Из путевых дневников Илренса Искателя.

[Kagrenac]

5 месяца Утренней Звезды. 4Э 202

 

Из всех благословений и проклятий, что слышали мои уши за долгие годы странствий от края до края мира, лишь одно осталось неслышным за общим ропотом многочисленных языков и наречий. Течение времени. Едва ли конечно это проклятье, вот только поныне былые приключения каждое утро отдаются в моих членах сухими всполохами боли. И тут уж поневоле вспомнишь всякое дурное чародейство. Да, едва ли время бывает милосердно к тем, кто не особо следит за его стремительным бегом.

Но благо есть очаг и котелок с водой в танце пламени, а значит будет и чай с виквитом для старого путника. Здесь, в Рифтене, алхимики и слыхом не слыхивали о этом чудодейственном растении, так что пришлось удовольствоваться тем немногим, что удалось приобрести в данмерском квартале Винтерхолда. Кварталом конечно тот малый заснеженный закуток едва ли назовешь, но тут уж я ничего не могу с собой поделать. Память о каналах Вивека и улочках Балморы неспособно истереть даже время. А с этой памятью и верность нашему укладу жизни, сколь бы далеко и надолго я от него не удалялся в своих странствиях. Пусть многое и поменялось, отрадно видеть как традиции могучим заслоном встают перед любой напастью, что грозит сломить дух моего племени.

Но не одними традициями крепки стены наших домов, будь они хоть из камня, хоть из грязи. Есть ещё вера. А с ней теперь просто беда. Многие лета минули и за пределами Морроувинда едва ли можно сыскать сегодня хоть одного данмера, который бы утвердился в верованиях предков. Да и в самом Морроувинде тоже. Немногие правда, как прежде, служат Утренней Звезде. Но число их невелико супротив того, что сохранилось в моих воспоминаниях двухсотлетней давности.

Довольно часто в беседах с соплеменниками мне приходилось слышать сетования от оставивших веру о том, что наши боги покинули нас. Но это конечно же не так. А вот то, что мы отвернулись от наших богов, более похоже на правду. Нет, я не истый ревнитель веры. Я всего лишь сказитель многих историй коим был свидетелем сам или обнаружил на истлевших листах старых рукописей. И те из историй, что повествовали о спасении света веры из тьмы безвременья неизбежно сообщали о предтечах. Предсказаниях и пророчествах, что осуществляясь в назначенный день и час вновь зажигали огни в покинутых храмах и отзывались молитвой к оставленным богам.

В "Новом Гнисисе", три недели тому назад, я проводил часы за шейном и старинными песнями. Слова тех песен, после того как хмель отступил, я с радостью передал молодому менестрелю, который едва заслышав, что я пою пристал ко мне с расспросами как голодный клиффрейсер. В ответ он. рассыпаясь в благодарностях, всучил мне какой-то старый пакет, в котором я обнаружил хрупкие листы содержащие некий текст на старом Данмермет. Решив исследовать подарок позднее, я убрал его в свою дорожную сумку, не задавая никаких вопросов. Как я теперь понял - напрасно.

Разобрать текст было сложно. Чернила порядком выцвели за долгое время, да и глаза мои, что будут постарше этих пожелтевших страниц, едва ли сохранили былую зоркость. Но я уверен, что разобрал все символы верно. Однако не точность перевода обеспокоила меня, но само содержание. Быть может здесь и сейчас в моих руках оказалось пророчество, маленькая, последняя искорка давно угасшей веры. Веры, которую разделял и я, пусть, как сказано выше, и не был особо ей привержен.

Текст я приведу и здесь, поскольку мои рабочие заметки поимели в последнее время скверную привычку хорошо прятаться от меня. А я надеюсь, что строки эти найдут своего мудреца, который, когда настанет час, истолкует их герою. А там, кто знает, может и я ещё увижу новый рассвет.

 

Легенда Святого.

 

Сказано так, что были темные и мятежные дни, когда демоны Забвения

открыли врата в землях от края до края мира. И в великих множествах

хлынули они из врат тех, наполняя земли зловонием, бесчинством и

многими ужасами.

 

Храбры Сыны Севера и встали пред ними, но не удержать орды нечистых

силой стали и громом уст. Так в сражениях славных в уплату побед

желаемых сражены были многие, а иные пали у последнего рубежа не

свершив обещанного.

 

В битве той не ведали розни промеж собой ни в цветах, ни в стати,

ни в вере и призывали в подмогу всякого, кто б не услышал призыв.

 

Так гласит предание, что в час суровый для Сынов Севера явился с

востока воин в одеждах цвета моря и неба, в доспехах цвета солнца и

золота. Покинул дом свой, но не оставил веры и чести своей.

Тремя именами благословлял верных, четыремя проклятьями

осаждал нечестивых и многие мудрости стяжал к сердцам усомнившихся.

 

Не исчислили побед его, не сочли ран. Многих демонов изгнал он в

бездны забытые, многих нелюдей сокрушил. Но единой ценой деяние

непосильное смертным оплачено может.

И собрались в круг из племени его и омыли раны и одели одеждами

благочестия. Но покой свой обрёл не в чертогах святых, а во чреве

извечных.

 

Пеплу и пламени слово дано.

 

В день неозначенный ни звездой, ни проповедью явится вновь.

Именами увенчанный. Дабы вести к землям их.

Где верные средь вод пребывают. Где в круге стен молитвы возносятся.

Где во чреве чудовища доблесть обретается. Где на берегах знание

таится. Где изящны слова под чужими сводами и владетельны над многими

безымянными.

Изменено 20 сентября, 2012 пользователем Kagrenac

[AlexHog]

Ох... Стиль хорош, но запятые в явном дефиците

Я не граммар-наци - но йода-слог и сам по себе тяжеловат, а тут еще догадывайся, как правильно ударения во фразах расставлять.

 

"Вот только что поныне" - не въехал.

 

"И многие мудрости стяжал к сердцам усомнившихся" - разве глагол "стяжать" сопрягается с кем-то, кроме себя <s>любимого</s>?

И мудрость обычно к уму; к сердцу - храбрость.

 

"Но единой ценой деяние непосильное смертным оплачено может" - "может быть"?..

 

"Дабы вести к землям их." - по-моему, тут местоимения не хватает.

[Kagrenac]

Ох... Стиль хорош, но запятые в явном дефиците

Я не граммар-наци - но йода-слог и сам по себе тяжеловат, а тут еще догадывайся, как правильно ударения во фразах расставлять.

 

"Вот только что поныне" - не въехал.

 

"И многие мудрости стяжал к сердцам усомнившихся" - разве глагол "стяжать" сопрягается с кем-то, кроме себя <s>любимого</s>?

И мудрость обычно к уму; к сердцу - храбрость.

 

"Но единой ценой деяние непосильное смертным оплачено может" - "может быть"?..

 

"Дабы вести к землям их." - по-моему, тут местоимения не хватает.

 

Это стилизация текста под дословный перевод с языка, который сильно отличается лексикой.

 

Запятые от меня периодически ускользают.

[Kagrenac]

11 месяца урожая. 4Э 157.

 

 

 

Так случилось, что в своих странствиях вновь и вновь я отмечаю одну удивительную закономерность. Такую, что сродни навязчивой идее моих ног, что несут меня по свету, неизбежно приводя в места, исполненные так сказать особого смысла. Тот, кто близок к религии неизменно указал бы, поделись я с ним этим своим умозаключением, что мной движет провидение высших сил, не иначе. Едва ли конечно всё так серьёзно и мне сопутствует некая миссия, но в этот самый момент наблюдая за танцем теней от моего костра на стене я право слово не поручусь, что пришёл сюда совсем уж случайно. Не то, чтобы я шибко нетрезв, чтобы писать чушь о пляшущих тенях и некоей надуманной мистике. Просто блуждая уже добрых пару месяцев по тропинкам Эльсвейра я едва ли ожидал как бы невзначай, попутав направление в вечерних сумерках, выйти к стене Залов Колосса.

 

И пусть я особо не склонен к мистике, но что-то в этом есть. Так что в этот вечер я ненадолго отвлекусь от своих размышлений об удивительном обществе кхаджитов и их не менее удивительном лично для меня восприятии окружающего мира. Это величественное сооружение навевает на меня совсем иные размышления. Не об императоре Тайбере, сколь бы великими не были его деяния, не о большом Ходоке, что спит сейчас где-то под песками Даггерфолла. В этих декорациях меня всё более занимает одна давнишняя история и пока печется в костре батат, думаю я успею изложить её здесь.

 

Дело происходило за какие-то полтора года до открытия первых врат Забвения, что само по себе удалено от настоящего момента многими годами. Но прошедшее время ни коим образом не прояснило тех событий, коим я был тогда участником, и их последствий. И да простит мне тот, кто когда-нибудь прочтёт эти строки, что многое останется не рассказанным. Многие знания, что носит в своей голове какой-то странник могут оказаться опаснее для мироздания нежели все безумцы у кормила власти и лорды Даэдра вместе взятые. А потому я должен быть очень осмотрительным.

 

Начало было положено пожалуй наиболее загадочной фигурой тех лет, известной как Нереварин. В своих странствиях и свершениях этот персонаж связал воедино многие места и многих людей. Но значимым в контексте моего повествования является тот факт, что его стараниями чудом уцелевшие дневники и записи последнего лорда двемеров попали в руки тех, кто смог их прочесть и перевести. Трудами мастера Ягрума и проницательностью лорда Фира, да прибудут с ними все благодати, с осыпающихся страниц явились многие бесценные знания и свидетельства, ответы на загадки древних времен. Не думаю, что мне известно всё. Но в полной мере сознавая всю чудовищную мощь того, что мне всё-таки довелось узнать из этих расшифрованных рукописей, я благодарю судьбу и моего покровителя, если они что-то от меня утаили. Впрочем помимо по-настоящему опасных вещей, там были и записи отстраненные, но всё равно бесценные для того, кто интересуется историей. Благо лорд дома Керак не ограничивался только результатами своих изысканий, но поверял бумаге и мысли более незначительные, которые сейчас подобны благодатным откровениям о загадочном народе двемеров.

 

Наибольшей из раскрытых тайн явилось общественное устройство Второй Империи. В традиции моего народа и доминирующей научной мысли империи, двемеров именуют не иначе как "Дом Двемер", что совершенно не соответствует истине. Именно Империя под руководством Высокого Совета правящих лордов и королей связывала все большие и малые дома древнего двемера воедино. И тут нужно уточнить, что речь идёт не о первой империи, распавшейся после гибели правящего дома Керак, но о второй, которая известна нам даже за вычетом всех малодоступных знаний по теме. Об империи, в которой доминирующую роль занял дом Вварден и которую возглавлял до известных событий у Красной Горы.

 

Весьма символичен тот факт, что современные нам Великие Дома Морроувинда являют собой как бы отражение древних домов двемеров. Да и могло ли быть иначе, если вспомнить, что вчерашние кочевники в своем первом опыте по обретению государственности оказались в тесном союзе с древней культурой одного из самых мудрых народов в истории.

 

Как я уже сказал правящим, да и в целом самым известным, из домов двемера является дом Вварден. Я немало был удивлен проследив их родовую линию, протянувшуюся до современности от самих берегов Старого Альдмери. Но ещё более удивительное открытие ожидало меня, когда я понял, что на самом деле каждый из пяти Великих Домов, включая погибший Керак, ведёт свою историю без каких-либо перерывов с той же самой поры. Пока среди прочих людей и мер шли кровопролитные войны и катаклизмы, стиравшие с лица земли не то, что аристократические и правящие династии, но целые народности, двемеры сохраняли свою общественную структуру в практически неизменном виде. Сейчас многие бы приняли меня за умалишенного, скажи я что они действительно не ведали той братоубийственной ненависти, которую порождают амбиции и жажда власти. Но это было на самом деле так. И знаменитый заговор Илендама-Рауркена выглядит на полотне двемерской истории какой-то несусветной дикостью, когда окажись он в декорациях двора любого из правящих сановников сегодня, то был бы воспринят явлением более чем заурядным.

 

Тот заговор, раз уж я его помянул, был бы замечательным наставлением всем начинающим придворным интриганам, ибо в его моментах, секретность которых принято оплачивать кровью, оная отсутствовала совершенно. Начиная хотя бы с "тайной" встречи в Нчулефте, на которую собрались заведомо неблагонадежные лица Вварден, Рауркен и Нчард.

 

Но я отвлекся. Вторым по своей важности домом был Мзанч, который после инцидента Керак приобрёл весьма ценные дополнения к своей и без того развитой традиции тонального зодчества. До такой степени, что позднее все иные дома неизменно отправляли своих самых способных чародеев в ученичество к лорду Мзанч.

Кстати, когда я в последнее время имел честь ознакомится с трудами наиболее прогрессивных исследователей, меня немало позабавил тот факт, с каким упорством и едва ли не религиозным пылом они продолжают приписывать необычайные свершения последних лет двемера одному единственному меру. Комично насколько устоявшимся и неоспоримым фактом для учёного сообщества стал - гений лорда Кагренака, перевернувший не только судьбу народа двемеров, но и самого Тамриэля. Хотя хорошо известен тот факт, что недостаток достоверных сведений неизбежно подпитывает и укрепляет веру во всевозможные небылицы, иной раз абсурдные донельзя. И эта вера очевидно удачно заменила собой сокрытую от учёных кругов истинную историю Кагренака и истоки его невероятных свершений.

Противники мои в этом убеждении, если бы таковые сейчас обнаружились здесь, у моего ночного костра, несомненно упомянули бы Орудия и Сердце, как самые что ни на есть материальные доказательства общепризнанной точки зрения. Но едва ли кто-нибудь из пылких сторонников классического представления когда-нибудь заподозрил бы, что легендарные орудия Кагренака - лишь особые вариации более искусных и могущественных тональных инструментов Мзанчей. Что все свершения Великого Бастарда - лишь вершина колоссального монолита построенного кропотливым трудом его наставника и многими воистину гениальными умами дома. Но к радости многих тех, кто более своих интересов болеет душой за судьбы всех живущих, эта тайна надежно укрыта вместе с именем Лорда Пантума Мзанча, чьей прихотью безродный юнец, чудом избежавший предначертанной ему стези скульптора, поднялся к подножию престола, а потом и к вершине могущества.

Возможно я слишком вольно сметаю в один ворох непрозорливости всех без разбору исследователей. Один то наверняка догадывался, долгими ночами изучая в уединении загадки этих инструментов, о том какие фундаментальные и глубокие изыскания стоят за их гениальной простотой. И о том, что это лишь малая часть сложного и непонятного искусства Мзанч. Один скромный образчик их могущества. Но он вероятно не попытался зайти далее догадок.

 

Если Мзанч владели ключами к сверхестественному, то никто лучше мастеров Мзульфт не мог работать с земным. Любой антикварный клинок, что ушлый торгаш тайно, под покровом ночи, везёт своему клиенту за пределами Морроувинда, вне сомнения их работы. Любой анимункули, любой щит и молот. Да и рудознатцы Нчард заслуживают пары слов, равно как Скульпторы Тишины, Ардентдч Рауркен и Серебрянная Ведьма. Вот только что-то мне подсказывает, что надо срочно выкапывать из золы мой ужин. Пока он ещё съедобен.

[Scarab-Phoenix]

Это стилизация текста под дословный перевод с языка, который сильно отличается лексикой.

То-то Кагренак удивится, когда увидит лексику настоящего двемерского стихотворения.

 

 

Легенда Святого.

...

...

...

Не двемерично. Ни по духу, ни по содержанию.

[Kagrenac]

То-то Кагренак удивится, когда увидит лексику настоящего двемерского стихотворения.

 

Не двемерично. Ни по духу, ни по содержанию.

 

Естественно не двемерично, ибо к двемерам никакого отношения не имеет.

 

Если вчитаться, то разгадывается на раз. Если не разгадывается, то надо погулять по самому славному городу Вварденфелла, пребывая в молитве и отрешенном созерцании.

[Kagrenac]

Двести лет тому назад, во время кризиса Обливиона, небольшой отряд Ординаторов и Вечных Стражей, оставшихся служить в Призрачных Вратах, оказался перед нелегким выбором. Со склонов Красной горы продолжали спускаться уцелевшие остатки отравленных легионов Дагот Ура, атаки которых этому небольшому гарнизону приходилось отражать с завидной регулярностью. Одновременно с юга по фаяде пытались прорваться отряды даэдра. В неравной схватке ряды защитников таяли.

Они могли оставить Врата и отступить к осажденному Альдруну, но предпочли стоять до конца. Предания говорят, что такова была крепость их веры. Но вера подобна щиту, поднятому рукой. И имя этой руке - надежда. Надеждой этой маленькой горстки был молодой воин ещё совсем недавно посвященный в Орден Дозора. Пылкий и бесстрашный, этот смельчак был не единожды на волосок от гибели, но снова и снова бросался в самое пекло разя демонов. Товарищи его, видя такую храбрость и невероятную удачливость парня, говорили между собой, что не иначе как сам Святой Фелмс Отважный явился к ним на подмогу в этот тяжелый час. И отбивались с яростью не уступавшей натиску врага.

Но сколь бы не был крепок боевой дух, сколь бы не свершали отчаянная храбрость и непоколебимая стойкость, сталь и плоть остаются во власти мироздания. Когда ситуация стала безнадежной, смельчак и трое ветеранов предприняли дерзкую вылазку. Им удалось ошеломить противника и пробиться к вратам, в которые парень без колебаний вошёл. Спустя небольшое время врата закрылись, однако герой не вернулся.

Выстоявшие защитники Призрачных врат впоследствие передали эту историю тому, кто смог сохранить её в летописи Ордена Дозора. Так эта появилась первая часть легенды, которую я исследую уже добрых три года.

Думаю, что для полноты картины, должен сообщить вам также, что мне удалось обнаружить ещё два свидетельства. Первое принадлежит священнику из провинции Хай-Рок. Он описывает ожесточенную схватку бретонских рыцарей ордена Золотой Лампы со слугами Мерунеса Дагона, исход которой решил воин в необычных доспехах неожиданно появившийся сквозь врата, из которых вышли демоны, а потом в них же ушедший. И то, что врата после этого закрылись.

Второе я обнаружил в дворцовой библиотеке Виндхельма. Оно повествует примерно тоже самое, с той лишь разницей, что необычный воин явился не из врат, а пришёл по дороге с востока. И что врата, блокирующие подступы к городу, закрылись спустя некоторое время после того, как он ушёл сквозь них.

 

Осмелюсь предположить, что это лишь часть того, что может помочь нам пролить свет на историческую основу "Легенды Святого". И ещё хочу добавить, что я несказанно рад тому, что Вы обратились ко мне. По нынешним временам изыскания по части истории не в почёте и может статься в скором будущем вовсе окажутся вне закона. Так что я уверен, что Вы понимаете насколько ценно для меня иметь единомышленника в Вашем лице. Если мне удастся выяснить ещё хоть что-то по этой теме, я немедленно извещу Вас об этом.

 

С наилучшими пожеланиями, Арун Тельвим. Университет волшебства Имперского Города.

[Kagrenac]

19 месяца Первоцвета. 4Э 202

 

Это резюме я создал на основании своих рабочих заметок, сделанных в ходе изучения старинного текста именуемого "Легенда о Святом".

 

Легенда повествует о герое времен кризиса Обливиона, то есть приблизительно это 433 год 3э. Большинство источников описывает его как молодого мужчину из данмеров, облаченного в доспехи и вооруженного булавой из темного металла.

 

Из описания доспехов в разных источниках обнаружены следующие общие черты - наличие на шлеме пластинчатого навершия в форме поставленного гребня волос, наплечники в форме острых лепестков и плетенная юбка, защищающая бедра и голени. Все эти детали указывают на доспехи, которые носили воины Великого Дома Индорил. Темный металл, из которого была сделана булава воина, скорее всего, это эбен.

Учитывая принадлежность описываемых событий к концу третьей эпохи, я делаю вывод о том, что герой принадлежал к духовному воинскому формированию известному как "Орден Дозора". На этот же факт указывает описанная в дошедшей до нас хронике Храма история обороны Призрачных Врат, которую я на данный момент осмелюсь назвать главной вехой в основании изучаемой легенды.

 

Ни в хронике Храма, ни в прочих источниках не упоминается имя героя. Если бы он был канонизирован согласно традициям Храма, то его имя должно было быть упомянуто в тексте хроник, однако ничего подобного там нет. Исходя из этого можно сделать вывод, что Святым его нарекли не в силу его подвижнических свершении на религиозной почве. Скорее всего его деяния попросту отражались в глазах современников соответствующими некому высшему нравственному идеалу.

Помимо этого в одном из свидетельств, обнаруженных за пределами Морроувинда, которые по ряду признаков могут быть связаны воедино с изучаемым преданием, героя называют "Святой Безымянный". Что наводит на размышления о причинах такого именования.

 

Доподлинное происхождение героя также неизвестно. Есть три разных версии основанные каждая на своём источнике.

 

Согласно первой, он происходил из числа потомственных аристократов Дома Редоран. Эта версия проистекает из редоранских хроник датированных приблизительно 427г. 3э, в которых упоминается отпрыск знатного рода, совершивший в одиночку, несмотря на юный возраст, паломничество Семи Добродетелей. После этого он явился в канцелярию дозора в городе Вивек и обратился с прошением к командующему и архиканонику о посвящении в Орден Дозора. Поступок просителя произвёл большое впечатление на обоих и он был принят в качестве послушника.

 

Вторая версия проистекает из записанных воспоминаний зачарователя Телванни. В них упоминается об ученике кузнечного мастера в Садрит Мора, который тайно сумел изготовить индорильские доспехи. Позже, когда он покинул мастера, то скитался в облике воина Храма по Вварденфеллу обороняя простой люд от чудовищ и преступников. Его обман долго не был раскрыт, ибо хоть он и не состоял в ордене и Храме, но был истинно верующим и следовал заветам Альмсиви. И хотя расплатой за его преступление был смертный приговор, в силу неких обстоятельств герой был помилован.

 

Последняя, третья по счёту, версия связана с преданием, которое сохранилось в устной традиции племени Уршилаку. Называется оно "Копьё и палица" и повествует о младшем сыне гулахана, который покинул племя и отправился на юг, чтобы учиться воинскому искусству у оседлых данмеров. Разгневанный отец отрекся от поправшего устои юнца и объявил о том во всеуслышание. Однако из-за этого случая ему вскоре пришлось уступить титул гулахана и стать простым охотником. После этого об отступнике забыли.

На том бы всё и кончилось, если бы не пришла беда. Усыпальницу предков Уршилаку захватил некромант-чужеземец, эшлендеры предпринимали несколько попыток выбить его оттуда, но каждый раз бывали отброшены злобной нежитью, которую злая воля заклинателя подняла из останков их предков. Когда же им наконец удалось вытеснить врага из гробницы, бывший гулахан обнаружил, что оба его старших сына пали в бою. Обезумевший от горя отец, позабыв о собственных ранах бросился в погоню за чародеем и преследовал его по пустыне два дня. На рассвете третьего дня он потерял след и силы оставили его. Тогда он взмолился Азуре и предкам о заступничестве, но ответа не было. Решив, что такова расплата за предательство его младшего сына, он утратил последнюю надежду и впал в беспамятство.

А на закате он очнулся в какой-то пещере и над ним склонился убийца его сыновей, готовясь забрать и его жизнь, а после сделать своим прислужником. Но когда враг занёс нож, чтобы ударить его в сердце, в воздухе мелькнула какая-то тяжелая черная тень и голова некроманта разлетелась как гнилой арбуз. А гулахан снова потерял сознание, так и не успев понять, что случилось. На следующее утро в Уршилаку пришёл воин в искусно сделанных доспехах и принёс на руках старого охотника. Раненного доверили заботам шаманки, а воин, не сказав ни слова, отправился прочь.

К несчастью раны старика оказались слишком глубоки и конец его был предрешен, однако перед смертью он спросил шаманку о том, что произошло. Мудрая женщина рассказала ему о то, что было доступно только её взору. То чего не заметил более никто из племени. И старик умер с умиротворенной улыбкой на устах.

 

Таковы три версии происхождения Святого Безымянного. Сложно сказать какая из них истинна, однако, исходя из своего опыта, я полагаю, что в каждой из трех версии есть правдивые детали. Жаль, что пока невозможно выяснить это наверняка.

Тем не менее, одно можно утверждать - сам герой по своему рождению не принадлежал к Дому Индорил. И более того, у него не было ясного мотива, положения, а то и просто возможности быть посвященным в Орден Дозора. Редоранец - наследник древней и почитаемой воинской культуры прочно связанной как с верой в предков, так и Храмом. Ученик кузнеца, сколь бы острым не было его чувство справедливости и искренней вера, едва ли стал бы нарушать закон, который есть эталон тех добродетелей, которые он чтит. И наконец простой, безграмотный эшлендер вряд-ли вообще имел представление и задумывался о религиозных воззрениях иных живущих за пределами его лагеря.

При этом как это не странно, именно в версии эшлендеров есть намёк на причины, побудившие никому неизвестного юнца искать службы в Ордене. Сказано, что ребенком он был похищен некоей темной силой, которая удерживала его в заточении. И что его спаситель, который вернул его отцу и матери, будто бы носил доспехи по описанию похожие на индорильские.

 

Вне зависимости от происхождения героя, которое по моему глубокому убеждению рано или поздно будет установлено, наиболее значимые события в его истории начинаются от Призрачных Врат. Но я хочу всё ещё раз хорошенько обдумать и свериться с записями, прежде чем продолжать.

Изменено 13 декабря, 2012 пользователем Kagrenac

[Kagrenac]

28 месяца Первоцвета. 4Э 202

 

Не далее как три дня назад ко мне из Имперского прибыл курьер с письмом от Аруна. В нём он изложил одну очень интересную мысль. Правда разобрать ход его повествования стоило мне поначалу немалых трудов, похоже он был очень взволнован своим нежданным открытием. Он сообщал, что ему в руки попал экземпляр очень редкой книги под названием "Жития Святых". Я невольно усмехнулся, когда прочёл это, поскольку память довольно живо изобразила передо мной полки в библиотеках и лавках книготорговцев такими, какими они были в пору моей молодости. Готов поручиться, что эта книга была едва ли не в каждом доме Морроувинда, разве что читала её от силы треть тех, кто считал своим долгом обязательно иметь у себя экземпляр. К этой трети я причисляю и себя. Вот только текст наизусть я увы не помню, потому содержание письма стало для меня в определенном смысле откровением.

Арун писал, что он изучил все доступные ему материалы по культу Храма Трибунала и отметил для себя три основных группы в его религиозной иерархии. Высшим звеном естественно являлся Триединый Альмсиви. Милосердие, мастерство, мистерия. Низшим - безымянные предки, собирательный образ простых добродетельных людей, прошедших свой жизненный путь в праведном смирении.

Однако постичь праведность божественную и преобразить её в праведность смертную под силу лишь единицам. На этих немногих мой друг и обратил моё внимание. Те, кто сумел истолковать высшие проявления добродетели земным языком, какой был бы понятен даже самому простому люду. Понять их не только разумом, но и сердцем.

Изучая Жития Святых, он столкнулся с загадкой, которой не смог найти ответа. Храм некогда почитал одинадцать святых и герой того предания, которое мы изучаем, не принадлежал к их числу. Но каково было удивление Аруна, а теперь и моё, когда он обнаружил Святого Безымянного в тексте этой старинной книги. Мало того, он оказался одним из тех одинадцати, о которых было достоверно известно. Не двенадцатым, не предтечей или славным последователем, которого стоило бы упомянуть, а именно подвижником, воплотившим идеал мужества.

Признаюсь, я с трудом совладал со своим волнением. Первым моим соображением было то, что кто-то жестоко подшутил над моим чересчур доверчивым товарищем. И если бы сейчас у меня в руках оказалась настоящая копия Жития Святых, то я немедля указал бы на место подлога. Но я тут же сообразил, что такой возможности у меня нет и весьма маловероятно, что она мне представится впредь. Многие старые книги были безвозвратно утеряны в хаосе, отметившем конец третьей эры. И очень может статься, что этим воспользовался кто-то весьма умный и расчётливый и вовремя приложил усилия, чтобы стереть часть истории. Тихо и незаметно. А когда ещё и уйдут в небытие немногие старики вроде меня, некому будет обнаружить эту изощренную ложь.

Весь вечер и всю ночь я провёл в размышлении, но никак не мог дать себе убедительного ответа на то, кто, когда, а главное зачем совершил этот подлог. Какую выгоду может принести кому-либо подмена в неизвестном большинству религиозном тексте? Кто этот утраченный святой, которого заменил безымянный герой битвы у Призрачных врат? Чем он был неудобен или опасен для неизвестных фальсификаторов? Добродетель мужества. Кто же воплощал эту добродетель в культе Храма? И ещё, есть ли связь между ним и тем, кто был внесён в текст вместо него?

В небе уже проявились первые знаки приближающегося рассвета, когда я пришёл к закономерному выводу, что здесь и сейчас ответов мне не найти. Потому я уселся, чтобы написать ответ Аруну, в котором просил чтобы он прислал мне злополучную книгу и помимо этого изыскал возможность проверить все доступные ему места на предмет других экземпляров. Ибо до сего момента сохраняю надежду, что расследовать это дело удастся быстро и малой кровью.

Изменено 14 декабря, 2012 пользователем Kagrenac

[Kagrenac]

Возможно об этом стоит написать отдельную книгу. Едва ли дневник уместит всё, что произошло, и какие-то детали не окажутся утраченными. Как только я доберусь до Альд Миср, чтобы оказаться в более подходящей обстановке, то немедленно примусь за дело. Возраст, время, всё это теперь не имеет значения. И не будет иметь, пока я не закончу свой труд.

 

Перед ликом Трех, именем Троих, во славу Троих. Пусть услышано будет и запечатлено навеки в сердцах народа и промыслах земли, что свершил сын данмера из Дома Редоран. Что свершил Дозорный Дома Индорил. И что свершил воин Данмермет.

 

Я называю твоё имя, Святой-Без-Имени. Отныне пусть всякий, кто склонится над твоим прахом, да почтит тебя истинным именем - Святой Варвур, сын Сарети.

 

 

писать должны писатели, а не инженеры.

Изменено 19 февраля, 2013 пользователем Kagrenac