедушных задавак. Сморчков жидкозадых!

 

Продолжая подбадривать себя всё более крепкими выражениями, Оттар широким шагом возобновил путь к «Замёрзшей Красотке». Он, не замедлившись, прошёл мимо большущей крытой повозки, запряжённой невиданными в этих краях вороными, поднялся по ступенькам. По правде говоря, норд изрядно ускорил шаг, а ступеньки преодолел парой прыжков. И (конечно, из невозмутимости) он даже не повернул головы в сторону двух высоких неподвижно стоящих поодаль фигур в поблёскивающих золотом длинных мантиях.

 

* * *

 

- Хороший ты парень, Оттар...

 

Ингвар что-то записывал в конторскую книгу, не глядя на ворвавшееся с утра пораньше в пустую таверну рыжее волосатое чучело.

 

- Ты не бубни, Ингвар, отвечай начистоту!

 

- Хороший, но непутёвый. Ты спишь когда-нибудь? Ты ночуешь где?

 

- У драугра в бороде. Ингвар, слухи ходят про тебя. С долговязыми спутался зачем?

 

Трактирщик глянул из-под седых бровей:

 

- И про тебя ходят, и про тебя. Что как пьяные скампы занесли тебя в нашу деревню, так и...

 

- Чего-о-о?!

 

- Ничего. Сядь уже, дебошир. А то и впрямь похоже, что дохляки тебя воспитали. Да ты и им видать насолил, а потом сверкал голыми пятками до самого побережья, а не поплыл, потому как выпил скаалова мёду и с тех пор протрезветь не можешь, а ещё знаешь, что говорят? Что как только протрезвеешь, так и...

 

Ингвар осёкся, глянув на побагровевшее лицо внимательно слушавшего его Дреккамера, и переменил тему.

 

- Видел нового капитана от красноглазых? Она-то тебя точно уже приметила. Суровая, говорят. Не любит бездельников. И должников. А у меня для тебя работа есть.

 

- Так найми чешуерылых! Я не просил тебя платить Свену!

 

Яростно топая, Оттар вывалился из «Замёрзшей Красотки», шарахнув тяжёлой дверью. Трактирщик аккуратно промакнул записи ветошью, подул на них, закрыл книгу и воззрился на дверь. Бутыли на полках ещё не перестали жалобно звенеть, как она с не меньшим грохотом впустила взъерошенного парня обратно. Оттар привалился к ней изнутри, он тяжело дышал.

 

- Но мыть и подметать какое-нибудь дерьмо я не буду, ясно?

 

- Конечно, Оттар. Я бы и не предложил честному норду подобного. Мне нужен ночной охранник для склада.

Изменено 10 октября, 2014 пользователем Zoika

[Николай Ставрогин]

Все было так интересно и замечательно, и обскурантистский страх бородатой детины перед альтмерами, и примитивный быт северной провинции, и приятные ненавязчивые описания, но эта шаблонная концовка все убила.

[Zoika]

Все было так интересно и замечательно, и обскурантистский страх бородатой детины перед альтмерами, и примитивный быт северной провинции, и приятные ненавязчивые описания, но эта шаблонная концовка все убила.

Да это ещё не концовка, повести есть, куда дальше шаблонно погибать)) Серьёзно, я вот сама заметила (с досадой) после написания несколько шаблонов сюжета, но вот этого, на который ты указал, нет. Это что же значит... значит, будет хуже))))

[Zoika]

2. Тварь

 

У Оттара никогда не было оружия. Не потому, что отродясь у него и денег на такую роскошь не водилось, а просто кулаки надёжнее. Не нужно долго шарить в мешке, искать ножны, выворачивать руки, пытаясь половчее ухватить скользкую хрупкую рукоять. Чистить вдобавок, точить, стеречь, чтобы не стащили, столько мороки! У важных персон на то слуги есть и толстые кошельки, а людям простым не зазорно и врукопашную. Камнем засветить тоже неплохо, с ног вражину сбивает только так, а там уж пинай что есть мочи, чтоб не поднялся, вот то доброе дело.

 

Так размышлял себе Оттар, и даже начал разминать кулаки, до того вдруг хорошо подраться захотелось, а не протирать штаны на крытой плешивыми волчьими шкурами лавке. Второе скучное дежурство. Первая ночь прошла ещё тоскливее, в унылом храпении под ворохом шкур. Спать ещё и сегодня? А зачем тогда жить? Он никогда не понимал, как можно тратить время на сон, если только не от смертельной скуки.

 

Мечталось выпить, но Ингвар заявил, что чуть унюхает - не заплатит. Старый хрыч. Оттар был почти и не пьян, когда душил свеновских несушек за то, что те грязно обзывались и насмехались над ним. Всех тогда передушил, а одна бежала до самого берега, где прыгнула в ледяную воду и утопилась, вот смеху!

 

Кто-то точно заколдовал кур, но вот кто бы так подгадил Оттару? Капитанша, эта приезжая красноглазая выскочка? Не сильны они в таком, да и дисциплина, уж пасёт их начальство, старается. Пацанов с бумажками туда-сюда гоняют. Вразумляют небось, чтобы не лезли к деревенским, а то будет им тут застава, всё своротим. Так что гарнизонские могут лишь под микитки и в клеть на мягкую соломку, пока мол хмель не перебродит. Им невдомёк, что только схватятся своей горячей востренькой лапкой, так любой местный бродяга трезвеет тотчас. От омерзения. А по части магии, так им бы скорее всё поджигать. От каждого второго палёным несёт, и от всех дымом пованивает, не душистым табачным, а горьким. Как вот разорётся серый в таверне, так долго потом в носу запах стоит, и не противный вроде, да нехороший. Жрут наверное какую-нибудь дрянь.

 

К полуночи стало подмораживать, склад не отапливался. Ингвар сказал, никакого огня, даже сальной свечки нельзя, иначе всё подвзорвётся к Херме, так и выразился. Груз ему сдали на хранение особенный, вон стоит, полста ящиков, кто ж это привёз? Говорят, что долговязые. Брешут. Они уехали тогда сразу, одну бабу свою в таверне жить оставили. Не бабьих же тряпок тут целый воз. Может, пудра у ней взрывоопасная? А пудры ей поди много надо, несчастной, с эдакой-то физиономией.

 

Оттар хихикнул, и тут же в темноте над головой заскрежетало, захлопало, посыпалось вниз, и огромная тень заметалась на фоне окна. Чуть не свалившийся с лавки перепуганный охранник, обхватив руками лохматую голову и сжавшись, словно оцепенел, пока потревоженная сова не нашла выхода на свободу и не умчалась в ночь. Ещё некоторое время он сидел тихо, слушая бумканье в груди. Совсем нервы негодные стали с этой работой. По ночам каждый порядочный человек должен не пялиться в темноту, а пить с друзьями. Да не какой-нибудь горелый стаут, а весёлый мёд.

 

Выглянула из-за облаков мелкая луна. Большая где-то каталась по своим лунным делам. И хорошо, уж очень зловеще она окрашивает снег. Как гнильём мажет, что ли.

 

Это капитанши небось оружие, снаряга и провизия, говорят, гарнизон будут здесь ставить настоящий, нынешний сброд недомерков с самодельными ножичками курам на смех. Может, и местных примут на службу. Только кто пойдёт под красноглазых? Оттар точно не наймётся. Ушастые везде встревают верховодить, да шиш им с маслом на нордских землях. Нет, оно, конечно, мы заодно, времена такие. Но если будут слишком командовать, то и без них обойдёмся. Клятые времена. А всё же на складе лучше, чем в мёрзлом стогу шуршать, как мышь. Мышь-переросток. Мамонтовая мышь. Выпить бы, эх! Чего угодно хлебнуть, хоть забродившего свинячьего молока, ничего, мы не брезгливые...

 

С этими мыслями Оттар прогуливался между ящиков, принюхиваясь к щелям меж досок и рассматривая мерцающие в лунном свете надписи. Читать он, конечно же, умел. То, что обычно пишут на бутылках, он вполне бы мог опознать. Стаут, да. Копчёный эль. Мясное пиво. Жучиное пойло. Змеиный сбитень. Грииф, какая-то вырвиглазно горькая жижа из комуники. Белоглазка. Снежок. Мёд нормальные люди не подписывают, это как на хлебе накалякать «хлеб».

 

А что не мог прочесть, то вполне бы опознал на вкус. Эти же письмена выглядели совсем незнакомо. Он пнул ближайший ящик, в нём звякнуло.

 

- А не попробовать ли нам чуток огнеопасной данмерской выпивки? - шёпотом осведомился неведомо у кого Оттар и принялся отковыривать дощатую крышку.

 

- Секреты всякие, а нордам охраняй и не спроси? - вытянул очередной гвоздь он.

 

- Нашлись важные шишки: свечку не жги, не пей...

 

Отложив доску, парень запустил ручищу внутрь, нащупал среди опилок прохладные горлышки бутылок и выудил одну. Выпуклая, гладкая, с чудной пробкой. Не иначе, что-то дорогое для офицеров. Он встряхнул сосуд, внутри заманчиво булькнуло. Не яду же здесь целый ящик, да и нам ли бояться сдохнуть? Оттар выдернул пробку и жадно отхлебнул. Нахмурившись, залпом допил, прорычал нехорошее слово и запустил стекляшку в тёмный угол. Напиток не имел вкуса, совсем никакого, не обладал запахом, а ведь так не бывает даже с водой.

 

- Сволочные эльфы! Хитрое отродье, что это за фокусы вы здесь удумали? Надуть решили? Что это за дрянь вы сюда приволокли, кого вздумали обмануть? А-а-а, посмеяться хотели?

 

Он кипел от ярости, отрывая доску от следующего ящика, и шипел, всё более распаляя себя:

 

- Надо мной вам посмеяться не выйдет! Я вам посмеюсь, я вам тут сейчас устрою потеху!..

 

С размаху погрузив руку в пахнущие сосной и соломой недра, Оттар на секунду замер, а затем взвыл от неожиданной боли, но больше от ужаса. Что-то впилось в его пальцы сотнями маленьких зубов и держало, не давая выдернуть, мелкие хрустлявые твари цеплялись, накидывались стаей, тогда он стал хватать их прямо там внутри и душить, сжимать, месить кулаком.

 

Выдрав наконец полную жменю жгущих ладонь хвостатых созданий, Оттар бешено содрал их, швырнул в пятно лунного света и принялся молотить доской. Остановился, запыхавшись, лишь когда оружие сломалось, а враги наполовину втёрлись всем скопом в деревянный пол и не шевелились, в неверном свете напоминая клок грубого мочала. Исцарапанную до крови руку зверски саднило. Он бросил в мочало обломком, пригляделся. Сходил, отворил все ставни, невзирая на ворвавшуюся вместе с лунным сиянием предрассветную стужу. И рассмотрел ещё раз.

 

Драконий шип. Обыкновенный драконий шип, изорвавший немало подолов и наколовший босые пятки наверное каждому в своё время. Попробуй его отцепить, и только больше запутаешься и расцарапаешься, въедливая и приставучая трава.

 

- Трава. Даэдра меня подери, трава?! Кому понадобилось охранять ящик травы? Ещё и самой дрянной? Не пора ли кое-кого вывести на чистую воду?

 

Из следующего душно пахнуло сладким, острым. Наученный, он потыкал в глубину доской. Ничего не произошло, но опускать руку в неизвестность больше не тянуло. Вытолкав ящик на свет, он с любопытством уставился на содержимое.

 

Его замутило.

 

Всякое повидал Оттар на своём беспокойном веку, но полный ящик окровавленных сердец — это уж слишком. «Человечьи... человечьи, людоеды треклятые», - застучало в голове. Словно в подтверждение догадки жуткая масса с чавканьем шевельнулась и испустила многоголосый стонущий вздох.

 

Перед глазами поплыло. Попятившись, он наткнулся спиной на что-то, повалил с грохотом, шарахнулся прочь от посыпавшегося содержимого, обрушил целый штабель коробок, заваливших проход. Толкнувшись в беспорядочную кучу плечом, ещё раз, и ещё, он вызвал очередной обвал. Тогда Оттар стал карабкаться прямо поверх рыхлой горы, стараясь не думать, во что попадает рукой или ногой, что именно там вываливается и влажно шмякается на пол, а потом съехал вниз по мешкам, обдирая голое пузо, пока не оказался на липком, засыпанном битым стеклом и всякой пакостью полу лицом к лицу с чудовищем.

 

Он смотрел на него, а оно... имелись ли глаза у этого исчадия Обливиона? Видело ли оно его? Мерзкое создание собирало костистыми отростками что-то с пола и засовывало прямо себе в брюхо. Оно скрежетало. Зловоние разъедало глаза. Когда тварь, раскачиваясь, медленно протянула вперёд свои конечности, Оттар почувствовал, что теряет сознание.

 

Кажется, он орал, а потом охрип и только подвывал. Что-то со звоном катилось во все стороны и разбивалось, лязгало и лилось, вспыхивало мертвецким пламенем, хлюпало, кололось, жглось и воняло, нестерпимо воняло. Обезумев от ужаса, не разбирая впотьмах ничего, горе-охранник лез прямо через ящики и мешки, распинывая и расталкивая их, совершенно потеряв ориентацию в пространстве. Наконец ткнувшись лбом прямо в дверь, Оттар несколько раз вломился в неё всем телом, пока боль не привела в чувства достаточно, чтобы сообразить отпереть засов.

 

Ещё долго он просто бежал по бездорожью, падая в засыпанные канавы и овраги, кубарем валясь со скал и выкапываясь из-под обрушающегося снега, пока не остановился у неподвижной свинцовой воды на розовом от рассвета берегу. Там он бухнулся на колени в смёрзшуюся гальку, попытался сообразить какую-нибудь молитву, но смог вспомнить только имя.

 

- Ты Исмир, Дракон Севера, Ты Исмир, Дракон Севера, Ты Исмир...

 

Солнце бросило свои первые лучи из-за моря и словно огнём зажгло космы грязного полуголого норда, благоговейно умолкшего перед величием восхода.

Изменено 11 октября, 2014 пользователем Zoika

[Zoika]

3. Опасный груз

 

- Повторяю! Ещё! Раз!

 

Ингвар кричал надсадно, глаза его выпучились, каждое слово вырывалось с брызгами слюны:

 

- Это! Были! Сердца! Грёбаных! Даэдра! Для! Кузницы! Твою! Мать!

 

Никогда Оттар не видел трактирщика таким. Наверное, никто ещё не видел. На крики сходились деревенские, рассаживались и с интересом слушали, тихо переговариваясь. Во дворе растерянно бродил со своей метлой Шестипалый Догго, видно, не решающийся зайти внутрь. Он всегда избегал шума и скандалов.

 

- Как?! Как, я тебя спрашиваю? Люди добрые, вот скажите мне, как такое возможно?! Ни одной целой коробки! Ни одной!!! Мои запасы! Специи!

 

Дреккамер рассматривал потолок и невозмутимо молчал, но борода его словно обвисла.

 

- Сорок ящиков! Страховка! Чем я выплачу её? Твоей вшивой шкурой? Как ты вообще посмел вернуться после такого?

 

- Чей это был груз, Старый? - подал голос старший Рыбак.

 

Ингвар развернулся всем телом.

 

- Альтмерки, Янсен! Её! И Вульфхарт свидетель, я бы скорее проглотил свой язык, чем стал расспрашивать, что за дела здесь у обсыпанной драгоценностями дамы с пропуском за стеклянной печатью! А теперь её добром кормятся мыши, и я даже не знаю, сколько сожрали они, а сколько этот злодей!

 

Потихоньку отодвигающийся в уголок Оттар замер и снова с интересом уставился в потолок.

 

- Только попробуй сбежать! Шоровы кости, как от тебя воняет...

 

- Ингвар, - Рыбак поднялся и подошёл к старику, зажавшему голову руками и раскачивающемуся взад-вперёд. - Ты напуган, друг, в чём дело?

 

- Они талморцы, Янсен. Печёнкой чую, талморцы, а я всего лишь бедный трактирщик. Она надевает железки под балахон и шатается невесть где. Скоро вернётся, и тогда мне конец.

 

Из угла Оттара донёсся слабый стон.

 

- Талмор не носит с собой пропусков, уж точно не выкладывает их перед данмерскими сержантиками и, тем более, бедными трактирщиками, - резонно заметил один из посетителей.

 

Ингвар продолжал раскачиваться.

 

- Ты же покупал у них что-то, так? - Янсен Рыбак наполнил кружку элем и поставил перед хозяином таверны.

 

- Кое-что для кузницы. И обычный хлам путешественников. Кожу скампов. Грязные шкуры, эктоплазму, корни. Ведро червей, - старик фыркнул в кружку, допивая. - Всякую ерунду.

 

- Так значит, они торговцы?

 

- Торговцы? Да какие из них торговцы? Как из меня невеста. Самообслуживание, парни! Бочка ваша, что уж теперь.

 

- Да, Ингвар, ты староват для невесты, - произнёс Янсен, жестом останавливая молодёжь, потянувшуюся было за дармовым элем.

 

- И волосоват, - подхватил кто-то.

 

- Хотя приданое-то хорошее...

 

- Да вот старуха твоя осерчает, - протянули из глубины зала.

 

- Ну, хватит, - после второй кружки Старый Ингвар почти пришёл в себя. - Говорю вам, в жизни не видел альтмеров торговцев.

 

- А много ли ты видал в своём кабаке?

 

- Много, мало, а такого, как сегодня на складе поутру, вам и во сне не представить. Догго! Ты где там? Проводи народ. Да куда вы все-то, очумели? Янсен, Торальд, Молли. А ты, Нарральд, следи за этим упырём, он мне ещё пригодится. Метлу из его башки сделаю...

 

Когда хохот в зале улёгся, и начались негромкие разговоры-пересуды, смешки по известному адресу, застучали кружки, потекла пена через края и посыпались мелкие монеты на прилавок, раздался хриплый голос Дреккамера. Громко и отчётливо он проговорил:

 

- Оно же их сейчас сожрёт.

 

В наступившей тишине все головы повернулись к Оттару.

 

- Оно там. Тварь из Обливиона.

 

Наперебой издавая радостно-изумлённо-возбуждённые возгласы и выхватывая разнообразное оружие, посетители побежали к выходу, роняя стулья. Определённо, день задался.

 

* * *

 

Догго Шестипалый, молчаливый и малозаметный наёмный работник, отпер склад и поспешил удалиться. Может, успел порядком простудить хвост за утро, или не рисковал быть брошенным на уборку бедлама.

 

Столбы света из окон сверкали янтарной пылью, живописно озаряя картину разрухи.

 

Янсен присвистнул. Молли захихикала.

 

- А обгадился здесь кто? - брезгливо поморщился Торальд. Он сделал только пару шагов внутрь и остановился, осматриваясь. - Тот же мамонт, что плясал круговую присядку?

 

Рыбак энергично пробирался между наваленных ящиков, хрустя стеклом и с интересом рассматривая всё подряд.

 

- Никто, Торальд, - крикнул он, помахав рукой из-за завала. - Идите сюда!

 

- Ну уж нет, - опять засмеялась Молли. Она ловко спрыгнула вниз с поваленных полок. - Знаешь, Ингвар, я не вижу здесь ничего, хотя бы чуть напоминающего женские безделушки. Скорее, полный набор ведьминой кухни... Фу, что это?

 

Из глубины склада прилетели, шлёпнулись и покатились, размазывая по полу бурую слизь, здоровенные морковины. От них распространялся смрад.

 

- Были мы помоложе, - весело рассказывал Янсен издалека, - мы их ели. Не в таком виде, конечно, эти перезрелые...

 

Ещё несколько тухлых «морковин» упали к ногам Торальда, тот отступил к дверям. Молли зажала нос.

 

- Вот молодые вонючки ничего! Хрустят, остренькие. А со сметаной...

 

Ингвар уже всё понял. Сорок ящиков сырья, как он сразу не догадался. Потому и понадобился холодный склад. Алхимичка, значит. Для них подобные запасы в порядке вещей, даже местные ящерицы тащат из леса мешками, а эта уж не в пример учёнее, чего здесь у неё только нет. Но волочиться в нашу глушь? Если только за особой травой... А вода-то? Десять ящиков воды, Матерь Кин! Старик качал головой, рассматривая осколки шикарных бутылок тонкого стекла, фигурные пробки. Уж чем-чем, а водой Север богат, выйди во двор и загребай корытом, а ключей и ручьёв! Куда ни плюнь, в родник попадёшь. Темнят желтолицые, сильно темнят, такое нехорошее предчувствие.

 

Он встревоженно обернулся на топот и крики с улицы. Молли охнула, Торальд схватился за свой мясницкий нож. С шумом и гамом помещение заполняли взволнованные деревенские с оружием наготове:

 

- Где тварь?!

 

- Где она? Прячется?

 

- Мы успели? Не успели? Всё, они её кокнули? - беспокойно выглядывали сзади не поместившиеся внутрь.

 

- Ну и вонь, - не выдержал кто-то.

 

- Здесь так и было, - объяснял проталкивающийся в первые ряды Оттар.

 

Голос Янсена не сразу пробился сквозь галдёж:

 

- Всё путём, ребятки, оно здесь. Я его вижу.

 

Одним махом к осевшему по стене на пол старшему Рыбаку подлетели все трое братьев, а за ними с грозным рёвом спрыгивали, вызывая нешуточные оползни, бешено сверкающие глазами мужики с молотками и секирами, следом карабкалось вооружённое в основном тяжёлыми ругательствами и фермерским инструментом подкрепление.

 

- Где?! - Торальд хищно рыскал кругами, пиная мешки и переворачивая доски.

 

- Да вон, вы его напугали до смерти...

 

Кривясь и потирая щиколотку, Янсен мотнул головой в сторону лавки. Под ней, панически размахивая усиками, сидел небольшой грязекраб. Панцирь его был чисто отполирован, клешни вдеты в нарядные чехольчики тиснёной, расшитой бисером кожи. Не хватало разве бубенчика на ленте с надписью «Драгоценной малышке от любящего папочки».

 

- Что там, что? - беспокоилась дочка Старого Ингвара, обняв схватившегося за сердце отца.

 

- Порядок, Молли!

 

Все как-то расслабились и заговорили о постороннем. Покидая склад, едва ли не каждый хлопнул по плечу совсем понурившегося Дреккамера.

 

- Ногу из-за исчадия Обливиона подвернул, чтобы не раздавить, - добродушно пояснял Янсен уводящим его под руки братьям.

[Николай Ставрогин]

А вот это опять здорово закончилось. Мне понравилось.

[Zoika]

4. Ведьма

 

Старый Ингвар вернулся с данмерской заставы под вечер, задумчивый и молчаливый. Долго копался в пропитанном элем и копчёной рыбой письменном столе, листал конторские книги. Позвал Догго, повысил ему плату за работу и отправил помогать Дреккамеру приводить в порядок склад. Аргонианин пожал плечами и удалился работать. Каждый год хозяин давал надбавку, но за много лет ещё ни разу не выплатил ни монеты. Говорил, что не возьмёт в толк, зачем бы это непьющему ящеру деньги, когда похлёбкой не обижают, и старой одежды на чердаке навалом. Шестипалый по обыкновению не возражал, по крайней мере вслух.

 

За день Оттар наколотил новых ящиков, а сейчас в угрюмой тоске ковырял лопатой в куче хлама, приближая его консистенцию к однородной. Решительно отобрав лопату у норда, Догго принялся выбирать что-то с пола, принюхиваясь, придирчиво рассматривая, раскладывать по ящикам. С облегчением Оттар покинул склад. Жизненно требовалось выпить, но тогда не избежать встречи с Ингваром.

 

* * *

 

- Нет. Сначала отнесёшь.

 

Трактирщик хлопнул по прилавку бумагой.

 

- Объясняйся, как хочешь, но отдай письмо от капитана и сделай то, что жёлтая скажет.

 

«Будь я проклят, если понимаю, что происходит в этом чокнувшемся мире», - пробормотал Ингвар, рассеянно наблюдая, как рыжий норд, очевидно вздумавший, что настал его последний час, жалобно озираясь, плетётся со скоростью улитки вверх по лестнице на этаж постояльцев. «Вот же дурень хоркеророжденный», - отчего-то повеселел он. Дела складывались плохо: капитанша ухватила его за, гм, бороду как следует, и в плату за спасительную бумажку придётся кормить вечно голодное серьё даром, вдобавок поставлять новобранцев. Новобранцев! Это беспокоило больше всего. Разве ожидается настоящая война? И кого вербовать? Рыбаковых мальцов? Единственного сына мясника? Или, может, лопоухих близнецов Стрелковой вдовы? А то может дурня этого лохматого, так на том и конец придёт их заставе. Старик затрясся от беззвучного смеха, невесёлого, нервного. Он никак не мог забыть ящики со стрелами, с зажигательной смесью, стальным оружием и доспехом. Укрепления на берегу, колья, вышки с часовыми. Дежурных у огромных, с дом, сигнальных костров. К чему, даэдра их дери, готовятся данмеры? Пугало осознание, что и без мелких неприятностей какого-то трактирщика гарнизон бы пополнился нордскими парнями, рано или поздно. Ещё больше ужасало то, что отчётливо хотелось отправить на обучение лучших ребят, боевых и крепких. В случае атаки деревня потомственных рыбаков и собирателей ягод была обречена.

 

Оттар не прощался с жизнью, ещё чего, но впал в совершенную прострацию. Бежать невозможно: как угодно, но только не от альтмерской девки, да и Старого нельзя в беде бросать, продал так продал ведьме, что ещё оставалось. Та, говорят, учёная, корешки копает бродит. Мёрзнет, трёт руки до искр, и колдует что-то, видно, для сугреву. Серые болтали, что бумаги с печатями носила в гарнизон, мол время военное, строго всё должно. Наверняка шпионка, или преступница, и бумажки у неё липовые, затеяла погибель, навезла всякой пакости, а норду отвечай. Взять с бродяги нечего, разве что... души, Стендарров рог в их тощие задницы! Оглушённый своей догадкой, он даже присел. Вот в чём хитрый план колдунов! Издалека начали, постепенно в кабалу вгоняли, и так добрались до свободного северянина. Проклятые нелюди!

 

Разозлиться как следует не получалось. Вот и второй этаж. Оттар прислушался к возне в коридоре. Под дверью съёмной комнаты толкались Стрелковы недоросли, отпихивая друг друга, подглядывали в щель и громким шёпотом спорили:

 

- Баба, я тебе точно говорю, баба! Сейчас переодеваться станет, гляди! Тощая, как сушёная камбала, сисек небось нет.

 

- А вдруг мужик? Кто их разберёт, все в платьях, тьфу, срам.

 

- Молли сказала, не мужик!

 

- Много понимает! Молли сама на девку не смахивает!

 

- Ты чо! Молли нормальная девка!

 

- Гля, идёт!

 

- Сюда идёт, ай!..

 

Со всех ног мальчишки бросились к лестнице, чуть не сбив Оттара, и через перила сиганули вниз. Дверь распахнулась.

 

- Заходи.

 

Не чуя ног, Дреккамер вошёл в комнату. Альтмерка взмахнула рукой в сторону свободного стула, от её жеста каждый волосок на теле шевельнулся, и тревожно запахло прибитой дождём пылью.

 

* * *

 

Она сидела напротив и читала письмо. Возвышалась, даже скорее торчала из-за стола под неловким углом, упираясь острым плечом в стеновую балку. В мерцании масляных светильников и без того желтоватое лицо казалось криво и неумело вылепленным из пчелиной свечки. Блестящие, словно сальные, редкие волосы точно такого, как кожа, воскового цвета собраны в старушечью причёску. Передник болтался на мешковатом невзрачном платье, и даром что золотом обшит, на Догго фартук сидит ловчее. Сдать эту красавицу местным девкам на неделю, быстро бы привели в чувства, откормили, приодели, причесали, подмалевали, глядишь сошла бы за живую, если сквозь бутылку. Кстати, была не была:

 

- У тя... У тя это... - прохрипел Оттар, вышло слишком громко, и остаток фразы застрял в пересохшем горле.

 

Эльфийка поднялась из-за стола и поплыла в угол комнаты, словно корабельная мачта, подол платья волочился за ней следом, не иначе по какой-то жалкой столичной моде. «Хотелось бы глянуть, как она эдаким хвостом навозную слякоть тут весной подметать станет», - ехидно отметил про себя Дреккамер. Согнулась над корзинами, словно переломившись пополам, вытащила здоровенную оплетёную бутыль, вернулась и с лёгкостью поставила перед гостем. Пока хозяйка плавала за кружками, он зубами вытащил пробку и долго не отрываясь пил, хлюпая и гулко вздыхая прямо в сосуд.

 

- Это не просто бренди, - на столе появилась миска мочёных ягод.

 

- Всё равно, - утёрся кулаком Оттар. Его проняло блаженное спокойствие, хотелось двигаться плавно и медленно, в голове прояснилось, тревожные мельтешащие мысли унеслись роем мотыльков в тихую ночь. Лицо хозяйки сияло умиротворяюще, как полная Секунда. Наконец-то он вспомнил, как называются луны.

 

- А душу когда заберёшь?

 

- У тебя? Никогда.

 

- А чего так? Негодящая, что ль? - слегка возмутился норд.

 

- У тебя её нет.

 

- Да ладно врать, - выпучил глаз Оттар. Второй глаз нырнул в чашку с ягодами и купался в мерцающем сиропе, и он никак не мог его поймать непослушными пальцами.

 

- Ты бездушный. Не знал? - альтмерка с интересом рассматривала собеседника.

 

- Что же получается, у всех есть, а я, - он едва сдержал смех, - рыжий?!

 

- Ты ничего не знаешь. Я завидую иногда таким, как ты, - звенящим голосом пропела опустевшая бутыль.

 

Оттар вставил вместо глаза крупную снежноягоду и внимательно моргал ею, слушая Секунду. Говорить он больше не мог, языком надо было затыкать горло, чтобы бренди не выплеснулось наружу. Сначала он заткнул пробкой, но нечаянно проглотил её.

 

Всё выглядело логично и убедительно. Многие фразы ускользали от понимания, однако звучали приятно и забавно, а направление действия в целом удивительным образом прояснилось с первых же слов, но негоже убегать, не дослушав до последнего, если ты с бородой и понятиями чистокровный потомок Исграмора, а не какой-нибудь замухрышный длинноухий торопыга.

 

Давным-давно жил-был нордский парень Дреккамер, да вот беда, помер. Как жил неизвестно, как конец свой встретил тоже неведомо, да только на том злоключения его не кончились. То ли забрела куда не надо душа бедовая, то ли просто не повезло, но заграбастал её какой-то хмырь рогатый, а другой хмырь с горы взял и тулово воскресил, как есть, в драных штанах и проспиртованное насквозь. Не то что не побрезговал, а и вовсе решил, что в таком виде оно непременно службу сослужит, на войну отправится и полный разнос в точности кому надо учинит. Уж никак не засядет в таверне бухать годами. Промашка вышла, чего там. Однако, есть жирный навар: при любом неудачном раскладе собираешься в ближайшем придорожном молельнике новёхоньким. Но если по чести, душонку-то надо теперь вернуть себе. А как? Да два пальца о босмера. Пойти и начистить рогатое рыло, а если не допрыгнешь, оно жеж, известное дело, где-то на высоте облаков болтается, так наверняка лестницу какую дадут, снарядят уж на битву братские народы. Даже Императором могут выбрать, если захочешь, конечно. Да какой дурак не захочет? Вот Оттар сразу согласен, например, а чего? Подраться не гуар, да и в башне золочёной получше иных управиться сообразит. Главное, усвоил он себе, не разговаривать с призрачным занудой, который норовит поймать из-за угла, помыкать, таскаться следом и кряхтеть про грехи молодости. Кроме того, каждый, завидев бездушного — на лбу что ли отметина какая, в самом деле? - не гнушается завалить работой по самое не могу, так что и выпить некогда порой, не то что рога даэдрические обламывать. Но всё это, конечно, тоже по желанию. Даже сейчас совершенно добровольно Оттару надо взвалить на плечи ящик и отнести его в столичный город, прямиком к Бойцам. Посылка как бы. Отдать Анья... Анья-а... Короче говоря, единственной из долговязых среди цепных псов главного данмерского осинника.

 

Мелкие и незначительные детали быстро разбегались по углам, по застенкам, ныркали в мышиные ходы, снежными блохами прыскали за окно, в песцовые шубы елей, шелка рассвета да нищенскую рвань облаков. За ними тянуло, увлекало, не терпелось отправиться немедленно, но тело уже храпело рожей на столе, а что же тогда не спало и кружилось под потолком, развевая белыми длинными тряпочками, раз души нет? Эх, всюду обман, волошба.

Изменено 28 февраля, 2015 пользователем Zoika

[Николай Ставрогин]

Я тут, кажется, единственный читатель.

 

Словосочетание "поехавший мир" поцарапало глаз и напомнило о 2010, как и употребление слова "нищеброды".

 

И еще я ничего не понял из концовки.

[Malbogatra]

Я тут, кажется, единственный читатель.

Не задирай нос. Ты тут единственный комментатор.

[Николай Ставрогин]

Не задирай нос. Ты тут единственный комментатор.

Даже не думай о том, чтобы мне указывать. Да, раз уж на то пошло, факт того, что прочитав плоды усилий этой юной особы, ты не удосужился даже оставить свои впечатления выставляет тебя не слишком хорошим человеком.

[Malbogatra]

Даже не думай о том, чтобы мне указывать. Да, раз уж на то пошло, факт того, что прочитав плоды усилий этой юной особы, ты не удосужился даже оставить свои впечатления выставляет тебя не слишком хорошим человеком.

Ок, не буду думать. Я не стремлюсь быть хорошим человеком. Это вредно. Ну и еще есть моя полнейшая неспособность к анализу, которая мешает написать что-то помимо "мне нравиться". А мое "мне нравиться" (или, если уж на то пошло, "не нравиться") немного стоит.

[Zoika]

Я тоже ничего не пишу авторам, темы которых читаю. Мне упорно кажется, что мои отзывы будут банальны, и вдруг ещё покажутся неискренними, хотя я знаю, что это бред и авторам обычно важны любые комментарии, хоть даже междометия. Но я так поняла, что здесь не парятся с тем, чтобы обязательно комментировать, или, тем более, обязательно похвалить, вот последнее особенно хорошо. Вижу, что в тему заходят и читают, значит, всё нормально. А тем, кто находит время комментировать, я очень рада и благодарна, спасибо! :)

 

"Поехавший мир" и "нищеброды" - дааа, согласна, не усмотрела, такое надо убирать. Не знаю, стоит ли править выложенный текст? наверное уже пусть так.

После этого кусочка зашла в тупик и не могла никак собрать сюжет хоть во что-то. Никогда не писала ничего такого длинного со множеством персонажей, и как же это непросто, оказывается.

Потом ещё две главы сочинились. Они уже отлежались, так что просмотрю, отредактирую и выложу на днях.