XII конкурс прозы

[Speax-with-the-Storm]

http://pic.fullrest.ru/upl/CLny8h6O.jpg

 

Итак... властью, данной мне, объявляю начало XII конкурса прозы!

 

Тема: Впечатления странника.

 

Сеттинг: TES.

 

Суть: написать рассказину объемом не более 20 000 знаков (без пробелов) по миру TES, описывающую тот или иной город (провинцию, руины, пещеру, святилище и т.д.) Тамриэля. Тема - это результат небольшого видоизменения предложеннного "Путеводителя по Империи". Убраны временные рамки. Хотите - описывайте Кватч времен Кризиса Обливиона, хотите - Виндхельм первых людей, полет фантазии только приветствуется.

 

Дополнительные условия: на Акавир и в Обливион не лезем. Ограничимся только границами знакомого и любимого Тамриэля. Также, несмотря на название темы, вовсе не обязательно привязывать описание к какому-либо персонажу и уж тем более писать от первого лица.

 

Подача работ: прием работ осуществляется посредством отправки оных мне в личку в любом удобном формате (в теле письма, в .doc, .docx, .txt). Срок приема - до 20 декабря сего года включительно.

 

О допуске работ: организаторская модерация осуществляться будет только с точки зрения грамотности и соответствия теме.

 

Об анонимости: как всегда обязательна. Деанонимизировавшийся автор снимается с конкурса.

 

Желаю всем творческих успехов!

 

upd. Ах да, здесь будут публиковаться только рассказы. Обсуждаем во всем известной теме.

 

upd II. А вот и они. Прошу читать, любить и жаловать. Голосовалка здесь.

Изменено 20 декабря, 2013 пользователем Speax-with-the-Storm

[Speax-with-the-Storm]

#1. Письма

 

 

“Двадцать первое число Месяца Второго Зерна.

 

Дорогая Абелль!

 

Я знаю, ты так же прекрасна, как в день нашей первой встречи… Не могу не предвкушать момент, когда это письмо попадёт в твои изящные ручки, и потому целую сейчас бумагу, ловля на себе взгляды озадаченных трактирных зевак. Надеюсь, мой поцелуй дойдёт до тебя столь же горячим и искренним, каким был отправлен.

Что до меня, то я нахожусь уже на самой границе со Скайримом, в деревне, название которой едва ли что-то скажет тебе, — Малые Ключи. Ах, сколько таких местечек раскидано по миру! И во скольких я не смогу побывать… Впрочем, сейчас я не слишком жалею об этом. По правде сказать, это весьма унылый и скучный посёлок. Здешние обитатели не умеют читать и писать, а староста добрых полчаса вспоминал, что такое пергамент и чернила! С другой стороны, они весьма подкованы в надувательстве, причём настолько, что обсчитывают на раз-два. Я устал бороться с каждым, кто имеет наглость попытаться обмануть меня с таким невинным видом и чистым взглядом, что становится совестно за то, что защищаешь свои деньги. Вот и сейчас хозяин хотел содрать за постой целых шесть золотых. Шесть золотых за комнату с рассохшейся скрипящей кроватью, в которой блохи, кажется, заменяют простыню, с окнами, выходящими прямо на будку с шелудивым, вечно лающим на прохожих псом! Даже в Фероханне, в этом городе пройдох, постыдились бы предлагать подобное. Но довольно этих пошлых, не достойных упоминания подробностей! Я помню своё обещание описывать в мельчайших деталях всё, что происходит со мной за время странствования, — таково одно из условий, на которых ты согласилась отпустить меня в прощальное путешествие по Тамриэлю. Но для твоих нежных ушек у меня найдутся куда как более подходящие истории. Так приступим же.

В прошлом письме я рассказывал, что приключилось со мной в той самой Фероханне. Сейчас же я поведаю о пути к Малым Ключам.

 

Я вышел на рассвете, в час, когда около ворот не толпится народ, ломящийся прочь из города по своим многочисленным делам. Воздух имел тот специфичный аромат отступающей ночи, касающейся своим чуть влажным от преходящей истомы дыханием, которое так сильно возбуждает тех, у кого в крови есть тяга к странствиям. Первые птицы выводили звонкие трели, радуясь новому дню. Туманная дымка вдалеке манила скрытыми горизонтами неизведанного, роса пока ещё сохраняла в себе мимолётный всполох огня, готового выплеснуться и залить всю землю с первыми лучами Магнуса. Лёгкий ветерок шевелил мои волосы, и при желании можно было услышать хрустальный звон падающих капель с листьев высоких мощных деревьев, исполненных благородного величия, капель, что подхватывали веселящиеся духи воздуха и несли прямо ко мне, окропляя мои губы эфемерной влагой. Заспанный стражник пробормотал что-то мне в спину и отправился в караулку — ловить последние сны. Захлопнулась маленькая дверка в воротах, и я остался наедине с собой и парой орков, которым тоже приспичило отправиться в путь поскорее.

Любопытно, что многие воспринимают зеленокожих меров именно как полузверей, отсталых дикарей, к которым и подходить-то не следует, а то начнёшь пахнуть отбросами. Мои спутники — они тоже направлялись в Скайрим — оказались совсем не такими. Лурог и Уграм — увы, имени клана я запомнить не сумел — были бродячими менестрелями, что весьма странно, учитывая то, что барды предпочитают путешествовать в одиночку. Внешне орки походили друг на друга настолько, что я заподозрил в них братьев, но они поспешили рассеять мои сомнения. Вместе мы отправились по главной дороге к перевалу Семи Водопадов — именно через него я и хочу попасть в Скайрим, ибо, по слухам, во всей северной провинции не найти более живописного места, нежели упомянутый переход. Начали мы бодро — я в силу природной энергии и неиссякаемого любопытства по отношению к любым проявлениям нового и неиспробованного, а орки — из-за широкой поступи и большой выносливости. Так мы и шли, пока Магнус не поднялся достаточно высоко. Что за картина! Мгновенно истаявшая пелена светло-серого и уходящая роса сменились зелёным, целым морем зелёного, прежде скрытого в жадной до красоты темноте. Насыщенные ароматы шелковистых на вид трав и цветов, мелькавших яркими вспышками тут и там на обочине утоптанной до каменной твёрдости дороги, ударили в нос. Я даже остановился, ошеломлённый открывшейся мне картиной: как я жалел в тот момент, что мне не достался высокий дар художника! Та пульсация жизни, абсолют существования полностью убедили бы всякого в том, что пришло долгожданное лето.

 

Тем не менее, наступил полдень. На горизонте показались первые повозки, а с ними явилась пыль. Вездесущая, всепроникающая, она была истинным мучителем, с садистским удовольствием проникая в горло, заставляя прикрывать глаза и нос, что не сильно-то спасало. Магнус начал ощутимо палить, и вскоре я весь покрылся потом. Наша скорость упала; под конец пришлось даже воспользоваться проезжавшей мимо телегой, так что остаток пути мы проделали в достаточном комфорте. К сожалению, добраться до перевала засветло не удалось, но Лурог предложил воспользоваться услугами близкой деревеньки, находящейся неподалёку от нашего маршрута. Я согласился, не подозревая, что меня ждёт. Впрочем, что этим бардам! Они нашли благодарных слушателей, а я вынужден писать здесь, при свете многочисленных свечей общего зала, морщась от пьяного хора подпевающих сельчан. Но, вынужден признать, некая атмосфера здесь ощущается, этакий дух совместного праздника после тяжёлого трудового дня.

 

Листок, который нашёл староста, заканчивается. Завтра я двинусь к перевалу Семи Водопадов, а письмо передам первому гонцу, какого сумею отыскать в этой глуши.

Храню твой образ в сердце,

 

Налеон Эшли, любящий жених.”

 

 

“Девятое число месяца Середины Года

 

Дорогая Абелль!

 

Пишу тебе из Маркарта. Этот город — настоящее архитектурное чудо, в котором гармонично сочетаются нордская простота и двемерское тяжеловесное изящество. В сей красоте химеры не сразу заметишь удушливый запашок крови, который, стоит лишь поближе познакомиться с городом, привязывается к тебе, тяготя душу и сознание. Но обо всём по порядку.

 

Друадахские горы подавляют. Они высятся над тобой, взирают с высоты тысячелетий на ничтожных букашек, копошащихся у их низа. Древняя мощь пронизывает тело, кристально чистый воздух бесцеремонно врывается в лёгкие, и кажется, будто нет места прекраснее и одухотворённее, чем далёкие вершины, припорошенные вековым снегом. Многочисленные ручьи чертят на склонах голубым, а девственное небо укрывает колыбель мира, где рождались Боги.

 

Командир бретонской заставы с радостью выделил бы нам проводника в расчёте на то, что мы не поскупимся на щедрую оплату его услуг, ведь через перевал шли не столько ради пути в Скайрим, сколько для того, чтобы воочию убедиться в совершенстве местного чуда — водопадов. Однако мои спутники заявили, что ходят здесь не первый раз и почтут за честь продемонстрировать мне наилучшую наблюдательскую позицию для лицезрения одного из случаев мастерской игры природы.

Мы достигли конца прохода за четыре дня, и всё это время я не уставал восхищаться пейзажами. Сам перевал оказался на удивление пологим, лишь в одном месте нам пришлось взбираться футов на триста вверх, но это ничто в сравнении с тем, что могло бы быть. Дорога вертлявой змеёй струилась сквозь густые леса, а местная живность, которой полагалось быть пуганой, нередко подходила довольно близко к нашему лагерю. Разок ночью выли волки, которых ещё не прогнали патрули, но угрозы для нас серые хозяева чащоб не несли. От воздуха возвышенностей у меня первое время кружилась голова, но затем я привык. А оглушающий гомон птиц, подчас кажущийся настоящим камнепадом! Вечерами мы сидели у костра, Лурог бренчал на лютне, и Уграм великолепным басом выводил одну из оркских песен, в которых я не понимал ни слова; несмотря на это, звучало здорово. Однажды мы увидели небольшой караван, идущий навстречу; его владелец, убедившись, что мы не разбойники, поболтал с нами о том о сём и на прощание предупредил, чтобы мы опасались любителей лёгкой поживы. Но на тех мы так и не натолкнулись, что можно счесть очевидным плюсом.

 

Шум водопадов я услышал ещё за час до того, как мы подошли к ним. Открывшийся мне вид заставил приоткрыть от изумления рот, но Лурог с ухмылкой предложил следовать за ним, обещая куда более потрясающую сцену. Подчинившись, я не прогадал: потребовалось около двух часов, чтобы забраться по узенькой тропе на каменистую площадку, но там! Там! Даже сейчас у меня захватывает дух, когда я представляю рокот бурлящей воды, каскадом низвергающейся на уровень ниже, чтобы упасть ещё и ещё. Я попробую описать то, что видел. С гор стекали ручейки, которые сливались в один сметающий поток, обрушивающийся в конце концов на гору Семи. Она названа так из-за семи широких и довольно длинных террас, образующих некое подобие ступеней, по которым, наверное, спускались на Нирн Боги. На террасах имелись участки суши, соединённые хлипкими и шаткими мостиками, грозящими рухнуть в рокочущую бездну. Брызги во все стороны, вечно полыхающая радуга и буруны создавали образ, навеки отпечатавшийся в моей голове. Внизу, на седьмой ступени, водяная взвесь укутала подножие горы в подобие вуали, отчего мне сразу пришел на ум образ кокетки, старающейся завлечь пытливого путника неизвестностью. Я загорелся идеей посетить несколько островков, покрытых растительностью, и лишь совместные уговоры орков вынудили меня с сожалением отбросить задуманное. К несчастью, в это время года течение легко может смести временные настилы. Я пробыл на возвышении около часа, любуясь водопадами.

 

Спустившись вниз, мы пошли к скариймской заставе, откуда направились к трактиру, смутившему меня тем, что там, помимо обширной конюшни, было целых два здания. Как мне позже пояснил хозяин, дородный норд лет сорока, с началом сезона здесь ходит так много народа, что один дом, даже весьма крупный, не вместит всех желающих.

 

После ночёвки я простился с менестрелями, так как они хотели двинуться в Солитьюд, тогда как меня манил загадочный Маркарт Предела. Не буду в деталях описывать мой путь туда: он не представляет особого интереса. Зато по прибытии в город я быстро отыскал постоялый двор и буквально целыми днями был на ногах, впитывая в себя впечатления о традиционной нордской культуре, претерпевшей поразительные изменения после столкновения с двемерской архитектурой.

 

Город целиком находится в глубоком ущелье, врезавшемся в восточные склоны гор Друадах. Маркарт расположен в стороне от главного тракта, идущего по левую сторону от реки Карт, но соединён с ним мощёной дорогой. Город дуален: его делит на две неравные части массивный утёс; там, где протекает широкая река, живут рабочие, в то время как на условно сухой стороне обитает местная знать.

 

Большинство зданий в Маркарте каменные. Это связано с тем, что в далёкие времена тут стоял древний двемерский город, который потом и приспособили под себя норды. Сама планировка очень любопытна и производит сильное впечатление: Маркарт многоярусен, поэтому гулять в нём — одно удовольствие, хоть и сопряженное с риском потеряться. Буквально каждый дом представляет собой настоящее произведение искусства: можно исследовать узоры стен часами, а каменные стелы, ещё не тронутые местными жителями, всегда чуть теплы на ощупь. Возможно, они нагреваются от света Магнуса, но мне нравится идея с остатками магии гномов.

 

Я побывал в местном храме Дибеллы. Величественное место, в котором благая тишина и атмосфера святости сочетаются с духом лёгкости, соответствующим богине любви. В принципе, внутреннее строение комнат, где мне удалось побывать, не отличается от других храмов, но двемерский отпечаток проявился в бесчисленных рисунках, которые невольно приковывают взор и не отпускают до тех пор, пока кто-то не окликнет тебя. Однажды я простоял так около получаса без движения, после чего моё тело покрылось испариной. Зачарованное место, даже если не брать в расчёт ощущения невидимой паутины на лице, преследующее до тех пор, пока не выйдешь из здания. В обитель местного ярла — Подкаменную Крепость — меня не пустили; остаётся только догадываться, какие секреты таят в себе глубины практически не тронутого комплекса гномов.

 

Что касается жителей, то их нельзя назвать сколь-нибудь гостеприимными. Складывается ощущение, что меня тут просто терпят. Если аристократы редко показываются на улицах, то к страже, которой тут полным-полно, я побаиваюсь подходить. Обыватели, как один, ходят с потухшими глазами и поникшими от непосильного груза плечами. Погруженные в собственные раздумья, они редко обращают внимание на происходящее вокруг. По улицам призраком стелется мрачный призрак серебра, ходящий в поисках ещё не тронутых душ. Располагающиеся неподалёку рудники живут за счёт шахтёров, пожирая целые семьи. Маркарт похож на стаю вампиров — внешний лоск города прячет круговую поруку смерти, ибо знать живёт, истязая бедняков и каторжников, скармливая их ненасытной глотке гор, которая сыто отрыгивает благородный металл, даруя его власть предержащим.

 

Всеобщая атмосфера подавленности нагнетается исконными обитателями Предела, ричменами, нападающими на караваны и даже пробирающимися в город для свершения своих грязных дел. Чем больше я узнаю о Маркарте, тем больше он становится противен. Я чувствую себя запачканным. Скоро я уеду отсюда в Вайтран.

А как дела у тебя, любимая? Твой отец всё так же встаёт до рассвета, чтобы встретить Магнус, сидя на веранде с бокалом вина Тамики? Могу поклясться в очередной раз, у него душа путешественника, пусть и обрюзгшая в пустяковых заботах, но способная радоваться бесчисленным мелочам, имя которым — жизнь! Если бы у него ещё имелся какой-никакой вкус к нормальным напиткам, а не подобной кислятине… Умолкаю.

 

Вспоминая вкус твоих губ,

 

Налеон Эшли, верный рыцарь Прекрасной Дамы.”

 

 

“Девятое число месяца Начала Морозов

 

Дорогая Абелль!

 

Прости за то, что не писал так долго — кажется, со времени моего пребывания в Бруме. Последнее время у меня появились определённые трудности, после того как я уехал — спасся бегством, если говорить начистоту, — из Чейдинхола. На данный момент я нахожусь в Бравиле, в моих карманах звенит последняя пара золотых, а голова пуста, словно по ней ударили палицей. Я истощён и, хотя попытаюсь объясниться, не факт, что у меня получится.

 

Я подъезжал к Чейдинхолу в середине дня. У ворот имелась небольшая цепочка желающих попасть внутрь, но она быстро рассосалась, и я, уплатив пошлину, попал в город. Тот сразу поразил меня обывательской умиротворённостью. Чистые мостовые, аккуратные дома, в которых имелись различия, достаточные, чтобы показать вкус владельца, но не настолько серьёзные, чтобы утомлять глаз расфуфыренной пышностью — Чейдинхол выглядел процветающим. Резное дерево и изящные витражи вкупе со светлым камнем делали улицы как бы воздушными, по ним приятно было пройтись. Улыбчивый прохожий показал направление к ближайшей гостинице, куда я и направился. По пути мне то и дело попадались красивые деревянные мостики, пересекающие на диво чистые ручейки, а заботливо высаженные клумбы, филигранно подстриженные кусты и лужайки служили последним штрихом к картине безмятежности. Внешне трактир “Новые земли”, куда я в конце концов пришел, соответствовал моему первому впечатлению об этом городе. Его хозяйка, симпатичная тёмная эльфийка, вела себя непосредственно и даже пыталась заигрывать со мной. Это получалось у неё настолько естественно, что я позволил себе расслабиться, за что тут же поплатился — ещё мгновение назад миловидная данмерка с грязными ругательствами позвала слугу, который должен был показать мне комнату. Клянусь, она чуть не накинулась на замешкавшегося беднягу с кулаками! По пути в свои покои я пытался расспросить провожающего меня мальчика, но тот был угрюм и лишь отмалчивался в ответ на мои расспросы.

 

После краткого отдыха и скромного обеда я решил прогуляться по Чейдинхолу. Он был по-прежнему прекрасен; я примерно наметил его план. Город разделяется на две части: жилую, что на востоке, и западную деловую, где находятся лавки, гильдии и трактиры. Замок местного правителя занимает северную часть. Из достопримечательностей я посетил в тот день часовню Аркея — монументальное сооружение, выполненное в излишне строгом стиле и потому оттеняющее лоск зданий по соседству. На площади перед часовней стоит статуя Аркея, мастерски изображающая его в виде умудрённого старца в мантии с посохом. Скульптор явно сотворил шедевр: пару раз мне казалось, что Бог сейчас шевельнётся, заговорит…

 

Там же я познакомился с главным священником, посвятившим себя служению Рождению и Смерти. Мы разговорились, и я узнал от него, что культура Чейдинхола подверглась довольно значимому влиянию тёмных эльфов. Честно признаться, я не усмотрел в тамошней архитектуре некоторых аспектов данмерского строительного дела, что, впрочем, абсолютно неважно. Также клирик поведал мне о здешнем графе, не отличавшемся набожностью. На полуслове Кальварио (так звали моего собеседника) прервался, оглянулся по сторонам и шепнул вполголоса, чтобы я бежал из этого порочного города, в котором жители заражены ядом греха настолько, что стали подобны гигантским отвратительным паукам, боящимся солнечного света. В следующее мгновение он торопливо кивнул и был таков, скрывшись в храме. Я постоял, недоумённо глядя ему вслед, потом обернулся. Магнус клонился к закату, но горожане отнюдь не испытывали трудностей с сияющей звездой, неторопливо вышагивая и даже останавливаясь иногда, чтобы поболтать. Тогда я подумал, что у всех есть свои маленькие причуды… а у кого-то они переросли в нечто куда большее.

 

Мои поиски завели меня ближе к южной оконечности, где река огибала островок, на котором раскинулся настоящий парк. Пусть и несколько кукольный, он сразу поразил моё воображение богатством растительности. Прелестный мир природы, где трава была ещё свежа, несмотря на подкрадывающуюся осень, где жужжали золотистые пушистые шмели, где одуряющий запах свежести перебивал ароматы города, от которых устаёшь, каким бы чудесным тот ни был, и где усталый путник мог прилечь прямо на землю, подчинившись минутной дремоте…

 

Меня разбудили голоса. Грубые, низкие, они ворвались в пасторальную идиллию, варварски разбили её и потоптались на осколках. Я суматошно вскочил и тут же присел, стараясь тем временем стряхнуть налипшие былинки. Чутьё подсказывало, что обладателям подобных рычащих интонаций лучше не попадаться на глаза. Пересказывать подслушанный разговор я не стану, но отмечу, что он оставил у меня ощущение тошноты и выжженной земли под ногами. Чейдинхол в тот час впервые показал своё истинное обличие, издевательским случаем сорвав маски с собственных жителей. Однако же — и ты знаешь это — я всегда был неисправимым оптимистом, ожидающим от людей только хорошего. Убедив себя в том, что один пример душевной гнили не значит, что другие поддались порче, я вернулся в гостиницу и, сославшись на недомогание, тут же отправился спать.

 

На всякий случай я собрал пожитки и разместил у изголовья — так, чтобы их можно было сгрести в любой момент. Не раздеваясь, я улёгся в постель поверх одеяла, но сон не шёл. Я вновь и вновь возвращался в уме к диалогу, вызвавшему столь сильное душевное возмущение, не мог успокоиться и напрасно ворочался на застеленной кровати.

 

Странные звуки я услышал сразу. Возня в коридоре прогнала жалкие обрывки грёз, а тихий звон ударившейся обо что-то стали я узнал моментально. Приглушенная богохульная ругань трактирщицы и лепет мальчишки-слуги не оставляли сомнений в том, что должно вскоре произойти. Я начал лихорадочно хватать вещи, когда меня настиг звук двери, отпираемой ключом. Скрип, тени, ещё более густые в царящем мраке. Я оглянулся, увидел три силуэта, два из которых были мне знакомы, а третий принадлежал кому-то высокому и, быть может, сильному — я не остался проверить. Сграбастав в охапку своё добро, я подбежал к предусмотрительно распахнутому окну и выпрыгнул со второго этажа прямо на мостовую. Приземление вышло не особо удачным, левая нога отозвалась болью, но выбирать было не из чего. Я ринулся в ближайшую подворотню, сзади чиркнуло сталью о камень — кто-то неумелой рукой бросил кинжал.

 

Для меня до сих пор остаётся загадкой, почему я показался держательнице гостинице лёгкой целью. Или причина вовсе не в моих деньгах, часть из которых я всё равно оставил у алчной трактирщицы? Я не успел забрать большую часть пожитков и просидел у южных ворот до утра, дрожа от холода, так как ночью в Чейдинхоле изрядно подмораживает. Утром начальник стражи рассмеялся мне в лицо, когда я попробовал рассказать ему о произошедшем. Потом, став серьёзным, он спросил, сколько я готов заплатить за то, чтобы меня не обвинили в клевете и не отправили за решетку. В итоге мои и без того скудные запасы золота сократились ещё, и я оказался за пределами города на грани нищеты, с радостью сбежав из Чейдинхола, пока меня не обвинили ещё в чём-нибудь абсурдном.

 

Мой путь до Бравила оказался тяжел. Когда я наконец прибыл сюда, то уже напоминал ходячий скелет. Вид же обветшалых зданий, грязи окрестных болот и здешней реки, которая служит местным обитателям канализацией, окончательно добил меня. По сравнению с упадочными домами простых людей здешний замок производит сильное впечатление аристократичного местечка. Город тянется вверх, растёт сам на себе, плесневеет под вонь собственного разложения. Он — гнойная опухоль Киродиила, привлекающая соответствующий люд: воров, контрабандистов и наркоманов. Любители скуумы тут не прячутся в тенях. Достаточно отойти подальше от главных улиц, чтобы к тебе начали липнуть укутанные в оборванные мантии фигуры, предлагающие свои различные услуги — от сладкого, одурманивающего забвения до интимных извращений. Один липкий, как касание торговца, имперец допытывался у меня, нравятся ли мне маленькие мальчики, а когда я смог прогнать его, то обнаружил, что мой и без того показывающий дно кошелек опустел полностью. Остатков золота, нашедшихся в карманах, хватит на пару дней проживания в ночлежке и отправку письма тебе. Придётся задержаться тут, чтобы заработать на дальнейшее существование, хотя, видят Девятеро, я очень не хочу находиться тут сверх необходимого. К тому же по пути в Бравилко мне прицепился довольно паршивый кашель, пробирающий до самых внутренностей. Буду надеяться, в Бравиле есть хорошие лекари.

 

Не надо тревожиться, я в порядке. Скоро я уже буду в Имперском Городе, а потом — кто знает — возможно, поеду домой, к тебе. Я скучаю.

С согревающей даже в ненастье любовью,

 

Налеон Эшли.”

 

 

Свет одинокой свечи давал ровные отблески на стены маленькой комнаты, большую часть которой занимал гигантский стол. Сидевшая за ним юная бретонка, красота которой была заметна даже в дрожавшей темноте, не шевелилась. Перед ней лежало письмо, написанное на грязной бумаге. Вдруг на ней появилось пятно, принявшееся методично размывать чернила слов. Они расплывались, становились нечитаемыми, сливались в одну большую кляксу. Девушка чуть вздохнула. Вторая слезинка прочертила свой путь по хорошенькой щёчке, сорвалась вниз, ещё больше моча клочок бумаги. Дальний конец стола занимала стопка писем, измятых от частого чтения.

 

Шло время, свеча превращалась в огарок, который, в конце концов, потух, погрузив помещение и единственную его обитательницу во мрак, скрыв её длинные золотистые волосы, тонкий стан и припухшие от слёз прекрасные глаза.

 

Вчера было первое число месяца Утренней Звезды. Писем больше не приходило.

[Speax-with-the-Storm]

#2. Сказка для мечтательной данмерки

 

На маленькой ферме Сарети, что недалеко от Рифтена, в этот снежный вечер Тюрдаса двенадцатого дня Вечерней Звезды, было на удивление тесно. И до чего ж странная компания здесь собралась! Аврузе Сарети, хозяйке, оставалось лишь изумляться. Среди нечаянных гостей была, во-первых, молодая бретонка с волосами медного цвета, лукавыми глазами и бесшабашной улыбкой. Яркая и несколько эксцентричная, подобно всем бретонам, она представилась как бард из Коллегии Солитьюда, чему Авруза совершенно не удивилась. Звали бретонку Линаик. Во-вторых, был тут муж Линаик, имперец, маг по имени Маркурио. Третья гостья, мрачноватая нордка, представилась как хускарл Линаик Лидия и попросила проявлять уважение к её тану, после чего не произнесла ни слова. Наконец, четвёртой в этой компании оказалась соотечественница Аврузы, данмерка-наёмница по имени Дженасса.

 

Странно было видеть норда, имперца и данмера в одной компании, но ведь искатели приключений – особый народ. Аврузе, возможно, и хотелось расспросить, что свело их вместе, но времени было мало, и печальная новость, которую принесли гости, явно должна была забрать его без остатка.

 

- Что ж, - сказала Авруза, едва Линаик протянула ей потрёпанный полевой дневник и двемерскую урну с необычного вида корнями Нирна в ней, – этого следовало ожидать.

 

Она давно подозревала, что никогда больше не увидит старого друга и наставника Синдериона - блестящего учёного, одного из лучших алхимиков Тамриэля. И всё же сейчас, когда сомнений не осталось, испытывала горечь и скорбь.

 

- Я только не знаю, как сказать Адури. Она очень его любила. Он стал ей кем-то вроде доброго дядюшки. Как правило, он был занят своим исследованиями, но иногда садился с нами у очага и начинал рассказывать сказки: о волшебных растениях, об исчезнувших народах, о таинственных руинах... Возможно, именно эти сказки и повлияли так на неё. Сестре скучно на ферме, она мечтает стать художницей. И всё ещё надеется на возвращение Синдериона. Боюсь, как бы новость о его смерти не стала для неё слишком тяжёлым ударом. У сестры сложный характер. Она и без того чересчур любит бродить по лесу, невзирая на опасности и множество дел на ферме.

- Может быть, рассказать ей в виде сказки? – предложила Линаик. – Например, об Аленьком Цветочке, растущем в Чёрном Пределе.

- Строго говоря, корень Нирна – не цветок, - мягко поправил жену Маркурио.

- Это же будет сказка! – упрямо возразила бретонка. – Синдерион писал в своём дневнике, что для завершения исследования нужно ровно тридцать этих корней. Тридцать я и отдала Аврузе. Однако собрали мы больше. Давайте посадим один в горшок и оставим Адури, когда сказка закончится?

У Аврузы план Линаик вызвал некоторые сомнения, но другого выхода она не видела, и поэтому согласилась.

 

Адури пришла домой лишь около полуночи, румяная и пахнущая лесом и морозом. Авруза привычно пожурила её, затем представила гостей - не подчёркивая, впрочем, рода их занятий. Поужинали, перебрасываясь незначительными фразами о погоде и последних событиях в округе. Потом Линаик с хитрым видом откинулась на спинку стула и сказала:

- Думаю, нам стоит отблагодарить наших заботливых хозяев за кров и сытный ужин. Как насчёт звонкой песни и хорошей сказки?

- О, это было бы замечательно! – обрадовалась Адури, и её глаза заблестели в предвкушении.

- Я и не сомневалась, - рассмеялась Линаик и взяла лютню.

 

Она спела несколько известных песенок, и присутствующие как-то незаметно повеселели, расслабились. Показалось даже, что все они знакомы уже очень давно и чуть ли не добрые друзья. Даже Авруза на время забыла о заботах и позволила себе просто слушать, блаженно зажмурившись. Голос у Линаик был не то чтобы сильный, но довольно приятный и располагающий. Такой, возможно, не звучал бы в чертогах какого-нибудь ярла, но зато весьма годился для маленькой старой фермы, запорошенной снегопадом. Наконец бретонка отложила инструмент и произнесла:

- Мы славно повеселились, а теперь настала пора для сказки!

Слушатели, заинтригованные её вкрадчивым голосом, невольно подались ближе, и теперь глаза блестели не только у непоседливой Адури, но у всех без исключения. Оно и верно: ведь даже спутники Линаик не знали, что именно она станет рассказывать.

- Возможно, это будет немного грустная сказка. Так бывает. Но это ничего. Главное в ней – другое. Итак… Жил когда-то в Рифте один мудрый старый мер…

 

 

Жил когда-то в Рифте один мудрый старый мер. Ферма, которую он называл домом, была очень похожа на вашу. Она располагалась в живописном месте недалеко от большого озера. Наш Мудрец просыпался на рассвете, умывался, завтракал и принимался за Труд Всей Своей Жизни. Именно так – с большой буквы. Не могу сказать точно, что это был за Труд, я не очень в этом разбираюсь. Возможно, мой муж смог бы внести ясность, но, боюсь, тогда сказка превратилась бы в научную лекцию.

У Мудреца было две дочери. Одна из них славилась умом и трудолюбием, она многому научилась у отца и гордо шла по его стопам, помогая ему во всём. Другая была значительно моложе сестры, обладала мечтательным нравом и обожала слушать рассказы отца о дальних краях, где он побывал. А надо сказать, в молодости Мудрец немало путешествовал, так что рассказать мог о многом. Они были счастливы втроём на их маленькой ферме.

 

Но однажды Мудрец узнал от некоего путешественника, что завершить Труд Своей Жизни сможет, только если отправится в Чёрный Предел – опасное и весьма мало исследованное место, огромную тёмную пещеру под поверхностью Скайрима, где расположен Тихий город легендарных двемеров. У путешественника очень кстати имелись карта и волшебный ключ, открывавший двери в Чёрный Предел, и он готов был уступить их Мудрецу по сходной цене. Делать было нечего. Мудрец купил карту и ключ, собрал вещи и со слезами на глазах стал прощаться с дочерьми.

 

- Что тебе привезти из дальних странствий, моя многомудрая? – спросил он старшую дочь.

- Привези мне, батюшка, новое знание! – ответила старшая.

- А тебе что привезти, моя прелестная? – спросил он младшую дочь.

- Привези мне, батюшка, Цветочек Аленький, о котором недавно рассказывал! – ответила младшая. – Ведь ты говорил, что он растёт в том Чёрном Пределе, куда теперь лежит твой путь.

- Хорошо, любимые мои. Даю слово, будут вам эти подарки!

 

И он покинул дом, оставив опечаленных дочерей тревожиться денно и нощно и ждать его возвращения.

 

Долго ли, коротко ли, дошёл Мудрец до руин древнего двемерского города Ральдбтхара, поскольку ближайший вход в Чёрный Предел находился именно там. На ступенях к дверям Ральдбтхара его подстерегало первое препятствие в виде могучего громилы и его напарницы-лучницы. По счастью, Мудрец неплохо владел заклинаниями всех известных школ магии. Он применил на себя заклинание Невидимости и прокрался мимо них.

 

В былые годы ему не раз доводилось бывать в двемерских руинах, но он с восторгом юнца вновь рассматривал массивные каменные столы, и каменные сиденья, каждое из которых было похоже на маленький трон, и пузатые двемерские урны, и изящные стеллажи. Древний город по-прежнему жил своей загадочной жизнью: стучали механизмы, вращались шестерёнки, шипел пар в толстых трубах. Вот только теперь он служил домом не двемерам, а обычным бандитам. Поэтому Мудрец хоть и восхищался, но об осторожности не забывал, обновлял заклинание Невидимости и пробирался дальше, минуя беспечно занятых повседневными делами бандитов. Наконец он оказался на балконе большой комнаты, в центре которой уютно горел костерок, а на ним висел котёл и жарилось на вертеле мясо. Вокруг огня сидело несколько бандитов, и один из них - судя по всему, главарь, - был в лучшей броне, чем прочие. За спиной главаря находилась закрытая дверь. Мудрец сверился с картой – и по всему выходило, что ему нужно именно туда. А большой ключ странной формы висел на поясе у главаря. Но как же его раздобыть? Мудрец наш хоть и владел магией, но мером был уже весьма пожилым и трезво оценивал свои силы. Внезапно взгляд его упал на двемерские катапульты, расположенные тут же на балконе. Рядом находился рычаг, приводящий их в действие. А на полу недалеко от костра какой-то растяпа разлил масло… План возник мгновенное. Стараясь не привлекать внимание, Мудрец развернул катапульты в сторону костра и бандитов и дёрнул рычаг первый раз. Тяжёлый двемерский болт насквозь прошил главаря, и тот беззвучно упал. Почти в тот же момент второй болт влетел прямиком в костёр, разбрасывая поленья. Некоторые из них угодили в разлитое масло. Вспыхнул пожар, среди бандитов началась паника: кто кинулся прочь, кто выхватил оружие и принялся искать нарушителя. Мудрец же под прикрытием Невидимости подкрался к телу главаря, снял с его пояса ключ, открыл дверь, а затем так же тихо запер её за собой, отрезая путь возможной погоне.

 

В комнате за дверью хранились бандитские сокровища. В сундуках нашёл Мудрец несколько драгоценных камней и пару флаконов с полезными зельями, а также всякие удивительные двемерские штуковины: шестерни, гироскопы, посуду. Но, конечно, всё это унести он бы с собой всё равно не смог, а поэтому пошёл себе дальше, поглядывая под ноги и на стены. Он не понаслышке знал о коварных ловушках и устройствах, из которых выпрыгивают на зазевавшегося путника двемерские пауки и сферы-стражи. Действительно, и того, и другого по дороге в Чёрный Предел увидел он немало. Но смекалка, знания и указания путешественника, продавшего ему карту и ключ, помогли преодолеть все препятствия. Наконец добрался Мудрец до подъёмника, унёсшего его в глубины Ральдбтхара – на рынок, где двемеры некогда торговали с пришельцами с поверхности. Новые опасности поджидали его: здесь, в глубине, давно и прочно обосновались фалмеры - уродливые и злобные существа, когда-то бывшие рабами у двемеров, - и их ужасные питомцы, корусы. Вы, должно быть, знаете, что фалмеры хоть слепы, зато имеют обострённый слух и обоняние. Тут одна Невидимость не спасла бы Мудреца. Пришлось ему пустить в ход Приглушение шагов, чтобы тихо ступать, и Телекинез, чтобы отвлекать внимание врагов. И снова были ловушки и головоломки, а в одном зале пришлось ему чистить шестерни от мусора, чтобы опустить мост, а после сражаться с огромным и чрезвычайно опасным двемерским центурионом, которого ну никак было не обойти! Хорошо хоть мастерство в школе Разрушения не притупилось за годы. Спустя ещё пару коридоров оказался Мудрец в небольшой квадратной комнатке со странным механизмом в центре. Было в этом механизме необычной формы отверстие - как раз для ключа, купленного у путешественника. Ключ подошёл, и открылась узкая винтовая лестница, ведущая, казалось, в самые недра Нирна. Там, внизу, узрел Мудрец красоту, какой не видывал за всю свою жизнь: в полумраке и тишине высились строгие двемерские башни и росли странные гигантские светящиеся грибы, а свод огромной пещеры, где находились все эти чудеса, мерцал синевой чистейшего этерия, отражаясь в водах подземных озёр и рек! Мощёные камнем дороги вели во всех направлениях, и казалось, Тихий город просто спит в ожидании возвращения хозяев. Тут и там виднелись залежи полупрозрачного минерала. Подобрав небольшой кусочек, понял Мудрец, что это Камень душ.

 

Двинулся Мудрец в путь по Чёрному Пределу, стараясь не привлекать внимания местных обитателей. А обитали тут существа совершенно разные: фалмеры, корусы, двемерские стражи… Даже невесть как сюда забредший великан встретился Мудрецу однажды. А ещё один раз заметил Мудрец настоящего дракона, что парил над здешним искусственным солнцем – огромной жёлтой сферой, свисающей со свода пещеры на тоненьком, но чрезвычайно прочном тросе! Видел он также безумных прислужников фалмеров. Видно, не всех своих пленников фалмеры убивают, а кое-кого оставляют у себя рабами, да только, похоже, эти бедолаги теряют разум от всего, что открывается им в глубинах Чёрного Предела.

 

На берегу ручья нашёл Мудрец Аленький Цветочек, что просила у него младшая дочь. «Вот и чудесно! – подумал он, ладонями бережно выкапывая растение из почвы. – Для младшенькой моей есть уже у меня уже подарок! Осталось завершить Труд Всей Жизни и порадовать старшенькую новым знанием!» Раз так, нечего было медлить. И пошёл Мудрец дальше в поисках подходящего места для полевой лаборатории. Вскоре обнаружил он небольшое и скромное двемерское строение. Кто знает, для каких целей служило оно бывшим хозяевам? Мудрецу же оно вполне подходило. Всё необходимое было у него с собой, так что вскоре собрал он алхимическую лабораторию и Пентаграмму душ, расставил на полках двемерских стеллажей учёные книги и разложил на столе инструменты. Потом посадил в двемерскую урну Аленький Цветочек, чтобы не завял он за время исследований. Когда всё было готово, приступил Мудрец к завершению Труда Всей Жизни, ибо, как и обещал ему тот путешественник, были в Чёрном Пределе все условия для этого. Но дни шли, сливались в недели и месяцы, а Труд Всей Жизни никак не хотел завершаться. Казалось, не хватает какой-то малости. Однажды сидел Мудрец в печали на берегу подземного озера, перебирая в мыслях сокровища знаний и пытаясь отыскать среди них так ему нужное. Внезапно рядом возник призрак незнакомой дамы.

 

- Кто ты? – испуганно воскликнул Мудрец, готовый запустить в гостью Огненный шар. – Зачем явилась ко мне?

- Когда-то я была знаменитой исследовательницей и пришла в Чёрный Предел в поисках ответов на свои вопросы. Но вопросов было слишком много, а времени мало, и так получилось, что пришлось остаться здесь навсегда. Ну а кто я теперь, ты и сам видишь. Я давно наблюдаю за тобой. Признаться, меня весьма заинтересовали твои исследования и привлекло твоё упорство. Я живу здесь уже давно, если призрачное существование можно назвать жизнью, и никак не могу найти подходящего собеседника, с которым могла бы рассуждать о вещах таинственных и чудесных. Что ты скажешь, если я помогу тебе завершить Труд Всей Жизни, а взамен ты навсегда останешься здесь со мной, чтобы предаваться изысканной радости научных бесед?

- Но там, наверху, меня ждут любимые дочери! - растерялся Мудрец, - Я очень скучаю по ним и считаю дни до возвращения в родной дом. К тому же, я дал им слово привести из своих странствий подарки!

- Без моей помощи ты так и умрёшь здесь, не завершив того, ради чего явился. И подарков твои дочери всё равно не получат, - сказал Призрак, печально качая головой.

- Умоляю, помоги мне, но не проси остаться! – воскликнул Мудрец.

- Извини, это был бы непомерно щедрый дар, а я слишком устала от одиночества. Ступай, подумай над моим предложением. Если согласишься на него, приходи снова к этому озеру. Я буду ждать.

 

Мудрец вернулся в своё жилище, лихорадочно обдумывая слова Призрака. Он чувствовал, что женщина права, жизнь его на исходе и времени осталось совсем немного. Три дня и три ночи размышлял он – и наконец решился. Вернувшись к озеру, увидел он ожидавшую его призрачную даму.

 

- Так и знала, что ты вернёшься, - произнесла она.

- Увы, Труд Всей Жизни сделался для меня важнее любимых дочерей и дороже счастья быть с ними! - мрачно сказал Мудрец. – Но прежде, чем мы заключим соглашение, ответь, как ты собираешься передать подарки моим дочерям?

- В Чёрном Пределе иногда появляются отважные путешественники и искатели приключений. Я найду тех, кому можно доверять, и они всё передадут.

- Что ж, тогда я согласен.

 

И Призрак исполнил его самую заветную мечту: помог завершить Труд Всей Жизни. Надо сказать, как раз вовремя: буквально на следующий день Мудрец был ранен стрелой двемерской сферы-стража да так и умер, не сумев оправиться от ран. Однако не исчез, подобно многим, а тоже стал призраком, и ныне ведёт беседы с призрачной учёной дамой, которая оказалась поразительно интересным собеседником. Удовольствие от научных разговоров помогает ему притупить тоску по дочерям. Жаль, призраки в силу их нематериальной природы не могут писать книги, иначе они несомненно поделились бы с нами удивительнейшими открытиями. Учёная дама исполнила своё обещание и нашла искателей приключений, которые доставили дочерям Мудрецам его последние дары. Старшей достался полевой дневник с записями о его исследованиях и Труд Всей Жизни, а младшей – Аленький Цветочек. Здесь заканчивается история о Мудреце. Поздний час, спать давно пора.

 

Линаик замолчала. Её спутники уже давно откровенно зевали: должно быть, день у них выдался трудный. Одна Адури, затаив дыхание, слушала до самого конца. Авруза, которой, несмотря на усталость, совершенно не хотелось спать, тайком смахнула уже не одну слезу. Она прекрасно поняла, что описываемые приключения Мудреца на самом деле пережила сама Линаик со спутниками. Ну и, разумеется, никакого призрака учёной дамы не было, а был скелет на полу в маленьком двемерском домике, и в его костях - двемерский болт, которыми обычно стреляют сферы-стражи.

 

- И правда, пора нам всем отдохнуть, - сказала Авруза.

 

Гости разместились на полу возле очага, хозяева – в своих постелях. И до рассвета Авруза не смогла сомкнуть глаз, прислушиваясь к завыванию вьюги за окном и размышляя о судьбе своего учителя и друга Синдериона.

 

К утру вьюга улеглась, небо посветлело. Гости встали рано, Авруза накормила их нехитрым завтраком и, закутавшись в шаль, вышла проводить.

 

- Как там наш Аленький Цветочек? – спросила её Линаик, которой Маркурио как раз помогал подняться в седло.

 

Другие её спутники уже сидели на нетерпеливо перетаптывающихся лошадях, готовые двинуться в путь.

 

- Я поставила двемерскую урну с растением на тумбочку возле кровати Адури, - ответила Авруза. – Когда она проснётся и увидит его, то всё поймёт.

- Надеюсь, сказка хоть немного притупит боль потери, - сказала Линаик. – Прощай!

 

И, сопровождаемая мужем, хускарлом и наёмницей, она поехала прочь. Авруза, зябко ёжась, вернулась в дом и с тревогой обнаружила, что сестры там нет. Урна с Алым корнем Нирна была чуть сдвинута – значит, Адури её рассматривала перед тем, как уйти. «Только бы ты не наделала глупостей, дорогая!» - подумала Авруза. Искать взбалмошную сестру в лесу не имело смысла.

 

 

- Он ведь никогда не вернётся, да? – звонкий голос настиг путников у поворота дороги.

 

Линаик обернулась. Из-за сугроба выбралась Адури, растрёпанная и разрумянившаяся. Видимо, быстро бежала, догоняя недавних гостей. Поверх платья у неё не было никакой одежды, но, казалось, она не чувствует холода.

 

- Синдерион… он не вернётся? Ты ведь на самом деле о нём рассказывала?

- Да, - кивнула Линаик, внимательно глядя на данмерку. – Прости, что мы не сказали тебе прямо. Авруза очень беспокоилась о том, как ты воспримешь эту новость.

- Она всегда так заботится обо мне!..

 

Адури печально застыла, глядя в землю. Линаик не знала, что ещё ей сказать, её спутники тоже молчали.

 

- Тебе нужно вернуться на ферму, не то простудишься, - ласково произнёс, наконец, Маркурио. - Да и сестра, наверное, волнуется.

- Спасибо за красивую сказку и Цветок, - ответила Адури. – И за то, что доставили Аврузе его дневник. Уверена, она не даст пропасть Труду Всей его Жизни.

 

И данмерка стремительно убежала прочь, по направлению к ферме Сарети.

 

- Что ж, надо признать, идея со сказкой была неплоха, - задумчиво сказала Дженасса, обращаясь к Линаик. – Даже мне понравилась твоя история. Правда, в конце ты чересчур увлеклась и нафантазировала сверх меры.

- Да уж, эта сказка далась мне непросто, - со вздохом ответила бретонка. - Как бы там ни было, нам пора двигаться дальше. Нужно доставить Древний Свиток.

И четверо всадников поехали дальше, оставляя позади маленькую ферму и её опечаленных обитательниц.

[Speax-with-the-Storm]

# 3. Проклятый Остров

 

Балмору я увидел с горы. Это было неожиданно - ведь, судя по карте Элоны, я уже находился в Балморе... но никакого города вокруг: только горы, скриб и моровая крыса. (Это была моя первая встреча с моровой болезнью...) Только что вылез, еле живой, из крипты Фарисов (или Тх'арисов, как говорят эти северяне), благодаря богов за эбеновый меч, чудесно найденный полдня назад. Если бы не он, то костяной владыка поужинал бы сегодня моим мяском.

 

Карабкаюсь на гору: скальных наездников не видно, значит, отдохну. Костерок разожгу, поем, залечу раны. А тут - бац! - скриб. А чуть подальше - ещё и крыса. Вроде бы такая же едва не сожрала меня у Сейда Нины, в первые мои дни блужданий среди болот и комаров, в ароматах гнилых водорослей и тухлой рыбы.

 

Странно, но скриба я порубил быстро. Ну, понятно, меч хороший - острый до полупрозрачности кромки... Короткий, с лезвием чуть меньше локтя длиной - то, с чем я хоть как-то уже умею обращаться. В детстве-то я меч держал всего несколько раз. Ты говоришь: как благородный альдмор может не владеть клинком? Да так, может. Сходил на пару занятий, получил палкой по пальцам... раз сто. Прихожу домой - пальцы не разгибаются. Ну его, это "благородное искусство". Если что, ко мне враг даже подойти не успеет!.. Так я тогда думал.

 

Мама, в общем, посмотрев на мои окровавленные кисти, не возражала. Отцу-то его фехтование не помогло. Надо было политикой заниматься, сторонниками обрастать - а не пировать, танцевать да блистать удалью на охоте и благородством в делах... Что ж, достойный был альдмор: главное он мне дал. Понимание того, что всё в моих руках. Живи так, как хочешь ты, а не как ожидают от тебя другие.

 

И я не жалею, хренушки. Так бы и болтался, неизвестно зачем, с пирушки на пирушку, из лаборатории в башню - но я вылетел из той жизни, как пробка из бравильского, и мне пришлось включить и мозги, и ноги, и руки...

 

Те два года в Подвалах были, конечно, невеселы. Шакалы-костоломы, за лишнюю пайку лижущие зады начальству... Скудная кормёжка, какую я и собаке побрезговал бы дать... Нестерпимое отчаяние безнадёжно запертого альдмора.

 

Вспоминать не хочется.

 

Но и там было своё хорошее. Спасибо парням, поддержавшим меня: безумному художнику, дарившему странные фрукты по утрам... Говорил, что уходит во сне в нарисованную долину, и лично я ему верю. Хотя для всех, кроме него, это были только грубые мазки грязи на стене...

 

Спасибо старому мошеннику, который часами мог рассказывать лиричные стихи и древние баллады о богах и героях. Смешно, что в Подвалы он попал за убийство - босмер, всю жизнь предпочитавший иметь дело с документами и презиравший мокрушников...

 

Наверное, если бы не он, мои кости гнили бы сейчас где-то на затопленных уровнях. Я уже настолько отчаялся, что выточил из деревяшки ключ для нижней двери - куда сбрасывали трупы - и готовился бежать. Эмиссар императора приехал очень во-время. Нас выстроили в Большом Коридоре и начали спрашивать, кто когда родился. Чудо, что мне удалось подшмыгнуть к отвернувшемуся капитану, заглянуть в его пергамент и увидеть дату, прежде чем он мощной оплеухой отправил меня на пол. Наверное, он не зарубил меня только от удивления моей наглостью. А мне уже было всё равно.

 

Следующим утром я выкрикнул "милость и кару". Ох, неохота была тюремщику лезть в нашу вонь, и он по-доброму уговаривал меня заткнуться. Всего лишь тыкал копьём через решётку, а мог ведь войти и приколоть по-настоящему. Кто там будет проверять, отчего у очередного самоубийцы двадцать две колото-резаные раны?.. Я бы подумал, что тюремщик боится позволить себе лишнее, потому что за нашей семьёй всё ещё присматривают... Но к дедрам лестные мысли - он, если кого-то из нас и знал по имени, то, разве что, своих продажных шакалов. Скорее всего, он просто избегал лишних шевелений: похмелье было сильнее обычного. Шутка ли, вчера столичное начальство набежало: сапоги драй, кирасу полируй, навытяжку стой. Такое потрясение грех не запить поосновательнее.

 

Докричался я до пришествия капитана и, пока их терпение не лопнуло, показал татуировку... Кто бы мог подумать, что учёба у старого жулика, от скуки - а именно, тонкое искусство изготовления прекрасных документов - пригодится прямо здесь, в Подвалах?.. У Ночной Госпожи, определённо, хорошее чувство юмора.

 

Раньше у меня татуировок не было: семьям вроде нашей нет необходимости подтверждать свои права документами. Так что не пришлось ничего сводить, и я лишь корпел, вывернув руку и стараясь припомнить все условные загибы и разрывы линий согласно тайному Приложению к Императорскому Указу о Правилах Регистрации Подданных. Сам Вампир уже не мог мне ничего подсказать: помер где-то за полгода до этого, а, может быть, за месяц - время в Подвалах утрачивает свою прямоту и регулярность, вчера может оказаться завтра, а завтра вчера... Ффух, прочь, стряхнуть с себя это липкое наваждение бесконечной шевелящейся по углам тьмы, сырости и вони... Старина Вампир, да, спаситель мой, наверное, отравился плесенью со стен - "питательная и вкусная", ага - я видел, как его корёжило, и с каким трудом он глотал свой "эльфийский деликатес". А может, он просто устал и решил уйти самым простым и тихим способом, не доставляя никому лишних хлопот.

 

Подозреваю, я всё же допустил пару ошибок, но капитан явно не был большим специалистом в татуировках. Сверясь со своими бумагами, он не нашёл моего нового имени - ещё бы!: сырость, крысы, пьянство и дебоши служащих... Вряд ли документы нашлись бы хоть на половину подвальников... По принципу наименьшего зла, он начеркал новые бумаги и этапировал меня в столицу. Удачно, что эмиссар уже отправился дальше, по своему маршруту - он бы наверняка раскусил все мои хитрости... человек с таким цепенящим, режущим взглядом видит простых смертных насквозь - мастер иллюзий, не менее.

 

Почему, спросил капитан, я не сказал своей даты рождения сразу, ещё вчера? - Не помнил. А про татуировку не подумал. Да, мы идиоты, неполноценные животные, служить здесь - настоящее проклятие, за что капитану такое наказание? - и так далее... За то, что сам ты идиот. Кормили бы нас хотя бы два раза в день и нормальной едой - мы бы посмотрели, кто тут неполноценное животное.

 

...Потом долгое, загадочное путешествие. Попытки бежать, дурманящие зелья, мешок на голове, бесконечная качка и тошнота - при том, что раньше я не страдал морской болезнью... И неожиданное, не менее загадочное освобождение. Я плакал, и мне не стыдно. Слёзы пройдут, а я, несмотря ни на что, остался альдмором. У дедры на рогах - и на свободе!

 

Первые три дня я бродил по окрестностям, как пьяный. Немножко воровства, немножко разговоров. Обычные люди вокруг - и пускай у половины из них пепельные рожи Проклятого Племени - они здесь обычные люди! Купался, охотился с украденным ножом, потихоньку восстанавливал магические навыки. Сейда Нина - или, как говорят местные, Сейда Ни'ин - милый, сонный портовый городок, самое то для восстановления потрёпанного жизнью скитальца. Серый известняк стен, дощатые хижины рыбаков, спокойные приметливые люди в бархатных жилетах по моде столетней давности...

 

Очаровательная девушка... Что-то во мне напугало её, и наше знакомство осталось поверхностным, увы... Хм, да, я больше не тот мускулистый разбиватель сердец, юный герой с пышной гривой, смоченной эликсиром Телванни, с сияющими глазами будущего великого мага, которому уже принадлежит весь мир. Волосы грубо обриты, глаза потускнели и обзавелись настороженным прищуром, мышцы придётся наращивать заново.

 

Помню, мечтательно гуляю по пристани - внезапно, резкий окрик за спиной. Моя реакция мгновенна: прыжок с разворотом, пригнувшись - оскал, руки согнуты для удушающего рывка... Это был всего лишь грузчик, пытавшийся освободить себе дорогу. На мгновение он остолбенел, роняя ящик в воду, потом прыгнул за ним... Заодно и штаны помоет...

 

Прожив неделю на свободе, я решил, что дальше болтаться в этой дыре мне незачем, и отправился на север. Проезжий норд рассказал, что его приятель нашёл там недавно странный артефакт: сапоги, лишающие зрения. Не понимаю, зачем это может понадобиться... тут, несомненно, кроется какая-то хитрость! Защита от воров, в духе Парендила?.. Я, конечно, не надеюсь, что это окажется его собственноручное изделие, но почему бы не сходить, разобраться?.. Давненько я не занимался научной работой!

 

И вот я брёл и брёл - то вдоль берега, то уклоняясь в горы - и постепенно свежесть впечатлений стала тускнеть. А "превосходная охота" всё чаще вызывала мысль: когда же вы, твари, кончитесь?

 

И вот, даже наполовину не приблизившись ко Гна'ар Моку, я решил свернуть в Балмору. Полцарства за кружку вина, нормальное общество, горячую воду и торговца, который освободит меня от добытого барахла. К дедрам дожди, постоянно мокрую, холодную одежду и дребезжащие в ушах вопли скальных наездников... Они гнездятся здесь, у моря, такими стаями, что я понимаю теперь, почему все ходят в Балмору длинной дорогой - по внутренней части острова.

 

Разминая ноги и упражняя мышцы, я тащился по горам - идея, на поверку, глупая, но я упрямый, я Эр... тьфу, чуть не произнёс то имя, которое надо надёжно забыть - может быть, навсегда. Я Лукий Кенсорин, Лукий Кенсорин - сирота неизвестных родителей, выросший в имперском приюте и получивший там типичнейшее имперское имя. Таких в каждом десятке дюжина, как говорила бабушка. Не моя бабушка!.. У меня не было бабушки, нет родителей и никогда не будет. Об их могилах найдётся, кому позаботиться, а меня ждёт крутой спуск вниз - по этим дедровым осыпающимся скалам.

 

Итак, брёл я сегодня по горам, надумав свернуть к Балморе, но не ища лёгкого пути - и это оказалось счастливым решением! Прямо из камня торчал эбеновый меч. Кто занёс его туда, каким промыслом? Ладно бы кости рядом - впрочем, их могли растащить дикие звери, детёнышам поиграть... Меч вытащился довольно легко и оказался будто сделан под мою руку. Чудны дела твои, Ночная Госпожа!

 

И этим мечом я рубил скриба, а крыса стояла в отдалении и смотрела. Потом я подошёл к ней и понял, что она больна. Густо заплывшие слизью глаза, повылезшая шерсть и странные наросты на теле. Всё же у нас, альдморов, хорошая сопротивляемость к болезням, да и цивилизация уже близко: если заражусь, вылечат... И я атаковал.

 

Нет, таким мечом махать - одно удовольствие! Чувствуешь себя если не мастером-мечником, то, по крайней мере, подмастерьем. Добив дичь, принялся собирать трофеи, потом разогнулся - и увидел Её. Представь себе: дедровы дикие звери, усталость и раны... дедров тяжёлый день клонится к вечеру, дедровы горы на том месте, где должен быть город... Нет, не совсем ещё опостылевшие горы, но уже хочется в мягкую люльку. И желательно - в приятной компании молодой, тёплой альдморки, которая о преступниках только слышала в сказках.

 

А тут - никаких альдморок или хотя бы человечек; никаких люлек, вина, горячей воды - совершенная дикость повсюду и промозглый ветер.

 

И вдруг внизу, полускрытый деревьями, выглядывает зеленоватым окном полный достоинства, изящный каменный дом! И, кажется, цветы у крыльца - насколько я вижу с такого расстояния.

 

...И вот тут я почувствовал, что действительно жив.

 

Здравствуй, Балмора.

[Speax-with-the-Storm]

#4. Потехи судьбы.

 

Предрассветные пески Эльсвейра, вот уж куда точно не хочется попадать, особенно если тебя на прошлой неделе укусил вампир Морровинда. Оазисы редкость, один песок, а шанс провалится в какую-нибудь пещеру, отверстие в которое засыпано толстым слоем уже утрамбованного в плотную корку песка, ждущим когда на него наступят настолько малы, что проще призвать Меридию чтобы она наконец упокоила недавно проклятое тело...

 

Ну а пока солнце еще и не думало подниматься, есть время в последний раз полюбоваться пейзажем, ведь для этого РиСенч и выпустил меня погулять. А уж кроме песков тут действительно ничего и нет, хоть зарывайся! Сплошные синие барханы разной величины без каких либо излишеств вроде домов или хотя бы засохших колодцев. Нет ни одной даже слабо вытоптанной дорожки, хотя что им делать в пустынных дюнах? А дома? Где хотя бы один, где те кочевники что шляются по всему Сирадилу. Кроме синего на земле и черного в небе нет больше цветов, лишь черный, темно синий, синий, светло синий!.. А я уже действительно сдался, не пытаюсь выбраться уже больше часа, лишь бреду в надежде на то что скоро настанет рассвет. А у каджитов действительно извращенная фантазия на способы казни, обратить в вампира уже истощенного и избитого до полусмерти должника, причем еще и в самый легко воспламеняющийся вид... Когда покажется солнце песок загорит и я вместе с ним, хоть и вампиром себя даже не ощущаю, видно правду говорят, что до первой капли ведешь себя как ни в чем не бывало.

 

А на горизонте уже началась война красок, синие и черные цвета способные спасти мне жизнь начали позорно уступать красному, пока лишь красному. Ну а это намек на то что дольше часа я тут не продержусь. Нужно лишь забраться на вершину бархана и просто ждать, смотреть вдаль надеется на то что солнце не подпустят тучи и дадут мне отсрочку, а дальше? Может Молаг Бал меня защитит? А может все же песок впустит меня в какую-нибудь темную пещеру, которая сможет меня защитить от солнца? Но потом все равно смерть, в холодной безлюдной впадине оббитой камнем, в которой в лучшем случае есть вода. Бессмысленно... Все бессмысленно, абсолютно все!.. Руки связаны, ноги еле передвигаются, а солнце все продолжает битву с ночью оставляя мне все меньше и меньше времени. Уже и миражи начали появляться... небольшой разъем в низине бархана выглядящий словно врата в даэдрическое царство, по видимому изготовленые обсидианового кирпича и наполненный кроваво красным свечением. Ха, похоже мне все же суждено стать слугой Молага Бала, а в прочем откуда такая уверенность? Такое желание жить? Я ведь смирился, но куда там, жить всегда хочется больше, просто погляжу и все...

 

Этот кирпич не из обсидиана, это что то другое, сейчас спустившись во мрак разбавленный лишь слабым отблеском кровавых полос, в небольшом коридоре ведущем под небольшим наклоном вниз, я уверен в том что это место целиком и полностью посвящено Молаг Балу, в этих широких коридорах витает запах крови... Пройдя глубже красный начинает соединятся с ядовито зеленым, страшно даже проверять наличие комнат. Видно все лучше и лучше, поворот за поворотом все яснее на стенах видны измученные лица из глаз которых когда-то вытекали слезы, кровавые разумеется. Еще несколько пролетов и виден пол, чистая, полностью гладкая, плита из того же материала что и стены, лишь не светится. Но нет стоков под кровь, должно быть когда-то посетители этого места прямо таки ходили по крови. А ведь любой спуск, как и этот заканчивается и начинается что-то большее, колонны под три метра состоящие из голов но уже других. Грусть сменена голодным оскалом, голодные глаза прекрасно видно несмотря на полумрак, взгляд сами собой говорят -"Реж! Убивай! Наслаждайся"... И эти головы удерживают потолок, лишь непонятно зачем ведь и без того прекрасно ясно что он ни за что не упадет. Несмотря на то что их прекрасно видно, стен по сторонам и в углах будто некогда и не было, был лишь съедающий все мрак. А посреди этого храма ужаса лежат останки разного времени людей, эльфов, орков, каджитов от скелетов до почти свежих тел. И один гроб, к моему удивлению сделанный из обычного камня ничего лишнего лишь крышка слегка опалена огнем, и мне прекрасно известно что там находится...

[Speax-with-the-Storm]

#5. Сердце Аргонии

 

Вы бывали в великом Имперском Городе, Драконьем Рубине Тамриэля, восхищаясь мрамором храмов, взмывающих тут и там; не забудете чарующую красоту Маркарта, Двемерской Короны, где все служит упоминанием о могуществе и изяществе Глубинных, где переплетаются Камень и Металл. Дрожите, вспоминая пристанище Бога-Поэта Вивека, разрушенное упавшим Министерством Правды; вздыхаете, читая о падении Альд'Руна и битве Императорского Краба, под Скаром которого многие поколения жили данмеры.

 

Но есть место, куда вы не сможете попасть, пока ваша кожа не покроется чешуей, а зрачок не сузится до тонкой линии. Только тогда ядовитые испарения не отравят вас, превратив в пищу для падальщиков-животных, плотоядных растений или самой почвы. Только тогда вы услышите мрачное шипение стражей: "Добро пожаловать в Хелстром, путник. В Сердце Аргонии..."

 

 

В Хелстроме - древнем и недоступном центре Чернотопья - бывали немногие. Еще меньше - рассказывали о своем путешествии, предпочитая скорее перевести тему или всячески отрицая то, что они там бывали. Не-аргониане очень тяжело переносят посещение города: галлюцинации, истерия и головные боли - в лучшем случае. Встречаются случаи скоропостижной гибели странников от неизвестной болезни через пару дней после отбытия из провинции, и всегда эта смерть сопровождается страшной потерей веса, будто что-то высасывает из жертв жизненные соки. Других путников, посетивших Хелстром, находят одеревеневшими - их кожа покрылась черной потрескавшейся корой, перестали сгибаться суставы, а лицо выражает лишь уныние. Бытует мнение, что таким образом Хист - священные деревья аргониан - мстит лесорубам и притеснителям своих почитателей. Это можно считать легендой, если бы не были замечены случаи выросших на пустом месте ( в том числе и в помещениях) стародавних дубов или изогнутых плакучих ив, а из надрезов на них не сочилась теплая бордовая кровь.

 

 

Столица провинции окружена дымкой ядовитых испарений, к которой нечувствительны только представители народа ящеров. По разъедающему легкие туману могут пройти либо хорошие маги школы Изменения, либо толковые алхимики, способные работать с местными недружелюбными флорой и фауной. Тем не менее, даже для них это не проходит безболезненно: старые шрамы, зажившие уже много лет назад, начинают кровоточить, переломы снова ноют, будто были получены пару часов назад, а внутренние хвори усиливаются многократно. Так город оберегается от нежеланных гостей и завоевателей - зная об этом, Тайбер Септим не решился продвигаться внутрь Топей, ограничившись окраинными землями провинции.

 

Но даже прошедшие такую преграду могут умереть, так и не попав в Хелстром. Хищные растения, притаившиеся в болотистой земле, мгновенно захлопывают капканообразную пасть и впрыскивают сок, который помогает переваривать добычу. Они - первый заслон живой стражи этой древней аргонианской земли, управляемые самим Городом-Сердцем.

 

 

Сгнившие доски настроенных друг на друге домов, что покрылись мхом и болотным смрадом, высятся унылыми башнями из-за стен, больше напоминающих ограниченный частоколом вал деревьев, камней и земли. Воздух сперт, а под сапогами хлюпает отравленная вода и землистого цвета жижа - ни одна дорога не ведет сюда, как и отсюда. Среди уродливых и мрачных строений виднеются зеленые листья огромного древа, что стоит по центру Хелстрома. Это Первый из Хист - одно из древнейших деревьев всего Тамриэля, оберегающее Сердце Аргонии и повелевающее всеми окрестными организмами. Его пульсирующие в постоянном полумраке корни растут повсюду здесь, мощной сетью обвивая Столицу провинции и пронзая почву под ней. Альфа-Хист является главным и единственным признанным здесь объектом поклонения, особо почитаемый среди племени Саксхлиил, Детей Корня.

 

В отличие от других городов Тамриэля, что чаще всего располагаются на возвышенностях, центр Хелстрома является самой низкой точкой здешней земли. На улицах часто можно увидеть стекающие ручьи и самые настоящие грязевые сели, подхватывающие зазевавшихся путешественников и уносящие в неизвестном направлении. Такая особенность, конечно же, приводит к затоплению части города и разрушению хлипких балок домов-нагромождений, которое потом грозит обрушением. И хотя все аргониане обучены дышать под водой и беспристрастно относятся к этому, Хист все равно поддерживает гниющие башни, обвивая их своими могучими корнями и предотвращая катастрофу. В центре, самом древнем районе Хелстрома, можно встретить по три-пять корней на зданиях, которые создавались еще до прибытия альдмеров на континент.

 

Здесь нет постоялых дворов, нет гильдий или часовен. Остаться на ночь можно в любом брошенном доме, мирясь с крысами, скользкими червями и плесенью. Не исключено, что стены могут не выдержать, и дом этажом выше расплющит усталого путника, а может и аргонианскую семью. Удивительная преданность местному управлению и старейшим жрецам Хист растворяет любые заботы да горести ящеров в чаше Веры-И-Принятия.

 

 

Если на сто аргониан в Хелстроме попадается один чужеземец, то о нем уже можно сложить песню или сказание. Тем не менее, настоящих коренных жителей в городе не так уж и много - ящеры приходят и уходят, проживая какое-то определенное для них время. Тех, кто живут там с самого рождения, называют Вечными, остальных же - Отрезками. Вечные всегда пользуются большей властью на собраниях у Альфа-Хист, пришедшие - меньшей, а чужаки и вовсе не допускаются к Беседе Корней.

Жрецы Хист, оберегающее Первое Древо, известны как "Организм". С их уст срываются повеления обожествленного дерева, в их уши вкладывают просьбы для него. Старцы - посредники, практически составляющее с Хист единый организм, в котором одно не может жить без другого. Своеобразный симбионт, почитаемый ныне и в других городах провинции.

 

Если "Организм" являет собой аргонианскую церковь, то их ближайшие союзники, Ан-Ксилил, - самое настоящее освободительное движение. Вспыхнувшие тут и там восстания, стычки с Легионом и выдворение иноземцев с земли Саксхлиил, Котрингов, Нагов и других племен - дело рук именно этой фракции. Бытует мнение, что во главе Ан-Ксилил стоят сбежавшие из Блекроуза политические заключенные, заручившиеся поддержкой вождей. Поговаривают даже о возрождении единой аргонианской армии, с помощью которой Хист собирается покорять север, но это не более чем домыслы и догадки.

 

 

Потеря Чернотопья как провинции не станет роковой, ведь кроме территории она ничего не предоставляет. Экономика Аргонии в упадке, рабочее население и рекруты скрываются в непроходимых болотах, а на имперские караваны и обозы совершаются дерзкие налеты повстанцев - так стоит ли держаться за эту проклятую землю? Кто знает, кто знает...

[Speax-with-the-Storm]

#6. Чужестранец

 

Рурсус Анимус оглядел труп, затем поднял тяжелый взор на трактирщика.

 

- Итак, у тебя тут дохлый хаджит. Что можешь сказать по поводу?

 

Трактирщик нервно утер пот со лба потертым фартуком, ткань которого неплохо сошла бы за наждак.

 

- Ничой-ва, кваренти, не могу, - промямлил он, - задздысь за пойлом, ажно онавоно, усопник.

 

Анимус пристально изучал трактирщика, а ум его напряженно работал: кваренти городской стражи Имперского Города напряженно переводил на человеческий язык только что услышанное.

 

Стражникам, а тем более кваренти, нечасто приходится навещать Вейе. Пусть до поселка рукой подать – эта сбившаяся в перепуганную кучку стайка лачуг «охраняла» мост, перекинутый через озеро Румаре, от всех опасностей вроде разбойников и диких животных.

 

Анимуса привела сюда анонимная записка, появившаяся в кабинете начальника стражи неопределенным образом. Вечерело, шла смена караула… Так или иначе, но записка гласила:

«В Вейе жестоко убит н’вах, и может пролиться еще кровь».

 

И вот, по хову анонимки, кваренти Рурсус Анимус очутился в Вейе.

 

- То-есть, у тебя он не селился? – наконец уточнил Анимус.

- Ажно ний-како, - сообщил толстяк, опять вытирая пот. Кваренти задумался на миг, как же это почтенный бизнесмен не снял себе кожу со лба, но затем отбросил посторонние мысли. – Не видал я ейнтого хвостодержца.

- Хммм… А много у тебя нынче постояльцев?

- Трой-то ихна, - с готовностью сообщил кабатчик, почуяв, что ветер дует не в его сторону. – Хвинспектор оттедова, - он неопределенно махнул в сторону Имперского города, - магисская-йнта-женщина и ельф сернокожный… Данемер, ильнокактоть.

- И никто не съезжал? Поспешно, может быть?

- Да-й-нетыть, господин, - отозвался хозяин заведения, разводя в стороны бочкообразные руки. – Все тройно навечере-й-та заехали, двое кружку опрокинуть спускайлись, а баба-то и носу не кажет, дрыхнет-й-та-небось.

 

Анимус обернулся на звук шагов, доносящийся со скрипучей лестницы.

 

- Ну что, Пропе? – спросил кваренти, едва его помощник Пропе Инутилис показался в подвале.

- Ничего, мой протектор, - отозвался тот. - Никто ничего не видел и не слышал. Один крестьянин пожаловался мне, что у него по ночам крадут скотину, но я не думаю, что мертвый хаджит с этим делом связан.

- Да уж, - отозвался Рурсус, почесывая подбородок, - не верится, что крестьянин прикончил похитителя овец в трактире, где ныне покойный даже не проживал. А не мог кто-то проникнуть в подвал с улицы?

- Дыкось, никако, господин. Я ж тута кручусь усё время, бдюю, этасамае.

- Ладно, господин Йолкум, с вами мы пока что закончили, можете возвращаться к работе. Мы тут пообщаемся с вашими постояльцами.

 

В трактире «Ваунет», который служил сердцем, душой и желудком послека, все же никогда не бывало слишком людно: сам поселок составляли от силы пара десятков душ, в основном рыбаки да крестьяне, которые все разом в трактир не заваливались, да те немногие из проезжих, кто все же решил переночевать, прежде чем пытаться покорить столицу.

 

- Труп относительно свежий, - заметил Пропе, едва шаги трактирщика, топавшего по лестнице в зал, стихли.

– Хочется верить, что из зала в подвал действительно никто проникнуть не мог, что оставляет нам троих подозреваемых, - сказал Рурсус. – Не будем сбрасывать со счетов самого господина Йолкума, мало ли что он не поделил с каким-то котом.

- Он прилично одет. Видать, не бедствовал. – Приглядываясь к трупу, сообщил Пропе. – Убит быстро, одним ударом в сердце.

- Это ом-рат, они обычно не бедствуют - рассудил Анимус. – но этот и впрямь разодет почитай как вельможа. Поставь пару ребят посторожить его. Нужно опросить наших славных постояльцев. А! И еще – отправь-ка кого-то из парней в город, я хочу заполучить кого-то из следопытов Легиона на время.

- Аве! – Пропе грохнул себя по нагруднику, и вскоре входная дверь трактира хлопнула, а шаги стражника затихли.

 

Анимус же не спеша поднялся на второй этаж «Ваунета» по старой как сама Империя лестнице, приведшей его к коридору, в который и выходили четыре комнаты, предназначенные для постояльцев. Пахло тут сыростью и женскими духами – магессы любят от души надушиться, так что ничего удивительного.

 

Анимус постучался в первую дверь, которую с некоторой опаской отворил невысокий имперец.

 

- Ох, господин кваренти, - расцвел он, едва завидев обмундирование стражника. – Заходите, прошу вас! До меня дошли ужасные слухи – будто кто-то убил в подвале хаджита?

- Так и есть. А вы, я полагаю, инспектор?..

- Септимус, Гай Септимус, - представился инспектор. – Я как раз возвращался из Рифтена, видите ли – оттуда приходили сведения о растратах в близлежащем форте Легиона.

- С жертвой вы, я полагаю, не знакомы?

- Господин, я знаком со многими хаджитами. Но мне нужно увидеть здешнего, чтоб ответить вам.

- Справедливо, - кивнул Анимус, - полагаю, нам придется устроить опознание. Вы слышали что-нибудь странное? Может, видели какого-нибудь хаджита в окрестностях?

- Знаете, - задумчиво сказал инспектор, почесывая лысеющую макушку, - сейчас, когда вы сказали… Я видел нескольких хаджитов, вставших лагерем, милях в двух к северу, на брумском тракте. На бандитов они не были похожи.

- Благодарю вас, господин Септимус. Прошу вас пока что не покидать трактир, у меня еще будут к вам вопросы.

- Безусловно, безусловно, господин кваренти! – залебезил инспектор. – Все что скажете!

 

Анимус покинул временное пристанище имперской бюрократии и подошел к следующей двери. Стучать пришлось чуть ли не минуту, и кваренти уже начал было подумывать насчет того, чтоб вынести дверь, когда ее наконец резко распахнули. На стражника смотрел весьма недовольный данмер, излучая возмущение даже ощетинившимся белым ирокезом. Пара красных глаз-угольков сверлили Анимуса пронзительным взглядом, но кваренти и сам в таких делах задних не пас. После нескольких увлекательных секунд зрительного эквивалента перетягивания каната, эльф наконец сморгнул и хриплым, но высоким и скрипучим голосом вопросил:

- Чего тебе?

- Разрешите представиться, кваренти Рурсус Анимус. Боюсь, что мой визит вызван смертью некоего хаджита в подвале трактира. Вам хаджиты в последнее время в подвалах не встречались?

- Асфар Кампони. Мне нет дела до расы рабов, - буркнул эльф, отходя от двери. – И хаджитов я не видел с самого отъезда из Альд’Руна. Теперь вы дадите мне поспать?

- Отдохните пока что, но будьте добры: не покидайте трактира, пока это не будет вам дозволено. У меня или моих подчиненных еще могут возникнуть вопросы.

 

«Любопытный экземпляр, - подумал Анимус, когда данмер, фыркнув, захлопнул дверь. – Этому парню прикончить хаджита – что за ухом почесать».

 

Он двинулся к дальней комнате, откуда явственно доносился запах благовоний. Совершенно очевидно, что магесса остановилась там.

 

В дверь стучать не пришлось – высокая бретонка, облаченная в шелковую мантию, с легкой усмешкой отворила дверь, едва стражник к ней подошел.

 

- Полагаю, вы интересуетесь тем, не я ли прикончила ом-рата в подвале, господин Анимус?

 

Слегка опешивший кваренти кивнул.

 

- Я вас много раз видела в городе, - сообщила магесса, жестом приглашая стражника войти. Поколебавшись мгновение, он так и сделал. Бретонка бесшумно затворила и заперла дверь.

- Хаджит должен был встретиться со мной здесь. Я так понимаю, на трупе ничего не было?

- Я не уверен, что…

- Проклятье! – Волшебница стукнула кулачком по столику. Глиняная ступка, исторгающая снопы пахучего пара, подпрыгнула и едва не опрокинулась. – Его зовут – звали - Джо’Ор. Прибыл из Эльсвейра с охраной, специально чтоб повидаться со мной. Вероятно, - она обернулась и прошила Анимуса взглядом – «Да тут просто клуб любителей играть в гляделки!» - мысленно присвистнул тот, - о его предприятии стало известно.

- И чего же хотел этот Джо’Ор?

- Вы, должно быть, слышали, что Большая Грива болен. – По выражению лица Анимуса магесса сообразила, что это не так. Она фыркнула. – Большая Грива – что-то вроде духовного лидера хаджитов. Эта фигура обладает большим политическим весом. Многие опасаются волнений в случае смерти нынешнего Большой Гривы, и они, вероятно, правы. Так или иначе, я работала над лекарством, и Джо’Ор должен был доставить мне недостающий компонент. Тогда он вернулся бы назад в Эльсвейр уже с лекарством.

 

Анимус пожал плечами.

 

- Меня мало касаются ваши дела в Эльсвейре, госпожа…

- Можете звать меня Хокрофт, - сказала бретонка, слегка пожав плечами. – Но уверяю вас, я не убивала этого хаджита. Помимо компонента зелья, он должен был снабдить меня приличной суммой в рубинах.

- Приличная сумма в рубинах, госпожа Хокрофт, это достаточная причина для убийства. Положим, вы убили хаджита и забрали его камешки, потому что на самом деле не способны изготовить обещанное лекарство?..

 

Хокрофт бросила оскорбленный взгляд на Анимуса.

 

- Я – дипломированный грандмастер-алхимик, господин кваренти! – сообщила она. – И недуг Большой Гривы исцелить вполне способна! Более того, провал всей сделки, вероятно, приведет к тому, что моя репутация окажется запятнанной.

- Хорошо, хорошо, - Анимус примирительно развел руками. – Положим, так оно и есть. Кто тогда мог быть заинтересован в том, чтоб убить хаджита? Банальный вор, который по волшебству выпорхнул из подвала?

- Я не знаю, - сказала магесса, - кто именно убил Джо’Ора, но я уверена, что преступление совершили оппоненты нынешнего Большой Гривы. Они заинтересованы в его гибели и почти наверняка осведомлены о намерении Джо’Ора обратиться ко мне. – Магесса какое-то мгновение задумчиво изучала ступку. – Знаете, кваренти… Позвольте мне взглянуть на тело.

- Отчего нет, - Анимус пожал плечами. – Я всё равно собирался устроить опознание всем троим нашим постояльцам.

- Убийцей может быть и кто-то извне трактира, - сказала Хокрофт, - зелье невидимки, конечно, редко встретишь, но я, к примеру, могу его приготовить. Там главная проблема – стереть алмаз в порошок…

- Идемте, - сказал Анимус. – Я думал о возможном невидимке, и потому пригласил следопыта осмотреть место преступления. Надеюсь, он скоро прибудет.

 

Анимус с волшебницей спустились в подвал, где присланный Пропе стражник бодро отсалютовал кваренти.

 

- Да, это Джо’Ор, - сказала волшебница. – Определенно он.

 

В это самое мгновение чаянья кваренти сбылись, и в подвал спустился Рольф Следопыт. Немолодой уже, но поджарый норд, облаченный в легкую кожаную броню, ни слова не говоря осмотрел помещение.

 

- Здесь было двое не местных, - сказал он, не прекращая осмотр. – Еще один хаджит, сутай-рат, и не то человек, не то мер. Прибыли с юга – здесь остались следы бравильского глинозёма. Липучая дрянь, - обернувшись к Анимусу, сообщил Рольф. – Тут порядком натоптано местного грунта, но это принесли издалека.

 

Наказав волшебнице вернуться в комнату и не покидать заведения, Анимус и Рольф вышли на свежий воздух.

 

Весь Вейе был как на ладони – футов триста в обе стороны. По небу ползли убывающий Массер и почти полная Секунда, так что округу заливал молочно-белый свет.

 

- Нам нужно проехаться на север, Рольф, - сказал Анимус. – Миль пять, не больше.

- Хорошо, - следопыт кивнул, и они со стражником направились к небольшой конюшне при «Ваунете», и мгновение спустя уже мчались на север, в сторону Брумы.

- А что мы ищем-то? – наконец полюбопытствовал Рольф.

- Один из постояльцев сказал, что видел небольшой лагерь хаджитов у брумского тракта. Даже если они уже снялись, я хочу увидеть, существовал ли этот лагерь.

 

Дорога, петляя, взбиралась ввысь, и вскоре стражники увидели лагерь хаджитов. Особых сомнений тут быть не могло – ведь в этом лагере и впрямь было пятеро хаджитов – трое ом-ратов и двое сутай-ратов. Мертвых. А еще в лагере нашелся труп босмера. Всех шестерых застигли в расплох, причем нападающих было порядочно – человек десять, не меньше. Все вокруг было затоптано.

 

- Забавно, - сказал Рольф. – Я не вижу следов от подков. Напали не конные.

- Бандиты?

- Многовато. Да и раны странные… Видишь?

- На вилы похоже, - ошалело пробормотал Анимус. – Странно.

- А еще глянь-ка на сапоги убитого босмера.

- У него же нет сапогов.

- Вот именно. Разбойники редко снимают с жертв сапоги. Их больше интересует золотишко, оружие, такое добро. Иногда еда. – Рольф еще раз окинул взглядом побоище. – Дурь какая-то, Рур. Да! И глянь-ка… Бравильский глинозем.

 

Рольф ловко выколупнул небольшой комок грязи из-под когтя мертвого хаджита.

 

- Действительно дурь, - пробормотал Анимус, - но в этой дури есть система…

 

Беглый осмотр вещей убитых выявил несколько пузырьков непонятного назначения, корзину подозрительного белого порошка, изрядные запасы сухарника. Все остальное, похоже, было унесено убийцами.

 

Когда стражники вернулись в Вейе, на востоке робко проклевывалась заря. Небо только-только начало наливаться багрянцем, но некоторые крестьяне уже вовсю копались в огородах, ловко управляясь с землей.

 

У въезда в поселок к Анимусу и Рольфу примкнул и Пропе Инутилис.

 

- Ну как тут? – буднично поинтересовался у него кваренти.

- Тишь да гладь, мой протектор, - отозвался Пропе, пока Анимус спешивался.

- Не помнишь, где тут обитает староста?

- Это господин Бчок, - отозвался Пропе, - он живет ближе к озеру.

- Отлично, отлично.

 

Кваренти осмотрелся по сторонам. Хибары Вейе были старые и переменили не одно поколение хозяев. У реки они плотно жались друг к другу, образуя плотную группку рыбацких лачуг, к которым была пристроена крепкая общая пристань, крестьянские же дома отстояли друг от друга подальше, оставляя место для полновесного подсобного хозяйства.

 

- Сперва я наведаюсь к нашей волшебнице, - сказал Анимус, снимая с седельной привязи корзину, так что пока подождите меня здесь.

 

Он почти бегом добрался до комнаты Хокрофт – и на этот раз ему пришлось стучать в дверь.

 

Почти минуту спустя широко зевающая волшебница отворила дверь, одновременно затягивая тесьму на изящном шелковом халате.

 

- Полагаю, именно это везли вам хаджиты, - заметил Анимус, протягивая ей корзину. – Это же лунный сахар?

 

Хокрофт приподняла крышку и сунула палец в порошок.

 

- Не просто лунный сахар, - сказала она, вновь зевая, - а очищенный и освященный лунный сахар. Главный компонент лекарства. Уйдет весь, если вас это беспокоит, он почти целиком испаряется во время перегонки.

- Что ж, полагаю, вы все же выполните свою часть сделки. – Заметил Анимус. – Правда, всех хаджитов перебили. Они встали лагерем к северу – очевидно, опасались слежки, - и потом Джо’Ор спустился в Вейе, чтоб встретиться с вами, но потом был мистическим образом убит буквально на расстоянии вытянутой руки от цели.

- Вы опять подозреваете меня? – сонно пробормотала волшебница.

- Как ни странно, нет. Но есть у меня пара подозреваемых на счету. Возможно, вам будет интересно, - подумав, добавил он.

 

Волшебница мгновенно распроснулась:

- Вы думаете, что уже нашли убийцу?

- Я в шаге от разгадки, - Анимус пожал плечами. – Но суть произошедшего в конечном счете ясна. Дело, на самом деле, в шляпе, а точнее – в сапогах.

 

Примерно час спустя постояльцы «Ваунета» и староста Бчок собрались в очищенном от посетителей главном зале трактира. Господина Йолкума также выдворили невзирая на его вялые протесты. Вокруг трактира собралась практически вся деревня – в основном крестьяне, ибо рыбаки еще затемно ушли ловить рыбу на озеро.

 

- Господа и дама, - начал Анимус, прохаживаясь между грубых столов, - полагаю, всем вам известно, что давеча здесь, в Ваунете, имело место столь ужасающее преступление как убийство. В результате этого в Эльсвейре чуть не началась гражданская война, и может еще начнется, погибло семеро, а кто-то обзавелся парой ножиков, кучей рубинов и новыми сапогами. Да-да, я смотрю на вас, господин Бчок. Я уверен, что рубины у вас дома мы отыщем – мой помощник как раз сейчас занят обыском, - но на ваших сапогах отчетливо видны следы глинозема, даже мне видны! – а мой старый друг Рольф, - Анимус кивнул скучающему следопыту, который явно не отказался бы от общества господина Йолкума – а вернее, его запасов пива. – Тот их увидел едва мы пришли к вашему дому. Очень липучая дрянь, эта бравильская глина.

 

Анимус укоризенно покачал головой:

- Вы б их хоть помыли. Я понимаю, жизнь здесь бедная. Вы же, думаю, намеревались поделить рубины среди жителей Вейе? Или же вы скрыли их от односельчан? Как бы то ни было, сапоги достались вам. Но что же это за магия позволила неизвестному прийти и убить хаджита в подвале трактира так, что никто в целом зале, включая трактирщика, и не заметил?

 

Анимус развел руками.

 

- Загадка. Однако простая загадка. Ведь убийца не обязан быть один. Господин Рольф – он был поистине бесценен в этом деле! – заметил, что в подвале натоптано. Там было много людей. Зачем? Чтобы убить хаджита, которого туда затащила толпа, отчего-то на него обозлившаяся?

 

Кваренти с удовольствием наблюдал, как Бчок меняет цвет. Сейчас он, к примеру, стал потно-лиловым.

 

- А вот господин Септимус куда более аккуратен! Не правда ли, господин Септимус? Проблема, конечно, в маршруте. Конечно, можно вернуться из Рифтена и через Бруму! Но это же Девятеро поймут что за крюк. Все едут из Рифтена через Чейдинхол – это и быстрее, и комфортней. Но вам нужно было приехать из Брумы, чтоб «увидеть» лагерь хаджитов. Но тут нам на помощь приходит господин Рольф – храните боги этого человека! – ведь он долго смеялся, когда, осмотрев вашу лошадь, пришел к выводу, кто прискакала она как раз из Чейдинхола! Что же выходит? Неужели вы выяснили местоположение лагеря хаджитов магическим путем? Конечно же нет. То, как убили несчастных эльсвейрцев наглядно показывает, кто их убил, - крестьяне. Они и вышли на лагерь, проследив за парочкой, явившейся на поиски пропавшего лидера. Госпожа Хокрофт, - Анимус обернулся к волшебнице. – Что было в этих сосудах?

 

Он протянул ей найденные в лагере бутыльки. Волшебница аккуратно принюхалась, помахав рукой над горлышком одного из сосудов.

 

- Зелье невидимости? – удивленно произнесла она. – Поразительно… У них было…

- Да-да. К несчастному Джо’Ору заглянули невидимые хаджит и босмер – чтоб забрать начисто проигнорированные толпой рубины и лунный сахар. Но, увы, выходить им пришлось, утратив эффект невидимости, и хотя в самом трактире засечь их было уже некому, на обратном пути за ними проследили, и перебили всех в лагере.

- А знаете, самое смешное, что господин Кампони, которому нет дела до расы рабов, все видел. Не так ли, господин Кампони? – Рурсус усмехнулся. – «Убит н’вах». Ну кто так пишет, а? Н’вах – это чужестранец на языке данмеров, не так ли? Для вас тут все – чужестранцы. И, полагаю, записку вы передали через определенные каналы, которых не существует.

 

Данмер сурово посмотрел на стражника, но не сказал ни слова.

 

- Господин Кампони, - Анимус широко улыбнулся. – Поймите, ситуация такова, что либо у меня внезапно материализуется свидетель, либо же мне придется просто уйти из поселка вместе с ребятами – сейчас, когда господа Бчок и Септимус осведомлены о том, кто, вероятно, и оказался доносчиком.

 

Кампони усмехнулся.

 

- Да, кваренти, для н’ваха вы весьма хороши на выдумки. – Кампони срельнул глазами на Бчока, который, обливаясь потом, таращился в никуда. – Знаете, нам с вами стоит сегодня выпить где-нибудь в Имперском городе? А, что скажете?

- Господин Кампони, это отличная идея. Рольф, ты последишь за порядком, пока меня не будет?

Изменено 20 декабря, 2013 пользователем Speax-with-the-Storm