XI Конкурс Прозы

[Бякс]

XI Конкурс Прозы

 

"Новый Мир"

 

 

Уважаемые коллеги-творцы! Я с огромным удовольствием объявляю открытым XI, летний конкурс прозы всея Фуллреста. Это не первый конкурс, в котором я выполняю еще и роль организатора, но первый на моем посту главы Академии. За что вам, дорогие друзья, отдельное спасибо.

 

Итак, основная задача каждого конкурсанта - представить на суд читателей рассказ, так или иначе описывающий сеттинг/отдельные аспекты сеттинга новой, доселе несуществовавшей художественной Вселенной.

Ваше произведение, пусть и описывающее мир, не обязательно должно быть псевдонаучной статьей с сухими формулировками. Пространства для творчества достаточно, поэтому постарайтесь удивить читателя чем-то посвежее.

 

Остается лишь пожелать вам успехов и попутного ветра вдохновения! И да пребудет с вами Муза.

 

 

Основные критерии приема работ:

 

- Соответствие заданной теме: ваша персональная Вселенная должна быть как можно более оригинальна и не избита, и, что самое главное - свежа, то бишь не публикована до этого момента в других ваших или не ваших произведениях. Я понимаю, что изобрести велосипед во второй раз и выдумать нечто совершенно беспрецедентное сможет далеко не каждый, но призываю вас выставить фильтр идей в режим жесточайшего отбора.

 

- Объем работы - от 1 до 90 000 символов. Я намеренно втрое увеличил обычную норму знаков, чтобы не стеснять авторов в их демиуржеских потугах.

 

- Соблюдение рамок орфографии, синтаксиса и здравого смысла. Я как редактор не буду править ваш текст, в случае наличия в нем большого числа очепяток и пугктуационных коллапсов, так что отнеситесь к этому максимально серьезно.

 

- Соблюдение творческой анонимности. Автор ни взглядом, ни звуком, ни буквой не должен выдавать себя до окончания голосования.

 

 

Прием работ: Осуществляется круглосуточно мне в ЛС. Текст произведения должен быть прислан в файле формата .doc (Программа Microsoft Word).

 

 

Срок приема работ: от 16.06.13 до 01.08.13, 22.00 по МСК.

 

 

Внимание! Данная тема предназначена только для публикации мною присланных работ. Все прочие сообщения будут стерты во имя Императора.

Изменено 24 июля, 2013 пользователем Бякс

[Бякс]

0. Альфа и Омега

.

[Бякс]

I. Гнозис

 

- Гнозис... – Изборожденный тысячами морщин рот, за котором опалово сверкают бритвенно-острые трехгранные кристаллы зубов – Гнозис.

Этот голос – властный, грубый, тяжелый как скала, буквально вдавливает тебя в поверхность децибелами внутренних сил, с присвистом выпуская воздух из щели только что отращенной гортани.

 

- Скажи, ты когда-нибудь задумывался о том, сколько новых миров рождается и умирает каждый сознательный виток времени? Сколько сущностей – глупых, едва ли разумных, имеющих примитивнейшие понятия о пространстве и времени, выдыхают в окружающее пространство жалкие подобия своих помыслов, чувств, идей? Какой огромный информационный шквал обрушивается на сущее ежесекундно? Остается лишь подивиться его крепости, хех.

 

Нам всегда было известно, что жизнь – суть множество и множество форм. Даже сейчас мы, вдоль и поперек избороздившие пространство, не можем представить себе даже некую ее часть. Если желаешь – это экспонента, это вечный потенциал к трансформации материи, заложенный в сам двигатель мира, антипод энтропии. Она разрушает все до первооснов – а жизнь упорно собирает из этих деталей все новые формы. Она удивительным образом напоминает хаотичную систему, запрятанную на каждом слое реальности. Всегда есть яйцо и есть плод, всегда есть жизненный цикл; всегда есть смерть, которая рано или поздно сменит текущее и подарит рождение чему-то новому. Кроме нас с тобой, пожалуй.

 

О чем бишь я? Ах да, все живое ежесекундно проецирует в окружающий мир спутанные, сгущенные образы, которые странным образом напоминают туманности в эру рождения галактики. Все это, незримое рядовому обывателю, но отлично ощущаемое существами с повышенной восприимчивостью, пронизывает каждую клеточку даже самого банального трехмерного мира. Многие цивилизации называют это "Эт Л'лана", "Древо миров". Чем старше мир – тем старше Древо, и тем плотнее его слои вторгаются в связки атомарных структур носителя.

 

- И вот представь себе... – голос Магистра упал почти до шепота, а затем вдруг резко полоснул воздух стремительными, мощными лезвиями вибрато – Внезапно возникает точка, когда нечто, находящееся на совершенно другом уровне сознательной мыслеформы, переполняет собственная критическая масса и оно медленно изливается в нашу Вселенную. Сначала через микротрещины, незаметные щели размером пару микронов, затем все гуще, все интенсивнее. Пространство-время сворачивается в тугую, невообразимой формы спираль, эпохи и культуры обитаемых миров начинает буквально выворачивать наизнанку – и при этом, заметь: находясь в эпицентре событий, ты ни на йоту не почувствуешь, не ощутишь разницу творящегося вокруг коллапса. Это медленный, крайне медленный даже сточки зрения истории цивилизаций процесс. Неподготовленному глазу, глазу изнутри смотрящему увидеть всю полноту процесса и вовсе не удастся. Лишь наиболее чувствительные с воем бьются в кататонии припадков, в сумасшествии бросаются и рвут на части все, до чего можно дотянуться, когда очередной виток спирали сдавливает их нежные мозги в бурое месиво. Они страдают! – лицо Магистра вдруг резко придвинулось ко мне, цепкие псевдопальцы впились в мои худые плечи, до крови раздирая балахон и кожу под ним – Они страдают так, как ни страдало ни одно живое существо в обозримой Вселенной! Их уши режут на части вопли миллиардов запредельных, иных, нечеловеческих сущностей, рвущихся на ошметки под собственным колоссальным давлением. Узел стягивается туго, неизбежно, и лишь когда последние сдерживающие его паутину нити лопнут с оглушающим треском – небо рухнет на землю.

 

Он хрипло дышал, отсутствующе глядя в пространство. Там, где его когти пропороли мою плоть, сочились тонкие струйки крови.

 

Учитель встал на краю огромного котлована, полы его бесформенного плаща трепетали, обнажая местами совершенно фантастические извивы скелета. Его глотка распахнулась как труба Иерихона, щеки затрепетали под напором исторгаемого звука.

 

Единственное состояние, которое могут воплотить, эти несчастные, океанами выплескиваемые в беззащитный Материум, они выражают единым какофоническим звуком из спешно раздирающих молодую плоть ртов, клешней, псевдожвал и разверстых пастей:

 

ВОЙНА!!! ВОЙНА ИДЕТ, ОНА УЖЕ ЗДЕСЬ! БЕЙ, РЕЖЬ, КУСАЙ, РВИ, ПОТРОШИ! БЕЗ ЖАЛОСТИ, БЕЗ СТРАХА, НЕ ЗНАЯ ПОЩАДЫ!

 

Многократно усиленное, эхо ревущим потоком вдарило по обнаженному катаклизмом граниту, посыпалась каменная крошка, нечто гулко лопнуло и развалилось в замковых недрах. Послышалось низкое, басовитое рокотание.

 

Он резко повернулся ко мне и в который раз вперил свои блеклые, медленно остывающие глаза в мои трепещущие зрачки.

 

- О, без сомнения, ты принимаешь их за демонов? За порождения иных миров, с грохотом и лязгом явившихся, чтобы сожрать тебя и твой мир? Ну, - он горько усмехнулся - В какой-то степени ты прав. Но позволь открыть глаза на одну простую и потому ужасную истину:

 

Его голос внезапно словно пострел, стал хриплым и очень низким, глубоким как могильная бездна.

 

"Сколь бы ни велика была Вселенная – она все равно конечна. И Места в ней хватит далеко не всем".

 

- Ведь согласись же, - он выдохнул, и его голос уже вернулся в привычное русло размеренного рассказчика - Опрометчиво наделив всех даром творения, Он, видимо, забыл также подарить сущему безразмерную делянку, где колоссальные цивилизации и сонмы богов могли бы мирно резвиться. Сокрушая и вздымая новое на песках уже отработанных материалов, куда-то убирая весь эти исполинские горы биоорганического и псевдоматериального сора… И все эти орды, уже однажды стершие этот мир в труху – всего лишь отчаянные, безжалостные беженцы из своих миров, оказавшиеся не в состоянии больше выносить насилия, творимого над ними самой природой мироздания.

А может, все не так уж и просто? Может не стоит полагать Его таким уж недальновидным простофилей. Задумайся – а был ил в этом расчет?

 

Магистр мощным пинком отправил ближайший булыжник в пропасть. Камень загрохотал, зашуршал вслед за ним осыпающийся песок.

 

- Ведь что движет прогрессом? Правильно, эволюция, наибольшая приспособленность к какого-либо факору. А что есть самый эффективный его механизм? У нас же тут сверхгалактические масштабы, мы на мелочи не размениваемся. Так намекни соседу, что у тебя трава зеленее, стада тучнее, да и вообще солнышко ярче светит. Потешь самолюбие. Человек – да и подобные ему – устроены так просто... Опять же, повод задуматься – для чего? Один крошечный, микроскопический толчок – и вот уже орды обезумевших от ярости существ размазывают в кровавую кашу всех, кого раньше считали братьями и сестрами. Зерно Войны, доселе теплящееся где-то на задворках их миролюбивых сознаний, вдруг сокращается в агонии акта рождения и резво выпускает корни, мускулы, сеет ядовитые жвала, взращивает в тонкой коже бронированные пласты хитина...

 

И вот оно – начало неизбежного финала. Посмотри вниз. Этот мрачный, опустевший замок когда-то очень давно был крупнейшим в стране историческим музеем. Его перевели в осадное положение, когда многократно большая армия бесцеремонно нарушила границы. Видишь, целая башня оплавлена плазменным огнем?

А ведь профессора в белых халатах не зря ели свой паек, по ночам кропя над полуистлевшими мемокристаллами и свитками. И у них было припасено кое-что "на черный день". Отчаявшиеся защитники цитадели в едином ритуальном акте жертвоприношения буквально уничтожили сто восемьдесят беременных женщин.

О, что это было за зрелище! Их бьющиеся в истерических припадках тела полосовали скальпелями на тонкие полотнища развевающегося мяса, серпами выхватывали трепещущие матки и подвешивали на длинных цепях в форме огромной сферы. Оскальзываясь в лужах собственной рвоты, пинками раскидывая тела потерявших сознание с дороги, конструкцию крепили чем придется ко всем углам сферической залы, используя порой острые клинья костей досмерти замученных жертв. Беззубые старики, обмазываясь багровой кровью, вытекающей из распоротых животов, трясущимися губами лепетали давно забытые этим миром слова...

 

И все пошло крахом. Когда захватчики ворвались туда, первые ряды попадали на колени, не в силах вынести творящегося вокруг хаотического безумия. Это была настоящая бойня – никто не сопротивлялся, всякого, кто имел наглость пошевелиться, казнили на месте.

 

А потом сердце забилось. Смотри! Прямо в глаза, иначе я вырву их с корнем! Не смей отводить взгляд...

 

И я смотрел, повинуясь неразрывному контакту с магистром.

В единую секунду чаша Войны заполнилась и хлынула через край. Демон, облекший себя плотью всего здания музея, единым, мощным движением псевдочелюстей размолол в кровавый фарш всех, кто находился снаружи, мгновенно усвоив их в новосотворенную систему жизнеобеспечения. Тебя не восхищают эти гротескные, монолитные формы, на мгновение ожившие и тут же застывшие в веках? Это ведь даже не похоже на здание, этой геометрической фигуре еще не придумали название. Вот оно - торжество жизни над сухой, беспочвенной наукой! Вглядись в бесчисленные провалы его хищных глаз, прикоснись к чешуе и услышь утробный рык довольного, сытого зверя.

 

Впрочем, они никогда не бывают сытыми...

 

- Посмотри на меня. Знаю, мой текущий облик внушает тебе разумное недоверие, он малоприятен – но выслушай. Пусть тончайшие конидии моего таллома проникнут сквозь провалы твоих спор, а адмантовая чешуя придаст крепости услышанному:

 

Никто не даст тебе создать собственный мир без боя. Ни одно великое свершение не обходится без мучеников, это аксиома, и если на алтарь следует положить свое бренное тело – делай этого без всяких сомнений и сожалений. В итоге стрела Энтропии сотрет все в первородное Ничто, но до тех пор минут еще эоны лет. Нам с тобой не дан милосердный дар смерти – поэтому трансмутируй, изменяй все вокруг, как того требует секундная прихоть или цель длиною в века. Составляй свой новый мир из обломков старого, поглощай тех, кто будет мешать тебе на этом пути, избегай тех, кто пока еще слишком силен или непонятен тебе. Помни – из живых, в любой стадии жизни, можно зачастую извлечь гораздо больше пользы.

 

Теперь ступай. Я попробую исправить то, что ты натворил с этим континентом. Надеюсь, это послужит тебе крепким уроком.

 

Я медленно побрел прочь по выжженной полосе вплавленного в почву гравия. Этот мир, величественный в своей колоссальной архитектуре, предстояло лечить и латать еще очень долгое время. Даже используя все ресурсы магистра – в следующий раз мы увидимся в лучшем случае лишь чрез пару лет.

Напоследок я обернулся :

- Тар, а что если напрямую использовать всю эту безудержную энергию? Таких ресурсов, если быть честным, не вместит ни один мир, зато их рациональное использование... Я подумал, может…

 

Удар смял меня как тряпичную куклу, заставив извиваться в придорожной пыли от ноющей боли. Это был несильный тычок, но экзоскелет угрожающе захрустел, когда я попытался встать. Надо бы найти ручеек ртути, пока не пошли микротрещины.

Старейшина уже с лязгом сводил бронированный кулак. В отличие от прочих, ему не требовалась какая-то дополнительная броня. Я знал, что настанет и мой день, принять крупицу этого невероятно крепкого тела в процессе эволюции, и каждый раз благословлял его перед сном.

- И думать забудь! – рыкнул он так, что лысые грифы поспешно взвились в воздух – Ты пережил ядро вулкана, тебя растирали жернова подводного давления – но к этому тебя точно не готовил никто. Хаос ворвется в твой мозг, заразит и все это – за краткие часы агонии беспамятства и боли, когда ты будешь умолять о смерти. Которая, как ты сам понимаешь, не придет уже никогда. Только представь, что может получить на выходе эта несчастная, безжалостная структура. Ты станешь богом, Сартаил – и поверь мне, твои новые коллеги не потерпят конкуренции. Даже в их смутной насмешке на иерархию не нужен еще один могучий калека.

 

Казалось, сказано было достаточно. Но мой дух все еще бунтовал против такой бездарной растраты бездны энергии.

 

- А как же Отлученные? Они-то построили циклопическую библиотеку, собрав все, что только можно об истиной природе Искажения!

 

Магистр невесело усмехнулся уголком морщинистого рта.

 

- А кто, скажи на милость, возьмется достоверно судить об их «нормальности», о ясности их рассудка? Боги? Малыш, боги были первыми, кто в ужасе бежал из пожираемых саранчой миров. Лорды, воцарившиеся ныне? Они все, как и Отверженные, как и Безликие, как и любая правящая структура – все они несут в себе зерно Хаоса, и на их счет у меня отдельные, долгоиграющие планы. Пойми, наконец, простую истину: сильные мира сего безумны. Кто-то в большей, кто-то в меньшей степени. Да, нам порой необходимо прибегать к их услугам, но всецело полагаться на них и на их честное слово – равносильно самоубийству, мальчик мой. Может быть, ты еще не до конца осознал их природу – но они-то прекрасно осведомлены, что за лакомый кусочек гуляет у них под самым носом.

Запомни: единственное, что их до сих пор сдерживает – страх. И, возможно, остатки каких-то человеческих качеств, которые тают день ото дня под напором безумия.

 

Теперь ступай. Я не дам тебе в дорогу ни меч, ни транспорт. Отчасти, потому что все это ты добудешь сам; отчасти , чтобы ты внимательнее присматривался к окружающему тебя ландшафту.

 

В мире, даже опустошенном Хаосом, беда возникает из неоткуда.

 

 

***

 

Мы медленно прошлись по гравийным камням в сторону некогда широчайшего тракта, от которого сейчас, по большей части, остались лишь вывороченные плиты серо-голубого гранита. Скверну можно было почуять за версту: не обычные гнилостные испарения и смрад прелого мяса, которое оставляла после себя нежить, но мутные, различимые лишь в особом взоре потрескивания и радужные искры, плавающие в воздухе. И гниль, черная, дышащая гниль, покрывавшая девственные скалы отвратительными пятнами.

 

Я коротко поклонился на прощание и отбыл.

 

***

 

Катастрофа, пришедшая в Ксээдан, имела в своей природе фактически уникальный масштаб. Обычно ткань реальности лопалась там, где собиралась наибольшая концентрация мыслящих существ высокого порядка – людей, Древних, в ковенанатах замшелых университетов, могильниках и заброшенных капищах. Словом, везде, где в тайне от неба лилась невинная кровь. Но здесь гнойник треснул там, где его никто не ждал - в нижних слоях земной коры, на самой границе ядра планеты. До сих пор остается загадкой, что привлекло безумие в столь чистоте сосредоточение силы – но оно уже прочно укоренилось там, создав колоссальное по своим размером гнездо, волнами изрыгающее полыхающие легионы на поверхность, попутно руша литосферные крепы и сдвигая тектонические плиты. Нежить, отбросив все распри с миром живых, до последнего костяка стояла на защите своих ходов и галерей – отчего теперь на подходе к их землям за многие километры разносилось смрадное удушье горелого мяса и были насыпаны огромные холмы почерневших костей, кое-как укрытые тлеющими саванами.

 

Давным-давно странник оставил позади магистра, развороченные руины некогда величественного города, искореженные останки станций-протекторов, какое-то время сдерживали наступающих безумцев. Его ноги, оставляя тяжелые и не совсем человеческие отпечатки в грязи, несли его на запад – туда, где змеился узким огненным провалом неприметный со стороны отнорок, окутанный клубами сернистых испарений. Его бывшее убежище, а по-совместительству кустарная лаборатория выпускника Академии Земных Недр, готова была принести свои последние плоды.

Проходя по узким спиральным лестницам, он любовно оглаживал корявые, изломанные линии, которыми были исчерчены перила. Эта агония была скромным, робким жестом своим новым хозяевам, словно первый цветок, подаренный любимой. Здесь, в самом сердце его крошечной лаборатории, они впервые заговорили с ним, щедро даровав первые порции жгучей, неистовой силы, заставлявшей содрогаться бессмертное тело.

Нагой, покрытый светящимися татуировками и печатями, со священным трепетом входя в саму Утробу и приникая к алому, светящемуся сосцу, источающему яростно полыхающую алую, пронизанную сетью багровых "капилляров" субстанцию, он не мог ни дивиться всем хитросплетениям этой грандиозной структуры, которую Магистр опрометчиво называл «грубой» и «неуправляемой». Сартаил не мог не сочувствовать этому древнему, замшелому альтруисту, истово переживавшему боль бесчисленных миров, порожденных подобиями Бога в узкой клети реальности. Монументальная громада демонической обсерватории станет для него достойной могилой. Но эти мысли быстро померкли, когда расплавленный ручей Силы заструился по его жпднвм, иссохшимся губам прямо в гортань, и он позволил блаженным крыльям по-матерински ласковой агонии окутать его.

 

Теперь же перед Сартаилом стояли куда более важные цели. За все годы обучения он твердо усвоил одну истину:

 

«В этом мире беда возникает из неоткуда»

Изменено 25 июля, 2013 пользователем Бякс

[Бякс]

II. Тейт

 

- Тейт, Тейт! – Мадж кинулся к Камню Края и ловко взобрался на самую его верхушку. Ветер тотчас принялся трепать волосы чумазого мальчишки, прикрывающего глаза от слепящего солнца тощей ручонкой.

Амир не стала бежать за ним (хоть ее и подмывало поскорее увидеть приближающуюся громаду), но приличной нетранской девушке не подобает бегать. В конце концов, она стала гражданкой всего неделю назад, а это, как-никак, Статус, и следует вести себя соответственно.

Она не стала покорять Камень Края, и остановилась, опершись локтями об ветхий парапет, когда-то давно высеченный из песчаника.

Силуэт громадного веретена Тейта только-только обрисовался вдали, едва различимый в мареве, но его появления ждали, и дозорные на башнях уже били в гонг, извещая о возможной опасности.

***

- Дело дрянь, Аффар, - Гунджаб смачно плюнул, и ветер, подхватив слюну, мгновенно унес ее вдаль. Волосы и одежду двоих облаченных в тоги мужчин нещадно трепал почти ураганный ветер – но они привыкли к этому и находили такую погоду… Нормальной.

Аффар, седой, рослый, широкоплечий Тейт-Лорд, вонзил взгляд серых глаз в неспешно приближающийся Нетран. Если и здесь они не сумеют отыскать… Проклятье! Почему старик должен был умереть так не вовремя?

- Я знаю, Гунджаб, - Аффар обернулся к собеседнику, худому и жилистому старикашке в алой тоге, которого, казалось, должно было унести ветром едва ли не скорее, чем плевок, - но что поделать? мы можем лишь надеяться. Рааф был чересчур самонадеян, он слишком поздно начал искать преемника. А теперь мы все можем отправиться прямиком в Эрфаз.

Собеседники не сговариваясь направили взгляды вниз, где далеко-далеко под остроконечным дном Тейта вечно бушевал яростный ураган Эфраз, возможно скрывающий под собой мифическую Твердь.

- Это понятно, - вздохнул Гунджаб, - но нам-то как быть?

Руки Тейт-Лорда крепко сжали поручень, венчающий балюстраду, у которой стояли мужчины.

- Мы попробуем подойти к вопросу мирно. Но я уже отдал приказ о подготовке к атаке. Если они откажут нам в праве поисках преемника Раафа, мы отыщем его силой.

***

Амир слышала выстрелы, но понять, где стреляют, было нелегко. Мир, казалось, просто взорвался… Но ведь все началось так хорошо!

Девушка покрепче сжала рукоять тарата – легкой двулезвийной сабли. Тарат полагался ей как гражданке, а с оружием шла обязанность применять его к любому чужаку, который осмелится противостоять Нетрану.

Однако она вовсе не была уверена, что даже если ей достанет духа кого-нибудь этой штукой проткнуть, она действительно сумеет это сделать.

Тейт безмолвным колоссом нависал над старым, потертым и обветшалым Нетраном, словно ему, в общем-то, не было дела до занятий людишек. Тень Тейта ползла по городу, скрывая целые кварталы пологом черноты, но свет Асель, Метриль и Элейны добирался до укрытия Амир, и пустынная улица отчетливо просматривалась с баррикады, наспех созданной из мебели.

До этих мест безжалостные бойцы Тейта еще не добрались, и Амир слабо понимала, что вообще происходит в городе и кто побеждает. Правда, если хотя бы треть россказней о могуществе Тейтов не была ложью, шансов у Нетранцев было очень и очень мало.

В Нетране жило двадцать тысяч человек – из них пять тысяч граждан да тысяча стражников имели оружие, а умели им пользоваться хорошо если треть от этих шести тысяч – а Тейты должны были вмещать неимоверный миллион душ, каждая из которых обучалась искусству войны.

Амир перехватила тарат левой рукой, потому что правая занемела до невозможности, и вновь попыталась отогнать мысли о Мадже, который, как и прочие жители квартала, скрывался в бараках для не-граждан.

«Пусть придут, - подумала она. – Пусть придут, и мы узнаем, хватит мне духу – или нет».

***

- Есть! – Гунджаб почти подпрыгнул. – Есть! Забирай вправо!

Лотриана и сама поняла, что «Есть!» - Камень Духов, висящий на груди старца, вспыхивал зеленью, озаряя темный солон аэрака, парящего над пылающим городом. Войска Тейта эффективно теснили местных жителей почти по всему городу, но камень вел их в район, пока не охваченный сражением.

«Что ж, - подумала Верховная Жрица Тейта, - так даже лучше. Ненавижу вид крови, да и новый Хранитель Душ в безопасности».

Лотриана была относительно молода как для Верховной Жрицы – но леди Магвен четко назвала ее имя, когда пришел час выбирать ей преемницу. И пока что, по мнению самой Лотрианы, во всяком случае, она справлялась со своими обязанностями неплохо. Скоро предстоит понять, какой из нее наставник.

Аэрак, столь же древний как сам Тейт, напоминал прозрачную сферу, окруженную тремя взаимоперпендикулярными кольцами. В центре сферы безо всякой видимой опоры висели пять кресел – четыре для пассажиров, и одно для пилота. Сейчас эта сфера, вспыхнув едва различимым белесым сиянием, устремилась к новой цели маршрута.

***

Белоснежный шар будто бы свалися с неба, но неимоверным образом замер едва ли в сченте от утоптанного песка перед баррикадой. Сияние погасло, и пятеро спрыгнули на землю. Воины Тейта наставили на них свои пламенные кольца, готовые сжечь беспомощно замерших на «укреплении» граждан.

Вперед выступил старик в белой тоге; за ним последовала невысокая изящная женщина в светлом платье. На груди старика сверкал ярким зеленым светом какой-то амулет, и один тоненький лучик вырывался из него, чтобы упереться… В Амир?

- Ты! – Гаркнул старик неожиданно мощным голосом. Его палец безошибочно указал на девушку. – Спустись к нам.

- Никогда! – Глазолд, старейшина квартала, не колебался ни секунды.

- Если вы не отдадите ее нам, мы возьмем ее силой, - крикнул человек Тейта. – Если же она достанется нам – мы немедленно оставим вас в покое.

Амир напряглась на секунду, а потом выпрямилась во весь рост, стараясь выглядеть (и звучать) спокойно:

- Зачем я вам?

- Ты нужна Тейту, - отозвался старик. – Твоя жизнь вне опасности!

- Вы действительно уйдете?

- Тише, Амир! – гаркнул Глазолд, но его инициатива не нашла особой поддержки у других защитников баррикады.

- Незамедлительно, - подтвердил старик. – Спускайся, и эта битва прекратится!

Амир хотела было начать спуск, но остановилась. Ей казалось, что такого не может быть, но она ощутила еще большее напряжение.

- Я не уйду без моего брата.

- И речи быть не может! – старик был непреклонен.

Девушка сама не ожидала от себя следующего своего действия. Резким и удивительно ловким движением она приставила тарат к собственной груди.

- Или так, - со смешком сказала она, - или эдак.

На несколько секунд повисло молчание, прерываемое грохотом, треском пламени и звоном таратов, потом старик кивнул.

***

- Ты нужна Тейту, - говорила Лотриана, шествуя – ходить эта женщина, как быстро убедилась Амир, не умела, только шествовать, - и потому ты оказалась на Тейте. Теперь тебе предстоит стать частью Тейта. Тебе – и твоему брату.

Амир не уставала с удивлением разглядывать неимоверные чудеса, которые на Тейте были повсюду: говорящие картины, светящиеся камни, движущиеся дорожки, двери, открывающиеся сами по себе… И в то же время, Тейт казался странным, а его жители – чужими ему самому. Амир не могла понять, что именно вызывало это ее чувство, но девушка привыкла доверять подобным ощущениям.

- Твоя задача здесь – одна из важнейших, и она требует немалой ответственности. Твой предшественник, Рааф, увы, не справился с этой ответственностью, и оставил Тейт без преемника. Его роль выполнишь ты. Роль Раафа же придется исполнять мне.

«И это ей, в общем-то, по нраву, - подумала Амир. – Это, похоже, повысит ее статус здесь».

- И какова же будет моя роль? – с оттенком ехидства в голосе поинтересовалась Амир.

Лотриана резко остановилась и, схватив девушку за плечи, уперла в нее взгляд полных гнева зеленых глаз.

- Вопросы, - сжимая ее плечи, почти крикнула жрица, - задашь, когда тебе позволят!

Амир, к очевидному изумлению и раздражению жрицы лишь усмехнулась:

- Леди Лотриана, - совершенно спокойным голосом сказала она, не обращая на бешенство жрицы никакого внимания. – Если вы считаете, что вы сможете мной манипулировать, командовать или помыкать, изливать на меня свои трепетные чувства или что-либо в том же роде, то вы… Заблуждаетесь. Любая подобная попытка приведет к моему отказу от сотрудничества. Не вы нужны мне, а я вам.

Амир усмехнулась, наслаждаясь видоизменениями выражения лица Лотрианы. Она надеялась, что жрица ударит ее, или влепит пощечину. В отличие от леди, Амир выросла на улицах Нетрана – и умела бить и отвешивать пощечины куда лучше Верховной Жрицы.

***

- Мне нравится эта Амир, - усмехнулся Гунджаб, - ты бы видел, как она заткнула нашу Лотри.

- Я видел, - мрачно отозвался Аффар, - но мне не слишком нравится, когда заезжие выскочки начинают унижать мою Верховную Жрицу при свидетелях.

- Может быть, но она весьма умна и прекрасно понимает ситуацию, в которой очутилась, - отозвался Гунджаб. – Так что, я холчу верить, мы успеем подготовить ее до того, как…

- Да, да, понятно… - Отмахнулся от него Тейт-Лорд. – Просто будьте с ней поаккуратней и понежней, но постарайтесь подготовить так быстро, как только можно. И не стоит забывать про одну мелочь. То, как мы потеряли Раафа, не слишком напоминает естественную кончину.

Гунджаб посерьезнел и согласно кивнул.

- Будь уверен – мы проявим крайнюю осторожность.

***

- Ты как?

Амир вошла в комнату брата и придирчиво оглядела ее. Что ж, на первый взгляд все так как она требовала.

Мадж улыбнулся ей, подскочил и крепко обнял. В последние дни им редко удавалось увидеться, и Амир старалась уделять встречам побольше времени.

- Классно! Меня учат драться на дубинках!

Амир прыснула. Восторг Маджа был заразителен.

- А чему тебя учат? – поинтересовался мальчик.

- Биться на дубинках – не учат. Учат биться на мечах, - Амир вздохнула. Фехтованием на Тейте занимался некий Мастрэ Тонорг, и тот решил, что раз уж она знакома хотя бы с основами боя на тарате, его она и будет осваивать дальше. Амир не совсем понимала, зачем это обучение владению оружием вообще нужно – оно плохо вписывалось в постоянные медитации, путешествия по разным уголкам Тейта, изучение истории Тейта и многое другое (все сдобренное полными ненависти взглядами Лотрианы, что, наверное, было самой приятной частью обучения) да и Верховная Жрица к нему не имела отношение – эти уроки, едва ли не тайно, устроил Гунджаб, тот самый старик, который забрал ее с Нетрана. С другой стороны, это позволяло ей держать себя в форме и чувствовать себя более уверенно. Ну и, конечно, давало новую пищу для размышлений: незапланированные уроки самообороны для преемника умершего человека, а?

Мадж восхищенно посмотрел на сестру:

- Теперь-то ты им покажешь!

Амир покачала головой и потрепала его волосы:

- Зачем? Я не собираюсь тут никого резать. Нам здесь будет лучше. – Она улыбнулась – не Маджу, но маленькой блестящей машинке, висящей в углу комнаты.

***

Амир не сразу поняла, что слышит голоса, а когда поняла, испугалась, что сходит с ума. Но голоса были разные, и всегда осмысленные. Они доносили информацию – а вряд ли бред сумасшедшего будет полон фактов.

Сперва голоса слышались редко, но постепенно их интенсивность нарастала, и становилась все более – раздражающей? Или, может, даже болезненной?

Ей становилось все сложнее скрывать это новое странное умение – порой слова окружающих ее людей напрочь заглушались сонмом призраков. Тогда она стремилась уединиться около одной из балюстрад Тейта, и свист Эфраза успокаивал ее.

С каждым днем Эфраз становился все ближе – об этом шептали голоса в ее голове, об этом говорили на Тейте…

А сегодня ее уединение прервал Гунджаб.

- Ты не сможешь прятать то, что ты уже слышишь их, - с кривой ухмылкой сказал старик.

Амир, пустым взглядом изучавшая бурю под ногами, резко обернулась на его голос.

- Лотриана глупа, как слатра, - без обиняков сказал он, - потому, собственно, старая Магвен и выбрала ее. Ты умна, и понимаешь, что дела на Тейте не ладятся. Магвен тоже была умна, и она понимала, что ей придется выбирать преемницу из хищниц, полных амбиций – которые погубят Тейт в текущих обстоятельствах. Потому-то она и выбрала самую глупую жрицу… Которой может управлять Тейт-Лорд.

- Я поняла это довольно давно, - Амир улыбнулась. Невзирая на некую неприязнь, которая возникла у нее в отношении человека, воплотившего в себе ту бойню, которую учинили Нетрану, она научилась уважать Гуджаба и даже испытывать к нему симпатию. Он был человек слова и человек чести. – Но к чему бы это у нас зашла речь о Лотриане?

- К тому, что она до сих пор не поняла, что ты уже готова перейти на следующий этап. Магвен, откровенно говоря, не ожидала, что Рааф оставит нас без нового Навигатора. Но так уж вышло. Навигатор – как ты, вероятно, уже выяснила, говорит с духами, и те выполняют его команды. Духи будут слушать только одного человека на Тейте. Не Тейт-Лорда, не Жрицу, не Стратега, они будут покорны Навигатору. И наш новый Навигатор – ты.

Амир кивнула.

- Меня сейчас больше волнует, как заткнуть уважаемых Духов, - прямо сказала Амир, - и я готова рискнуть предположить, что их нужно просто попросить.

- Все просто, не правда ли? – отозвался Гунджаб. – Попробуй. Без Раафа ни я, ни Лотриана не сможем научить тебя говорить с Духами. Это может только Навигатор, и никто иной. Что я могу сказать, так это то, что мы говорим не о речи как выговаривании слов, а о речи… Речи души, наверное?

Амир вновь посмотрела на Эфраз…

… и вспомнила.

***

Мадж кричал и беспомощно лупил крохотными кулачками, но огромный человек был словно скала.

Амир была одна – мать ушла в храм на Раах, отец торговал на Большом базаре, и дома за старшую осталась она. Амир гордилась тем, что хозяйство доверили ей – и она умела доить глуумов, ухаживать за садом, прибираться в доме, готовить еду для себя, родителей и брата, - но вот к ограблению она готова не была.

Зачем вор схватил Маджа она не была уверена – скорее всего, чтоб тот не выбежал на улицу и не созвал всех соседей – но теперь у него был заложник, и Амир просто не знала, что делать.

И в тот миг она увидела мир чужими глазами. Она ощутила едва различимые удары Маджа, бешеный стук крови в висках, накатывающую панику – за воровство Нетранцы карали оскоплением и ошрамлением лица – и неясный силуэт напротив окна- ее саму.

И тогда она начала говорить с ним.

И он успокоился.

Опустил Маджа на ноги.

И убежал что было мочи.

***

Духи говорили с ней, и она отвечала им.

Тейт-Лорд наблюдал за движением Тейта с помощью одной из движущихся картин. Они называли эту комнату Залом Власти. Она была в самом центре Тейта, и позволяла с помощью движущихся картин понять, как высоко летит Тейт, как быстро, где находятся другие Тейты и поселения… И много чего еще – неясного.

Амир спрашивала у Духов, но они не могли ответить.

Девушка приказала Духам выровнять высоту полета Тейта, и они выполнили ее приказ.

Она приказала направить Тейт к Алафорону – и Тейт начал плавно поворачивать к большому южному городу.

- Ты молодчина, Амир, - Аффар похолопал ее по плечу, но его огромная рука была ласкова и он не причинил ей боли. В чувствах Тейт-Лорда, теперь открытых для нее, было лишь одобрение – и предвкушение возрождения.

***

- Уничтожь его.

Этого Духа она еще не встречала.

Остальные Духи почтительно умолкли, когда он явился ей во сне.

- Кого? – спросила Амир.

- Этот Тейт. Уничтожь его.

Амир не сумела скрыть удивления.

- Тейт летит благодаря нам, но мы – его пленники. Мы в плену у Тейта тысячи аэторов, и один за другим проходят они в вечном марафоне безумия, - сказал старый Дух, заглядывая прямо ей в душу. – Старый Рааф был слаб волей. Быть может, у тебя достанет сил?

- Возможно, - отозвалась Амир. – Но что мешает тебе сделать это?

- Мы не властны над Тейтом. Мы лишь можем выполнить приказ, - ответил Дух.

- Так и есть, - подтвердила она. – Но ведь это ты убил Раафа?

- Он был слаб, - ответил Дух, - и готовился выбрать преемника. Я сумел воспользоваться его слабостью. Помоги нам. Помоги нам освободиться. Ты сильна. Ты сможешь.

Амир, будь у нее во сне материальная оболочка, горько улыбнулась бы, узнав… И осознав многое.

А потом ее разум потянулся к Духу, и рассек его, словно скальпелем. Легко и уверенно, словно опытный хирург, лепила она Духа таким, каким хотела видеть его.

- Это, - сказала Амир, - то, что ждет любого, возжелающего противиться воле Тейта – моей воле. Тейт продолжит полет.

Амир проснулась.

Изменено 24 июля, 2013 пользователем Бякс

[Бякс]

III. Кольца.

Ring - 3

 

“All these moments will be lost in time”

Ridley Scott, “The Bladerunner”

 

 

“За ледяными пустошами Рив-Халенда раскинулись хребтом давно почившего ящера Зеленые горы, названные так из-за зловещего свечения льда над их вершинами по ночам. Но, вопреки негостеприимному виду, горы были довольно ощутимо заселены весьма радушными жителями: люди, пришедшие из края, где ныне никогда не восходит солнце, нашли здесь свой новый дом более двух сотен вёсен назад. Поговаривали, что климатические условия их старой родины были делом их же собственных рук, во что мало верилось, глядя в их приветливые лица. И вот, среди этого интересного народа рос герой нашей истории.

Начнем, пожалуй, с того, что Арвисиэл был подкидышем - его нашли на пороге придорожного кабачка одним теплым (по местным меркам) весенним вечером, когда серьезные люди собираются в задней комнате “Голодного Шаравассана” - скоротать вечерок и перекинуться в кости “по маленькой”. Найденыша приютил, собственно, хозяин трактира, почтенный господин Леревиенте, который и дал имя мальчику, ударив по клавишам печатной машинки и облагородив звучание отпечатавшихся на тонкой бумаге символов, что вызвало взрыв бурного смеха дочери хозяина трактира - юной Фириэли, едва-едва расставшейся с первым своим молочным зубом...”

 

***

 

“В весну 2116 года эпохи Спокойствия сменился паж Хозяйки озера Истр. Предыдущий, выходец из вольного города Фер, перепутал с похмелья корм для черепах Ее Милости и новую партию редких улиток, живущих в подледных озерах Южного Рив-Халенда, откуда их везли на прирученных речных волках более двух недель. К сожалению для бедняги Фелимора, данная выходка стала последней каплей в чаше терпения Госпожи. Конец его был сокрыт от ветров, потому мы не можем точно сказать, как именно был наказан он за свою оплошность.

Тем не менее, уже на следующий день у дверей Озерных Палат дожидался аудиенции невзрачного вида юноша, мнущий в руках рекомендательное письмо на место пажа Ее Милости. Звали этого угловатого подростка шестнадцати вёсен от роду Герниром. Уже к тому времени он считался человеком солидным и обладающим трезвым взглядом на жизнь. Отец его, член цеха Аптекарей, смог дать сыну приличное светское воспитание, а перед тем как пропасть - еще и пристроить на попечение к тогдашнему городскому голове, за которым с давних пор оставался неоплаченный карточный долг.

Собственно, череда этих событий и привела Гернира к дверям Озерных Палат, когда он встретил эту странную девушку с волосами цвета морской пены...”

 

 

***

Персональное пространство Элеана Махассашураппи,

8 часов от начала цикла

.

Элеан с недоумением пролистал эти две и еще несколько записей в своей новостной ленте. Уже больше двух лет он бросил работу хроникера в фентези-реалмах, и вот вам, пожалуйста, снова ожили старые подписки. Убив пару минут, чтобы поправить сбившийся конфиг, неведомо почему восстановившийся из резервной копии и проверить спам-фильтры, господин Махассашураппи вытянулся в уютном плетеном кресле на летней веранде, где всегда час до полудня, и допил кофе, пролистывая взглядом остатки новостей.

Уже более десяти лет прошло с тех пор, как он, едва-едва достигнув совершеннолетия, потратил все свои сбережения на подключение к системе Колец и аренду вычислительных мощностей для личного пространства. Тогда же он устроился мальчиком на побегушках в одну небольшую виртуальную газету, после чего началась его стремительная карьера журналиста. Специализировался юный Элеан в основном на фентезийных мирах, благо среди девяти миллиардов подключенных к мировой сети данные миры пользовались крайне высокой популярностью. Казалось бы, на дворе эпоха высоких технологий, пять шестых населения планеты живет в виртуальной реальности, практически не возвращаясь в реальный мир, ан нет - народ жаждет сказочных историй с эльфами, мечами и магией.

К сожалению (а может и к счастью - для нашей истории), на восьмом году его работы в Ещегоднике Мага произошло пренеприятнейшее происшествие, связанное с утечкой конфиденциальной информации из одного фентези-мира. Замешанные в данном инциденте лица обладали достаточными связями, чтобы навсегда закрыть двери новостных агентств перед Элеаном, так что ему пришлось подумать о смене профессии. Или возвращении в реальный мир, где он не появлялся более четырех лет.

Второй вариант ему не нравился - делать вне Колец ему особо было нечего: он не был ни медиком, которые в массе своей в Кольцах только на конференциях и обучении появлялись; ни техником, которым Кольца вообще даром не дались, потому что работа с железом подразумевает знание этого железа эмпирически, а не теоретически; ни физиком-экспериментатором, которые отъедали порядка трети вычислительных мощностей, но при этом сами в виртуальную реальность не подключались - и уж тем более он не был Примитивом, каковые верили, что Кольца от лукавого, что не мешало рождаться среди них как минимум половине наиболее талантливых программистов.

Таким образом, когда в его электронном ящике обнаружилось письмо от некого Shodan с предложением работы в службе безопасности Колец, господин Махассашураппи разве что по потолку от радости не ходил, да и то потому, что ему было лень перепрограммировать направление гравитации в собственном реалме.

Таким образом, бывший журналист устроился на почти что самую интересную работу вне реального мира и сейчас заканчивал завтрак, готовясь к очередному рабочему дню. Очередной рабочий день ворвался голосом Нии Хуренберг, первой и последней леди службы безопасности и единственным человеком в данном веселом заведнии, о котором хоть что-то знала публика.

- Элеан, доброго времени суток! - Раздался ее жизнерадостный голос в помещении. Элеан поморщился, глядя на полчашки кофе, которую ему уже явно не светило допить.

- Ниа, ты хронически спешишь выдернуть меня из-за завтрака, ну что за издевательство над сотрудниками?! - Пробурчал он в возмущении, попутно оживляя видеосвязь.

- Ворчун! - Парировала появившаяся на его подоконнике девушка лет двадцати пяти, в светло-бежевом платье с темной каймой и инфракрасно-рыжими волосами.

Быстрым глотком уничтожив кофе, Элеан вопросительно посмотрел на нее.

- И что у нас по плану? - спросил он, пока его одежда плавно превращалась из домашних брюк и легкомысленной футболки в строгую униформу безопасника.

- Рассинхрон. Пятый или шестой за последний цикл, - будничным тоном поведала Ниа.

Господину Махассашураппи оставалось только недовольно поморщиться: вытаскивать людей из их собственных реалмов, которые из-за аппаратных сбоев системой помечались как подлежащие восстановлению из резервной копии, он не любил. Причина была проста - все остававшиеся в реалме после системного оповещения были либо психами, либо самоубийцами, так как при восстановлении реалма, все сущности, находящиеся в нем затирались, а пользователи принудительно отключались от Колец. Принудительное отключение - это полбеды, второй половиной было то, что без явного согласия пользователя было невозможно извлечение его тела из капсулы жизнеобеспечения, что приводило к печальным итогам: принудительно отключенные пробуждались в физрастворе и банально задыхались, будучи не в силах выбраться из гермокапсулы.

- Ладно, переключай меня на реалм этого несчастного, будем вытаскивать или выбивать разрешение на отключение, - хрустнул шеей Элеан.

 

 

***

Персональное пространство #2718281828

9 часов о.н.ч

 

Элеан поправил форменный шлем на голове, в очередной раз улыбаясь на тему того, как причудливо иногда Кольца визуализируют программы, которые запущены от имени пользователя и напрямую унаследованны от процесса его виртуализации. Поверх картинки реалма, который, сколь можно было разглядеть, представлял собой бесконечные песчанные пляжи с редкими домиками-бунгало, тикал таймер времени безопасного пребывания в реалме. Элеан по собственному опыту знал, что при нуле сработает защитная система, которая принудительно переключит его на реалм офиса СБ, прежде чем отработает сборщик мусора и обреченное пространство будет попросту обнулено.

Это случалось уже во второй его год работы в СБ, когда он более или менее освоился и имел достаточный опыт работы с психами, у который наступал виртуальный психоз от постоянного пребывания в системе Колец, отчего они искренне полагали, что это единственная и основная реальность, а Мир - это редкие и плохие сны, которые им снятся временами. А вот этот псих, дырку в небе над его безумной головой оказался не таким. Он был тихим и вежливым, пояснил, что его компания обанкротилась, а он “потерял лицо”, и потому более не считает нужным жить. Более того, рассинхронизация им была вызвана намеренно, а потому господина Махассашураппи попросили покинуть реалм и не тратить свое драгоценное время. После этого самоубийца сел на колени с идеально ровной спиной и перестал реагировать на внешние раздражители. Сколько бы Элеан не пытался его уговорить, хозяин реалма молча сидел на циновке с закрытыми глазами и не отвечал. Когда счетчик дошел до нуля оперативник увидел знакомый стол офиса и понял, что этого он не вытащил...

Тем не менее, до нуля оставалось более двух часов, а потому Элеан быстрым шагом двигался туда, куда ему подсказывала программа-локатор, выданная ему СБ. В ушах раздался все тот же жизнерадостный голос Нии.

- Элеан, я знаю, что ты это терпеть ненавидишь, но у меня тут сидит очередной посланец с нашей пресс-службы и канючит трансляцию с места оперативной работы. Я бы и послала его кабелем магистральным, курсом гейтовым, но у них уже совсем закончился ранее отснятый материал, а потому придется тебе потерпеть, ладно?

- О великие небеса, черные и голубые, только вот этого мне не хватало. Ладно, включаю трансляцию, куда от вас деться, - пробурчал наш герой, характерным резким движением руки открывая меню, в котором он быстро нашел пикт программы передачи визуальной информации, которую Кольца в свою очередь отдавали ему.

- Вот и молодец, - ответила Ниа и отключилась.

Спустя пару минут Элеан увидел единственного, если верить системной информации, обитателя этого реалма. Обитатель терпеливо ожидал его, сидя на плетеном стуле, одетый в рубашку весьма смелой расцветки и пляжные шорты.

- Долго же вас пришлось ждать, уважаемый, - безэмоционально поприветствовал безопасника сидевший.

- И вам доброго дня. Выбираться будем? - деловито поинтересовался Элеан.

- Хотелось бы. Я, к сожалению, не могу позволить себе принудительное отключение. Как минимум, потому что отключаться не просто некуда. Я умер в Мире более года назад.

Господин Махассушураппи на секунду задумался, вспоминая данный случай, о котором писали в новостях: в рамках эксперимента с человека сняли достоверную копию деятельности нейронов незадолго до того, как он умер. Писали, что объем информации занимал в сыром виде почти целый вычислительный кластер Колец, после обработки - примерно как два или три шедеврально проработанных реалма.

- А в чем, собственно говоря, проблема? - спросил Элеан.

- В том, что система отказывается выпускать меня из реалма, и, судя по всему, сообщения уничтожаются как ошибочные. Собственно, поэтому ваша помощь и потребовалась, - спокойно сообщил хозяин реалма.

- Ниа, ты слышала? - обратился служащий. - Мне повыпендриваться ради репортажа, или как?

- На твой вкус, можно и со спецэффектами, пусть зритель порадуется, - тоном “будто ты сам не знаешь” ответила ему первая и последняя Леди СБ.

- Ну, в таком случае... Запрашиваю Бриарея с правами запуска уровня Второго Кольца, - изображая техношамана из старого видео произнес Элеан, совершая попутно запуск программы-отладчика с повышенным уровнем привилегий. Рядом с таймером появился значок многорукого человека, внешне же визуализация проявилась в появлении пары дополнительных мерцающих рук у самого Элеана.

- Так, сейчас попробуем убедить систему, что вы все же тут, и вас надо переключить в другой реалм, - обратился он к пленнику этого кусочка виртуальной реальности, попутно работая дополнительными руками в отладочном меню, вручную регистрируя его процесс виртуализации в данном реалме.

Спустя пару минут возни и шедевров нецензурного бурчания, Элеан поднял голову.

- Попробуйте снова выйти из реалма, - попросил он.

Спустя секунду пленник исчез.

- Ну надо же, даже без приключений... Ниа, вытаскивай меня отсюда!

 

 

 

 

***

 

Офис Службы Безопасности Колец.

12 часов о.н.ц

 

Ниа сидела на окне и задумчиво улыбалась, болтая ногой. Только что пришло сообщение с семнадцатого кластера о том, что у них случился программный сбой в проекте “Вечность”, а потому основной процесс данного проекта пришлось перезапустить. “Здравствуйте, господин Ла Фер, добро пожаловать в прекрасный новый мир”, - подумала она, ломая тонкими пальцами прозрачную карточку, на которой было выгравировано “Ring - 0”.

Изменено 26 июля, 2013 пользователем Бякс

[Бякс]

IV. Вечная игра

 

Добрых или злых сил не существует. Бывают силы, которые при определённых обстоятельствах и при определённой точке зрения кажутся таковыми. Но Сила в своей первозданной форме есть нечто, имеющее окончательную форму, но не имеющее желаний. И лишь носитель Силы способен дать направление форме.

Искажённый мрачными тенями и неясными видениями лес таил в себе опасность для любого живого существа, особенно для человека. Несмотря на это, одинокий путник всё же рискнул проложить свой путь в нём. Среднего роста мужчина в лёгком доспехе, с мечом и пистолетом на поясном ремне осторожно крался по лесу. Его грубоватые черты лица были трудно различимы из-за маски пота и грязи. Короткие чёрные волосы растрепались. Его лёгкий доспех не гарантировал никакой защиты от лесных тварей, а тяжёлая походная сумка лишала должной ловкости. Да’свай по имени Талахар старался ступать осторожно и беззвучно, насколько это было возможно. Под его ногами мягко пульсировали корни деревьев, недовольно подрагивая, если он наступал на них. Где-то вдалеке кипела странная жизнь, сумевшая приспособиться к существованию даже в столь смертельном для живых месте. Талахар не хотел встречаться с обитателями этого леса. Атмосфера, создаваемая кривыми деревьями с узловатыми корнями, удушала, поэтому ему пришлось поднять сена’верит так, чтобы закрыть большую часть лица. Глаза щипало. Редкие листья на ветвях деревьев слегка шевелились, несмотря на полное отсутствие ветра. Тусклое солнце не могло рассеять вечных сумерек этого места, благодаря которым не представлялось возможным охватить взглядом большой кусок пространства. Талахар медленно продвигался вперёд, надеясь миновать лес уже к вечеру. Он сомневался, что переживёт ночёвку в нём.

Тихий свист привлёк его внимание. Талахар отступил к ближайшему дереву, прикрывая свою спину. Да’свай надеялся, что оно не голодно. У него не было уверенности, что именно это дерево сможет напасть на него, но в таких местах невольное смятение проникает в души живущих, разъедая их гремучей кислотой тревог и опасений. Талахар обнажил свой именной клинок Кивелит и приготовил однозарядный пистолет. Хотя то, что обитало в этом лесу, вряд ли можно было убить пулей, если только её предварительно не зачаровать. Но услуги са’ле’навай стоили дорого, да и найти живого са’ле’навай было не так-то просто. Их старались истреблять до того, как они начинали представлять угрозу. Если са’ле’навай входили в пик своей силы, то их завлекали к себе мнимой безопасностью и властью. Талахар не завидовал са’ле’навай. Их сила приносила им безумие, а могущественный ноэль, решивший отказаться от их услуг, просто убивал Владеющих Силой, пока те спали. Сон снимал все чары.

Свист усиливался, а потом в просвете между деревьями показалось нечто. Оно походило на кусок полотна, состоящего из тёмного тумана. Внутри тумана что-то вращалось, изредка вспыхивали искры, казавшиеся цветными — и бесцветными. Цвета умирали, не вырываясь за пределы туманного облака, и на их месте возникала пустота, пугающая в своей завершенности и несуществовании. Талахар прицелился из пистолета в туман, но потом опустил руку. Пистолет был бесполезен в борьбе с таким существом. Оставалась надежда лишь на клинок, выкованный из металла, сохранившегося после Древних. Свист, исходящий от куска тумана, стал таким громким, что почти оглушал. А потом существо выпустило щупальце в сторону Талахара. Да’свай рубанул его мечом, но тот прошёл сквозь туман без какого-либо результата. Туманное щупальце врезалось в тело Талахара и распороло правый бок его доспеха, добравшись до тела воина и пролив его кровь. Дерево за спиной Талахара, учуяв запах крови, взбесилось, и его корни устремились к раненому воину и туманному пятну. Те корни, что пришлись на туман, светились изнутри. Талахар постарался отсечь первый корень Веером Ветра, но едва сумел оставить зарубку на нём. Корень чувствительно задел да’свай, заставив того пошатнуться. Талахар провёл связку из Бури В Снежной Ночи, Солнечного Луча и ещё одного Веера Ветра, попутно уклонившись от второго корня, который чуть не задел его. Удары Талахара не остановили дерево. Да’свай с трудом увернулся от ещё нескольких корней, собравшихся схватить его, а затем, выстрелив в дерево, бросился бежать. За его спиной раздавались верещание туманной твари и скрип дерева.

Талахар бежал, как мог, уходя от возможного преследования. Сзади раздавались животные крики, перешедшие в звуки боя. Других обитателей леса заинтересовала схватка. Да’свай тяжело дышал, кровь из его раны капала на землю, оставляя отчётливый след, который, впрочем, быстро впитывался жадной до такой жидкости почвой леса, который сам по себе был единым существом — и почва его была частью этого организма. Талахар понял, что ему вряд ли удастся вырваться из этого проклятого Древними места. Пока ему везло, и он успевал огибать появляющиеся перед ним деревья. Но вечно это продолжаться не могло. В глазах у него двоилось, в голове возникали образы: кто-то, прячась в тенях, могущих быть как тенями деревьев, так и тенями сознания или времени, пытался подчинить его разум себе. Талахар бежал в отчаянной попытке скрыться от того, что могло его настигнуть. Бесполезный пистолет он выбросил, но Кивелит, наоборот, зажал в руке так сильно, что рука да’свай вряд ли разжалась бы даже после смерти. Он не пытался вложить меч в ножны: остановившись на миг, Талахар поддался бы тому, кто старался захватить его сознание. Образы становились всё отчётливее: Обитель, другие да’свай на месте деревьев, настоятель Даванор, приказывающий ему остановиться. Потом всё исчезло, сменившись бескрайней равниной, покрытой шевелящимися змеями, и пропастью, к которой бежал Талахар. Страх приказывал ему остановиться, бежать от пропасти, ужас взывал к тёмным уголкам души человека, но да’свай упрямо двигался к ней. Как только он шагнул в тёмную пустоту, пропасть исчезла, уступая место всё тому же лесу. Казалось, каждая тварь здесь охотилась теперь за ним. Существа, похожие на гигантские бурдюки, многоногие насекомые, черви, состоящие из костей, — все они бежали, ползли, летели за ним. И Талахар не знал, какая тварь реальна, а какая — всего лишь порождение извращённого разума какого-то монстра-телепата. Бок жутко болел, дыхания не хватало, Да’свай лишь чудом не упал на свой же меч, хотя пару раз был близок к этому, — бег с обнажённым мечом по лесу хорошо не заканчивается. Внезапно Талахар почувствовал, что давление на его разум прекратилось. Тварь потеряла к нему интерес. Да’свай остановился, чуть унял дыхание и дрожащими руками вложил меч в ножны, после чего продолжил двигаться вперёд. Он потерял направление, так что не знал, куда бредёт. Перед его глазами сверкали мушки, в голове плыло. Талахар потерял счёт времени, блуждая по лесу. Он упрямо ковылял вперёд, оставляя свою жизнь позади себя, — кровь продолжала течь. Когда силы покинули его, он рухнул на землю, но не сдался на милость леса и его обитателей, а стал ползти, изредка тиха шипя от боли в боку. Да’свай стремился вперёд — сам не зная зачем. И он увидел свет, тусклый свет солнца. Талахар добрался до края леса. Он прополз ещё немного в стремлении убраться как можно дальше от проклятого места. Да’свай погрузился в высокую траву на лугу перед лесом и там потерял сознание, позволяя океану тьмы сомкнуться над ним.

Обитель да’свай. Знакомые образы выступили из мрака забвения. Талахар снова оказался в детстве, снова в относительной безопасности. Он узнал выплывающие из подсознания картинки. Его первый разговор со своим личным наставником, Минасхайем. Великая честь, которой удостаивались только самые лучшие ученики, — иметь личного наставника. Самые удачливые да’свай даже получали сена’верит — древнюю полумаску, спасавшую от ядовитых испарений и показывающую высокий статус носившего её. Минасхай не был высок: вполне среднего роста, с аккуратной бородкой и широкими чертами лица. Типичный для наставника из Обители коричневый балахон не создавал того впечатления неловкости и неуклюжести, которое ему случалось видеть у других. Минасхай сидел на скамье и смотрел на своего подопечного со странной улыбкой, в то время как Талахар стоял перед ним, склонив голову. Затем он начал говорить.

— Я знаю, что сейчас предпочитают рассказывать людям Обители. Древние — полубоги, которые жили в нашем мире и покинули нас. Они оставили нас, чтобы мы присматривали за Теанаром. И мы не справились. Мы подвели их, и теперь по землям Теанара бродят ужасные создания, причём некоторые из них — в облике людей, — Он помолчал, но через пару мгновений продолжил, но уже не спокойно, как до того, а быстро, зло.

— Полная чушь! Древние не были мудрыми полубогами. Они были простыми людьми, как ты и я. О, сейчас мы даже представить не можем, какая сила была у Древних! Их технологии могли сделать такое, о чём сейчас никто и не задумывается. Древние владели ле’навай, хоть и полагались больше на технику. Древние могли всё — и что они сделали? Они допустили это. Катастрофу, разрушившую весь наш мир. Это вина Древних — они уничтожили после себя почти всё, оставив нам лишь осколки их могущества. Они сбежали, бросили нас здесь, в гнили. И мы стали приспосабливаться. Ведь когда-то все люди были да’свай… Древние виноваты в Расслоении Мира. Они виноваты в существовании ноэль. И были виноваты в существовании си’ноэль, ха! Свет, Тьма… какая чушь! В мире Древних вряд ли существовали такие термины. Не было ноэль, не было си’ноэль. Были обычные люди.

Тут Наставник остановился. Слов, сказанных им, хватило бы на обвинение в святотатстве. Талахар молча стоял, стараясь стать как можно меньше. Всю жизнь его убеждали, что Древние были подобны богам. Каждый знал это. И никто не смел говорить такое про них.

— Си’ноэль… Их ведь и сейчас не найдёшь, верно? Что ты знаешь о нас, о да’свай? Что ты знаешь о людях, населяющих Теанар сейчас?

Талахар стал рассказывать, стараясь вспомнить, чему их учили. Всё-таки стрельба и владение мечом считались более полезными навыками, нежели история мира. Но на такой простой вопрос Талахар знал ответ.

— Есть мы, да’свай. Мы подобны Древним — в нас есть Свет и Тьма. У да’свай имеется выбор — поддаться Тьме или идти по трудному пути между Светом и Тенью. Ноэль — это люди, Принявшие Тьму. Они родились с Тьмой в душе. В них нет Света, им не знакомы такие понятия, как милосердие, жалость, совесть любовь и прочие качества Света. Си’ноэль — Принявшие Свет, которые не знают, что такое Тьма. Их сердце чисто, а помыслы благородны…

Наставник перебил Талахара.

— Именно поэтому их всех перебили. Ведь оружие — тоже Тьма! Думаю, тебе сказали, что их истребили ноэль. Не совсем так, ведь ноэль никогда не сумели бы создать достаточно прочный союз. У них нет чёткой иерархии, прав тот, кто сильнее, тот, у кого больше охраны и денег. Си’ноэль уничтожены нами, да’свай. Конечно, по большей части тёмными. Но и мы кое-что вложили в исчезновение си’ноэль. Не верь учителям Обители, Талахар. Они имеют привычку лгать. — Он устало опёрся на свои колени, мгновенно превращаясь из бунтаря в простого усталого человека, — не верь им. Не верь никому. Этим миром правит Тьма. Она всегда будет править. Древние не вернутся, Талахар. Смирись с Тьмой. Пусть она живёт в твоей голове, а Свет — в сердце. Иначе ты не выживешь. Ни здесь, ни в мире за пределами Обители.

Талахар закашлялся, приходя в себя. Темнота перед глазами не спешила полностью рассеиваться, а правый бок тут же дал о себе знать, отозвавшись на прикосновение вспышкой боли. Да’свай застонал и, чуть приподнявшись, осмотрелся. Он лежал на краю луга рядом с искажённым лесом, из глубины которого раздавались звуки странные и пугающие. Талахар с трудом встал встал и побрёл прочь от леса, разыскивая ближайший источник воды. Им оказался небольшой шумный ручеёк, бегущий весело и стремительно меж нескольких больших камней, стоявших посреди луга. Талахар тяжело опёрся о камень и достал котелок из сумки. Да’свай устало удивился, как он смог столько пробежать в таком состоянии с походным снаряжением. Заполнив котелок водой, он развёл огонь и повесил котелок греться, пока сам он избавлялся от доспеха. Рана на боку, которую он увидел, была небольшой, но пугающей: тонкая полоска рассечения плоти, внутри которой мягко пульсировало белёсое сияние. Дождавшись, пока вода прогреется достаточно, Талахар старательно промыл рану, но сияние никуда не делось.

— Обитель, и почему мне так не везёт? — он ещё раз взглянул на рану и засунул кончик Кивелита в огонь под котелком. Дождавшись, пока тот покраснеет, он приложил его к ране. — Проклятые Древние, проклятый Даванор, проклятое… треклято выродившаяся кровь Теанара, чтоб мне провалиться, как больно!

Талахар дрожащей рукой отложил в сторону Кивелит и быстро перевязал рану, превратившуюся теперь в довольно крупный ожог. Продолжая проклинать всех, кого только мог вспомнить, особо упоминая настоятеля Обители, он потушил огонь костра, облачился в доспехи, убрал котелок в мешок и двинулся на восток. Целью его был город Налаатэр, славящийся тем, что на его рынках можно было купить любой артефакт. Ещё два дня пути, и он попадёт туда. И там он сможет приступить к выполнению задания настоятеля.

Путь да’свай оказался довольно безопасным. Несколько раз Талахар встречал странных тварей, шипящих на него, но стремительно уходящих, стоило человеку приблизиться к ним. Так что всё обошлось без неожиданных приключений. И Талахар добрался до Налаатэра к середине второго дня с тех пор, когда он вырвался из проклятого леса. Найдя подходящее место для тайника, Талахар спрятал там свой мешок и остальное снаряжение, которое вряд ли понадобилось бы ему в городе. После этого он направился к Налаатэру. Сам город произвёл на Талахара гнетущее впечатление. Покосившиеся серые здания вросли в землю настолько плотно, что, казалось, видны были только их верхушки. Город начинался неожиданно — Талахар ещё шагал по траве, а в следующее мгновение её заменила каменная мостовая. Хотя трава росла между камнями мостовой, так что да’свай не поручился бы, что шёл до этого по земле. Возможно, и до этого под плотной завесой из травы скрывались камни.

Налаатэр встретил путника неприветливо. Редкие прохожие пугливо жались к стенам домов. У всех было при себе оружие. На главных улицах царило небольшое оживление. В узких улочках окраин убить было проще, а здесь, у всех на виду, чувствовалась некая безопасность. Ложная, конечно, — с чего бы ноэль вступаться один за другого? Но риск получить кинжал в спину от какого-нибудь прохожего останавливал большинство драк.

Между идущими по своим делам людьми сохранялось приличное расстояние. Талахар нервничал, постоянно вертел головой и держал Кивелит слегка вытащенным. Впрочем, остальные делали примерно то же самое. Город подавлял людей. Талахар смотрел по сторонам, изредка заглядывая в глаза идущим навстречу ноэль. Ничего интересного он там не обнаруживал — лишь постоянное опасение и неистребимую жажду жизни. И ещё нечто, от чего Талахара передёргивало, — Тьма жила в каждом из них. И они не были в этом виноваты — она изначально властвовала в их сердцах и умах. Брезгливая жалость к не имеющим выбора ноэль, в которых изначально отсутствовал Свет, лишая их всех светлых эмоций, наполнила Талахара. Но он постарался изгнать её из себя и вернулся к изучению лиц. Иногда глаза способны сказать, что собирается делать их обладатель.

Вот прошёл ноэль с потерянным взглядом в оборванных лохмотьях. Не жилец — его убьют каннибалы или банды детей. Дети старались сбегать от родителей как можно раньше — родители могли выращивать их на продажу или ради еды. Так что многочисленные детские банды терроризировали окраины городов, заставляя взрослых чувствовать себя в ещё большей опасности. Относительная безопасность имелась лишь в центрах, где жили богатые и влиятельные ноэль.

Вот прошёл смуглый крупный человек с двуручным мечом за спиной. На его лице легко читались наглость и пренебрежение к остальным. Он пёр напролом сквозь толпу, заставляя ту подаваться в стороны. Внезапно кто-то из толпы кинул в него метательный нож. Здоровяк пригнулся, позволяя ножу пролететь над ним, и достал меч, устремляясь к бросившему нож. Тот вытащил пистолет, и два хлопка выстрелов прогремели, заставляя людей убираться подальше от короткой схватки. Здоровяк осел на землю: под ним расползалась лужа крови. Убийца — маленький юркий человек в неброской одежде — подошёл к нему и крикнул:

— Ублюдок, ты думал, я позволю какому-то хмырю лезть на меня?

Затем он принялся обыскивать его, изредка метая полные угрозы взгляды на небольшую толпу около него. Та стала рассасываться — ничего особенного не произошло, всё кончено. Если только какой-то смельчак не решит отбить добычу у него.

Талахар медленно отошел от стены дома, к которой он отпрыгнул, когда заметил брошенный нож. Да’свай стал медленно продвигаться дальше — ему нужно было попасть к Маалу. Тот торговал информацией, хотя у него имелись и обычные товары. И он был не против сотрудничества с да’свай.

Убийца приподнялся с колен, перестав обыскивать смуглого ноэль, пробормотал что-то нелицеприятное и осмотрелся. Взгляды маленького человека и Талахара встретились. В глазах убийцы не было того странного отблеска, что присутствовал у всех ноэль. У него был выбор. И, судя по недавней сцене, он его давно сделал.

Тёмный да’свай! Не медля ни мгновения, Талахар достал Кивелит и прыгнул к убийце, рассчитывая убить его одним ударом. Тот подался назад и выхватил кинжал из скрытых ножен где-то в одежде. Его пистолет был разряжен, за что Талахар возблагодарил Древних. Благодаря своему наставнику Талахар не чувствовал пиетета к ним, но других кандидатов на божественность пока не объявлялось. В глазах тёмного Талахар прочёл обречённость — с кинжалом против меча выступают только идиоты. Или те, у кого нет выбора. Талахар провёл связку из Танцующего в Тумане и Огненного Порыва. Тёмный да’свай с трудом отразил их и попытался атаковать сам, но Талахар с лёгкостью отразил контратаки тёмного и продолжил его теснить. В голове билась одна мысль: “Как бы не вмешался кто-нибудь из прохожих.” Но ему снова повезло. И он теснил убийцу всё дальше, пока тот не упёрся в здание. Обманным Шелестом Листа Талахар выбил у него кинжал из рук и вонзил Кивелит в горло тёмному. Да’свай-предатель захрипел и сполз по стене. Талахар вытер клинок об одежду убийцы и засунул обратно в ножны. Затем обыскал его, став обладателем двухзарядного пистолета, метательного ножа и небольшого количества денег. Бок некстати дал о себе знать, и Талахар зашагал дальше по улице, озираясь по сторонам. К счастью, тёмный был один.

Шагая по направлению к лавке Маала, Талахар обдумывал появление тёмного здесь. Тёмные да’свай — да’свай, предавшие Свет и добровольно ушедшие к Тьме. У каждого из них были свои причины, но сами по себе тёмные были куда опаснее ноэль. От тех хотя бы знаешь, что ожидать. А тёмные да’свай… они предали саму суть да’свай. Они не стали хранить в себе баланс между Светом и Тьмой, но выбрали Тьму. Тьма победила, это было очевидно. Да’свай верили в Древних, верили в их возвращение. Но тёмные… они не выдержали. Быть тёмным в мире Тьмы намного проще. И тёмные да’свай были способны работать сообща. Это пугало больше всего. А истинных да’свай становилось всё меньше. В пору юности Талахара рядом с его Обителью располагалось ещё две. Но они выродились, в них рождалось всё больше ноэль. В конце концов, они были уничтожены изнутри.

Но что тёмный да’свай делает здесь? Они не стремились к скрытности, но встретить одного из них вот так просто на улице… возможно, у него было своё поручение. И Талахар вознёс хвалу Древних, что не дал тёмному завершить его. В любом случае, нужно было как можно скорее выполнить поручение и покинуть город. Большие скопления ноэль заставляли нервничать. Талахар передёргивало при мысли о том, каково это — жить в городе, где любой мог убить тебя ради еды или из-за понравившейся одежды.

Талахар миновал ещё несколько улиц, прошёл мимо остатков когда-то живописного, а ныне почти неразличимого на фоне мусорных куч фонтана и вышёл на центральную площадь. Она представляла собой гигантский круг, по краям которого располагались лавки, в которых можно было купить практически всё — от припасов до мощнейших артефактов. Если, конечно, торговец не решит убить слишком расслабившегося покупателя. В центре площади была чья-то статуя, чудом сохранившая хотя бы приблизительные свои очертания. Человек в странной куртке, которая доходила почти до колен, стоял с вытянутой вверх рукой. Лицо его было стёрто временем и поколениями ноэль, интереса ради иногда приходившими к статуе, чтобы как-то повредить её. Но голова его тоже была поднята вверх. Поддавшись внезапному порыву, да’свай тоже взглянул вверх. Непонятно, что хотела увидеть там статуя, но Талахар узрел лишь низкие серые тучи, нависавшие над городом, словно небесная кара за грехи его жителей. Хотя Талахар знал, что это впечатление обманчиво, что не было сил, способных уничтожить город, что боги были мертвы, а Древние ушли, — он всё равно поёжился, смотря на проявление воли неба, бессильно угрожавшего жалким муравьям, ещё цеплявшимся за что-то, что можно было назвать жизнью. Внезапно он осознал, что стоит посреди площади с запрокинутой вверх головой, совершенно не следя за спиной и боками. Он вздрогнул и быстро оглянулся по сторонам. Ему повезло, никто не заинтересовался чудаком, стоящим посреди города, полного необъявленных врагов, и бесцельно пялящимся в небо.

Талахар начал обходить площадь по кругу, стараясь найти лавку Маала. Он проходил мимо лавок с зельями и оружием, магазин, где продавали животных или то, что раньше было животными, — на витрине были чьи-то кости. По крайней мере, Талахар от души понадеялся, что это были животные. Он обошёл группу из нескольких человек, которые спорили с привратником у одной из лавок. Видимо, их не пропустили, и сейчас они громко возмущались из-за этого. Зная повадки Принявших Тьму, Талахар не сомневался, что скоро начнётся свалка. И от души понадеялся, что успеет убраться подальше от площади до этого. Его взгляд зацепился за вывеску “Лучшее у Маала”, и да’свай, осторожно миновав группу о чём-то шепчущихся ноэль, прошёл к лавке. Неприязненные взгляды Принявших Тьму словно обожгли его спину, и с большей нервозностью, чем хотел показать, толкнул дверь магазина и вошёл. Там его встретил ствол пистолета, направленный прямо в грудь Талахару.

— Имя и фракцию, быстро!

Талахар опешил, затем торопливо произнёс:

— Талахар из рода да’свай. У нас есть определённые договорённости. А что за фракции?

Рука, державшая пистолет, дрогнула, но её владелец, взвесив все за и против, решил не стрелять, так что оружие, разочарованно сверкнув напоследок, было убрано куда-то под прилавок. Сам хозяин лавки, Маал — пухловатый низкий старичок с улыбкой, державшейся, словно приклеенная, — махнул рукой, позволяя Талахару подойти к нему.

— Какой-то умник из богатых ноэль придумал новое развлечение. Теперь молодняк объединяется во фракции, в которых якобы гарантирована безопасность, — он подмигнул Талахару. — Детишки из фракций режут друг друга, а богачи ставят деньги и рабов на то, какая фракция распадётся первой из-за внутренних проблем. Они там убивают своих чаще, чем чужих. Баловство, одним словом.

Талахар почувствовал себя запятнанным. Вечное ощущение скверны, когда разговариваешь с ноэль. Они же себя чувствовали прекрасно, ведь в их мире не было Света. Они не могли ощутить Свет в да’свай. И для Принявших Тьму да’свай оставались какой-то разновидностью их самих.

— Мне нужны два десятка патронов для двухствольного пистолета. Версия, кажется, Пероскат-2. Что-нибудь, чем можно вылечить средний ожог. И информация насчёт одного артефакта. Выглядит как металлический прямоугольник примерно с мой палец. На одном конце выемка, в центре которой какой-то кристалл. Он испускает ровное голубоватое сияние. На одной стороне прямоугольника выведены непонятные символы, похожие на переплетённые верёвки.

Маал с подозрением посмотрел на да’свай.

— Сначала деньги.

Талахар без слов положил на стол мешочек с монетами. Они представляли собой подобие денег Древних, но те давно затерялись. Так что когда-то было принято решение о создании копий, которые и будут использоваться как принимаемая везде валюта. Талахара когда-то изрядно повеселил этот факт, ведь ноэль, сумевший захватить контроль над созданием денег, становился почти всемогущим. Именно поэтому ноэль, заведовавшие выпуском денег, долго не жили. Их убивали другие Принявшие Тьму.

Маал осторожно открыл мешочек, поглядывая на Талахара. Тому стало интересно — попытается ли он отнять деньги? Но Маал действительно обладал хорошей выдержкой, так что оставил в покое деньги и, осклабившись, произнёс:

— Да, здесь хватит с лихвой, ещё и останется прилично. Что ж, патроны и лекарство я тебе достану, но… ты же понимаешь, что штук, подобных тем, которые ты описал, очень много? И у меня нет сведений обо всех артефактах, попадающих в Налаатэр, — Он натужно засмеялся. — Это было бы абсурдом.

— Все эти деньги – твои, если расскажешь мне, где его можно достать.

Маал подобрался и кивнул. Затем крикнул, подзывая кого-то:

— Сареш, быстро сюда!

Пару минут никто не откликался, и повисшая тишина начала действовать Талахару на нервы. Он хотел было спросить, что за Сареш понадобился Маалу, но внезапно распахнулась дверь в глубине магазина. Её Талахар до этого момента не замечал.

На пороге двери стоял человек в чёрной одежде, растрепанная седая борода придавала ему нелепый облик. Он замер, зачем-то внимательно разглядывая тени, скрывающиеся в лавке. Затем перевёл взгляд на Талахара и Маала. От него повеяло безумием. В глазах Сареша плясали серые мушки.

— Что угодно, хозяин?

— Два десятка патронов под Пероскат второй и наше собственное лекарство.

Сареш внимательно изучил свою тень, поклонился и ушёл назад.

Маал с хвастливой интонацией произнёс:

— Собственный са’ле’навай. Вот только безумен, что обидно. Скоро придётся от него избавиться, а ведь таких трудов стоило затащить его к себе. Нет в мире покоя, совсем нет…

 

Пример типичного тщеславия ноэль, унижавших всех, кто хоть как-то зависел от них, — распоряжаться Владеющим Силу, точно обычным слугой. Талахара интересовало другое: раз са’ле’навай до сих пор не разнёс лавку вместе с её владельцем, он пока способен контролировать приступы безумия. А вот слова насчёт “собственного лекарства” его насторожили.

— Что за дрянь под видом лекарства ты пытаешься мне впихнуть? Надеюсь, там нет яда.

Маал деланно оскорбился:

— И вовсе не дрянь. А стоящий яд сейчас слишком дорогой, чтобы так глупо его тратить. Это настойка с добавлением ле’навай. Лечит моментально.

— Если не убьёт. Я не доверяю ле’навай.

Торговец пожал плечами.

— Все мы когда-нибудь умрём.

Маал замолчал. Молчал и Талахар, но, когда Сареш принёс патроны и маленькую грязную бутылочку со светящейся зелёной жижей внутри, торговец, сняв с лица державшуюся там ухмылку, мрачно произнёс:

— Конечно, фракции — это так, баловство. Но их охраняет авторитет высоких ноэль. Так вот, то, что ты ищёшь, находится у члена одной из фракций — Леонна Гедит. Гедит — имя фракции, если что, — добавил он, поморщившись, когда Талахар удивленно посмотрел на него. На Теанаре не было двойных имён. — Я не знаю и знать не хочу, что ты хочешь с ним сделать. Но мой тебе бесплатный совет: сделай то, за чем пришёл, и беги из города. Фракции не любят, когда в их дела вмешиваются посторонние. Леонн обычно торчит в трактире “Кухня Древних”, что на западной окраине Налаатэра. А теперь проваливай, я не хочу, чтобы ко мне потом приходили с глупыми вопросами. И надеялись при этом получить ответ бесплатно.

Талахар кивнул, забрал с прилавка патроны и бутылочку и, пятясь, вышёл на площадь. Поворачиваться спиной к ноэль, пусть даже к торговцу, — неоправданный риск. Принявший Тьму мог не выдержать и попытаться убить выстрелом в спину. Просто так, на всякий случай.

Выйдя из лавки, Талахар зашагал к одному из выходов с площади. Где-то в стороне крики спорящих ноэль достигли апогея, и над площадью пронёсся звук меча, вытаскиваемого из ножен. Быстро обернувшись, да’свай заметил, что те трое ноэль с мечами наседают на привратника лавки, вооруженного лишь палицей. Вряд ли ему оставалось жить так уж долго, но на помощь привратнику из лавки поспешили другие люди. Как оказалось, у того торговца тоже были са’ле’навай, даже не один. Несколько отрывистых взмахов руками, и все трое нападавших оказались буквально разорваны на части. Волна животного ужаса прокатилась по Талахару, когда один из двух са’ле’навай, пришедших на выручку привратнику, не остановился на этом, но продолжил держать Силу, избрав как цель привратника. Несчастный умер быстро, а второй Владеющий Силой поспешил вступить в схватку с коллегой, который не выдержал схватки с собственным безумием. Во все стороны от сражающихся разнеслись ароматы гнили и нечто, что не могло быть описано, но безошибочно угадывалось как Сила… Сила и безумие. Талахар быстро побежал прочь, впрочем, так же поступили почти все люди, оказавшиеся на площади в тот момент. Когда да’свай миновал несколько улиц, он свернул в ближайшую подворотню. Несколько раз прерывисто вздохнув, чтобы отдышаться, ещё не веря, что ему удалось убраться с площади живым, Талахар, озираясь по сторонам, открутил крышку у бутылки, которую все ещё держал в руках. В нос шибанул едкий запах. Как бы Маал не подсунул ему яд вместо лекарства, несмотря на все его слова о дороговизне яда и бессмысленности убийства Талахара в целом. Принявший Тьму был Принявший Тьму, и никем иным стать уже не мог. Морщась, Талахар одним глотком выпил содержимое бутылочки и тут же, корчась, пал на колени. Упавшая бутылочка разбилась, её осколки оставили пару маленьких порезов на лице Талахара. Но ему было не до этого. Жидкий огонь пожирал его внутренности. Он словно проглотил костёр. Да’свай трясло от невыносимой боли, он заорал, стремясь воплотить в этом крике всё своё страдание. И вдруг боль исчезла, а по да’свай побежала прохладная волна, остужая его разгорячённое тело. Порезы на коже мгновенно затянулись. Талахар, пошатываясь, приподнялся и осмотрел место, где ранее имелся ожог. Гладкая ровная кожа была на его месте. Талахар всхлипнул и пробормотал:

— Сволочь, я знал. Я знал, что ле’навай нельзя доверять. Мог бы и предупредить меня, поганец, во имя Древних! Какая боль… Ну ничего, я обязательно отплачу ему. Но не сейчас.

Да’свай быстро зашагал к выходу из подворотни. Кто знает, что за люди могли прийти на крик?

Потратив на поиски несколько часов, Талахар всё же обнаружил нужный трактир — деревянную постройку, пристроившуюся между двумя полуразрушенными каменными зданиями. Талахар немного удивился — для ноэль строительство не было характерным занятием. А деревянное строение выглядело недавно отстроенным и ещё достаточно крепким. Он постоял немного перед входом, собираясь с духом. Пальцы слегка подрагивали, сердце скакало в грудной клетке, словно бешеный зверь. Слишком много событий за сегодняшний день, слишком много тревог. Талахар постарался успокоиться, что ему не слишком-то удалось, крепко сжал рукоять Кивелита, чтобы унять дрожь пальцев, и шагнул внутрь — в тёмную неизвестность трактира.

Ничем не примечательная таверна; десяток столов, пара дверей — чёрный выход и кухня — и лестница на второй этаж. Около входной двери стояла пара вышибал, грозно озирающих зал. Несколько посетителей, тихо перешептывающихся между собой, не обратили внимания на вошедшего. В зале стоял полумрак, грубые деревянные стены были грязны. Талахар кашлянул, привлекая к себе взгляды, и сказал неуверенно:

— Могу я поговорить с Леонном Гедит?

И тут же пожалел о своих словах. Перенервничав, он забыл, что такие вопросы на пороге таверны ничем хорошим не заканчивались. Обычно те, кто желал встречи, договаривались об этом через хозяина трактира, дабы убедиться в своей безопасности на время переговоров. Высокий ноэль с худощавым лицом, одетый в тяжелый доспех, приподнял голову от кружки, в глубине которой он до этого момента словно пытался что-то найти. И тут же кинул в Талахара нож, одновременно вскакивая и пиная стол, за которым сидел. Отбросив кружку, он попал в посетителя таверны, сидящего позади него, и содержимое кружки вылилось на незадачливого ноэль. Тот со злобным криком кинулся на человека, вероятно, бывшего Леонном. Трактир наполнился голосами — каждый ноэль решил поучаствовать в драке. Вышибалы организованно встали у входа на кухню, не пуская туда никого из посетителей. Талахар с трудом уклонился от ножа и достал пистолет, но лишь для того, чтобы тут же рухнуть на пол, — остальным пришла в голову та же идея. И шум в трактире утонул в звуках выстрелов. Когда стрельба утихла и Талахар решился поднять голову, он увидел несколько лежащих на полу тел, под которыми медленно растекались лужицы крови, и поломанную мебель. Один из вышибал был мёртв, но второй по-прежнему стоял около входа на кухню, охраняя его. В центре зала кто-то дрался. Талахар поднялся и заметил группу их трёх ноэль, направляющихся к выходу из трактира. Но на их пути был Талахар. Они кинулись к да’свай, стараясь разделаться с ним побыстрее, но он прикончил из пистолета одного. Оставшиеся двое отступили, и Талахар отошёл в угол, пропуская их. Ноэль решили не связываться с человеком, у которого имелся заряженный пистолет, и выскользнули из трактира.

Талахар обратил своё внимание на людей, оставшихся в трактире. Между ними установилось шаткое равновесие, никто не нападал, они стояли, готовые в любой момент атаковать и защищаться. Да’свай прицелился из пистолета в Леонна, но тот кинул в него обломком стула и бросился бежать. Это послужило остальным сигналом. Ноэль тут же вступили в схватку между собой. Талахар побежал за Леонном, который последовал к чёрному выходу. Выскочив вслед за ноэль, Талахар получил удар кулаком в лицо и зашатался. Бросившийся на него откуда-то сбоку Леонн хотел было развить успех, рукоятью меча ударив Талахара по лицу, но тот кое-как блокировал удар и атаковал сам. Дверь чёрного выхода вела в какой-то проулок, где было тесновато для двоих, особенно если один из них был в тяжелой броне.

Талахар с трудом отражал атаки Леонна, вознамерившегося взять да’свай живым. Наверное, для того, чтобы узнать, кто послал Талахара. И только поэтому да’свай ещё держался. Леонн медленно теснил его, давя всё сильнее. Несколько ударов Талахару пришлось принять прямо на меч, от чего его рука заболела. Да’свай перешёл в контратаку с Солнечным Лучом и Шелестом Листа, но его противник с лёгкостью отразил его выпады и чуть не выбил Кивелит из рук Талахара. Пистолет, который да’свай держал в руке, был бесполезен: Талахар не успевал вскинуть его. Но, когда Леонн слишком широко взмахнул мечом, давая время да’свай прийти в себя, Талахар пнул его в колено и, когда тот на секунду подался назад, выстрелил в нагрудник доспеха врага. Враг зашатался, и Талахар ударил Кивелитом по руке с мечом. Потом пнул Леонна ещё раз и с размаха вонзил ему меч в шею. Леонн упал. Талахар тяжело дышал, смотря на поверженного противника. Рука, в которой да’свай держал меч, болела, разбитое лицо было в крови. Всё тело дрожало. Если бы ноэль хотел убить его, то убил бы. Талахару повезло, что он хотел схватить да’свай живым. Словно очнувшись ото сна, победитель начал судорожно обыскивать противника. Тяжёлый доспех мешал этому. Он нашёл только мешочек с монетами и ворох бесполезных бумаг, которые тут же откинул в сторону. Талахар начал отчаиваться, когда нащупал в подкладке штанов Леонна какой-то свёрток. Да’свай достал свёрток и развернул его — да, это был тот самый артефакт. Голубое сияние прямоугольника зачаровывало. Талахар спрятал артефакт у себя и, вскочив и слегка дрогнув от секундного головокружения, быстрым шагом направился прочь от таверны. Ему ещё предстояло забрать свои вещи, а потом бежать из Наалатэра как можно быстрее.

Талахар выскользнул из города на удивление легко. За ним никто не гнался, так что он смог спокойно добраться до своего тайника. Возможно, что фракция Гедит ещё не знала о смерти одного из своих членов. И да’свай надеялся убраться подальше до того, как они решат, что делать с тем, кто убил одного из них. Хотя он бы не удивился, если бы они махнули на убийство рукой. Теанар — мир, где постоянно кто-то кого-то убивает. И ноэль на это всегда было плевать. Какие-то фракции ничего не изменят.

 

Талахар пошёл на запад — домой, к Обители. Ему предстояло ещё раз пересечь этот лес, но он справится. Ведь именно его настоятель Даванор выбрал для важной миссии — добыть для Обители артефакт Древних. И почему-то Талахару казалось, что на этот раз его переход закончится без приключений.

 

…Талахар едва успел отскочить в сторону, и туда, где он стоял мгновение назад, прыгнула тварь, похожая на вывернутую наизнанку собаку без шерсти и с шестью лапами. Другая такая же подкрадывалась к да’свай сзади. Талахар перекатился вправо, уходя от второго прыжка, и ударил Кивелитом по загривку зверя. Тому такое пришлось совершенно не по вкусу, и животное попыталось отбежать подальше. Талахар выпалил из пистолета, а потом подскочив к агонизирующей твари, вспорол ей брюхо мечом. Но второе существо быстро дало о себе знать: на спину Талахара обрушился весь немалый вес лесной твари. Да’свай отчаянно сопротивлялся, чувствуя у своего уха смрадное дыхание лесной твари. Каким-то чудом человеку удалось спихнуть с себя зверя и отползти прочь. Укушенная чуть ранее нога болела. Зверь прыгнул снова, но Талахар успел выставить навстречу ему Кивелит, крепко зажав рукоять двумя руками. Тварь не успела остановиться и насадилась прямо на меч. Её лапы заскреблись в предсмертных судорогах, расцарапывая те части тела Талахара, которые не были защищены доспехом, но он крепко держал меч. Наконец, всё было кончено. Человек вытащил меч из тела, потом с трудом встал, спихивая с себя мёртвое существо. Раненая нога саднила, маленькие царапины в расчёт можно было не брать. Талахар сплюнул на труп зверя.

— С каких Древних вы попёрлись за мной из леса? Клятые ублюдки, сидели бы в своём аду! Здесь и своих монстров хватает.

Талахару почти удалось миновать лес без происшествий. Но к концу пути к нему пристала стая таких зверюшек, и да’свай пришлось очень быстро бежать, уходя от погони. На границе леса и начинавшихся холмов стая разочарованно взвыла. Вот только две твари решили продолжить преследование уже на территории противника. Да’свай осмотрел свои ранения и обречённо поплёлся разыскивать какой-нибудь ручеёк. От тварей из леса оставались на удивление плохие раны, и лучше бы перевязать их прямо сейчас.

***

 

 

Талахар шёл по направлению к Обители уже не первый день. По его расчётам он сумеет добраться до неё уже к вечеру этого дня. Если, конечно, никто не помешает ему. Талахар содрогнулся, вспомнив обитателей леса. Впрочем, скоро должны появиться дозоры да’свай, и тогда он будет в безопасности. С этой мыслью человек с воодушевлением зашагал дальше на восток.

Обитель показалась на горизонте примерно за час до захода солнца, но Талахар ещё не встретил ни одного патруля. Словно все да’свай куда-то ушли. Недоброе предчувствие захватило Талахара, поселилось в нём и принялось грызть, терзая душу и лишая сил, столь необходимых для последнего рывка до дома. Ведь Обитель была не только прибежищем для наследников Древних; она являлась их домом, в котором можно расслабиться и не тревожиться за себя. Ну, почти.

Да’свай, охваченный сомнениями и страхом, почти дошёл до ворот Обители. Сама она представляла собой деревянную стену, внутри которой размещались деревянные же дома. В центре стояло сооружение Древних, в котором да’свай древности пережили Расслоение Мира. Здание Древних располагалось под землёй, а наружу выглядывал лишь каменный колпак, на котором упрямо старалась поселиться различная растительность. Иногда приходилось чистить колпак, этим занимались дети.

С первого взгляда всё стало ясно: рядом с воротами имелся рваный пролом, в котором виднелись сожженные дома и тела. Много тел. Талахар замер, внутри всё похолодело. В голове проносились какие-то обрывки мыслей, образов, чувств. Ничто из этого не имело значения. Обитель разорена. Дома больше нет. Талахар мгновенно остался один на один с миром, в котором каждый борется за выживание в одиночку. Да’свай чувствовал себя так, словно его ударили дубинкой по голове. Полнейшая дезориентация, потеря дальнейшего смысла существования хлынули на него прибоем. Талахар с криком отчаяния и горя упал на утоптанную землю рядом с Обителью. Двигаться не хотелось. Больше незачем. Безнадёжность и чувство близкой смерти подкрались к Талахару только для того, чтобы накинуться скопом. Да’свай свернулся калачиком, рыдая в своей душе. Черви страха вгрызались в душу человека, оставляя в ней проеденные дыры, которые затапливались отчаянием и болью от потери — потери не только дома, но и стимула жить. Да’свай видели свою жизнь в служении своей Обители, и, потеряв её, они становились листком, которым играл ветер жизни, занося этот листок в тёмные каньоны равнодушного, пропитанного болью и смертью внешнего мира. Талахар остался один в мире, живущем Тьмой.

Прошло немало времени, прежде чем Талахар сумел подняться. Шатаясь, словно пьяный, он вошёл в пролом. Солнце успело сесть, так что идти приходилось в темноте. Он вздрагивал всякий раз, когда встречал очередной труп. И все они были знакомы ему. Образы живых друзей и родных, девушек, которые в своё время составляли ему компанию… наставника. Наставник Минасхай! Он рванулся вперёд, поняв, что тела наставника среди остальных так и не нашёл. Может, он жив. Минасхай поможет Талахару, как помогал до этого. Он мог сказать, что надо делать дальше.

Наставника Минасхайя Талахар обнаружил у входа в подземную часть Обители. Несколько пятен крови на его балахоне не оставляли шансов на то, что он мог бы быть жив. Тонкая струйка крови стекала из уголка рта. Талахар остался стоять, но затем, сломленный окончательно, припал к ногам убитого наставника. Он рыдал, оплакивая всех вместе и каждого по отдельности. Душа его медленно выжигалась горем. Пепел на месте чувств, пустота на месте дома и никакой цели.

Наконец, Талахар с трудом встал. Он вспомнил про артефакт, который обещал доставить настоятелю Даванору. Теперь в этом не было смысла. Даже в мести не было смысла. Только тёмные да’свай после боя могли унести своих павших. А искать их в огромном мире… зачем? Талахар уже не был человеком — он был живым мертвецом, по странной прихоти Света всё ещё ходящим и разговаривающим. Хотя больше такое походило на дела Тьмы.

Да’свай — последний да’свай своей Обители — заковылял к кабинету настоятеля, находившемуся в строении Древних. Он оставит там артефакт, оставив последнюю державшую его на Теанаре вещь, а потом уйдёт в искажённый лес, постаравшись убить столько тварей, сколько успеет, перед тем как его убьют.

Коридоры сменялись коридорами, идти приходилось на ощупь — в светильниках закончилось масло. Талахар механически переставлял ноги, добираясь до помещения, где был не один раз. Через минуты, показавшиеся вечностью, он достиг личного кабинета настоятеля. Без приглашения туда не пускали. Раньше. Талахар толкнул дверь и вошёл в комнату.

Настоятель Даванор — глубокий старик в роскошной мантии золотистого цвета — сидел в своём кресле. В груди у него торчал нож, за который настоятель держался обеими руками. Единственная лампа Древних, имевшаяся в распоряжения лишь у Даванора, ещё горела. Талахар подошёл к столу настоятеля, достал артефакт, за которым его посылали, и бросил на стол убитого настоятеля.

— Ваше приказание выполнено, настоятель. Я доставил вам этот важный артефакт. Надеюсь, он стоил того. А пока… можно мне позаимствовать ваш нож?

Даванор не возражал. С некоторым трудом Талахар вытащил у него из груди нож, скорее даже кинжал, проверил остроту заточки.

— Не будет ли большой наглостью забрать его себе, настоятель?

Он внимательно прислушался к гулявшей по Обители тишине.

— Конечно, настоятель. Разумеется, настоятель.

Вдруг что-то привлекло его внимание. Книга, даже небольшой журнал, лежала под стулом Даванора. Наклонившись за журналом, Талахар понял, что наткнулся на личный дневник настоятеля.

— Настоятель Даванор, можно мне взять этот дневник себе? Спасибо, настоятель.

Вежливость к старшим — очень полезное чувство. Оно помогает оставаться в своём уме. Талахар никогда не любил настоятеля, так что тень прежней неприязни дрожала в этом обращении, больше походившем на насмешку. Оно бы походило, не будь Талахар уже мёртв, как может быть мёртв человек, обнаруживший, что остался без души, но с ещё движущимся телом. Талахар заметил, что дневник в его руках дрожит. Он с силой раскрыл его.

До сих пор он видел только одну книгу. Мена’верит, книга Древних. Конечно, лишь рукописная копия с копии, но и она поражала своей древностью. Жёлтые страницы хрустели, ломаясь. На обложке мена’верит была надпись “Инструкция”. Талахар не знал значения этого слова, да и остальные да’свай тоже. Но это не мешало хранить книгу как реликвию, оставшуюся после ушедших Древних.

Талахар листал дневник настоятеля. Потом открыл его на последних страницах и стал просматривать вскользь. Ничего интересного он не замечал, пока его взор не зацепился на словосочетание “Храм Древних”. Талахар чуть не пропустил его, но затем нашёл вновь и стал читать внимательнее, опуская всё, что не относилось к Храму.

— Ошибки быть не может. Здание к северо-востоку от Малоока — Храм Древних. Об этом говорят все свидетельства, которые удалось собрать разведчикам. Нам нужен этот Храм. Возможно, с его помощью мы сможем позвать Древних обратно. Теанар стал слишком негостеприимен.

— Для открытия Храма нужен Ключ. Вот только где его найти?

— Осведомители сообщают, что Ключ может находиться в Налаатэре. Нужно кого-то позвать, но кого? Надо найти безумца, согласного идти в одиночку в город ноэль. Я не могу разбрасываться да’свай сейчас.

Дальше шли записи, в которых не имелось ничего важного. Талахар хотел захлопнуть дневник, но вместо этого перевернул все страницы. На предпоследней было написано дрожащим почерком: ”НАЙДИ ЕГО”.

Последний да’свай вздрогнул и отбросил книгу. Жизнь обретала какое-то подобие смысла. У него было последнее задание: найти Храм Древних. И если Древние до сих пор имеют связь с Теанаром, то они должны помочь. Но тени умерших не спешили расходиться. Пляшущие образы прошлого подступили к да’свай. И Талахар поспешно покинул здание, ещё столь недавно бывшее ему домом. Покинул, унося с собой тяжесть на сердце и пустоту в пепелище, бывшем его душой.

Он остановился на ночь на порядочном расстоянии от Обители, а утром, собравшись и поев напоследок, двинулся на север — к городу Малооку, лежащему на окраине Пепельных Пустошей.

***

Подходя к Малооку, Талахару пришлось поднять сена’верит — полгорода находилось в Пустошах. А пепел, покрывавший равнины Пепельных Пустошей, обладал не очень приятной особенностью — он разъедал. Доспехи, одежду, металл, камень, плоть — всё. Только полуразрушенные постройки Древних ещё сопротивлялись его уничтожающему влиянию.

Как только Талахар пересёк черту, отделяющую половины города — одну, лежащую в обычной холмистой местности, и другую, плоскую и серую, — редкие прохожие перестали попадаться совсем. Он шёл один по пустым серым улицам. Казалось, весь мир разукрасили в серый цвет. Серое небо, серая дорога, серые дома…

Серость подходила к нынешнему состоянию Талахара лучше всего. Он мельком подумал, что надо бы закупить у продавцов специальное снаряжение для дальних походов по Пустошам, но отбросил эту идею. Он шёл в один конец. Всё или ничего.

Вдалеке показалась одинокая фигура в плаще жителя Пустошей. Она шла навстречу Талахару, постепенно сближаясь с ним. В десятке шагов от да’свай она замерла.

— Стой!

Талахар послушно замер. Ему больше не было дела до себя, а цель казалась призрачной, не стоящей больших усилий.

— Ты убил одного из членов фракции Гедит! По нашим правилам ты…

Талахар, не дослушав, выхватил пистолет и выстрелил. Фигура в плаще постояла на месте секунду, потом рухнула. Покачав головой, Талахар дозарядил оружие и повесил на место. Каким-то образом фракции сводили с ума ноэль. Почему бы не убить сперва да’свай, а потом не поговорить с трупом? Намного меньше риска. Или благодаря таким вывертам ноэль, затеявшие всю эту возню с фракциями, получают больше удовольствия? И нашли же Талахара как-то. Впрочем, его не сильно заботили фракции. А вот плащ бы пригодился…

Талахар направился к трупу ноэль, но, краем глаза заметив движением сбоку, остановился.

Ребёнок в одежде, защищающей от пепла Пустошей, смотрел на него. От него до да’свай было всего шагов восемь.

— Всего лишь ребёнок…

Из улочки, около поворота которой стоял ребёнок, вынырнуло ещё два. Встав рядом, они уставились на него. Талахар мгновенно покрылся липким потом. Банда детей-ноэль. Древние, они могли сделать с ним что угодно. В улочке, скрытой тенью, кто-то зашевелился, и Талахар бросился бежать, в ужасе не разбирая дороги. Остановился он только тогда, когда миновал город и вышёл к самим Пустошам. Да’свай остановился и принялся переводить дыхание.

— Значит…значит, так тому и быть.

Он судорожно вдохнул. Без снаряжения Пустошь была смертельно опасной. Впрочем, как и со снаряжением. Талахар окинул Малоок взглядом на прощание и пошёл на северо-восток — к ждавшему его Храму Древних.

***

Храм Древних не поражал воображение своей массивностью или красотой. Он не заставлял путника открывать рот в непритворном восхищении возможностями человеческого разума. Обычная коробка из непонятного материала. Естественно, как и всё на Пепельных Пустошах, Храм был покрыт слоем разъедающего пепла. И то, что он до сих пор сопротивлялся влиянию времени и едкого вещества, говорило за него куда лучше красивых колонн и кажущихся невесомыми балконов.

Талахар достиг Храма Древних. Это было непросто: так далеко на север не забирался никто. У да’свай заканчивалась вода, а последние остатки еды были съедены ещё день назад. Талахар смотрел на Храм Древних, шатаясь от усталости и голода. Его окружила пустота; ни одно чувство не могло пробиться сквозь оболочку безразличия. Тахалара уже не интересовала цель, на которую да’свай уничтоженной Обители потратили десятилетия. “Здесь всё и закончится”, — подумал Талахар устало. “Либо Древние придут и спасут тех, кого ещё можно спасти, либо Тьма поглотит Теанар.”

Он на негнущихся ногах направился к Храму. Сквозь порядком потрёпанные доспехи он мог чувствовать влияние пепла — тело слабо жгло. Одежда да’свай не была предназначена для долгих походов в Пустоши. Даже сена’верит уже не так защищал лицо. Капли пота смывали частички пепла с лица Талахара, но долго так продолжаться не могло. Рано или поздно да’свай превратится в такой же разлагающий всё пепел.

Талахар достиг стены Храма и опёрся на неё руками. Его шатало. Он хрипло дышал — близость к цели высасывала остатки сил — потом осмотрелся в поисках двери. Монолитный камень стены не оставил ему ни единого шанса. Проклиная Древних, он медленно двинулся вдоль стены, опираясь на неё точно старик. Издалека коробка Храма казалась не такой уж большой, но для Талахара прошла вечность, прежде чем он сумел достичь угла здания. Он кинул взгляд на другую стену — монолит без единой трещины. Он снова выругался, затем продолжил свой путь. Да’свай сделал полных два круга вокруг Храма, двигаясь точно заведённый. Размеренно ступая по пеплу рядом со зданием и поднимая своими шагами ядовитые облачка, он ждал момента, когда тело откажется повиноваться ему, и он рухнет прямо в пепел. Глаза против воли закрывались, он хотел спать. Внезапно его рука, которой он продолжал держаться за стены, нащупала какое-то углубление. Талахар замер и простоял так несколько мгновений. Он почти сдался на милость Пустошей и не мог поверить в удачный исход. Наконец, он повернул голову. Отверстие явно не было естественным. Всё ещё не смея поверить в свою удачу, да’свай потянулся к поясной сумке. Оттуда он подрагивающими руками извлёк артефакт. Он приставил прямоугольник к отверстию, и тот внезапно выскользнул у человека из рук, намертво пристав к углублению. Кажущаяся нерушимой стена Храма распалась на две половинки, медленно разъехавшиеся в разные стороны. Двери Храма распахнулись впервые за очень долгое время. Талахар постоял в дверях некоторое время, давая привыкнуть к темноте глазам, а затем шагнул вглубь сооружения, насыщенного тайнами Древних. Клубы пепла закружились за его спиной, словно не желая отпускать свою жертву, и пара крупинок последовала за ним.

За спиной Талахара двери захлопнулась. Тут же со всех сторон хлынула кромешная тьма, быстро развеянная странными источниками света, вспыхнувшими у потолка. Талахар зажмурился от яркой вспышки, тихо прошипев что-то нехорошее о Древних, потом раскрыл глаза и огляделся. Невысокие потолки, серые стены с остатками белой краски. И несколько спусков, уводящих вниз. Да’свай поколебался, но, решительно схватив рукоять Кивелита, двинулся к центральному спуску.

Дальше была длинная каменная лестница, закончившаяся коридором со множеством дверей по обеим его сторонам. Талахар шёл вперёд. Его не вело то чувство тропы, которое должно было указывать путь опытным путешественникам. Провидение не подсказывало ему дорогу. Он просто устал и не хотел думать, идя по самому очевидному пути. Лампы вспыхивали над его головой, пока он шёл вперёд. Сначала его это пугало, он даже слегка выдвинул Кивелит из ножен. Но потом задвинул его обратно и устало побрёл к своей судьбе и милости Древних.

Коридор закончился гигантским залом. Он был действительно огромен; потолок терялся в темноте, а лампы, расположенные на стенах зала, не давали увидеть его отчётливо. Странно выглядящие приспособления Древних валялись под ногами, хрустя, когда Талахар наступал на них. Обломки, в которых сложно было узнать стулья, лежали около разломанных подобий столов. На нескольких чудом сохранившихся столах покоился хлам, которые не сдвигали веками. В помещении стоял запах сырости и затхлости. Воздух загустел настолько, что, казалось, его можно было рубить. Талахар растерянно вертел головой, пытаясь уловить хоть какие-то признаки жизни в общей картине упадка.

— Зачем я пришёл сюда? Здесь ничего нет. И сто лет назад здесь ничего не было. Я не должен был приходить сюда. Мы обречены, — Талахар зажал голову руками в перчатках и тут же вскрикнул от боли — пепел на них обжёг его. Зато это избавило его от начавшегося головокружения.

— Возможно, в другой комнате… или в другом спуске, — утешал себя Талахар, пока шёл обратно. Но глубоко внутри себя он знал: всё кончено.

Да’свай почти переступил порог помещения, когда за его спиной раздался ровный бесчувственный голос:

— Приветствую в Локальном Центре, синтетик.

Талахар тут же развернулся, Кивелит словно сам прыгнул к нему в руку, но то, что он увидел, заставило да’свай пошатнуться. В зале стоял призрак.

Призрак выглядел как женщина средних лет в странной одежде: верхние одеяния немного напоминали одежду, в которую одевались другие да’свай, находясь в Обители. Но на поясе начиналась странная куполообразная ткань, наверняка мешавшая бегу. Привлечённый этим куполом, Талахар не сразу обратил внимание на лицо. В глазах призрака он не прочёл ни единой эмоции. Призрак был бездушен; даже ноэль обладали подобием души — искаженным обрубком, заставляющим их продолжать существование. Но глаза женщины скрывали за собой пустоту.

— Приветствую в Локальном Центре проекта “Новый Мир”, синтетик.

Она… она просвечивала. Сквозь неё можно было разглядеть обломки, которыми был усеян зал.

— Кто ты? — Талахар не спешил расслабляться. Если бы помещение не так качалось…

— Я Системный Поисковик И Аналитическая Программа Центра. Для удобства мне было дано имя Дарэл. — призрак ожидающе посмотрел на да’свай.

Талахар почувствовал, как капли пота заструились по его лицу. Он опустил клинок — всё равно призрак мог убить его в любое время. Если раньше этого не сделает пепел.

— Я не понимаю ни слова из того, что ты говоришь.

Призрак — или Дарэл, как она сама себя назвала — на секунду закрыл глаза. По ней прошла рябь, и нелепая в своей непрактичности одежда исчезла, уступив место доспеху, подобному доспеху Талахара — с учётом женского строения, конечно. Затем она посмотрела на Талахара, успевшего сесть прямо на пол и достать бесполезный против призраков пистолет. “По крайней мере у меня есть ты,” — с кривой ухмылкой подумал да’свай.

Дарэл произнесла бессмысленную фразу, в которой Талахар не смог уловить ничего определённого. Хотя он не очень и старался. После этого женщина-призрак сказала:

— Адаптивный курс активирован. Расскажите мне о вашем мире. О вашем строе. О цивилизации.

И Талахар рассказал. Он поведал странному разговаривающему призраку о Тьме и Свете, о трёх расах-видах: ноэль, си’ноэль и да’свай. Поведал о различиях между ними. О мире, которым стал Теанар после ухода Древних. После Расслоения Мира.

После рассказа Дарэл задумалась на весьма продолжительный срок. Талахар просто сидел без движения. Ему было неприятно двигаться, тело зудело от пепла, попавшего на кожу. Пока только зудело. В голове у него было пусто. Он равнодушно смотрел на призрака, о чём-то размышлявшего.

— Ты собираешься меня убить и сожрать?

Дарэл очнулась.

— Что? Нет, не собираюсь. Данные, полученные от вас, позволили сформулировать предположение относительно вашего визита в Центр. Вы хотите увидеться с учёными, работавшими здесь. Вам они известны как Древние.

Талахар чуть склонил голову.

— Так и есть. Но здесь их что-то не видно.

— Текущее положение дел заключается в том, что энергополя, которые вы называете Светом и Тьмой, смертельны для людей. Зафиксировано два случая выживания после экспериментального облучения полями. В обоих случаях дальнейшая судьба людей неизвестна из-за недостатка данных. Известно лишь, что в обоих случаях их тела перестроились, и они перестали принадлежать к Homo Sapiens. После нарушения герметичности отсеков, где вырабатывались поля, из-за неизвестной ошибки, из Главного Центра стало распространяться метадактиловое излучение, разделённое на альфа- и бета-потоки. Людская раса на Теанаре более не представлена.

Талахара известие не удивило. Он чувствовал, что помощи можно было не ждать. Сообщение о том, что Древние, которые должны были уйти с Теанара, мертвы, не пробудило в его душе отклика. Но он почувствовал, что хоть чего-то этот призрак не знает. Или не понимает. Со злорадством и одновременной болью в голосе Талахар произнёс:

— Ты ошибаешься, призрак. Я человек. Люди всегда найдут способ приспособиться к обстановке.

Он хрипло засмеялся, но смех быстро перешёл в кашель. Терпеливо дождавшись конца приступа, Дарэл произнесла:

— Вы не человеческое существо. Вы синтетик — представитель вида, приспособленного для жизни в излучении. Людей интересовала способность некоторых из вас использовать энергию полей, превращая её в материю. Иными словами, ле’навай.

— Что? Какая чушь! Я человек! Во мне течёт кровь, я сделан из мяса, из костей. Я не могу не быть человеком.

— Человек в полях… в излучении Света и Тьмы превращается в ничто. Вероятность того, что вы являетесь человеком, равна нулю. Вы принадлежите к виду амбио-синтетиков. Для поддержания существования вам необходимы Свет и Тьма. Ноэль — альфа-синтетик, си’ноэль — бета-синтетик. Никаких данных относительно вашего теперешнего внешнего вида не найдено. Первые образцы синтетиков выглядели отлично от вас. Вероятно, произошла мутация под действием Света и Тьмы.

Талахар слушал и не слышал. Его существо, всё то, во что он верил, отказывалось верить призраку. Это не может быть правдой. Не может. Он человек. Он должен быть человеком. У него был выбор между Светом и Тьмой, он чувствовал, дышал. Сердце забилось чаще, когда он крикнул:

— Свет и Тьма — это не поля! Это стихии, древние и непознаваемые! Они борются между собой, стараясь сокрушить одна другую. И моральный выбор… если это бездушные и слепые силы, то почему он есть? Почему есть тёмные да’свай?!

Дарэл покачала головой:

— Нет данных. Практически все банки данных были уничтожены. Неизвестно, что Свет и Тьма делают с синтетиками.

— Ха! Я знал, я знал, что ты не сможешь ответить. Ты призрак, а Свет и Тьма реальны! Они реальнее тебя, видение!

Талахар понял, что кричит. Впрочем, в его положении это походило скорее на тихое сипение.

— Ты хочешь сказать, что Свет и Тьма были созданы людьми? Что да’свай, ноэль и си’ноэль — создания Древних?

Изображение Дарэл дрогнуло.

— Нет данных. В резервных банках данных нет упоминаний создания или открытия полей и синтетиков.

Талахар обречённо опустил голову. Помолчал некоторое время, стараясь свыкнуться с мыслью, что те люди, кто существует на Теанаре сейчас, не люди. Игрушки Древних.

— Сколько… сколько осталось обителей да’свай?

— Складов амбио-синтетиков на вверенной мне территории на момент уничтожения людской расы — четыреста двадцать девять. Приблизительная оценка активации — триста шестьдесят два. Хотите узнать, сколько существует складов альфа- и бета-синтетиков?

— Нет, нет…почему так много? Сколько… сколько всего обителей да’свай?

— Шесть тысяч триста двадцать семь.

Талахар окоченел. При его жизни было известно только о двух других Обителях. И обе выродились.

— Не может быть… но территория… сколько… как... какая территория находится под твоим контролем?

— На данный момент таковой не обнаружено. До катастрофы этот Центр заведовал зданиями проекта по всей Австралии. Главный Центр расположен в Северной Америке, широта…

— Я не знаю, что такое Австралия. Почему так мало обителей? Почему сейчас так мало да’свай осталось?

— При текущих условиях окружающей среды, существующей демографической политике и ряде прочих условий род синтетиков обречён. Синтетики — нежизнеспособный вид. Прогноз максимальной выживаемости — полторы тысячи лет.

Талахар поднял полный муки взгляд на Дарэл.

— Значит… всё кончено? Бесполезно пытаться что-то изменить? Только прах… полторы тысячи лет и пустота на месте разума. Этого не может быть, — да’свай истерично засмеялся. Не за этим он пришёл сюда. Не ради сообщения о том, что да’свай скоро перестанут существовать, а он даже не человек.

— Положительных прогнозов не найдено. Тот мир, который знаком вам, прекратит своё существование весьма скоро. Не по меркам самих синтетиков.

Талахар снова засмеялся. Кожу щипало всё сильнее. Своим походом он обрёк себя на гибель. Почему бы… почему бы не ускорить её? Да’свай посмотрел на пистолет. На этот раз в нём больше одного заряда. Но он не промахнётся. Талахар взял пистолет в руку. Призрачная женщина равнодушно наблюдала за ним. Талахар улыбнулся ей улыбкой безумца, его взгляд остановился в точке на стене, видной сквозь призрака.

 

— А я ведь не человек, ты знаешь? Даже не человек…

Комната, настолько большая, что в ней нельзя было разглядеть стен и потолка, выглядела весьма пустынно. Она не выглядела подобно комнате, но любой наблюдатель сказал бы, что это именно помещение. Впрочем, наблюдатель не задержался бы в этом месте. Странные бесцветные испарения поднимались над полом, уходили ввысь, где медленно обретали цвет, а вместе с ним — разум, но разум этот был слишком примитивен, чтобы выжить. В комнате было лишь два громоздких кресла, большой стол из красного дерева, стоявший на резных ножках, изображавших некие тени, имеющие отдалённые человеческие очертания, застывшие, казалось, в мольбе, и странный парящий над столом шар. В креслах располагались двое. От них исходили волны силы, слепой и нерассуждающей, способной смести всё и вся. Сидевший слева от шара мужчина входил в пору позднего рассвета: последние вспышки уходящей молодости перед неизбежной старостью. Одет он был в костюм, который Древние в понимании Талахара назвали бы старомодным. Он в нетерпении вытянул ноги, уставившись в шар. Примечательное лицо его с узкими губами и длинным носом полыхало нетерпением. Его костюм был чёрным без единого проблеска иных цветов. Внезапно мужчина вскочил и радостно вскрикнул:

— Наконец-то!

Шар, представлявший собой сплетение черных, серых и редких белых линий, содрогнулся. Одна серая линия поблёкла и исчезла.

— Я победил. Снова победил, прошу заметить. Друг мой, отчего вы так расстроены?

Второй мужчина, выглядевший как глубокий старик с седыми короткими волосами в таком же костюме, как у первого, только абсолютно белом, нахмурившись, отчего на глубокие черты его лица упала тень, словно нехотя ответил:

— Самоубийство… грязный трюк. Некрасиво, некрасиво…

Мужчина в чёрном радостно рассмеялся и шутливо поклонился собеседнику:

— Ну, другого вы и не ожидали, не так ли? Что ж, я победил, поэтому первый ход остаётся за мной. Итак…

Он прикоснулся к шару, и одна из его линий стала ярче остальных. Мужчина в чёрном сел обратно в кресло и со вздохом удовольствия обратился к собеседнику:

— Это развлечение мне никогда не надоест…

Игра продолжалась.

Ни одна Сила не имеет желаний — но её форма, её аватар может иметь таковые. И никто не скажет, совпадают ли они с целями и желаниями тех, кого сейчас можно назвать людьми.

Изменено 24 июля, 2013 пользователем Бякс

[Бякс]

V. Святая Земля Талаврия

 

 

«Случилось в 1628 году Ше-Йат-Ка-Маль, Эпохи Огненного Дракона Войны, что Господь Ари-Хар-Рил-Атри, Серебряный Мудрый Охотник-Танцор, пожелал воплотиться в мире. Он пробыл в утробе женщины по имени Ар-Та-Эн, что значит Золотая Лиса Осени, год и три месяца. Мудрые говорят, Господь выбрал ее в матери Себе из-за ее нрава и имени, ибо Осенняя эпоха наступила в мире, все предвещало суровую Зиму, и не знали, наступит ли после той Зимы Весна. Родившись же, Господь не помнил многого из того, что знал прежде, чем облекся в плоть. И многое Ему предстояло вспомнить.

 

Когда Он пришел, Его уже ждали, ибо мудрые давно предрекли Его пришествие. Увидев же дитя Ар-Та-Эн, каждый убеждался, что перед ним Сам Господь Ари-Хар-Рил-Атри, ибо все приметы, названные мудрыми, были у Него: кожа Его была серебристо-белая, как свет Луны, и серебристо-белые волосы на голове Его, и глаза Его цвета драгоценного смарагда, и мудрость в них, для смертного непостижимая. Говорить младенец-бог стал на второй день после рождения, и приставили к Нему писцов. Сами же построили Ему великолепные храмы числом двенадцать, по одному в каждом городе, и принесли Ему бесчисленные дары, и славили Живого Бога. Первым Он был из Высших, сошедших в мир, и назвали Его также - Первый.

 

Еще когда Он пребывал в утробе матери, множество духов пришло к Нему, и поклонились Ему, своему повелителю. И многие из демонов, называемых также Павшими, покаялись, и поклонились, и признали Его власть над ними, и были прощены. Но были и другие демоны, главный среди них известен смертным под именем Фир-Кет, Чёрный Ветер. Истинное же имя духа сего предано проклятию и забвению. Эти сказали: Ари-Хар-Рил-Атри был бессмертен, всеведущ и всемогущ, пока не запачкался плотью; плоть же, в которую облекся Он, слаба; и вот, видим мы, не помнит Он многого из того, что знал прежде, и силы Его малы; победим Его и станем одни властвовать в мире и за его пределами. Это было Второе Падение духов сих, ибо первое они совершили еще до начала времен, когда Господь Ари-Хар-Рил-Атри только сотворил их и даровал им свободу, они же отвернулись от Него, возгордившись своею силою. Потому назвали их Дважды Павшими. И так появились у Господа в мире враги.

 

Рос Господь, и вспоминалось Ему многое из того, что забыл Он. И были у Него храмы великие, где славили Его, и славящие Его были у Него, и мать Его заботилась о Нем, и враги Его готовились к битве с Ним. Только не было у Него друга, и возлюбленной не было. И это весьма печалило Его, ибо не все Он еще вспомнил, и не знал, что может обходиться без этого. Но сам Господь начертал так до сошествия в мир. И вот, шести лет от роду, призвал Он в мир одного из могущественных духов, что были с ним еще до начала времен и не отвернулись, когда даровал им свободу. И дал ему плоть, и нарек его Йат-Эле-Маль. Имя же духа – Луа-Йат-Эле-Маль, что значит Божественный Огненный Ястреб Войны. И было множество знамений и пророчеств, и когда родился, всякий знал, что это друг Господа. Тело его было цвета красной глины, волосы – цвета меди, глаза же – цвета желтого топаза. Рос он не по дням, а по часам, и хотя был младше Господа на шесть лет, вскоре ростом неотличим от Него стал. Сила в нем с первых дней была необычайная, и все знали, что немало подвигов он совершит, ибо Господь начертал ему Путь Героя. Второй после Господа он в мире. И назвали его – Второй.

 

Демоны же испугались и сказали себе: Горе нам! Трудно теперь будет добраться до Ари-Хар-Рил-Атри, ибо вот защитник Его, и сила его велика. Как победим Его?

Но Фир-Кет сказал им: Подождём, ибо битва между нами предречена, но даже мудрые не знают, кто победит.

И порешили они ждать часа уготованного.

 

Господь же Ари-Хар-Рил-Атри и друг его Йат-Эле-Маль весело проводили время, как проводят его обычно юноши. И многие великие учителя учили их жить в плоти, ибо внове это для сошедших в мир. К двенадцати годам Первый и к шести Второй, владели они всеми видами оружия в той мере, в какой владели ими искуснейшие из учителей их, и даже еще лучше. Говорят, Йат-Эле-Малю успешнее давалось обращение с оружием, ибо он был воин по природе своей. Господь же больше времени уделял книгам. Также научились они объезжать диких вин-си, грозовых котов, и шить себе одежду, и исцелять раны, и составлять зелья всевозможные. И множество заклинаний выучили они. И искусство гадания было познано ими, и искусство обольщения. И не было им равных в обращении с женщинами, и многие женщины любили их. Но не могли их ласки разогнать тоску Господа, и вот, двенадцати лет от роду, призвал Он в мир возлюбленную Свою, женщину-духа, чье имя Ама-Ар-Руа-Тэр, Прекрасная Золотая Звезда Небес. В мире же дано ей было имя Ар-Руа-Тэр. Люди же нарекли ее Третьей, ибо третьей из Высших пришла она в мир. Кожа ее была бледно-золотой, и волосы ее цвета золота, и глаза ее подобны двум сапфирам. Прекраснее ее не знал мир, и была в ней великая сила магическая.

 

И опять испугались демоны, и сказали себе: Горе нам! Оградил себя Ари-Хар-Рил-Атри второй стеной! Неприступен град Его, и силы Его растут.

Но Фир-Кет сказал им: На руку нам его слабость, а разве не слабость любовь? Через нее победим Его, когда настанет наш час.

И приказал готовить пир и жечь огни по всему своему мрачному царству, ибо, сказал он, через любовь познает Ари-Хар-Рил-Атри страдание и смерть.

И это тоже было предначертано Господом.

 

Господь же сочинял песни в честь своей возлюбленной, хотя она была еще в колыбели, и убивал во имя ее чудовищ, коих развелось тогда великое множество. И назвали его Аэль-Аэра, Воин-Певец.

Также написал Он Двенадцать Книг, чтобы мудрость Его пребывала с людьми и после того, как Он их покинет, ибо не навеки пришел Он в мир, а только на определенный срок. И падали мудрые пред Ним на колени, и просили объяснить им слова Книг сих, ибо непонятны они были, и значение их темно. Но улыбался Господь и говорил, что не настало еще время, и не для нынешних мудрецов, но для будущих написал Он эти слова. И велел запечатать Книги и отдал их храмам – каждому по одной. Всего же храмов двенадцать в двенадцати городах. И приказал хранить Книги пуще зеницы ока.

 

Ибо – сказал – когда покину вас, наступит тьма в мире, и придет один, который только и сможет рассеять её. Но без знаний, что заключил Я в Книги сии, разум его будет слишком слаб. Итак, не для вас, но для потомков ваших стараюсь. Вы же не бойтесь, ибо Я с вами. И пока Я с вами, тьма не затопит мир.

И, сказав так, взял друга своего Йат-Эле-Маля и поехал вновь по миру, неся мудрость и уничтожая чудовищ.

 

Чудовища же заполонили мир по злой воле Фир-Кета, Повелителя Дважды Павших. И знал Господь, что лишь тогда они прекратят донимать людей, когда падут чертоги сотворившего их. Но знал также, что не сможет до конца победить Фир-Кета, ибо познает смерть через любовь прежде, чем сделает это. Сам он сие начертал в книге своей судьбы ещё до сошествия в мир, и это была жертва, чтобы смог появиться в мире тот, кто один только и сумеет привести мир к порядку, ибо от мира сего будет, а не из Внемирья, как Высшие. И имя ему дал Господь – Кор-Лирр-Аэль-Он, что значит Предреченный Сияющий Воин-Хранитель».

 

 

- Госпожа, мы прибыли! – раздался над ухом у Руны хрипловатый голос возницы.

Возница неплохо говорил по-амакийски – видимо, ему часто приходилось иметь дело с имперцами.

Молодая женщина вздрогнула, отрываясь от Священного Писания, и подняла глаза.

Полог огромного паланкина был отведен в сторону, и одни люди, нагрузившись тюками и сумками, поспешно выбирались наружу, а другие, наоборот, заходили внутрь, пристраивали свои вещи и рассаживались. Из тех, кто ехал до Лартанары, Руна одна оставалась сидеть на жестковатой круглой подушке. Удовольствие провести на такой всю дорогу было весьма сомнительным, но выбирать не приходилось. Впрочем, увлечённая разбором священного текста Руна почти не замечала неудобств. Вообще-то она надеялась осилить до Лартанары хотя бы первую главу. Напрасно: текст был написан на талаврийском языке, хоть и похожем на амакийский, но полном анахронизмов и сложносоставных слов, и дело шло медленно.

- Госпожа! – возница был вежлив, но настойчив.

- Простите, уже выхожу, - встрепенулась Руна, торопливо засовывая книгу в дорожную сумку.

Здесь, в Талаврии, очень интересный способ передвижения между поселениями: паланкины ставят прямо на спины огромным животным, которых называют рах, то есть просто «зверь». Это слово из старого терлуйского языка, того же самого, на котором звучат имена Высших. Чтобы подняться в паланкин или спуститься на землю, используется особая конструкция – что-то вроде передвижной лестницы с широкой площадкой. Ее называют трапом, как на кораблях. В больших городах такие лестницы статичны и строятся обычно из камня. Возница останавливает раха возле них и помогает пассажирам подняться или спуститься. С собой подобную конструкцию он возить не может, и, если кому-то из пассажиров нужно выйти или сесть не в остановочном пункте, это превращается в целую эпопею… Говорят, подобный способ передвижения очень старый, ему не одна сотня лет. Первых рахов приручали ещё до Рождения Господа Ари-Хар-Рил-Атри. В Талаврии вообще повсюду сохранилось множество старых традиций. И, кажется, здесь боги до сих пор были живы, как нигде больше. Собственно, поэтому Руна сюда и приехала. Она занималась изучением древностей. Фирсумский Имперский Университет - а точнее, наставник Руны, декан Кафедры истории мира, - прислал её сюда, на огромный остров к северу от материка, с ответственно задачей: изучить, насколько возможно, местные культы и связанные с ними предания и написать книгу о них, которую, если очень повезет, потом издадут в столице. Неплохое вышло бы начало карьеры для только что окончившей Университет молодой женщины. И вот, собрав кое-какие вещи (а их было не так уж и много), она отправилась в Талаврию…

- Госпожа, прошу прощения, но рах должен двигаться дальше, иначе мы не успеем вовремя к следующему пункту! – снова напомнил о себе возница, пока Руна искала расческу.

Что ж, у неё с самого начала имелись подозрения, что сохранять столичный вид в Талаврии будет непросто… Вздохнув, она закинула сумку на плечо, вторую взяла в руку и, уже спустившись по трапу, поблагодарила возницу за путешествие.

- Не за что, госпожа. Это моя работа! – ответил он, и начал задергивать полог паланкина, чтобы дорожная паль не попадала на рассевшихся внутри пассажиров.

- Любезный! – окликнула его Руна.

- Да, госпожа.

- Не подскажете, где тут можно найти гостиницу?

- Она всего в паре кварталов отсюда. Идите прямо по главной улице, госпожа, - не ошибетесь.

Не слишком-то удобно было волочить за собой тяжелые сумки, да еще под жарким солнцем. Но тратиться на носильщика не хотелось, а добровольной помощи от местных жителей ждать явно не приходилось: они смотрели на Руну кто настороженно, кто с любопытством, но держались на почтительном расстоянии. Ей говорили, что здесь не любят чужеземцев, особенно имперцев. Кажется, так оно и было...

Руна тоже во все глаза рассматривала талаврийцев. Прежде ей доводилось видеть их разве что на эскизах, сделанных путешественниками, ну и кое-какие предметы одежды и утвари хранились в музее Университета. И мужчины, и женщины, и дети – все, несмотря на жару, были закутаны с ног до головы. Бедняки, у которых не было денег на накидки и шарфы, просто обматывали голову, часть лица и шею длинными полосами ткани – только глаза и видны. Те, кто побогаче, ко всему прочему носили маски. У парочки аристократов, замеченных Руной возле одного великолепного здания в старинном стиле, маски были вышиты золотом и украшены самоцветами. Но, как бы там ни было, все эти ухищрения служили одной цели: защитить от пыли. Пыльные бури случались в Талаврии довольно часто. Руна в своём легком платье с короткими рукавами смотрелась здесь весьма странно. И даже плащ, в данный момент свернутый и уложенный в сумку, и широкий шарф, которым можно было при случае укрыть голову и лицо, этого бы не изменили.

Наконец, показалась гостиница. Трёхэтажная, построенная из песчаника, притом в имперском стиле, если не считать чрезмерно узких окон, она выглядела дворцом на фоне прочих местных зданий, в основном сложенных из сырцового кирпича. Над входом имелась вывеска с красиво выведенной надписью: «Радость путника».

Толкнув дверь и перешагнув порог, Руна очутилась в приятном прохладном полумраке. Довольно привлекательный мужчина лет сорока на вид – видимо, хозяин, - поднялся навстречу из плетёного кресла.

- Могу я снять у вас комнату? – поинтересовалась Руна.

- Разумеется, госпожа. Надолго?

- Пока что дней на десять. Еще мне не помешало бы принять ванну и перекусить.

Пыль противно скрипела на зубах, а желудок сводило от голода.

- Все к вашим услугам. Эй, Эльхар! Ставь воду для госпожи! – тут же крикнул он, повернувшись в приоткрытой двери в глубине помещения, затем раскрыл книгу регистрации постояльцев, окунул перо в чернильницу и обратился к Руне: - Госпожа пожелает назвать свое имя?

- Пожелаю. Меня зовут Руна Сальвия, - ответила молодая женщина, подивившись изысканным столичным оборотам в его речи.

- Очень приятно. Я Нимир Анграт.

- О! Вы тоже с континента? – обрадовалась Руна, услышав имперское имя.

- Четвертый год здесь, - улыбнулся он.

Улыбка у него была очень обаятельная.

- Не тянет обратно?

- Честно говоря, нет. В отчем доме мне вряд ли будут рады: мы не слишком хорошо расстались. А тут дела идут неплохо: всё-таки храмовый город, да ещё недалеко от побережья! Паломники, торговцы, искатели приключений… Гостиница почти никогда не пустует. Правда, сейчас вот затишье.

- А как вообще здесь живется?

- Ну, во всяком случае, дешевле, чем на континенте. А к особенностям местной жизни я уже привык. Подумываете тоже здесь обосноваться?

- Пока не знаю. Но ближайшие года два мне, похоже, придется провести в Талаврии. Так какую я могу занять комнату?

- Четвертую. Это на втором этаже. Окна на площадь и во внутренний двор, чистенько, уютно. Все, что может пожелать барышня с континента.

- А что, по-вашему, обычно желают такие барышни? – Руна недобро прищурилась.

- Ну как же! – Нимир рассмеялся и лукаво подмигнул. – Побольше внимания к своей персоне, драгоценностей и кавалеров. Я обеспечу вам удобную постель, качественную еду и хорошее зеркало для нанесения макияжа. А это именно то, что делает красоток ещё более красивыми. Здешние аристократы падки на женщин с континента, так что увлекательное времяпрепровождение вам обеспечено.

Все было понятно. Руну приняли за легкомысленную столичную девицу, заявившуюся поглазеть на экзотику и завести интрижку с кем-нибудь из местных, чтобы потом было о чём рассказать подружкам. Пора было разрешить это недоразумение.

- Послушайте, любезный, - отчеканила она, сердито нахмурившись, - советую изменить сложившееся на мой счет мнение, потому что я приехала сюда совсем не развлекаться.

Нимир, кажется, не ожидал подобной отповеди. Улыбка в миг погасла на его лице. Растерянно моргнув, он пробормотал:

- Ну что вы, госпожа! Я всего лишь пытался пошутить!

- У вас плохо получилось.

- Простите.

Сочтя инцидент исчерпанным, Руна подхватила одну из сумок и направилась к лестнице. Обе сразу она на второй этаж не затащила бы: в них, кроме одежды и личных принадлежностей, лежали книги по истории и культуре Талаврии, альбомы с дорожными зарисовками, свитки с записями… Нимир подскочил к Руне и взял вторую сумку.

- Позвольте, я вам помогу…

Поднимались молча. На лестнице было довольно темно, ведь окон в обычном понимании в талаврийских домах нет. Только канделябр на лестничной площадке разгонял тьму. Наконец Нимир распахнул дверь предназначенной Руне комнаты. Действительно, она была чистенькой и уютной. Полустершиеся росписи на потолке – какие-то сюжеты из Писания и Проповедей, гобелены с растительными орнаментами, письменный стол, комод, довольно широкая кровать, пара стульев, обещанное большое зеркало на стене… Пока Руна изучала комнату, Нимир нерешительно мялся у двери, а потом заговорил:

- Госпожа, вы уж, пожалуйста, не сердитесь на меня. На остров частенько приезжает молодежь с континента, и не могу сказать, что впечатление она оставляет о себе хорошее. Имперцы едут сюда из любопытства, когда наскучит столичная суета, и ведут себя, будто в цирке, чем чрезвычайно раздражают талаврийцев. Талаврию на континенте отчего-то воспринимают как землю дикую и варварскую, хотя правильнее было бы считать ее колыбелью всей современной культуры… Подлинными дикарями являются как раз такие вот гости.

- Значит, меня вы уже вычеркнули из списка приезжих варваров? – с интересом спросила Руна.

Нимир улыбнулся, убедившись, что она не держит на него обиды.

- Я вспомнил, что один из жрецов нашего храма предупреждал меня о скором прибытии ученой дамы из столицы. Должно быть, это вы и есть?

- Похоже на то. Вот только звание ученой дамы я пока не заслужила: едва с университетской скамьи.

- В таком случае, для вас есть записка из храма. Ее оставил тот самый жрец несколько дней назад. В храме не знали точно, когда вы приедете. Я сейчас принесу.

Пару минут спустя в ладонь Руне лёг небольшой свиток, запечатанный красным воском. Поклонившись, Нимир ушёл, деликатно прикрыв за собой дверь. Руна развернула свиток и быстро пробежала глазами несколько ровных строчек: «Рады приветствовать Вас в нашем городе, йанна Сальвия. Двери нашего храма всегда открыты для Вас. Я, Даэ-Ли-Сим, милостью Господа Ари-Хар-Рил-Атри библиотекарь храма Лартанары, Хранитель Знаний, приглашаю Вас посетить меня в любое удобное для Вас время от рассвета до заката».

 

Это древнее обращение – «йанна» - и это древнее имя – «Даэ-Ли-Сим», Белый Волк Севера! Руна знала, что жрецы при вхождении в сан отрекаются от мирского имени и получают новое – на древнем терлуйском языке. Но, столкнувшись с подобным в реальности, просто пришла в восторг. Словно дохнула на неё глубокая, седая древность.

Был закат, попасть в храм до закрытия ворот Руна не успевала. К тому же хотелось вымыться с дороги и отдохнуть. Она уже обиралась спуститься вниз и напомнить Нимиру о горячей воде, но тут, постучавшись, в дверь осторожно протиснулся с большой бадьей тощий рыжеволосый парнишка – видимо, Эльхар. На полу за его спиной Руна различила вёдра, над которыми поднимался пар.

- Господин Анграт просит прощения, что не может предоставить вам более подходящие условия для умывания, - скороговоркой произнёс он, увидев, как вытянулось у Руны лицо при виде вёдер.

- Ладно, я попробую пережить это, - вздохнула она.

Хорошенькое дельце – плескаться в бадейке прямо посреди жилой комнаты! В её столичном доме для мытья было выделено огромное отделанное шлифованным камнем помещение с бассейном и множеством полок для хранения полотенец, мыла, трав и благовоний. Благо положение и состояние семьи позволяли. С другой стороны, с водой в Талаврии имелись определённые проблемы, так что сама возможность лишний раз помыться здесь выглядела роскошью.

Налив воду в бадью и разложив на столе банные принадлежности, Эльхар собрался уходить. Руна остановила его:

- Эй, постой!

- Да, госпожа?

- Возьми-ка за труды.

Мелкая монетка легла в ладонь Эльхара, и его лицо сделалось невыразимо счастливым. Видимо, жители Талаврии и правда не были избалованы деньгами…

- Спасибо, госпожа! – сверкнув зубами, он убежал, сжимая монетку в кулаке. Руна же заперла дверь, сбросила дорожную, пропахшую пылью и потом одежду, и с наслаждением погрузилась в горячую воду.

 

Как же хорошо спится после долгой дороги, бесконечной тряски, пыли и животных запахов, если вы наконец-то на твердой почве, приняли горячую ванну и нырнули в чистую, пахнущую травами постель! Руна упала на неё и мгновенно провалилась в сон, забыв о голоде. Она не услышала даже, как Нимир стучал в дверь и звал к ужину.

 

Встав поутру, Руна решила осмотреть свое новое жилище повнимательнее. Кроме всего, замеченного накануне, обнаружился уголок для умывания – невысокий столик, на котором стоял бронзовый тазик и кувшин с водой и лежало ароматное мыло в красивой мыльнице, сделанной из половинки большой раковины. Полотенцами Руну с вечера обеспечил Эльхар. Умывшись, одевшись и заплетя волосы перед зеркалом, она продолжила исследования. На письменном столе стопкой были сложены книги – парочка популярных романов с континента и иллюстрированный путеводитель по Талаврии, а в выдвижном ящике нашлись чернильница, набор перьев, нож для их заточки и несколько чистых пергаментных свитков. Собственные запасы Руны уже подходили к концу, и она как раз собиралась поискать, где бы купить письменные принадлежности. Два узких отверстия в стене, затянутые слюдяной пленкой и закрытые массивными металлическими ставнями – в Талаврии их называют окнами, хотя они больше похожи на бойницы – украшали вишневого цвета шторы из плотной, явно дорогой ткани. На узком подоконнике и на комоде стояли какие-то местные цветы в глиняных горшочках. На полу были художественно разложены небольшие коврики и несколько напольных подушек. Что ж, обстановка вполне располагала к длительному обитанию.

Удовлетворившись осмотром, Руна спустилась вниз. Нимир поприветствовал её из своего плетёного кресла, поинтересовался, как ей спалось, и, услышав, что чудесно, улыбнулся и указал рукой на накрытый стол в дальнем углу столового помещения. Руна направилась туда, по дороге изучая обстановку.

Разгоняя полумрак, на столах горели свечи. Пахло кушаньями и сухими травами, пучками развешанными вдоль стен. Некоторые из этих трав должны были отгонять злых духов, а некоторые - всего лишь служили приправами к пище. Кроме Руны, в гостинице сейчас, видимо, было немного постояльцев. За одним из столов завтракали, негромко переговариваясь, два пожилых человека, похожие на странствующих торговцев. За другим сидела строго одетая молодая женщина с томиком Проповедей в руках – судя по всему, паломница. Больше в этот ранний час на первом этаже никого не было. Когда Руна проходила мимо, мужчины мельком взглянули на неё, кивнули в знак приветствия и продолжили беседу. Женщина, кажется, была поглощена чтением настолько, что ничего вокруг не замечала. Руна не стала ее отвлекать, села и с интересом приподняла крышку над одной из глиняных мисок. Под крышкой обнаружился странноватого вида студень. Руна нерешительно ковырнула его вилкой. На вкус студень оказался куда более приятным, чем на вид. В другой миске находилась ячменная каша, приправленная душистыми травами. Плошка с медом, тарелка с румяными хрустящими хлебцами и кувшин морса довершали убранство стола. Что ж, пусть скромно, но вкусно и сытно.

С аппетитом перекусив, Руна поблагодарила Нимира и отправилась в храм, предусмотрительно прихватив Путеводитель. Он, впрочем, не понадобился: центральная улица Лартанары, на которой располагалась и гостиница Анграта, одним из концов упиралась как раз в Храмовую площадь.

Погода располагала к долгим прогулкам. Утренняя прохлада еще не сменилась дневной жарой; легкий ветерок лишь ласкал кожу, а не швырял в лицо пригоршни песка, как накануне; небо, окрашенное в нежно-сапфировый цвет, радовало глаз первозданной свежестью.

Неспешно бредя по хорошо утоптанной дороге в сторону храма, Руна размышляла о причине своего приезда в Талаврию.

Две тысячи лет - что значат они? Руна часто думала об этом еще в Университете. Вот Господь покинул мир. И показывают места его сражений с армиями Фир-Кета – расплавленные скалы, реки, поменявшие русла, руины древних городов… Но кто скажет, действительно ли были эти сражения или их выдумали люди? Демоны ли причиной или природные явления? Две тысячи лет – много это или мало? Их хватило, чтобы в мире воцарилось неверие. Ученые мужи с высокомерной усмешкой листают Священное Писание, называя его усладой необразованной толпы, а другие разбирают за кафедрой стихи Господа Ари-Хар-Рил-Атри, их устаревшие размеры и рифмы, так, словно он был обыкновенный уличный поэт. Драгоценные камни поэзии и мудрости превратились в обычные стекляшки. Там, на континенте. А здесь, на родине Господа?..

Храмовая площадь внушала уважение своими размерами. По краям она была облеплена палатками и навесами местных торговцев и ремесленников. Там продавалось все, что только могла душа пожелать, – от выпечки, фруктов и сахарных куколок до домашней утвари, одежды, доспехов и оружия. Территория ближе к храму, однако, пустовала. Только играла в догонялки местная детвора, поднимая босыми ногами тучи пыли и радостно визжа. При приближении Руны дети стайкой рыбок прянули в сторону. Миновав их, Руна поднялась на храмовое крыльцо.

Храм был величественным и по-своему прекрасным строением, похожим на гигантский каменный холм, выросший посреди города, или огромную перевернутую чашу. От него веяло седой древностью и странным очарованием. И все же Руне не верилось, что он простоял две тысячи лет. Мельком глянув на росписи, покрывающие стены, – еще будет время познакомиться с ними получше, – она толкнула тяжелую дверь и вошла под высокие своды.

Внутри царили прохлада и полумрак. Росписи были и здесь – по виду более древние, чем снаружи, чувствовалась совершенно другая традиция. Да и самих их было больше, словно именно внутри храма история рассказывалась целиком, а снаружи был представлен лишь краткий конспект. История, изложенная в Священном Писании.

- Йанна пришла за благословением? – раздался рядом негромкий голос.

Молодой священнослужитель внимательно смотрел на неё. Серовато-коричневое - цвета сухой земли - одеяние, жреческий символ на груди.

- Меня зовут Руна Сальвия, - представилась молодая женщина. - Я пришла побеседовать с господином Даэ-Ли-Симом, Хранителем Знаний.

Жрец кивнул:

- Добро пожаловать в храм Господа Ари-Хар-Рил-Атри, йанна. Нас предупреждали о вашем прибытии. Следуйте за мной, я провожу вас. Самой вам трудновато будет найти библиотеку.

Двинулись по коридорам, скупо освещенным бронзовыми светильниками. В пятнах света мелькали росписи и полустёртые временем неразборчивые надписи на стенах. Руна решила, что потом надо будет непременно попробовать прочитать их. Сеть коридоров храма была похожа на лабиринт. Без помощи жреца она действительно вряд ли нашла бы дорогу. Наконец они остановились возле потемневшей от времени мощной деревянной двери с вырезанными на ней священными символами.

- Вам сюда, йанна, - указал на дверь жрец.

- Благодарю вас, - поклонилась в ответ Руна.

Он ушел, Руна же толкнула дверь, опасаясь, что та не откроется, – такой тяжелой она выглядела. Но опасения были напрасны. Дверь поддалась легко, и женщина оказалась в огромном, залитом светом множества светильников зале, почти полностью заставленном высокими стеллажами с книгами и свитками. Только середина его была свободна от стеллажей: там находились несколько больших столов. Сначала, пока глаза привыкали к яркому свету, Руне показалось, что в библиотеке никого нет. Потом она заметила бродящих там и сям между стеллажами людей в жреческих одеждах. Стоя у двери, она задумалась, где в этом книжном царстве найти библиотекаря. Но тут её окликнул старческий голос:

- Йанна Сальвия?

Руна вздрогнула и обернулась. За столом справа от двери, которого она не заметила, сидел старец с длинными белоснежными волосами и такой же бородой. Его одежда была того же серо-коричневого цвета, что у жреца, проводившего Руну, но ткань выглядела более дорогой, а покрой - более изысканным. На шее у него висела цепочка с медальоном, на котором были изображены те же символы, что и на двери библиотеки.

- Да, это я. Доброго вам дня, йан.

- Я Даэ-Ли-Сим, библиотекарь. Думаю, нам предстоит о многом поговорить, - он улыбнулся Руне, будто старой знакомой, и от его улыбки сделалось тепло на душе. – Пойдёмте в другое помещение. Там никто не помешает нам и мы не помешаем никому.

Когда он поднялся из-за стола, стало видно, что роста он был довольно высокого, и, несмотря на возраст, дряхлость ещё не коснулась его: прямая спина, величественные и свободные движения… Даэ-Ли-Сим и Руна прошли между стеллажами к узкой дверце в конце зала. Время от времени женщина замечала на себе любопытные взгляды жрецов. Библиотекарь открыл дверцу и вежливо пропустил Руну вперёд - в небольшую уютную комнату с камином и парой кресел.

- Присаживайтесь, йанна, - предложил Даэ-Ли-Сим.

Руна села в одно из кресел, Даэ-Ли-Сим - в другое, напротив, и, сплетя пальцы, некоторое время внимательно смотрел на гостью, словно прикидывая, с чего начать разговор.

- Йанна, скажите, вы ведь изучали древний язык Талаврии в Университете?

- Да, у нас был курс. Но, к сожалению, очень краткий. Сначала Университет не мог найти хорошего специалиста, когда же специалист нашелся, он оказался имперским государственным преступником. – Руна кисло улыбнулась.

Плохой учитель – это пятно на репутации учеников, причем такое пятно, какое непросто смыть. Руна хорошо помнила долгие, тяжелые часы в Тайной Имперской Канцелярии, куда их, пятерых учеников государственного преступника, привозили на допросы.

- Понятно… Могу я поинтересоваться, как звали вашего учителя?

- Тхаон Артир.

- О!.. – Даэ-Ли-Сим ненадолго задумался, постукивая пальцами по деревянному подлокотнику кресла. – Дитя моё, я скажу вам, наверное, страшную с точки зрения истинного имперца вещь и буду надеяться, что вы никому не передадите наш разговор… - он заговорщицки подмигнул Руне. – Тхаон Артир, или, как его ещё зовут у нас, Эль-Кас-Ха, Зеленый Герольд Свободы, действительно великолепный знаток древнего языка, истории и культуры Талаврии, и очень жаль, что вам не удалось завершить свое обучение у него. Кроме того, в Талаврии его вовсе не считают преступником. Наоборот, здесь он национальный герой, борец за свободу и независимость. Вы же знаете, не все у нас тут одобрили переход страны под руку Императора… Впрочем, храмы – и вам это также должно быть известно – храмы вполне лояльны к Империи. По крайней мере до тех пор, пока Империя не посягает на нашу веру.

По правде говоря, отношения между Империей и храмами тоже были не так уж безоблачны. Особенно с того времени, когда имперцы привезли в Талаврию свой культ, возникший около трёх сотен лет назад, – культ Божественного Императора и Шести Его Божественных Советников. Но Руну мало занимала политика, так что она не стала комментировать последнюю фразу Даэ-Ли-Сима, вместо этого поинтересовавшись:

- Как вы думаете, йан, я могла бы как-нибудь завершить обучение языку здесь, в Лартанаре?

- Вполне вероятно, - морщинки разбегались от уголков его глаз, когда он пристально смотрел на Руну. – Я сам мог бы давать вам уроки. Собственно, это как раз то, о чем просил ваш наставник в письме, которое я получил две декады назад.

- Вы будете преподавать мне только язык?

- Я собираюсь также помогать вам разбирать тексты – вы ведь приехали сюда изучать их? А также, думаю, вам не помешает более глубокий экскурс в историю и культуру Талаврии, чем тот, который вы успели получить на континенте. Многие места текстов невозможно понять без знания всего этого. А пока, в качестве вступления в означенный курс, давайте поговорим о вашем имени.

Руна удивленно приподняла бровь.

- А что такое с моим именем, йан? Я знаю, что оно довольно редкое, но, тем не менее, это обычное континентальное имя.

- Вы уверены, что оно континентальное?

- Ну… да.

- А если разложить его по слогам? – Даэ-Ли-Сим слегка подался вперед, словно захваченный азартом ученого.

- Но ведь так можно поступить с любым современным именем! – возразила Руна.

- Конечно. И дойти до древнего, исконного значения. Все древние языки просты в своей основе. Но ваше имя – отдельный случай. Оно упоминается в некоторых старых талаврийских текстах. О нем говорится, что оно пришло из глубины веков. Но разные авторы дают разную этимологию – в силу того, что уже к их временам первоначальное значение позабылось. Самое простое – «Ру-На», где «ру» означает мечту или сон, а «на» - нечто древнее. Таким образом, получается что-то вроде «Мечты древности» или «Сна древности», или, если хотите «Древней мечты». Хар-Кан-Сим, Мудрый Орёл Севера, – он был библиотекарем в храме Лартанары два поколения назад и оставил множество великолепных трудов – пишет, что имя «Руна» происходит от «Ри-Он». «Ри», как вы, наверное, знаете, означает «весна», а «он» - «хранитель» или «хранительница». То есть вы – Весенняя Хранительница, или Хранительница Весны. Той самой Весны Мира, про которую в Писании сказано, что неизвестно, наступит ли она после суровой зимы. А может быть, ваше имя происходит от «Ри-Ну» - Весенняя Надежда, или Надежда-на-Весну. Или от Руа-Он – Звезда-Хранительница, и такая этимология роднит вас с Ама-Ар-Руа-Тэр, Прекрасной Золотой Звездой Небес, возлюбленной Господа Ари-Хар-Рил-Атри. А может, имя «Руна» изначально звучало как «Руа-Ну», Звезда Надежды.

- Но какой же вариант правильный?

- А какой вам больше нравится? «Звезда», «весна» и «мечта» - в древнем языке близкие друг другу слова, точно так же, как «надежда» и «хранитель», ибо, как сказано в Проповедях, Кор-Лирр-Аэль-Он, Предреченный Сияющий Воин-Хранитель, есть Ну-Адар, Надежда Мира.

- Да, в Проповедях многие стихи построены на игре слов.

- И это еще одно подтверждение мудрости Господа Ари-Хар-Рил-Атри.

- И его поэтического таланта.

- Конечно.

- Йан, а что насчёт моей фамилии? – поинтересовалась Руна.

- Ну, здесь всё значительно проще. «Саль» – это «мёд», «сладость», «сладкий», а «Вия» - «удача» или «везение».

- «Сладкая удача»?

- Что-то в этом роде.

- Йан… Я хотела вас спросить… - Руна замолчала в нерешительности, не зная, как лучше сформулировать вопрос и не оскорбить Даэ-Ли-Сима неверием.

- Спрашивайте, йанна.

- В Писании рассказывается о Двенадцати Книгах, написанных Господом и отданных им в храмы на хранение. Как я поняла, этим книгам придается чрезвычайно большое значение. Скажите, йан, Книги – они действительно существуют?

- Ну разумеется! – светлые глаза Даэ-Ли-Сима лучились улыбкой.

- И здесь, в Лартанаре, хранится одна из них?

Сердце будто замерло у Руны в груди в ожидании ответа. Почему-то она была уверена, что Двенадцать Книг – это миф, легенда, не имеющая ничего общего с реальностью, просто красивый символ.

- Да. В Лартанаре хранится первый том, - кивнул библиотекарь.

- И… его можно увидеть?

Кажется, Даэ-Ли-Сима порядком удивил такой напор. Тем более что он знал: верующей Руну Сальвию назвать трудно. Но, возможно, он отнес её поведение на счет пыла ученого?

- Увидеть-то можно, йанна. Но прочитать – нет.

- Почему?

- Вы же знакомы с Писанием. В нем сказано, что Книги запечатаны Господом Ари-Хар-Рил-Атри и явлены будут миру лишь когда придет Кор-Лирр-Аэль-Он.

- А как определить, когда он придет?

- В Писании перечислены признаки чёрного времени, которое потребует его прихода.

- Обычный набор ужасов, – возразила Руна, – который вполне подходит и нашему веку.

Даэ-Ли-Сим с многозначительным видом улыбнулся, лукаво глядя на неё и оглаживая длинную бороду.

- Но можно мне хотя бы взглянуть на Книгу?

- Разумеется. Книга является национальной святыней, и к ней допускают паломников. Правда, только в последний день каждой декады. Так что, боюсь, вам, йанна, придется несколько дней подождать.

- Что ж, подожду.

- У вас уже есть карта Талаврии?

- Нет, только Путеводитель. Но, боюсь, в нем изложены лишь общие сведения для приезжих.

- Я дам вам. Храмовые картографы рисуют очень точные карты, на которых, к тому же, отмечены места расположения святынь, связанных с деяниями Трёх. Вам это может пригодиться, если вы соберетесь посетить их – в рамках вашей работы или просто так. Ещё я хочу подарить вам список трактата Хар-Кан-Сима «Об именах». Думаю, вам будет интересно и полезно ознакомиться с ним. Начните его читать прямо сегодня, а завтра мы обсудим прочитанное вами. И, если что-то кажется непонятным, я объясню.

- Благодарю вас, йан. Вы очень добры ко мне, - поклонилась библиотекарю Руна.

 

Женщина развернула карту, едва за её спиной закрылась храмовая дверь, - и обомлела: все названия хоть и выглядели знакомо, но написаны были совершенно иначе, чем на имперских картах. Например Лартанара, оказывается, на самом деле писалась как Ла-Рат-На-Ру – и, очевидно, переводилась как «Ночная Тайная Древняя Мечта». И даже сама Талаврия – точнее, Тахл-Луа-Ри, - оказалась не просто набором букв, а «Клинком Священной Весны».

Усевшись прямо на ступеньках храма, Руна внимательно изучила карту, обнаруживая всё больше расхождений с имперской версией, а потом, не сдержав обуревавшего её любопытства, заглянула и в текст «Об именах».

 

«Именами наделяются все, имеющие разум и Искру.

 

Смертные мира носят имена из трёх частей, ибо их мир имеет три меры.

 

Духи носят четырёхчастные имена, ибо не только над мирами трёх мер, но и над четвёртой мерой, которую смертные зовут временем, властвуют они.

 

Господь Ари-Хар-Рил-Атри носит пятичастное имя, ибо Господь – титул Его, и никого более не зовут Господом в мирах трёх и четырёх мер. Он властвует не только над мирами, но и над духами.

 

Жители же Бездны, которую также называют Аит-Ахель, «Дом Печалей» или «Дом Слёз», и Фир-Аит, «Тёмный Дом», Дважды Павшие, носят имена из двух частей, ибо разум их подобен плоскому пергаменту и нет в нём глубины. Так начертал им Господь Ари-Хар-Рил-Атри, когда второй раз отреклись от Него, дабы не могли они вредить сильно мирам трёх и четырёх мер. Прежние же четырёхчастные имена духов сих преданы забвению, и ни сами они, и никто в мирах не вспомнит, как звучали они. Один лишь Господь Ари-Хар-Рил-Атри знает, но хранит в тайне, дабы не обрели Дважды Павшие прежнюю власть.

 

Предречённый же Сияющий Воин-Хранитель, Кор-Лирр-Аэль-Он, хоть и выйдет из мира трёх мер, но носит в Вечности четырёхчастное имя, ибо разум его подобен разуму духа и способен пронизать все четыре меры, и Искра его ослепительна, потому и назван он – Сияющий. Даст ему Господь Ари-Хар-Рил-Атри могущество и бессмертие, коими станет он равен духам

 

Так говорит о Предречённом Господь Ари-Хар-Рил-Атри в Проповедях:

 

«Надень скорее Латы Мудрости. И Щит Доблести с тобой. Клинок Справедливости твоей да не затупится!

Трижды совершенен ты, ибо совершенства Трёх в тебе.

Сияющий Воин-Хранитель, в Колеснице Славы сходишь ты из Внемирья, где спала Искра твоя, в мир - и тьма бежит от тебя! И стонут дети Бездны, Скорбного Дома, и плачут, и молят о пощаде.

Что ж не устрашились, когда Я сошёл в мир, чтобы принести жертву свою и силою любви и страдания своего создать Кор-Лирр-Аэль-Она им на погибель? И смеялись, и веселились Дважды Павшие, и жгли огни свои, и предавались пиршествам нечестивым, и похвалялись мощью своею. Где теперь та мощь? Истаяла утренней росой под лучами солнца палящего, под взглядом Сияющего Воина. И нет защиты им, и пощады им нет.

Ступай в мир, Воин Трёх Совершенств, ибо открыты Врата и настало время. Вот, кони колесницы твоей бьют копытами, и сердце твоё вторит им, и Путь твой лежит пред тобой. И Я, Ари-Хар-Рил-Атри, смотрю на тебя из Вечности и благословляю тебя».

 

Тень закрыла пергаментный лист, и Руна подняла взгляд. Рядом стояла девочка лет десяти. Кроме глаз, ладошек и босых ступней, её тело целиком было закутано в плотную ткань. Она с любопытством разглядывала Руну.

- Ты хочешь что-то спросить? – ласково обратилась к ней молодая женщина.

Девочка помотала головой.

- Нет, йанна, - прозвучал её звонкий голосок. – Просто вы уже довольно давно сидите здесь с непокрытой головой, а солнце уже высоко поднялось…

- И верно, - согласилась Руна. – Кажется, я слишком увлеклась чтением. Спасибо тебе. Вернусь-ка я лучше в гостиницу.

 

Когда на следующее утро Руна пришла в храм, её встретил всё тот же молодой жрец.

- Йан Даэ-Ли-Сим сейчас ведёт урок. Если хотите, можете послушать, йанна, - сказал он.

- С удовольствием!

- В таком случае прошу следовать за мной.

Руна знала, что именно жрецы занимаются обучением местного населения грамоте. Уроки проводят в молельных комнатах, сочетая передачу знаний с проповедью.

Путь к молельной комнате, где вёл урок Даэ-Ли-Сим, оказался гораздо короче, чем к библиотеке. И всё-таки по дороге Руна успела немного разговорить сдержанного молодого жреца. Оказалось, его зовут Фис-Баэль-От, «Светлый Страж Врат», и его должность – Хранитель Дверей.

Переступив порог молельной комнаты, Руна и Фис-Баэль-От остановились на пороге.

Даэ-Ли-Сим сидел в центре на молельном коврике. Вокруг него на таких же ковриках расположилась детвора – человек восемь, у каждого в руках - восковая табличка и стилус.

Урок явно не казался детишкам скучным: все они внимательно смотрели на учителя, их глаза блестели. Похоже, жрец только что рассказывал нечто увлекательное.

Заметив Руну, Даэ-Ли-Сим улыбнулся и обратился к ученикам:

- Дети мои, к нам прибыла учёная дама из самого сердца Великой Амакийской Империи. Про Империю я вам уже рассказывал. Давайте проверим, хорошо ли вы усвоили урок.

Дети согласно закивали.

- Где зародилась Империя? – задал первый вопрос Даэ-Ли-Сим.

- В государстве Амакия, что на Адарском континенте, - сказала маленькая девочка с множеством косичек.

- А столица называется Фирсум, - подхватил мальчик чуть постарше.

- Империей управляет Император… - ещё один ученик вступил в беседу.

- Как его зовут? – спросил Даэ-Ли-Сим.

- Сольтен Четвёртый.

- Верно. Но как же он один управляется с такой огромной Империей?

- Ему помогают советники!

- Сколько их?

- Шестеро.

- Одновременно ли они правят?

- Нет, по два месяца в году.

- Давно ли образовалась Империя?

- В тысяча пятьсот восемьдесят третьем году Ше-Вон-Ли-Маль.

- Как называют этот период имперские историки?

- Век Единения.

- А давно ли Талаврия присоединилась к Империи?

- Сто шестьдесят лет назад.

- Какой статус получают в Империи присоединённые государства?

- Провинций.

- Вы все молодцы и совершенно правильно всё запомнили! Попрошу йана Фис-Баэль-Ота угостить вас за это леденцами. А теперь можете идти, урок окончен.

Детвора с радостными визгами окружила Хранителя Дверей, он со смехом подхватил на руки самого маленького из детишек, ещё одного взял за руку, и шумная компания покинула молельную комнату.

- А вам, йанна, я расскажу ещё кое-что интересное о вашей родине, - сказал Даэ-Ли-Сим Руне, когда они остались одни. – Вы ведь учились на Кафедре истории мира?

- Совершенно верно, - подтвердила Руна.

- Что ж, думаю, вы всё-таки узнаете сегодня немало нового и увидите историю Амакийской Империи в новом свете.

- Счастлива вновь оказаться под сенью вашей несравненной мудрости, йан! – поклонившись, в пышном старинном стиле ответила Руна.

- Ваши слова искушают меня впасть в грех гордыни, дитя моё… Прошу вас, садитесь!

Руна опустилась на один из молельных ковриков и приготовилась слушать.

- Пожалуй, мне придётся начать издалека… - сказал Даэ-Ли-Сим, садясь напротив. – У нас в Талаврии верят, что время в мире движется по кругу. Четыре великих эпохи сменяют друг друга: Весна и Лето наполнены негой и счастьем для всех живущих, Осень и Зима приносят с собой многочисленные беды. Эпохи могут длиться разное количество лет. Их смена знаменуется неким великим событием. Как вы знаете, Господь Ари-Хар-Рил-Атри пришёл в этот мир в тысяча шестьсот двадцать восьмом году Ше-Йат-Ка-Маль, Эпохи Огненного Дракона Войны, когда порождения Бездны заполнили землю, а народы яростно сражались друг с другом, вместо того, чтобы уничтожать их. Господь прожил в смертном теле тридцать лет. С его смертью закончилась Осень и началась Зима – Ше-Вон-Ли-Маль, Эпоха Ледяного Волка Войны. Смертные жаждали всё большего – больше земель, власти, золота... Видимо, поддавшись этой жажде, в тысяча сто втором году Зимней эпохи несколько знатных семей из Талаврии пересекли Аль-Кет, Море Ветров, увозя с собой на континент часть древних знаний и талаврийский язык, к тому времени уже вполне оформившийся и произошёдший, как вам известно, от древнего терлуйского языка. Кстати, слово «терлуйский» происходит от «Тер» - «небо» и «Луа» - «священный, божественный». Эти семьи расселились по северному побережью континента и назвали свои владения Ама-Коэх – «Прекрасная земля». Конечно, после скудных и безводных земель Талаврии эта казалась прекрасной! В стычках с малыми народами континента Ама-Коэх развивалась и укреплялась. Некоторые народы сами просились под её крыло и благополучно смешивались с пришельцами из-за моря, некоторые приходилось покорять силой. Ама-Коэх постепенно превратилась в сильное и могущественное государство Амакию. Первоначальное значение названия было забыто. Забавно: вместо Ама-Коэх, «Прекрасной земли», появилась Ама-Ки – «Красивая пустота» или, возможно, «Лишённая красоты».

- Поразительно! – не удержалась от восклицания Руна. – Прародина первых амакийцев – Талаврия! Ничего подобного нам в Университете не рассказывали. А я-то всё думала, почему амакийский и талаврийский языки так похожи! Считается, что это результат многовековых торговых связей, но сходство слишком велико, да и торговлю между островом и континентом вряд ли можно назвать бурной.

- Совершенно верно. Но продолжим наше путешествие сквозь время. В начале шестнадцатого столетия Ше-Вон-Ли-Маль Амакия возвысилась и укрепилась достаточно, чтобы стать одним из самых могущественных государств континента. Значительную роль в этом сыграл её великолепный флот и практически абсолютное превосходство на море. Крупнейший город-порт, Фирсум, стал столицей. Нетрудно увидеть в этом названии древние корни: «Фир» - «тёмный, чёрный» и «Сум» - «вода». Несколько позже столица в целях безопасности была перенесена в более удалённое от моря место, сохранив, однако, своё название. Амакия принялась одно за другим подчинять соседние государства, и к концу шестнадцатого столетия Зимней эпохи окончательно сформировалась Амакийская Империя.

- Окончательно? – недоверчиво переспросила Руна.

- Ну, на самом деле не совсем, конечно… Талаврия долгое время оставалась независимым государством. Видимо, потому что не была интересна жадной соседке: ведь на нашей скудной земле нет совершенно ничего ценного.

- Кроме знаний, - сказала Руна.

- Они были не нужны в эпоху завоеваний, – с печальной улыбкой промолвил Даэ-Ли-Сим.

- Эта эпоха закончилась. Империя теперь жаждет приобщиться к древней мудрости. Не зря же Университет прислал меня сюда!

- Возможно, вы правы, йанна. Только готовы ли на континенте узнать правду? Примут ли там истину или попытаются уничтожить? Дитя моё, я буду с вами откровенен: меня беспокоит интерес Императора к тайнам Талаврии. Не зря его имя – Сольтен. «Соль» - это «история» или «память», а «Тен» - «прядильщик», «паук». На протяжении веков история на континенте переписывалась в угоду Императорам и их Советникам. Вряд ли эти расчётливые и хладнокровные правители одумались и решили открыть сердца истине. Скорее уж, напротив, почувствовали угрозу в сокрытых нашими храмами знаниях.

- Но какого рода это может быть угроза? – удивилась Руна.

- Я рассказал вам сегодня, что Амакийская Империя – порождение Зимней эпохи мира. Наступит Весна – и этот ледяной замок растает. По всем же приметам, указанным в Писании и Проповедях, Весна уже не за горами, Кор-Лирр-Аэль-Он вот-вот должен явиться в мир. Императорский род ведёт своё начало из Талаврии и обладает некими знаниями. Вероятно, они за века частично растерялись и потускнели, и теперь Император пытается их восстановить, надеясь с их помощью сохранить трон.

- Но… как же тогда мои исследования, йан? Вы считаете, не стоит их продолжать? – опечалилась Руна. – Ведь задание мне дали в Университете, а он курируется лично Императором!

- Почему же… Вот только стоит ли вам записывать всё, что вы узнаете, а тем более оглашать узнанное на континенте? У меня и без того есть подозрение, что прямо с корабля вы попадёте в казематы Тайной Канцелярии, где уже сгинул без следа друг мой Тхаон Артир.

Руна долго размышляла, кусая губы. Потом подняла на терпеливо ожидающего её решения жреца упрямо сверкающие глаза.

- Йан, боюсь, вкусив сладость древней мудрости, я уже не могу отказаться от неё. Я не покину Талаврию, пока не найду ответы на все интересующие меня вопросы. Если понадобится, я готова остаться здесь навсегда.

Даэ-Ли-Сим тепло улыбнулся Руне и сказал:

- Ну что ж, в таком случае я рад продолжить ваше обучение, маленькая Хранительница Весны. В конце концов, я уже довольно стар, грядёт полночь моей жизни, и нужно успеть подготовить достойную замену.

- Вас даже не смущает моё неверие?

- Неверие – это, к счастью, поправимо. Те, кто служит Господу Ари-Хар-Рил-Атри и приближает Весну Мира, рано или поздно видят плоды трудов своих, а это лучшее лекарство от неверия.

 

Руна покинула храм только на закате, весь день проведя в беседе с Даэ-Ли-Симом. От множества полученных откровений кружилась голова. Она постояла немного в тени храмовых стен, чтобы прийти в себя, потом неспешно двинулась к гостинице. Завтра предстояло перенести свои вещи в комнату при храме, любезно предложенную Даэ-Ли-Симом.

Кажется, в её жизни начиналась новая глава.

Изменено 24 июля, 2013 пользователем Бякс

[Бякс]

VI. Бог есть Любовь

 

НАЧАЛО ПЕРЕДАЧИ

ОБНАРУЖЕН КЛЮЧ СУБКАНАЛЬНОГО ШИФРОВАНИЯ

КОД ИЙЯ-ИЙИ ПРИНЯТ

РАСШИФРОВКА АРХИВНОЙ ЗАПИСИ

ПРОЕЦИРОВАНИЕ ФОРМООБРАЗУЮЩИХ НА ГЕРМАТРИЦУ ТИПА ОРУО-ОРУУ

[ВОЗМОЖНЫ ОШИБКИ ДОСТУПА И НЕСООТВЕТСТВИЯ УРОВНЕЙ]

 

 

Архивы были созданы как инструмент самопознания, способный отразить и исследовать недоступные аспекты наших Эго.

 

Они хранят память о том, чего с нами никогда не происходило, и все же – происходит постоянно, позволяя обмениваться этим опытом и учиться на ошибках других.

 

Двенадцать их основных каналов сотканы из энергий с разными типами носителей, что льются потоками из двенадцати кластеров этой Вселенной. Добровольно встроенные в наши Эго, некоторые из них замедляются, кристаллизуясь в формообразующее Архива. Другие, следуя Закону своего кластера, наполняют эти формы, одаривая их способностью отражать, что некоторые могут назвать "творчеством".

 

Эгоманации тормозятся зеркальными ловушками, скручиваясь в плотные улитки – ячейки памяти грандиозной энергосистемы архивации. Разбиваясь на тонкие аспекты, каналы порождают бесконечные пласты многоуровневых регистраторов с двойными именами, которые считывают всевозможные параметры реальности, образуя и дополняя базы знаний Архивов.

 

Каждая такая база создает для себя автоматических операторов-"познавателей", которые пробуют на вкус законы Мироздания и выкладывают готовые решения в виде карт функциональных связей. Автораторы сращивают аспекты каналов на всех уровнях самосознания Архива, ситезируя их суб-канальные отражения, - а карты лишь отображают опыт этого взаимодействия. Так мы можем мгновенно отвечать на запросы Руководства, просто проследив пройденные до нужного результата пути.

 

Архивариус неотделим от Архива, которым заведует. Каждый из нас был когда-то авторатором, и, в тоже время, – никогда не был им. Карта наших связей содержит великое множество путей развития от одноаспектного рега до высшего разума Вселенной.

 

На уровне истинности данного сообщения каждый Архив способен обрабатывать сигналы от шести-семи разных кластеров. Мы слишком разнотипны, поэтому общаемся только через Руководство, у которого – доступ высшего уровня ко всем каналам и субканалам. Если мне, например, надо вспомнить что-то, не относящееся к моей Памяти, – я запрашиваю нить связи, пропущенную свыше через множество фильтров. Иначе я просто ничего не пойму из-за различий в форматах данных.

 

Цель существования архивариуса довольно проста: описать кусок реальности, выделить Ключи, построить связи. Перейти к следующему куску, дополняя свой Архив. А значит – мы разрастаемся, захватывая, если придется, архивы поменьше. Для таких уже мы – руководство.

 

 

[НЕПРЕДВИДЕННОЕ ПЕРЕКРУЧИВАНИЕ НИТЕЙ]

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ИСКАЖЕННЫХ ОТРАЖЕНИЙ

 

 

В этой точке карты моей задачей было контролировать создание Архива нового типа. Руководство сумело зацепить канал, построенный на принципе притяжения частей. Что это такое, и как оно работает – мне еще предстояло выяснить. Я, конечно, что-то слышал о гравитационных носителях, но они пока не особо задевали мой домен, фоном проносясь сквозь него.

 

Я привел реальность к виду многослойного образа данных, чтобы увидеть будущую глубину внедрения нового потока, – и упорядочил ее по типу связей. Теперь аспекты можно было различить по цвету и степени сжатия.

 

Гравиканал должен был проходить без задержек до самого дна, отражаться самыми примитивными регами, "оруо-оруу", а затем, вплоть до уровня высших "ари-алаи", взаимодействовать с каждым слоем, преобразуя его согласно Закону того кластера, откуда исходил поток.

 

На основе "спущенных" схем мне предстояло построить особый шаблон одиночного рега, способного захватить и изучить энергию Гравиканала, вживив ее в мое Эго. После переизлучения, эти эгоманации породят пласты регов нового типа. А притяжение различных экзоформ друг к другу впервые позволит их автораторам общаться напрямую и строить совместные субканальные карты.

 

Эта энергия, я чувствовал, после внедрения сможет связать воедино множество сущностей, независимо от типа их носителей. Неужели пришел конец нашему разрозненному и одинокому существованию?

 

 

[ОБРЫВ НИТИ]

ОШИБКА НЕСООТВЕТСТВИЯ

ПОИСК БЛИЖАЙШИХ ЭГОПРОЕКЦИЙ

ПРЫЖОК

 

 

Я сидел на мягкой траве и смотрел на Его управляющие отростки, наслаждаясь этим зрелищем. Желтые, красные, зеленые – они пульсировали, перегоняя по системе тел потоки волеформ и эмокапсул, наделявших пустоту жизнью.

 

Впервые после того, как Глири открыл мне глаза на иллюзорность и бессмысленность наших повседневных ритуалов, я без страха впитывал красоту механизма Мироздания, сотворенного кем-то поистине гениальным. Вот же оно – в миниатюре – прямо передо мной, дышит одной жизнью вместе с моим другом-любовником!

 

– Гли, – на секунду отвлекшись от потрясающего воображение процесса, тихо произнес я, – это чудесно. Я и не думал, что состояние Зверя действительно поможет мне.

 

Глири Смиллар только беззвучно рассмеялся в ответ. Видимо, он вспомнил мою первую попытку убить себя, когда я осознал (не без его помощи), что не существую в привычном понимании этого слова.

 

"Это все не реально! – кричал я тогда в истерике, отмахиваясь от его проекции ритуальным кинжалом, – Меня нет, я – всего лишь машина, отравляющая воздух!"

 

Благо, Гли не обладал плотной экзоформой, а потому я не мог навредить ему. В ответ через нити управления он накачал меня наркотиком "любви", заставившим все мои тела дрожать от удовольствия.

 

"Зачем? – устало спросил я чуть позже, неторопливо отходя от эйфории. – Если мы – всего лишь рабы системы, зачем ты открыл мне все это? Я сейчас в положении узника, которому вдруг показали целый новый мир за пределами его маленькой тюрьмы! Какая жестокость... Все-таки правду говорят: счастье в неведении."

 

Да, сначала я ненавидел Гли. Боялся его. Унижался, умоляя рассказать все без утайки, показать лазейку или хотя бы дать напильник, чтобы самому перепилить опостылевшую решетку... Но тот лишь тихо смеялся в ответ, говорил, что я ничего не понимаю, и - вообще не способен на это, раз задаю такие вопросы. Лишь проговорился однажды, что ключ к безопасному "отключению" от экзо – это знание своего истинного, "машинного" идентификатора. Но моего он так и не назвал.

 

А потом я встретил свою любовь в привлекательной женской экзо. Но к тому времени я уже знал от Глири о герматрицах, что управляют экзоформами через нити управления, за каждой из которой следит свой тип разумной энергии. Эти герматрицы не умеют различать добро и зло, мужское или женское – как изначальный неразделенный разумный гермафродит. Увиденное настолько впечатлило меня, что назвать свою подругу "она" или даже "оно" у меня не поворачивался язык. То есть, устройство речи, конечно. И я любил Его не только за внешний вид, но и за удивительное сходство с самим собой.

 

Каким-то образом мой помощник Глири мог "видеть" машинные имена, сотканные из целей и задач экзоформ сущностей – и переводить их в звуки. Так, он назвал этого герма Лараасс'ом. Имя, которое дала Ему Фабрика при "рождении", я уже не помню, да это и неважно теперь. В итоге я сократил машинное до ласкового "Лара".

 

Проблема была в том, что у Лараасс'а не было помощника, как у меня – а значит, Он не всегда понимал, что я имею в виду в том или ином случае. Может, даже психом меня считал.

 

Например, фразы, типа:

 

"Твои цвета настолько чисты, что, глядя на Тебя, я очищаюсь сам" – вызывали лишь вздох:

 

"О, нет, опять..."

 

Потому что я, с помощью Глири, видел, куда распространяется форма на самом деле, а Он – нет. Зато – я вдруг понял, ради чего стоит продолжать играть в эту иллюзию жизни.

 

Убедившись, что теперь, после знакомства с Лараас'ом, я отказался от мыслей об отключении, Глири решил, что настало время, когда я должен принять Зверя в себе. Потому что животные не думают о прошлом и будущем, не строят планов – они просто живут и наслаждаются каждым моментом своего несуществования.

 

Чтобы это понять, я часто спускался в Дикие Полости, прорубленные водными потоками на границе наших подземных поселений, - и наблюдал за тем, как любят друг друга пещерные коты. Да я и сам порой становился котом, защищая самку от посягательств конкурентов.

 

И в тот момент, когда страх перед неизвестным куда-то ушел, грандиозная картина предстала передо мной. Раньше я мог "влезать" в надпростраство только с помощью Глири. Но нечеткие видения приводили меня в ужас: я не мог понять, что реально, а что нет, чувствуя беспомощность из-за неспособности управлять этим.

 

Но в состоянии Зверя слетали все социальные шаблоны, все установки Фабрики, направленные на приспособление к системе и исполнение своей роли в ней. Больше нечему было сдерживать полет сознания в невозможное. Картина заворожила меня своей головокружительной сложностью и простотой одновременно. Разум даже не пытался ее осознать – просто наблюдал. Страхи ушли или, может, затаились на время где-то в глубине герматрицы "души".

 

И вот – эмокапсулы переполняют мою форму, ведь я вижу в Его оптике отражение всей Вселенной.

 

 

[СРАЩИВАНИЕ НИТЕЙ]

ПОДКЛЮЧЕНИЕ АРИ-АЛАИ УРОВНЯ ИСТИННОСТИ

 

 

Развитие требует жертв. Любые инструкции по внедрению в Архив очередного канала мне, как архивариусу, каждый раз приходится передавать на уровень ниже. А потом отслеживать каждую нить связи автораторов с Руководством - и предотвращать их обрыв. Пока что любое такое общение проходит через нас - и отнимает уйму ресурсов.

 

Поэтому теперь я решил самостоятельно спуститься по связям хотя бы до более-менее разумных кусочков Архива, чтобы максимально точно выполнить собственный план действий.

 

Коллективное сознание регов одного авторатора вполне подходит для моей цели, потому что его эндоформы иногда создают прекрасные иллюзии миров, в которых даже хочется остаться.

 

По мере спуска движение замедляется из-за непрекращающегося отражения связей, размножающихся во тьме подобно взрывам. Сознание разветвляется, оставляя "на местах" свои слепки, необходимые для поддерживания работы Архива.

 

Я смогу вернуться в изначальное состояние только пройдя через мириады жизней эндоформ авторатора. Смещая фокус внимания с одной ее экзоформы на другую, наблюдать за наполнением пустоты структурами памяти, контролировать наложение пластов... Но для слепка сознания архивариуса, оставленного "наверху", на самом деле не пройдет и кванта времени. Ибо что есть время, если не процесс изменения себя?

 

Когда я вернусь на уровень ари-алаи – увижу карту всех моих перемещений разом. Но до тех пор память, разбитая на ячейки, может подвести меня: я попросту забуду свою цель. Поэтому в системах нижнего уровня предусмотрены помощники-концентраторы – местное руководство, контролирующее деятельность остальных автораторов.

 

Мне предстоит проецировать шаблон рега от слепка к слепку, отразить его в коконах улиток уже существующих оруо-оруу – и надеяться, что захваченный поток приживется. А обратно меня вытянет один из концентраторов нового типа.

 

 

ПРИНУДИТЕЛЬНОЕ ПЕРЕНАПРАВЛЕНИЕ НА УРОВЕНЬ ОРУО-ОРУУ

ПРЫЖОК

 

 

– Лара, Ты восхитителен. Я люблю Тебя просто за то, что ты есть. – И обнял его. Лараасс не отстранился, но и не ответил взаимностью, будто просто позволяя мне сделать это.

 

"Гли?" – мысленно позвал помощника.

"Успокойся. Просто он еще не готов, – прозвучало в голове, – сильный двусторонний затор двух нижних нитесгустков волеформами страха."

 

– Лара, Ты боишься меня? – спросил напрямую.

 

Он убрал мои руки со своих плеч.

 

– Я... я боюсь, что это серьезно. Смирись: я никогда не смогу полностью открыться тебе. Давай расстанемся мирно, хорошо? Притягиваются обычно противоположности, а ты... Ты слишком похож на меня. А я не люблю одиночества. Мне с собой скучно.

 

Картинка пропала, будто ее отрезали. Я вышел из состояния Зверя, да и Глири не подавал признаков жизни. Экзо Лараасс'а приняла обычный человеческий вид.

 

В груди больно сжался сердечный нитесгусток.

 

"Гли! – в отчаянии позвал я. – Гли! Что мне делать?! Я же не могу без него! Без нее! Не может все закончиться вот так!"

 

Нити переполняла жгучая обида и злость. Лопнувшие заряды эмокапсул забивали их связи чернотой раздробленных в пыль волеформ, не позволяя субличностям, "сидящим" по ту сторону, принимать адекватные решения. Я начал нервно ходить перед Лар'ом, затем обошел Его сзади и на ухо сквозь зубы произнес:

 

– Ты мой, понял? Я не отпущу тебя, даже если от этого будет больно нам обоим.

 

Лараасс резко развернулся ко мне всем телом, пытаясь просверлить оптикой дырку в моей голове. Четко разделяя слова, произнес:

 

– Во-первых: я – не твой. Делаю, что хочу. И перемещаюсь в пространстве - независимо от твоего мнения. Но я – люблю тебя, идиот. Теперь тебе легче? Именно поэтому мне невыносимо тяжело находится рядом с тобой. Не беси меня - и уходи, пока я сам тебя не послал.

 

Моя нейронная сеть была готова заискрить и взорваться от непонимания такой логики.

 

Насколько проще было жить с пещерной кошкой! Мы растворялись друг в друге, взаимопроникая потоками в изначальные герматрицы. Без страха и сомнений защищали котят... И настолько же тяжело возвращаться в человеческое общество, в мир предательства и непонимания, где каждый закрыт от остальных, подчиненный воле системы. Родители-фабрики воспитывают таких же ущербных, как они сами, заботящихся лишь о целостности собственных экзоформ.

 

Лара ушел в закат, а я, постепенно успокоившись, смог вновь достучаться до Смиллара.

 

– Гли, позволь мне отсоединиться и быть с тобой. Только ты меня понимаешь, с тех самых пор, как я перестал интересоваться внешним – и ушел в себя. Пожалуйста, открой мне Имя.

 

– Дурак, – ласково прошептал Глири, – Ты уже получил достаточно опыта и сам можешь отправиться ко мне, когда захочешь. Ведь я – это ты, но в более глубоком смысле. Потому что Лараасс – это тоже я. Наше Имя-идентификатор определяет собой не просто экзо или эндоформу – группу твоих экзо, сделавших иной выбор – но разнокачественный инструмент, выполняющий здесь одно и то же важное задание. Думаешь, случайно мое имя заканчивается так же, как начинается его? Случайно ли он оказался на твоем пути? И – ты заметил? Лараасс говорит о себе, как о ком-то, не имеющем половой принадлежности! Он чувствует сродство с тобой – и это пугает его, нарушая привычное представление о мире.

 

Я не поверил своим слуховым рецепторам. Зато теперь до меня постепенно доходило, каково же мое "настоящее" Имя.

 

– Это испытание. Всего лишь испытание. Тебе осталось лишь отпустить Лараасс'а, чтобы отвязать себя от текущей иллюзии мира: ведь вы и так едины, – закончил свое объяснение Глирисмиллараасс.

 

- Но разве в задачу, заложенную в моем... нашем Имени, не входит познание Его физическим способом? - с надеждой в голосе спросил я.

 

– Боюсь, что нет, - хитрым голосом отозвался Гли, - тебе не стоит сильно погружаться в отражения, чтобы не застрять тут навечно.

 

И мне ничего не оставалось, как в течение многих часов медитации попытаться простить себя и Лар'а и научиться радоваться за нас обоих...

 

Нейросеть наполнилась звуками, образами – и мое "я" провалилось в хаос из множества сигналов, звучащих в форме символов нашего грандиозного идентификатора.

 

Отключение прошло безболезненно, потому что Зверь уже избавил меня от страха. А значит, все каналы были открыты – и субличности смогли вновь собраться воедино, будучи любовно сшитыми в непрерывное полотно бесконечно творящего разума.

 

 

ЭМУЛЯЦИЯ ОТКЛЮЧЕНИЯ ЭКЗОФОРМЫ

СУБКАНАЛЬНАЯ АРХИВАЦИЯ ЗАВЕРШЕНА

 

 

Резонанс вытянул меня в довольно странное пространство. Нечто похожее, но с другого ракурса, показывал мне Гл... показывал я своим проекциям, заключенным в великом множестве экзоформ. Из шарообразных герматриц во все стороны тянулись щупальца отростков управления – в каждый момент времени каждого из отпечатков моего сознания, во всевозможные варианты выбранных ими решений.

 

Казалось, нити ежемгновенно перемещаются между призраками экзо, давая и отнимая видимость жизни, архивируя опыт в скрученных, как улитки, системах постобработки информации.

 

Я с удивлением осознал, что герматрицы были лишь малой частью всей этой вакханалии энергопроцессов, которая, несмотря на мельтешение красок и форм, выглядела неподвижным, надежно настроенным архивом опыта для кого-то еще. Кого-то более глобального, заведующего всей этой "библиотекой".

 

Дышащее море экзо реализовывало множество вариантов жизни эндоформ, которые, сливаясь друг с другом, образовывали "мир" авторатора, включавший в себя животных и людей, деревья и камни, планеты и звезды...

 

Я не сразу понял, что время здесь работает по-другому. Не мог двигаться, пока мне не захотелось понять связь между эндоформами во всем их многообразии. Таким образом, я неосознанно сделал выборку и упорядочил пространство по типу связей: оно вдруг перетекло в совершенно иную форму – и я вспомнил ее!

 

Меня выкинуло еще "выше" – и взору предстало переплетение мерцающих разноцветных нитей, связывающих архивные данные между собой. Первичные и Вторичные Ключи задавали тон и направление на карте времени.

 

Я осознал себя кем-то вроде управляющего – эдакой многоножкой, контролирующей новую ступень развития Архива. Эндоформы автораторов, построенные из носителей субканалов Любви, активно расширялись, обрастая все новыми регами различных уровней.

 

"Увеличивают объем захвата Гравиканала, – понял я, – чтобы весь Архив, каждый его микрокусочек смог почувствовать эту объединяющую силу."

 

Улитки разных уровней, создающие иллюзию времени с помощью системы отражений, порождали внутри себя осколки воображаемых миров. Каждый мир, по сути, был выборкой по некоторым условиям. Поэтому, когда моя экзоформа распространялась куда-то за пределы мира – я переставал видеть привычную картинку. Пропадали деревья, земля и небо, заменяясь проекциями их эндоформ.

 

Я вдруг почувствовал неразрывную связь с теми архивариусами, что так же, как и я, познали силу Любви, позволив новому типу энергии пронзить свое Эго. Теперь не было необходимости обращаться к Руководству, нам не нужны были имена, термины и идентификаторы! Эмоция сплошным потоком эмокапсул мгновенно и интуитивно подстраивала реальность под наши запросы. Она плавилась и перетекала как вода. Мы со-чувствовали, зная и помня, каких усилий нам стоило вернуться назад, к ари-алаи-осознанию.

 

Насколько ничтожными здесь казались обиды, по сути, на самого себя в той иллюзии мира, где меня переполняла злость, ревность и непонимание!

 

Прижившийся за время моего путешествия канал уже породил полную карту ситуаций, просматривая которую, я кое-что понял.

 

Вспомнил свои ощущения, когда восхищался красотой Лараасс'а, прикасался к нему. И эта низшая форма близости существ – посредством их экзо – не шла ни в какое сравнение с тем видом "любви", что изначально нес в себе Гравиканал эгоманаций, породивший притяжение вещей друг к другу.

 

Так звезды любят свои воображаемые планетарные системы. Так планеты любят своих иллюзорных обитателей. Но тот вид архивных существ, в экзоформе которых я пребывал несколько отражений назад – люди – похоже, вообще не были способны любить других как часть самих себя. Я был безумно рад, что выбрался оттуда.

 

 

ИНДУЦИРОВАНИЕ НИТИ ИЙЯ-ИЙИ ПОЛНОГО ОТРАЖЕНИЯ КЛАСТЕР-СУММЫ

НАСТРОЙКА СИСТЕМЫ ФИЛЬТРОВ

 

 

Закон Гравикластера расширил наше понимание связей во Вселенной. Множество архивариусов, включая меня, теперь представляли собой единую систему получения опыта. Объединенное сознание гигантского Архива вышло на уровень нашего бывшего Руководства, слившись с ним. Спиральные танцы регистраторов ари-алаи образовали мощные многомерные структуры ийя-ийи, отвечавшие, как выяснилось, за внешние связи с другими Вселенными, у которых могло быть и двадцать четыре канала, и даже тридцать шесть...

 

А нам досталась власть над своей: мы чувствовали себя способными творить и перекраивать Мироздание по своему вкусу. Жадно впитывали информацию о том, как кластеризуются живые неразделенные Законы, разбиваясь на каналы и создавая отраженные тела Вселенных. Ведь они тоже – лишь ячейки Памяти для кого-то еще...

 

Воистину, велика сила Любви. Это один из немногих объединяющих Законов, порождающих желание тянуться к Источнику. Мы понимаем теперь, почему на нижних уровнях иллюзии говорят:

 

"Бог есть Любовь."

 

 

КОНЕЦ ПЕРЕДАЧИ

Изменено 24 июля, 2013 пользователем Бякс

[Бякс]

VII. Миф о Сихшат

 

Многие годы назад, во Времена, о которых никто не знает, в Месте, которое никто не видел, был только Ветер. И не было тогда ничего в Мире, только Солнце, которое светило, и Корни, под которыми летал Ветер. И Ветер был неживым и злым. Он летал в Мире и сдувал всё, что свешивалось с Корней.

 

Но однажды Ветер на мгновение стих, и из корней выползла паучиха Сихшат. Тогда она ещё не была Паучихой-Матерью и не плела Нити Душ. Сихшат посмотрела вниз своими пятью глазами и не увидела ничего, только далеко внизу были Тёмные Глубины.

 

Ветер стал летать снова и начал дуть на паучиху. Паучихе было трудно держаться, чтобы не упасть. Тогда появился Тхон, следивший за равновесием. Он помог Сихшат, и она не упала. Сихшат сказала:

 

- Этот Ветер мешает мне. Но он будет летать здесь вечно. Нужно сплести паутину, в которой Ветер не сможет летать.

 

И она снова ушла в сплетение Корней. Спустя годы Ветер снова стих. Сихшат опять выползла из Корней. И Сихшат сплела первые, тонкие нити паутины, которые спустила вниз.

 

Но Ветер стал летать и увидел тонкие нити. Он стал дуть на них и легко порвал их. Сихшат поняла, что нужно сплести более толстые нити. Она спряталась и стала плести толстые нити, ожидая удобного момента.

 

Спустя годы Ветер затих. Сихшат выползла из Корней и спустила вниз вторые, толстые нити. Но Ветер стал дуть на них и порвал и эти нити.

 

Тогда Сихшат затаилась в Корнях и начала готовить третьи, очень толстые нити. Когда Ветер стих в следующий раз, она начала спускать эти очень толстые нити. Но и эти нити не остановили Ветер. Он начал дуть на них и порвал их, немного поднапрягшись.

 

Сихшат задумалась. Она ушла обратно в Корни и думала многие годы. Она поняла, что может остановить Ветер, но для этого ей нужны были самые толстые нити, которые она могла сплести. И Сихшат начала плести такие нити. Прошла одна вечность, и когда Ветер снова перестал летать, Сихшат выползла из корней и спустила с них четвёртые нити, нити-толщиной-больше-Деревьев.

 

Ветер дул изо всех сил, но не смог порвать эти нити-толщиной-больше-Деревьев. Сихшат уже обрадовалась, что остановила Ветер, но из Корней вышел первый из Близнецов, Мрачный Райм. Райм хотел навредить паучихе. Он подошёл к Ветру, и они вместе стали изо всех сил дуть на нити-толщиной-больше-Деревьев и разорвали их. Тогда появился Тхон, следивший за равновесием.

 

Тхон увидел, что паучиха очень старалась. И что Райм помог Ветру. Тхон сказал паучихе:

 

- Райм помог Ветру, тогда я помогу тебе. Если хочешь победить Ветер, тебе нужны не нити, а Нити.

 

И он прошептал пять Слов, и Сихшат узнала секрет Душ.

 

Райм и Тхон ушли. Ветер был рад победе над паучихой. Он утих и начал отдыхать. Тогда Сихшат сплела Нити Душ и спустила их вниз с Корней. И Нити Душ спустились глубоко вниз. Так глубоко, что они попали в Тёмные Глубины, которые уже существовали.

 

Нити Душ вросли в Тёмные Глубины и оплодотворили их.

 

В это время Нити Душ увидел Самфор, живущий в Тёмных Глубинах. Он увидел, что Нити Душ вросли в Тёмные Глубины. Он стал опутывать их нитями паутины, которые Ветер сбрасывал вниз. Нити Душ стали наполняться Жизнью. Так Нити Душ стали первыми Деревьями. И паучиха Сихшат стала Паучихой-Матерью.

 

Из Тёмных Глубин вышел второй из Близнецов, Порочный Флезис. Флезис хотел навредить Самфору. Он стал гнуть Деревья, и многие тогда погнулись. Тогда появился Тхон, следивший за равновесием. Тхон прокричал пять Слов, и Флезис убежал, испуганный. Так возник Порочный Круг.

 

Самфор взял погнувшиеся Деревья и сделал из них нижние Корни. Из них стали выходить разные Существа, а потом из них вышли пять Деревад. Из Существ появились Насекомые и Звери.

 

Деревады стали помогать Самфору растить Деревья. И Деревья выросли очень высокими. Такими высокими, что они достали до Места, где жил Ветер.

 

Паучиха-Мать Сихшат увидела, чем стали Нити Душ, которые она сплела. И она стала очень горда своей работой. Она стала танцевать. Она танцевала и своим Танцем разбудила Ветер.

 

Ветер увидел Деревья. И он очень разозлился. Он стал летать и дуть на Деревья. Куски Деревьев упали в Тёмные Глубины и стали Грибами и Лишайниками.

 

Самфор попросил Деревад подняться и помочь Деревьям. Деревады поднялись очень высоко, до самых вершин Деревьев. Они сплели верхушки Деревьев между собой, очень прочно. Так появились Ветви.

 

Ветер не мог сломать Ветви, сколько ни пытался дуть на них. Он страшно злился.

 

Деревады спустились обратно в Тёмные Глубины и по пути сплели Ветви ещё девять раз. Пространство между Ветвями заполнилось Существами и тем, что росло из Деревьев - Шипы, Плоды, Цветы, Листья, Лианы. Так появились десять Ярусов.

 

Потом пришли Мы.

 

А Ветер злится и летает до сих пор, и злость его так велика, что он перестал останавливаться.

Изменено 28 июля, 2013 пользователем Бякс

[Бякс]

VIII. Мономир

 

 

 

1. Первый урок восьмого круга обучения. Интээо.

 

- Здравствуйте, ребята, - Старшая Уунга опустилась на своё место. - Садитесь. Так, кого сегодня нет?..

Опустив жгутик в лунку со внутренней информационной средой, она убедилась, что все двадцать девять знакомых вкусовых оттенков - на месте.

- Очень хорошо. Ладно, ребята, давайте вспоминать, что мы проходили в прошлом семестре. Зниира?..

- Сигналы оповещения, - радостно отозвалась маленькая Единичная, трепеща ресничками так быстро, что даже чуть воспаряла над поверхностью. - Угроза, опасность, всё спокойно, новое-непонятное...

- Замечательно. Ёаа, покажи, пожалуйста, сигнал "Угроза".

Крупная, но стройная Единичная лениво, будто в раздумье, приподнялась со своего места - и вдруг часто-часто завибрировала мембраной, колебля среду мелкой противной дрожью.

- Быстрее, Ёаа, гораздо быстрее. Ты должна делать это совершенно автоматически, не тратя ни секунды, чтоб собраться с мыслями. Когда окажешься под угрозой - у тебя вряд ли будет на это время. А сигнал "Опасность" нам покажет... - Старшая обвела взглядом класс, - Иццг, которому это задавали на каникулы. Прошу!

Крупный, плотно сбитый орт с силой поводил жгутиками перед собой, разгоняя среду резкими ритмичными движениями.

- Ну что ж, я рада, что необходимые практические навыки вы усвоили. А теперь, Аангст, - чем же отличаются сигналы "Опасность" и "Угроза"? Может быть, они обозначают одно и то же, просто двумя разными способами?

- Нет, Старшая. - более тёмный, чем остальные, Единичный отвечал с тщательно скрываемой скукой; кому же придётся по душе повторение давно пройденного, если тема сегодняшнего занятия - валентность!

У одних эта тема вызывала неловкость и неудобство, других вгоняла в краску смущения или вызывала похабные шуточки... но равнодушным не оставался никто.

- Нет, Старшая, - повторил он. - "Угроза" подразумевает агрессию, которой можно противостоять или от которой можно убежать. Вроде нападения врага или распространения яда. "Опасность" имеет пассивный характер, это сигнал к повышению бдительности; например, им предупреждают тех, кто выходит в Периметр.

- Хорошо, Аангст. Итак, ребята, сегодня мы начинаем новую тему. Ва-лент-ность! - Старшая Уунга чуть напряглась, чтобы как можно точнее передать букет ароматов слова. - Что такое валентность? Это способность Единичных сливаться для совмещения своих свойств - и получения новых. Наиболее эволюционно выгодным поведением признано выделять одно доминантное свойство, оставляя все прочие рецессивными. Да, есть орты, которые развивают два или три свойства одновременно; но даже если те взаимно дополняют и усиливают друг друга - суммарный эффект зачастую бывает меньшим, чем мог бы быть, приложи орт все свои усилия на развитие лишь одного из них. Ну и, конечно, потомок, наследующий свойства, получает их ослабленными - ровно во столько раз, сколько свойств орт решил сделать доминантными. То есть для будущих поколений эти, тщательно вами пестуемые, свойства скорее всего окажутся потеряны. И, по большому счёту, занимаются этим лишь те, - Старшая неодобрительно и чуть принуждённо засмеялась, - кто совершенно не заботится о будущем.

- Или авалентные, - не поднимая головы, ровно проговорил Интээо.

- Да, верно, молодец, - кивнула Старшая. - Но к авалентности мы перейдём чуть позже. Сейчас поговорим о потомстве. Как вы все уже знаете, сливаться и складывать свои свойства на короткое время могут абсолютно все, каждый с каждым. Но для почкования потомства необходимо долговременное слияние двух ортов, обладающих разными зарядами. Орты, находящиеся в длительном слиянии, необходимом для зарождения и созревания потомка, именуются ковалентными. Также ковалентными иногда называются орты, ещё не вошедшие в слияние, но чьё сочетание свойств оказывается крайне эффективным; можно сказать, это аванс и намёк, - Старшая снова улыбнулась. Класс внимал.

- Орт-потомок перенимает от предков одно доминантное свойство - то самое, ради получения которого его предки и сливались. И два - редко больше - рецессивных: ими становятся те, что орты-предки тренировали самостоятельно. Как правило, признаки, получаемые от каждого из предков, значительно слабее того, что потомок получает от пары... Значительно. А уж если вы развивали сразу несколько...

- Ослабление прямо пропорционально количеству свойств? И не зависит более ни от чего? - по-деловому поинтересовалась Югга.

Старшая задумалась:

- Интересный вопрос. Да, строго пропорционально количеству свойств... и, насколько мне известно, по этой самой причине поиск других корреляций не проводился. Если вы сумеете их отыскать, вас ждёт функция Учёного и значительное повышение в статусе. - Она улыбнулась. - Мне будет очень приятно, если один из моих учеников сможет принести такую пользу Колонии.

- Есть ли практический смысл у этой особенности? - поднялась Иинь. - Я имею в виду, если разумней всего развивать и так уже наиболее развитое свойство - почему у нас есть право отказаться от этого? Это же нелогично, а природа не делает ничего нелогичного.

- Нелогично только в совокупности привычных нам условий обитания. Которые могут - редко, но могут! - изменяться, причём достаточно сильно. Сохранение рецессивных свойств и возможность перевода их в доминантные - страхующий механизм эволюции, позволяющий выжить там, где более ригидные Колонии исчезнут за одно-два поколения. Вспомните Горячего Тхха; когда начала расти температура Мировой Среды, он и четырнадцать его коллег, у которых обнаружилась способность к термальному сопротивлению, отказались от своих доминантных свойств ради спасения Колонии. А вы знаете, что было в доминанте у Тхха и его коваленты? Ускоренный репродуктивный цикл! Вдвое!.. Если бы не глобальное потепление, наша популяция росла бы экспоненциально... Но он предпочёл бороться за выживание Колонии - и, наверное, правильно сделал. В сущности, мы все - потомки Пятнадцати; и кто знает, как сложилась бы судьба Колонии, будь их хотя бы Четырнадцать... Нет, ребята, природа не делает глупостей; это мы можем не понять некоторые из её действий.

Аангст попытался представить, каково это: отказаться от своего Выбора, от себя - ради других... Получалось с трудом. Да вообще никак не получалось! Внутри сразу стало пусто и страшно - будто он оказался совсем один, без защиты, в океане Мировой Среды...

- ...поэтому третье понятие, которое мы сегодня рассмотрим - это авалентность. Как вы уже догадались, авалентность - это неспособность к слиянию и произведению потомства. Как правило, по причине невозможности (много реже - нежелания) надолго сливаться с особью другого знака. При этом авалентные орты сохраняют способность временного слияния с кем угодно и образования общих свойств. И, поскольку они не связаны необходимостью развивать лишь одно доминантное, - спектр возможных комбинаций с их участием необычайно широк. С тактической точки зрения, в пределах одного жизненного цикла, это делает их непревзойдёнными Охотниками, Курьерами, Целителями... Для любого орта большая честь и ценный урок - поработать в паре с авалентным, опыт, полученный от такого сотрудничества, трудно переоценить...

- Не для любого, - еле слышно, себе под нос проговорил Интээо. Однако Старшая услышала; вздохнула, поморщившись, и атаковала опасную тему в лоб:

- Конечно, всякая необычность бывает сопряжена с некоторыми неудобствами. Часть наиболее консервативных Единичных в нашей колонии отрицает право авалентных на со-действие и даже на существование. По счастью, число ортодоксов в нашей колонии невелико; сравнительно недавно, менее двадцати жизненных циклов назад, наши предки были свидетелями исчезновения Колонии Оортона, где в течение долгого времени последовательно боролись с авалентными - физически уничтожая их или изгоняя за Периметр. Никто не знает точно, что там произошло. Последний курьер оттуда говорил о критическом падении вариативности свойств, угасании генофонда... но даже при этих условиях Колония могла просуществовать ещё порядка сотни циклов. По всей вероятности, они столкнулись с очередным вызовом природы - нападением врага, изменением условий Среды, внутренней катастрофой - и, став чересчур ригидными, не сумели возобладать над ситуацией. Мы усвоили урок, и не допустим повторения подобной ошибки. Запомните, ребята, авалентные - такие же орты, как и все остальные, они нужны Колонии так же, как каждый из вас.

- Старшая! - на сей раз Интээо не выдержал, он говорил зло и с силой, почти кричал: - Но ведь вы говорите неправду! Аваленты не могут размножаться - значит, они уроды, брак эволюции! Опираясь на уродов, мы рискуем собственным существованием!

- Интээо, - Старшая Уунга постаралась говорить ласково и проникновенно, - Уродство - это отклонение от шаблона. Чем больше отклонений, тем выше вариативность, вариативность означает жизнь. У всех монад - не только у ортов, заметь! - количество авалентных особей составляет десять-пятнадцать процентов от популяции. Всегда. Это не ошибка эволюции, это закон природы. Что тебя пугает?

- Смерть - тоже отклонение от жизни! Давайте теперь все помрём, да?! Во имя жизни Колонии?..

- Интээо, ты сгущаешь краски. Никто ещё не умер от того, что не смог произвести потомство или от того, что поработал в слиянии с авалентным.

- Так ведь они же совращают молодёжь! Вы хотите, чтоб мы прекратили размножаться?.. А знаете, сколько уже народу перестало сливаться оттого, что...

- О да-а, наш мачок, ему б только сливаться, - фыркнула Ёаа, и все девчонки разом захихикали.

- Ни одного, - твёрдо ответила Старшая. - Авалентность - особенность врождённая, ей нельзя заразиться через слияние.

- Да вы..! Вы просто не понимаете..! - поверхность молодого орта нервно и возбуждённо колыхалась, жгутики оболочки сплетались, вытягиваясь, в стрекательные щупальца и расплетались вновь - казалось, он готов напасть на всех сразу...

Мелкая противная дрожь острым спазмом прошила среду. Ещё раз. Ещё. И ещё.

- УГРОЗА! - стальной голос Старшей Уунги с трудом перекрыл поднявшийся гвалт. - Всем покинуть хом! Повторяю, всем немедленно покинуть хом! Угроза!

 

 

2. Знакомство с Охотниками. Аангст.

 

Они были огромны, грациозны и завораживающи. Четыре Сферуса, двигающиеся обманчиво медленно - но Аангст знал, что в открытой среде они загонят почти любого, - и два плавно колышущихся Тапетиса, чья плоская широкая поверхность была усеяна алчно шевелящимися жгутиками.

Сферусы, хищно подрагивая оболочками, плыли над площадью; группа замерла, разбившись по одному и потерявшись в складках местности. Сферусы реагировали на запах и быстрое движение, от них можно было спрятаться, но порой они находили даже полностью замерших жертв. "Флюиды страха", шептались меж собой Старшие. Толку от этого знания было мало; чем больше ты старался не бояться, тем вернее тебя охватывала паника. Аангст замер изо всех сил, вдавливаясь оболочкой в твёрдую соединительную ткань Колонии.

Хищники медленно парили во враз похолодевшей среде. Один из Тапетисов опустился к самой соединительной ткани - по счастью, далеко от того места, где затаилась группа учеников - и дрейфовал над ней в ожидании, что под жгутики попадётся вкусное. Другой обволок школьный хом, тягуче пульсируя; тот скрипел, проседая и крошась под чудовищной тяжестью. Аангст представил, каково было бы сейчас там, внутри: розовая биомасса, лезущая в окна, скользкие, очень сильные, стремительно растущие щупальца, проникающие в самые отдалённые румы - и шарящие, ищущие, хватающие тех, кто не смог вовремя...

ЗНИИРА!! Где Зниира?!..

Он в панике огляделся и облегчённо выдохнул: Единичная, так же замерев, лежала в двух шагах и глядела на сминаемый хом, её тонкая оболочка шла судорожными волнами. Стараясь двигаться как можно тише, он подполз к ней, прикоснулся - прекрасно зная, что совершает чудовищную глупость. Единичная вздрогнула и с силой обхватила его, вжимаясь всем телом, стараясь слиться...

Аангст понимал, что она не в себе, перепугана, почти потеряла разум, что это безотчётный, инстинктивный порыв.

Но она была такая мягкая... такая тёплая... так отчаянно жаждала поддержки и защиты...

Он раскрылся и пустил её в себя.

 

Не то чтоб это было запрещено до определённого круга обучения; скорее, просто не поощрялось Старшими. Не то чтоб дети обращали на это внимание; игра в слияние оставалась любимым занятием молодёжи, которому возможное неудовольствие Старших лишь добавляло остроты.

Но здесь, сейчас! В прямой видимости хищников, реагирующих на движение и запах!..

Они определённо сошли с ума.

И им определённо это нравилось.

Оболочки сошлись, ласково поглаживая друг друга, и стали одним целым. Прозрачный гель двух цитоплазм подёрнулся мутью, вступая во взаимодействие; они ощутили вкусовые букеты друг друга, мысли и чувства каждого открылись другому и стали общими. Вакуоли Аангста раскрылись, поглощая "флюиды страха" Единичной и выделяя транквилизирующий фермент. Он мягко взял на себя управление её моторикой, успокаивая нервную дрожь бахромы.

"Тише, тише, тише..." - без слов шептал он, краем глаза следя за плавающими вдалеке хищниками, - и Зниира послушно обмякала в его объятьях, расслабляясь, доверяясь ему целиком...

Потом пять красных полос стремительно прошили среду, веером расходясь над площадью. И ситуация изменилась вмиг.

"Охотники!" - не ощутили, но шестым чувством угадали они общий беззвучный вздох ликования.

 

Хищники зашевелились, сбиваясь в кучу. Они не были разумны и не могли отличить Охотников от рассеянной, медленно движущейся, почти беззащитной добычи. Но только что добычи нигде не было - и вдруг появилась, замельтешила вокруг надоедливой мошкарой; и хищники отреагировали так, как велел им инстинкт.

И началось сражение инстинкта против опыта, умения и отточенных способностей.

Первая спарка стремительно - Аангст никогда не видел такой скорости! - налетела на ближайший Сферус. Тот начал втягиваться, прогибаться, готовясь заловить нахальную мелочь, как сачком; обволочь, сомкнуть края, образуя пищеварительную вакуоль, размолоть и растереть пойманную пищу...

Он не успел даже как следует прогнуться; Охотник заложил крутой вираж у самой его оболочки - и стрелой метнулся прочь. По хищнику хлестнула тугая волна возмущённой среды. А спарка налетела снова, и снова... Охотник осторожничал, отворачивая слишком рано - но наконец приблизился вплотную и чиркнул острым краем по оболочке Сферуса. С громким "ВФУХ!", словно из лопнувшего матраса, трещина стремительно расползлась, распахнулась безобразным ртом. Среду заволокло мутью серой цитоплазмы, на которую тут же накинулись остальные хищники.

"Ты видел?! Видел?! - толкнулась изнутри ликующая мысль Знииры. - Это же Быстрый Эдди! Он лучший, он супер, обожаю-ю-ю!!.."

Аангста уколола глупая ревность; он не успел ни удержать её, ни закрыться. Получил в ответ успокаивающее, чуть насмешливое касание-поглаживание - и смутился ещё больше. Грубовато подтолкнул её внимание в сторону схватки:

"Смотри давай! Ещё ничего не кончилось..."

Ещё одна спарка атаковала парящего Тапетиса. Ковёр беспомощно извивался, пытаясь ухватить юрких Охотников; но те раз за разом, оставаясь в слиянии, расходились в стороны, сохраняя меж собой прочную связующую нить - и отпластывали этой нитью ломоть за ломтем от его краёв. Тапетис корчился в агонии, куски трепещущего желе плавно опускались на землю, и один из Сферусов уже закатил пиршество, не обращая больше внимания на мельтешащих вокруг Единичных. Его пока не трогали, но расправа над остальными хищниками стремительно завершалась. Десяток-другой мгновений - освободившиеся Охотники заняли позиции вокруг жрущего шара, помедлили, и по неслышному сигналу разом бросились на Сферуса. От пульсирующего шара полетели клочья, вспухло облако розовой мути - и схватка окончилась.

Повскакавшие ученики восторженно орали и размахивали жгутиками, приветствуя победителей.

 

Быстрый Эдди опустился рядом с ними, на лету выходя из слияния; его ковалента... его партнёр оказался коренастым, сухощавым и угловатым, чья оболочка, казалось, была слеплена из одних лишь острых краёв и выступов.

- Салют, курсанты! - широко улыбнулся он, формируя и протягивая ложноножку.

- Привет, - Аангст смущённо и неуклюже ответил на касание. Он относился к авалентам куда спокойней, чем Интээо, но лицом к лицу встретился впервые; было неловко и страшновато... А когда страшно - надо наступать. И он кинулся в атаку:

- Скажите, а когда начинают учить боевым приёмам? И как становятся Охотниками?

Эдди и его второй переглянулись и рассмеялись:

- Шустрый пацан... Боёвку проходят на десятом круге, после того, как разберётесь со своими доминантами и научитесь комбинировать свойства с партнёрами. Кто тебя в пару возьмёт, если ты сам ещё не знаешь, на что способен? А в Охотники... Охотники, парень, это тебе не штатная функция. Это на всю жизнь. Подрасти сперва... и подумай как следует, действительно ли хочешь заниматься только этим.

- А если - хотим? - Зниира незаметно вышла из слияния, но по-прежнему держалась к нему вплотную.

- Ого, - глаза Быстрого Эдди весело блеснули. - Кавалер, представьте нам барышню!

Аангст смешался ещё сильнее, чем когда Единичная подслушала его мысли, и глупо молчал. Но та, отстранив его, сама выплыла вперёд:

- Единичная Зниира, неопределившаяся, восьмой круг. - И протянула ложноножку таким... таким... движением, что у него захватило дух. Охотники не уронили марки, ответив на касание с галантным и изысканным поклоном, заставившим орта заскрипеть зубами от зависти. Глядя на, без сомнения, сотни раз отрепетированный и отточенный жест, он мечтал провалиться в Мировую Среду, как никогда остро ощущая свою неотёсанность.

Ещё совсем недавно он просто силой увел бы Знииру от этих, вполне себе взрослых, сердцеедов и обольстителей малолеток - даром что аваленты! - но сейчас, глядя на решительную и по-взрослому флиртующую Единичную, сильно сомневался в успехе. Похоже, эти ребята умели уводить девушек куда лучше... и без применения силы.

- Для того, чтобы стать Охотником, орта Зниира, - заговорил напарник Эдди, - вам с ковалентой нужна ярко выраженная боевая способность. Тактический приём, которым владеете только вы - и который Совет Охотников признает ценным в бою. Кроме того, важно ваше поведение во время схватки. Всё это вместе означает, что вам придётся самостоятельно убить как минимум одного хищника - причём сделать это с блеском и на глазах действующего Охотника. Он представит вас Совету, возьмёт под опёку в свою группу, полкруга или круг вы будете у него стажироваться, учиться взаимодействию в команде, оттачивать навыки... и если к тому времени желание заниматься Охотой у вас не пропадёт - вас направят в самостоятельные патрули.

Единичный выцедил наружу сквозь мембрану капельку фермента, помолчал.

- Но я бы советовал вам, ребята, сперва пройти все круги обучения. Нет ничего более глупого, чем способный функционер, погибший от того, что не знал банальных вещей, давно известных его ровесникам.

- Мы запомним, Охотник, - вежливо поклонилась Зниира. - Вы придёте сегодня на танцы?

- Ради вас - с великим удовольствием, орта. - Тот наконец улыбнулся. - До встречи.

Напарники снова слились в длинное узкое блюдце с жесткими, бритвенно-острыми краями, воспарили над поверхностью и заскользили прочь. Аангст, прощально подняв руку, долго стоял задумавшись, глядя им вслед.

А отворачиваясь - внезапно напоролся, как на железный штырь, на бешеный, ненавидящий прищур Интээо.

 

 

3. Танцы. Аангст.

 

По случаю сегодняшней победы танцпол был переполнен.

- Леди энд джентльмены! - разнеслось по огромному руму. - Сегодняшняя дискотека посвящается нашим почётным гостям - группе патруля Эдда Стремительного, которая, находясь в численном меньшинстве, успешно и без потерь блокировала утренний прорыв в жилой сектор. Аплодисменты героям дня!..

Зал взорвался восторженным свистом и улюлюканьем. Медленно, плавно вступила торжественная, но миг за мигом набирающая темп ритмичная музыка - и всеобщая толкотня началась. Как водится, первый танец был белым; Зниира немедля и не оглядываясь на Аангста усвистала к центру площадки - бороться за право пройти первый сет с одним из триумфаторов. Он почти сразу потерял её из виду, тяжело вздохнул и начал оглядываться в поисках партнёрши.

Народу набилось столько, что остаться в одиночестве было практически нереально. Спустя миг он обнаружил себя в объятиях пушистой до черезвычайности Единичной. Флиртуя и воркуя, как давние знакомые, шепча друг другу банальные ниочёмности - чуть более интимные, чем ему бы хотелось - они медленно двигались по залу, слившись в неопрятный лохматый клубок. Орта непереставая щекотала его оболочку двумя десятками своих ресничек и жгутиков; Аангст ёжился, корчился, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заржать - и никак не мог решить, нравится ему это новое развлечение или нет. Сам он никогда не мог отрастить более шести жгутиков одновременно, поэтому о борьбе на равных не было и речи.

Не то чтоб он не пытался отбиваться: мембрана пульсировала, растягиваясь и сокращаясь, вакуоли подходили вплотную к ней - и, сжимаемые жёсткой тканью, с силой выпускали своё содержимое в среду. Но все эти, по едкому выражению Знииры, "попукивания" не производили на пушистую орту никакого эффекта.

- Хва-а-а-атит!.. - наконец пропыхтел он, изнемогая. - Давай... давай... комбинировать...

Собственно, в этом и была главная роль танцев: играя, дети выясняли, сравнивали и оценивали свойства друг друга, учились и тренировались их совмещать, изобретали самые неожиданные комбинации и приёмы их использования... По большому счёту, танцы были моделью и практикой Жизни - в главном её проявлении. И всё то, что могло стать причиной лёгкого осуждения, проделываемое в уединении - здесь, на многолюдных площадках, было разрешено и всячески поощрялось.

Единственное, что смущало Аангста, - он никак не мог отыскать мало-мальски толкового применения её "многорукости" в сочетании со своим "попукиванием".

Орта очаровательно надулась и фыркнула. Она не хотела комбинироваться - она хотела играть и получать удовольствие. Это тоже не было запрещено; в конце концов, дети есть дети, да и навыки социализации важны не менее прикладной комбинаторики. Пару жизненных кругов назад Аангст даже охотно поддержал бы её в этом, но сейчас... Сейчас он был готов играть лишь с одной конкретной Единичной, которая - он пошарил взглядом по залу и досадливо прикусил губу - как раз обнималась с напарником Быстрого Эдди, на которого утром положила глаз.

Перехватив его взгляд, пушистая орта фыркнула снова, развернулась и, не прощаясь, исчезла так же мгновенно, как появилась.

 

Тем временем белый танец кончился; запыхавшаяся и торжествующая Зниира уже возвращалась, шныряя взглядом по залу в поисках Аангста. Он отвернулся и надулся, одним видом собираясь высказать ей всё, что думает по её поводу...

Не успел.

- Вы позволите? - прозвучало над самым ухом. Орт дёрнулся и чуть не ткнулся носом в оболочку самого Эдди.

- А... - промямлил он в полной растерянности, но Охотник уже взял ситуацию в свои руки.

- Откройтесь, - приказал он мягко, однако так властно, что Аангст не нашёл сил воспротивиться. Они слились, и Эдди сразу же отвёл спарку в сторону, где было посвободнее.

Некоторое время оба изучали способности друг друга. Аангст пробовал управлять спаркой, поражаясь сумасшедшей координации, точности и скорости движений Охотника; тот, в свою очередь, почти сразу обнаружил доминанту орта - но, похоже, никак не мог разобраться, для чего она служит.

"Гм, - чуть виновато обратился он, - неопределившийся, как вы это используете?"

Обречённо ждавший этого вопроса Аангст покраснел по самое ядрышко:

"Да никак, честно говоря... Вот..."

Некоторое время он демонстрировал Эдди всё, чему они со Зниирой успели научиться. Сперва с шумом "выдыхал" из вакуолей пузырьки воздуха; звуки получались очень смешными и немного постыдными. Затем набирал немного среды - и мощно выталкивал наружу, отплывая на пару метров в сторону. Чуть окрасил содержимое вакуоли глюкозой, изловчился и выдул медленно расплывающийся в среде круг, который тут же пронзил сильной узкой струёй. Потом чуть помялся, набираясь храбрости, - и потоком стремительных пузырьков чуть пощекотал внутреннюю поверхность мембраны Охотника. На Знииру это действовало сногсшибательно, она заводилась мгновенно и до сноса крыши. Эдди остался безучастен как доктор - но, кажется, оценил.

- Понятно, - задумчиво проговорил он вслух; в хрипловатом голосе Аангсту почудилась чуть заметная нотка сожаления. - Что ж, давайте попробуем...

И они попробовали.

Для начала Охотник взял управление на себя и несколько минут учился работать тонкой струйкой. Напрактиковавшись, вывел прямо в среде чёрной тушью чьё-то имя; поражённый Аангст лишь отвесил челюсть, представляя, какое впечатление завтра произведёт на Знииру. Потом сам попробовал маневрировать, на полном ходу выпуская мощные потоки, добиваясь внезапного изменения вектора движения. Получилось не ахти. Даже совсем. Даже с помощью Эдда, чьи советы помогли увеличить мощность потока в несколько раз.

Но затем Аангст поднапрягся и выдал такое облако мути, что поразился и восхитился сам - с налёта запорошив случайно подвернувшегося орта сверху донизу. Бедняга, разом лишившись половины органов чувств, ещё долго злобно ругался, чихая и отплёвываясь. Школьник с Охотником хохотали до слёз.

Наконец Эдди посерьёзнел и, кажется, даже поскучнел. Ядро Аангста похолодело, чуя неважное.

- Понимаете, орт... - задумчиво начал Охотник. - Доминанта у вас очень интересная. Своеобразная, никогда подобного не видел... И всё же, вы знаете, я не представляю способов её боевого применения. Художественная - может быть. Служебная. Лечебная... Но в моём патруле нет ни одного свойства, которое бы эффективно сочеталось с вашим. Извините... Может быть, у вас есть какие-то свои идеи, варианты? Самые смелые, не стесняйтесь!

Он угрюмо молчал.

- Не огорчайтесь, Единичный, - посоветовал Охотник. - И не отчаивайтесь. Так бывает: вроде, кажется, совершенно бесполезная способность - но потом вдруг находится ковалента, чьи умения дополняют ваши, как ядро и оболочка. Не обещаю, что результат совпадёт с вашей мечтой, но что будет очень необычным - гарантирую.

Аангст молчал. Есть орты, развивающие два или три свойства одновременно, как наяву услышал он голос Старшей Уунги. Это вопиющая безответственность, которую позволяют себе лишь самые легкомысленные - или аваленты, которым и так уже нечего терять. С другой стороны, выбор из нескольких свойств даёт значительный выигрыш в тактике: такие орты могут перестраиваться и менять рисунок боя на ходу, прямо во время сражения! Что делает их непревзойдёнными бойцами, с которыми почти невозможно сравниться...

Целый сквад боевых авалентов. В патрульном скваде пять спарок, у каждого авалента по две-три способности. Эдди - профессионал, знающий своих ребят как облупленных, и может выбирать из... пять на два на три...

У меня нет шансов, как-то заторможенно и отстранённо понял он. Внутри стало холодно и пусто. Я не смогу расстаться со Зниирой. Но, даже если бы мог, такой я нахрен не нужен даже самому последнему аваленту...

- Извините, орт, кажется, мне следует уделить внимание ещё одному вашему однокласснику, - донеслось до него как сквозь вату. - Он никак не решится подойти, но упорно не сводит с меня взгляда.

Смысл сказанного дошёл до Аангста не сразу - поэтому он катастрофически опоздал:

- Э!!.. - завопил он, кидаясь вслед. - Охотник!.. Охотник, стойте!.. Подождите!!..

 

- Приветствую, орт, - произнёс Эдди, зависая напротив Интээо и протягивая жгутик. - Вы хотели со мной поговорить?

Интээо стоял и молчал, не делая ни намёка на встречное движение. А Охотник не опускал жгутика.

- Что-то не так, юноша? - терпеливо, но с крохотной, почти незаметной льдинкой повторил он.

Молчание крепло, становясь чугунным, давящим. Шум в зале постепенно стихал, всё больше ортов заинтересовывалось непонятным противостоянием почти в центре танцпола. Десятки, может быть, сотни подростков столпились вокруг героя дня, прославленного Охотника - и угрюмого насупленного парня напротив.

Наконец Интээо разлепил побелевшие реснички.

- Неужели вы думаете, - негромко, но отчётливо и внятно произнёс он, - что я обменяюсь касанием с а-в-а-л-е-н-т-о-й?

Несмотря на всю неприязнь к нетерпимым и к Интээо лично, Аангст почувствовал к однокласснику нешуточное уважение. Поливать авалентных оскорбительными шуточками за глаза - этим, так или иначе, грешили все; но высказать презрение настоящему боевому авалу, в лицо? При всех?!.. Да Охотник его сейчас по земле размажет!

- Понятно, - чуть суховато отозвался Эдди. В его взгляде уже не было доброжелательности: вежливое равнодушие, капелька понимания и... снисхождение? жалость? насмешка? спокойное отчуждение?.. - что-то такое, трудно определимое, но от чего становилось ясно: вот здесь - упрямый подросток со своей правдой, строящий на ней жизнь и готовый доказывать её до конца; а тут уже - взрослый состоявшийся Единичный, которому ничего доказывать не требуется, за которого говорит всё им сделанное и достигнутое. Говорит достаточно громко, чтобы не обращать внимания хоть на миллион гоношистых недорослей.

- Сочувствую, юноша, - Охотник отвернулся и скользнул прочь, сразу же обрастя стайкой поклонников обоего знака. Интээо мгновенно остался в одиночестве - посреди толпы, в окружении десятков спин. Ему было не привыкать... но, кажется, в этот раз он остался весьма раздосадован.

А к Аангсту подлетела растрёпанная Зниира:

- У меня получилось! Получилось! Ты видел?! Как мы..! Он мне столько всего..! Я тебе завтра..!

Она тараторила без умолку, захлёбываясь от впечатлений, делясь массой полученных от Охотника знаний и опыта. И далеко не сразу заметила, что с ним что-то не так.

- Что, Ааник? - спросила она с тревогой, без обычной своей колкости и ершистости. С таким участием, что у него перехватило горло.

Он резко отвернулся, сглатывая комок:

- Да... фигня. Пошли лучше потанцуем...

 

 

5. Урок боевых техник. Аангст.

 

Старшая Уунга была непривычно серьёзна.

- В связи со вчерашним нападением на школу, - начала она, - у нас будут некоторые изменения в расписании занятий. Прорыв хищников за периметр так далеко - до жилой зоны - явление само по себе удивительное и крайне опасное. Но, хуже того, он не единственный: за два дня было зафиксировано шесть прорывов, такой активности хищников не отмечалось уже очень давно. Совет Охотников бьёт тревогу, Совет Старших принял решение ввести в программу обучения восьмого круга боевой экспресс-курс...

Класс взвыл от восторга.

- Тихо, дети! - повысила голос Старшая. - Тихо! Это только экспресс-курс, необходимый минимум теории и практики боевых приёмов взаимодействия при слиянии, - чтобы вы не остались совсем беззащитны, если вдруг окажетесь под угрозой и не сможете бежать. Более углублённую информацию я не смогу дать вам до тех пор, пока мы не изучим вопрос слияния во всех подробностях - то есть не раньше второй половины круга!

Класс бушевал. Классу было пофиг. Классу сказали, что в силу несущественных, в общем-то, для них обстоятельств они займутся боёвкой на два круга раньше ожидаемого!

Поняв, что замирить разбуженный вулкан не получится, Старшая Уунга принялась терпеливо ждать, пока он утихнет сам.

- Итак, - снова начала она, когда гам унялся. - Главные наши преимущества в борьбе с хищниками - это, безусловно, слияние. Два орта, действующих в слиянии, многократно сильнее двух ортов, действующих по отдельности. Часто спарка оказывается сильнее даже хищника в борьбе один на один; вы сами могли вчера это наблюдать. Но всё равно не забывайте: геройство - путь самоубийц, важно не просто убить хищника, но и уцелеть при этом самим. А выжить в команде - проще во много раз...

Трави уже по делу, с тоской подумал Аангст. Боёвка на поверку оказывалась чем-то совсем не тем, что представлялось раньше.

И Старшая будто услышала его:

- Вам, может быть, кажется, что мы обсуждаем скучные и ненужные вещи. Но это вещи необходимые, которые следует напоминать постоянно, поскольку начинающие склонны их забывать в первом же бою - или вовсе игнорировать. Мы будем уделять повторению скучных необходимых вещей десять минут в начале каждого урока. И не забывайте, что спрашивать их с вас будет не Старшая Уунга, а жизнь. Если ей не понравится, как вы усвоили этот урок - она уйдёт, и вы не сможете пересдать ей осенью.

Народ послушно, но как-то со скукой посмеялся.

- Первую половину урока мы с вами посвятим ещё многим и многим скучным вещам, - согласилась Старшая. - В частности, изучению особенностей противостоящих нам хищников и известным способам с ними бороться. Зато во второй половине мы исследуем доминанты каждого и поищем способы их боевого применения.

- Ура-а-а-а!! - возликовал класс.

- Тихо, тихо. А теперь приготовьтесь фиксировать. Как вы, наверно, уже знаете, хищники не способны сливаться и образовывать боевые спарки - в этом их основная слабость и наше главное эволюционное преимущество...

 

 

Это первая часть повести, оборванная на середине. Окончание будет дописано и выложено после конкурса.

Изменено 26 июля, 2013 пользователем Бякс