Драматургический конкурс №1

[Марк К. Марцелл]

Условия

 

Тема: «Борода».

Форма: одноактная пьеса.

Название: придумывается автором. Название «Борода» неприемлемо.

Сеттинг: любой (TES не возбраняется).

Действующие лица: от одного до четырёх персонажей. Массовка – на усмотрение автора.

Стартовая сцена:

Тускло освещённая комната, обставленная под кабинет. Из общего интерьера выбиваются огромная двуспальная кровать с тёмно-синим покрывалом, косо стоящая в углу, и растрёпанный грязный ковёр, коему давно пора почивать на помойке. В кресле у камина неподвижно застыла человеческая фигура, отбрасывающая на стену рогатую тень. Из маленькой клетки у письменного стола доносится тихое не то шипение, не то писк. Раздаётся стук в дверь, и в кабинет входит Некто, с сумкой и подносом.

 

Технические требования

 

Объём: 10-15 тысяч знаков с пробелами.

Грамотность: тексты с большим количеством ошибок будут возвращаться автору на доработку.

Участники: принять участие в конкурсе может любой желающий.

 

Тексты отправлять в личку Марку К. Марцеллу. Присланные работы будут публиковаться в этой теме без указания авторства. Любая деанонимизация повлечёт немедленное снятие работы с конкурса. По прошествии срока приёма работ эта тема будет закрыта и откроется тема для голосования.

Задавать вопросы, голосовать, писать отзывы в этой теме запрещается. Посты будут удаляться, постившие - караться. Обсуждение конкурсов ведётся в отдельной теме.

 

Дедлайн приёма работ: 11 мая 2011 года (среда), 11.00 по Москве.

 

За организатором остаётся право отказать в приёме текста или отправить его на доработку, если его художественная ценность не далека от «Букваря для варваров».

 

На этом всё. Удачи!

[Марк К. Марцелл]

1. ДРУГ

 

Действующие лица:

 

Некто - очень старый человек, в грязной потрёпанной одежде и задорными живыми глазами.

Борода - обычное чучело сделанное из мусора, мешковины, старого смокинга и козлиной головы.

Буш – полукилограммовый таракан.

 

--------------------

 

Тускло освещённая комната, обставленная под кабинет. Из общего интерьера выбиваются огромная двуспальная кровать с тёмно-синим покрывалом, косо стоящая в углу, и растрёпанный грязный ковёр, коему давно пора почивать на помойке. В кресле у камина неподвижно застыла человеческая фигура, отбрасывающая на стену рогатую тень. Из маленькой клетки у письменного стола доносится тихое не то шипение, не то писк. Раздаётся стук в дверь, и в кабинет входит Некто с сумкой и подносом.

 

НЕКТО(садясь на кровать) Привет Борода.

 

БОРОДА(флегматично) ….

 

НЕКТО(аккуратно кладёт поднос на покрывало): Слушай, сидишь на кресле старого человека, а теперь ещё и «воду в рот набрал», знаешь… это невежливо.

 

БОРОДА(саркастически) ….

 

НЕКТО(Достаёт из сумки прожаренный рыжий мох): Я помню: Ты «всего лишь пугало с засушенной головой козла», но это тебя не оправдывает.

 

БОРОДА(цинично) ….

 

НЕКТО: Зато, Я могу выходить наружу.

 

БОРОДА(иронично) ….

 

НЕКТО: И что, что вокруг лишь кучи мусора? Наш дом построен на мусоре и из мусора! Ты сделан из мусора… А наш таракан только мусором и питается, правда Буш?

 

БУШ(злобно): пи-шиш-пишшшш!!!

 

НЕКТО: Да – да, ещё месяц тебя покормим, станешь жирным, и мы тебя съедим, как и твоих предшественников….

 

БУШ(с ненавистью): пи-шиш-пишшшш!!!

 

БОРОДА(нагло)….

 

НЕКТО(смеётся)Так его, Борода, так! Эх…

 

Некто кладёт на поднос рыжий мох, достаёт из кармана самодельные нож и вилку. После чего неторопливо приступает к трапезе. Единственное что нарушает тишину это тиканье часов и пищящее-шипение таракана переростка. Старик «Некто» съедает мох, снимает с ног резиновые сапоги, ложится на кровать и пристально смотрит на самодельное чучело с козлиной головой.

 

НЕКТО: Знаешь Борода, ты мне его напоминаешь. Такой же молчаливый.

 

БОРОДА(вопросительно):…

 

НЕКТО: Да, когда мир рухнул, мы были ещё детьми…представь каково это, когда в один миг всё встаёт с ног на голову? И ты остаёшься совсем один посреди руин, которые раньше были твоим домом…

 

Старик замолкает и достаёт из кармана самодельную вилку.

 

НЕКТО: А потом я встретил его… очень странное чувство. Вроде год один… уже воешь от одиночества, вместо собеседников изуродованные человеческие останки и мёртвые животные,… а потом БАЦ! И видишь другого … живого. Так страшно становится, хочется убежать, забиться в нору и не высовываться. Мы так неделю друг от друга бегали, а потом столкнулись нос к носу,… и он улыбнулся так и вилку потягивает: «На».

 

Старик, улыбаясь, смотрит на самодельный столовый прибор.

 

НЕКТО: «На»… дурак, я чуть концы не отдал со страху, как он это сказал … С тех пор мы уже вместе бродили по руинам. Сначала особо не разговаривали,… да и потом тоже – как-то отвыкли. Да и смысла особого не было, понимали друг друга без слов.

 

БОРОДА(одобрительно)…

 

НЕКТО(улыбаясь): Ну да, как мы с тобой…. А дальше, ещё года два мы жили осёдло, этого времени было достаточно, что бы понять, что надо уходить… «дома» нас ждёт только смерть…

 

Старик смотрит на старый рваный ковёр.

 

НЕКТО: Память о доме… дом милый дом... Чем дальше мы уходили от развалин, тем становилось хуже. Если в «городе» ещё можно было добыть воду и еду, то на месте «бескрайних полей» была лишь оплавленная остекленевшая земля. Сверкающая мёртвая равнина… Правда иногда в стеклянную «упаковку» вплавлялись вполне съедобные вещи, один раз мы нашли «консервированную» собаку, ты представляешь Борода, настоящее не отравленное катаклизмом мясо!

 

БОРОДА(с завистью)…

 

НЕКТО: Да, это тебе не наш таракан на палочке, такая находка была праздником, но обычно жрать было нечего. И мы просто шли вперёд. Пока не нашли другого «живого»… какое это облегчение знать, что есть другие. Но тот - был обречён… он бредил о «стальном Рае» ежечасно впадал в забытье, стонал и терял сознание – он был слишком истощён, но у него была вода…. А очень хотели пить… и есть.

 

Старик мрачнеет и тяжело смотрит на вилку.

 

НЕКТО: Решение далось удивительно легко… Когда мы осмотрели его вещи, мы нашли карту… старая ещё отпечатанная. На ней была рукописная отметина… «Рай»... Место куда он стремился, этот миг и стал нашим Рубиконом …

 

БОРОДА(с любопытством):…

 

НЕКТО: Нам было всё равно куда идти «жизнь движение» - остановишься, умрёшь. Карта была старая, но рельеф был всё же узнаваем. Горы то после «начала конца» всё же остались на месте. Жребий был брошен, и мы приступили к поискам «Рая». Не буду загружать тебя подробностями нашего путешествия по «сверкающим полям», каждый день был похож один на другой. Но чем дольше мы шли, тем сильнее менялся пейзаж.

 

Старик смотрит в сторону клетки с тараканом.

 

НЕКТО: Стала попадаться эта пакость, в больших количествах. Наконец мы стали сытно есть и вдоволь пить. Ведь таракан это не только килограмм высококалорийного белка, это ещё и литр сладкого лихора. В общем, Буш можешь собой гордиться, ты просто дар небес для уставшего путника.

 

БУШ(злобно): пи-шиш-пишшш!!!

 

НЕКТО: К сожалению, только самцы - килограмм высококалорийного белка… Самки очень даже полторы тонны.

 

БОРОДА(скептически) ….

 

НЕКТО: Да зуб даю! Просто удивительно, как нас не сожрали ещё на равнине. Бегает эта злобная зверушка будь здоров как быстро… Но тогда мы это не знали и поэтому, радовались свалившемуся изобилию. А уже в горах пронаблюдали пищевую цепочку в действии: Самцы ели мох, а членистоногая бронтозябра кушала самцов. Вот так, друг мой, выглядит победивший феминизм.

 

БОРОДА(вопросительно)….

 

НЕКТО:(Криво улыбаясь) Это когда мужчин угнетают женщины. Нам это не грозит. Ввиду отсутствия последних… Дерьмово, правда?

 

Старик встряхивает головой как будто отгоняет дурные мысли, после чего, вздохнув возвращается к рассказу.

 

НЕКТО: А один раз даже насладились личным знакомством с этой Химерой. Она мне руку откусила… по самое плечо!

 

Некто показывает на свою левую руку и демонстративно шевелит пальцами.

 

БОРОДА(скептически)….

 

НЕКТО: Что значит «наглая ложь»? Правильно говорить не наглая ложь, а здоровый образ жизни и тараканы – залог здоровья и долголетия… Ну… Я так думаю. По крайней мере, если хорошо питаться конечности отрастают обратно за неделю. Как раз тогда это и заметили.

 

БОРОДА(скептически)… .

 

НЕКТО:(бьёт себя кулаком левой руки в грудь) Честное слово не лгу! Но демонстрировать отказываюсь, перебьешься. В общем, несмотря на то, что нас постоянно пытались сожрать, подъём на вершину проходил довольно успешно… можно сказать даже весело.

 

НЕКТО(грустно улыбаясь): Он был затейник, на «забавы»– «брось таракана со скалы» – он эту игру придумал, а я всегда выигрывал…

 

БУШ(ненавистно): пи-шиш-пишшш!!!

 

НЕКТО: Ты вообще еда, так, что не высовывайся, значит….

 

Некто замолкает и некоторое время смотрит в пустоту, после чего, встряхнув головой, оборачивается к чучелу

 

НЕКТО(озадачен):На чём я остановился? Последнее время у меня случаются провалы в памяти.

 

БОРОДА(назидательно): ….

 

НЕКТО(улыбаясь): Точно! И вот мы продолжали идти наверх и так… до самого «Рая»

 

Старик потягивается на кровати и смотри на огонь внутри камина.

 

НЕКТО: Когда я был ещё ребёнком, ещё в той жизни, до катаклизма мой папа мне рассказывал, про схроны которые делало правительство на случай крупномасштабной ядерной войны. Эдакие бункеры под землёй битком забитые провиантом, медикаментами, амуницией и кучей других вещей необходимых для выживания целой армии в условиях «конца света». Обо всём позаботились… правда конец пришел слишком быстро и «с чёрного входа» и «дворцы» остались невостребованными. А «Рай» так и вовсе: распакованным наполовину

 

НЕКТО(мрачнеет): Жуткое зрелище … плато, усеяно истлевшими останками - конец настал одновременно для всех…ссохшиеся мумии в грузовиках, в вертолётах, в бараках… дорога из костей перед входом в бункер… люди сгинули прямо в очереди на спасение. Один хорошо сохранился, на проходной. Погиб прямо на рабочем месте, так и не открыв «Ворота Рая»… есть в этом своеобразная ирония, Борода. Есть в этом ирония…

 

Старик встаёт с кровати и подходит к камину, берёт в руки кочергу и, аккуратно разгребая угли, продолжает свой рассказ.

 

НЕКТО:(мрачно) Признаюсь Борода… когда я это увидел, единственное что хотелось это бежать вниз и не оглядываться… А он меня остановил.(кривая улыбка) Он всегда был морально стойче. Около недели мы бродили по этому капищу. Забавно людей не было, но всё работало начиная от туалетов, заканчивая компьютерами… особенно радовала комната с огромным экраном, непрерывно предлагавшим купить новую зубную пасту кор… гейт… не помню уже… смешенное чувство радостного раздражения… А ещё выяснилось, что те люди чуть-чуть опоздали… судя по записям «конец» настиг их за час до консервации в бункере… И вот, мы решили продолжить начатое.

 

Старик Некто возвращается к кровати.

 

НЕКТО(улыбаясь): Нам потребовалось лишь повернуть ключ на пульте в проходной. Что тут скажешь, делали на совесть так, что бы даже идиот мог разобраться, что делать. Пульт щёлкнул и «Врата Рая» радушно открыли свои объятья! А внутри был действительно… Эдем. Борода, тебе бы понравилось - там было всё! Еда, чистая вода, комната отдыха, огромный спортивный зал, подземный кинотеатр... Рай… почти….

 

Старик отворачивается от чучела и смотрит на настенные часы. И как бы подражая дикторской интонации, продолжает свой монолог

 

НЕКТО: «БУНКЕР ПЕРЕЙДЁТ В РЕЖИМ КОНСЕРВАЦИИ ЧЕРЕЗ ТРИ ЧАСА, ПОЖАЛУЙСТА, ЗАЙМИТЕ СВОИ МЕСТА»… срок консервации для этого бункера, как оказалось, - сто лет… жизнь запертым в клетку, пусть даже золотую… Для меня это была слишком большая цена.

 

Старик замолкает, и некоторое время следит за секундной стрелкой настенных часов.

 

БОРОДА(вопросительно):….

 

НЕКТО: Да. Он был готов заплатить эту цену... Я знал, что он не отступит, он знал, что я не передумаю. Я забрал из бункера немного припасов… сколько мог унести. И…(грустная улыбка) часы.

 

Старик достаёт из сумки квадратную блестящую коробку с потёртым экраном, на экране мигают числа 2531.05.23.20.45.58.92

 

НЕКТО: Мы пообещали друг другу, что если доживём до 2231.06.30, то должны будем встретиться на том же месте на котором расстались… А потом «Ворота Рая» закрылись… и я ушёл… прости Борода, дай мне минутку…

 

Старик молча смотрит на то, как бегут миллисекунды на часах из бункера. Через некоторое время старик собирается с силами и кладёт часы обратно в сумку.

 

НЕКТО: Он был последним живым человеком которого я видел,… кроме тебя Борода… но тебя я собрал уже потом, поэтому ты не в счёт. Проходили годы,… Я нашёл эту помойку времён катастрофы и построил этот дом… из того, что было.

 

Старик с гордостью осматривает стены своего «кабинета».

 

НЕКТО: Каждая щепочка, каждый гвоздик всё память(смеётся). А наша крыша вообще сделана из ста тысяч пластиковых бутылок…

 

БОРОДА(гордо)….

 

НЕКТО(смеётся): Да помню, Козлиная Башка – это была твоя идея. И так незаметно в трудах, часы отсчитали свой срок… И тогда я пропал на полгода, помнишь?

 

БОРОДА(любопытно)….

 

НЕКТО: И я пришёл, за сто лет плато уже перестало напоминать кладбище: тараканы и непогода стёрли следы старого мира… Но «Рай» остался.

 

Старик тяжело вздыхает.

 

НЕКТО: Я ждал…, неделю, месяцы… «Ворота Рая» так и не открылись.

 

БОРОДА(догадливо)…

 

НЕКТО: Да… похоже я забрал единственные часы которые отмеряют годы и он просто потерял счёт времени.

 

БОРОДА(вопросительно):….

 

НЕКТО: Ты прав, именно поэтому я каждый год прихожу туда. Я не хочу, чтобы, когда он выйдет, его встретило одиночество... У меня хотя бы ты есть Борода,… а он?

 

БОРОДА(одобрительно)… .

 

НЕКТО(с улыбкой): Спасибо Козлиная башка, что понимаешь насколько это для меня важно, ты настоящий друг.

 

БОРОДА(одобрительно)….

 

НЕКТО(смеясь): Смотри не лопни от гордости… спокойной ночи, Борода…

 

БОРОДА(доброжелательно)….

 

НЕКТО(зевая): И тебе того же. Ты мне его напоминаешь, такой же молчаливый.

 

Старик поворачивается на бок и закрывает глаза. Медленно выключается свет, на сцену опускается занавес. Тишину нарушает лишь ход часов и пищание-шипение таракана в клетке.

[Марк К. Марцелл]

2. КУДА ПРОПАДАЮТ РУКОПИСИ?

 

Стилистика: Активная Драма в форме постановки, в пассивной жизненной драме.

 

К вопросу о постановке: Постановка в постановке, театр должен иметь дополнительную фоновую сцену (Желательно в правой части сцены).

 

Действующие лица:

 

Эссиус Бормэ – имперец, писатель-драматург, в пожилом возрасте, одет в потрепанный хлопковый халат буро-красного цвета.

Эйда – бретонка, молодая служанка, одета в серые обыденные для служанок тряпки.

 

Примечание: Так как, постановка сама содержит в себе постановку, но от лица самой Эйды, то на дополнительной фоновой сцене, сама же Эйда озвучивает активных героев, придавая правильную интонацию каждому герою. Все слова автора звучат в постановке из настенных труб у сцены.

 

Дополнительный персонал для немого фона (в театрах с механизмами могут быть и одетые манекены):

Автор – мужчина в черных одеяниях, делает вид, что постоянно, что-то бормочет и вспоминает.

Хларет – мощный телом норд, одетый в примитивные варварские стальные доспехи с рогатым шлемом.

Эселей – мальчик норд возраста 7 – 9 лет. Одет он в меховое одеяние.

Альи'ра – загримированный альтмер в эльфийских доспехах.

Ман'ка (Кин) – загримированная альтмерша в белом платье.

 

Слова Автора (Не произносятся):

 

Тускло освещённая комната, обставленная под кабинет. Из общего интерьера выбиваются огромная двуспальная кровать с тёмно-синим покрывалом, косо стоящая в углу, и растрёпанный грязный ковёр, коему давно пора почивать на помойке. В кресле у камина неподвижно застыла человеческая фигура, отбрасывающая на стену рогатую тень. Из маленькой клетки у письменного стола доносится тихое не то шипение, не то писк. Раздаётся стук в дверь, и в кабинет входит Некто, с сумкой и подносом.

 

Сама комната находится в левой части сцены, в середине обычный коридор с бумажными дверями. В правой части сцены похожее на подвал, помещение (хотя находится на том же уровне, как и спальня). Тихий, сладкий, можно сказать, ядовитый голос последовал в ритм каждого мягкого соприкосновения плетеных сандалин со скрипучими досками, покрытыми ковром:

 

Эйда - Господин, у вас опять беспорядок. Это как-то связанно с продвижением написания ваших книг?

 

Эссиус Бормэ - Эйда, там, на кровати, где разлиты чернила, в обертках лежат записи, высуши их, и по возможности попробуй отстирать простыни, вчерашняя гостья запачкала их.

 

Эйда - Конечно, сэра. Будет сделано. Но…

 

Эссиус Бормэ - Оставь меня в покое, Эйда. (Эссиус помахивает рукой)

 

Эйда - Повинуюсь, сэра. (Эйда стягивает покрывало с кровати, делая из него мешок, и поклонившись, уходит за дверь, следуя по коридору в комнату в правой части сцены)

 

Слова Автора:

Сделав угрюмое выражение лица, молодая бретонка, прослезила свои серые зрачки, и, поставив на подгнивший комод поднос с бутылкой сатченского вина, скомкала синюю, запачканную кровью, простынь и глубоко вздыхая, вышла из чахлой комнаты. Оказавшись в коридоре, она прошла в соседнюю комнату. Тень по-прежнему продолжала окутывать силуэт седых волос с сальным блеском у имперца. Писк утих. Тишина прервалась вялым похрапыванием.

 

Входя в комнату (на сцене Эссиус Бормэ становится не активным, т.е. просто сидит в кресле) бледнокожая бретонка, сбросив шмотье в ведро, принялась высматривать документы, (в это время Эйда рассматривает документы) среди которых было множество газет, записок и очерков. Тщательно высматривая, она заметила небольшой сверток, в котором было множество мелких заметок, но что интересно, там лежала запачканная бумага пробной версии какой-то постановки для императорского театра. (На сцене Эйда открывает старый пакет и, держа в руках, всматривается в него) Разыгравшийся азарт и предрасположенность к воображению, так, как Эйда обладала романтической натурой, побудило в ней любопытство, даже скорее интерес. Раскрыв сверток, она полушепотом в своей подвальной каморке стала выразительно вычитывать текст. (Эйда начинает читать)

 

Миф о Кинарет: Рождение. Акт 1

Вступление в форме пролога:

 

(Закрытые кулисы, голос из огромной стенной трубы)

 

Когда-то в Нирне, когда народы и не знали, что над ними воцарит порядок-космос, в землях столь знакомых, а именно в Химейской, а ныне Хаафингарской, древнейший из народов, отныне с Фалмерами созвучен, мирно в касты был разбит. Молились Фалмеры богине, что благосклонна к ним была. Взывал ее народ у алтарей по имени - Ман'ка, та мать, что частью всей природы окружала. Любили все богиню, что тайны Нирна открывала, любили все богиню, что везде и милосердна и помогала как могла, но были и другие, те кто кланом Р'ши себя назвал, что не возлюбив от алчности богиню, сжигали растущие ее капилляры и чрева. Стонала Ман'ка, слезами поливала землю, что русла рек из недр земли, сочились белыми потоками, образуя озера и моря и лишь ее народ, что верен был ей все время, ухаживал и воспевал и знамя красил в ее оттенки, но боль все сильней и сильней содрогала и рвала плоть измученной богини. И, стало знать, что богиня понимала, что на ее могильной пыли в дальнейшем жить ее народу. Тут к ней в голову пришла, идея, что в себе держала, идею ту, что и та в себе хранила, о возможности хотя бы, ее народу помогать, а именно родить порядок, что надсмотрщиком над телом матери, хранить баланс и силой будет и в случаях чего, врагов материи карать. И, в форме девы из прекраснейших из дев, она по снегу голая бежала, посещая подземные и сводчатые города. У королей, как королева; у воинов, как соперница была; и как волшебное желание, она и у магов побывала. Но время шло, а в чреве земном пусто было и, отчаявшись, в глубокую хандру она легла и словно заболев, перестала действовать и, замолчав, перестала помогать.

 

(Тишина)

 

(Занавес открывается) (Декорации моря, льдин, в середине галера, 2 активных персонажа)

 

Момент возбуждения:

 

Слова Автора (Автор, одетый в черные одеяния в капюшоне блуждает по сцене словно вспоминая, говорит):

Из северных бескрайних-то земель, плыла под снежным-то бураном, почти обломленная и промерзшая галера, чей парус грозно поддувало. А на носу стоял отважный Атморский боец - Хларет и, указав секирой в горизонт, грубо покрикивая, гнал, как скот на веслах, свой народ Недитов, а ныне Недов. Благой и рослый он, и с длиннющей бородой, что тысячи сплетений в себе таила.

Из опрокинутой померзшой ткани, вылезал мальчишка лет семи, и бойцовую руку сжимая, попросил спросить, на, что и был замечен.

 

Хларет:

Коль ты кровник мой и братец, Эселей, отвечу я тебе, что хочешь. Вон видишь братце, отчи наши и не врали, что за горизонтом во вьюге и на юге, томится земель не льдяна, не сняжна и, что на ней, белейший из народов тут живет и процветает.

 

Эселей:

Братце мой, а если тот, народ и нас не примет? Нам головы сложить и в рабье быть одним затоптыть?

 

Хларет:

Не бытье и этому, пока мой железяк разит и пополам хрумсить народ не будет, а ныне Шазарон, наш верный бог-то, защиту обещал в обмен на верную-то службу, его мысля и идеян.

 

Эселей:

Братец мой, Хларет, благорю тебя и твой острый железяк, раз верный ты своей крови, любой бы братец давно бы ризни в грудях мне оставил, и сердце-то мое голодным волкам представил. Хларет, лъбю же тебя и почитаю, как отчих наших, и свято-мать и лано-отце моего и нашего, клонюсь пред символом твоим и мудрой бородой.

 

Хларет:

Не лъби меня братец, так Шазарон считал и так считаю я. Из верности тебе не рад же, ведь я в промерзших скальях поблуждал всея свой возраст до последних лет. За греши матери моей шалухи, был я проклят и оставлен с льдяными демонами, схватку продолжать. И, гибло нас там сотнями в десятках, пока сам Шазарон в моих сновеньях не пришел. И, наказал, что сгибнут все, кто в Атморе остался. Ты же в очаге и в заботьях, был весь свой лет.

 

(Во время сцены автор блуждает по сцене и словно, вспоминает и потихоньку затухает свечи, быстрая смена декора (Галера уплывает за кулисы) остальное остается неизменным)

(На сцену потихоньку выходит Хларет и Альи'ра, где то в стороне стоит богиня Ман'ка и наблюдает)

 

Восхождение:

 

Слова Автора (В это время автор потихоньку зажигает свечи на сцене):

И, возненавидя, проклял Эселей брата своего и обещал духу своему убить его однажды. Но время шло и Неды, заселив все побережье, навлекли на себя врага, тот чистый из народов - белый, что в то время звал себя Мант'ха. И, наконец узнав о новом, богиня Ман'ка надежду поискав, решила избранника себе найти среди людей и послав своего верного слугу Альи'ра, стихийного магистра, проверить, есть ли смертный, что достоин ее и земного тела. Повиновавшийся Альи'ра напал на иноморское селение, но не успел он и проверить, как он встретил жесточайшее сопротивление от лица, сильного дикарского атморского бойца.

 

Высший пункт восхождения:

 

Альи'ра (Тремор посохом):

Иноморец, тварь и богохульник, и как ты сам посмел явиться сюда, в надежде, что тут ты обретешь покой? Уйди с дороги или смерть твоя будет настолько долгой, что ты сам молить свою-то душу будешь, что бы скорее призраком ночным была.

 

Хларет (Готовя секиру):

Уж не ты ли бледностарый, решил, что дозволено тебе на свято-атморском наречении говорить? Моя секира это бич Шазарона, что будет весь твой народ всю мою жизнь разить.

 

(Ман'ка делает вид, что ей плохо, она стоит подкосив ноги придерживая рукой лоб)

 

Альи'ра (Нападает посохом, но Хларет игриво бегает по сцене, парируя удары):

Ах ты, щенок, ктой смеет народ наш истреблять. Умри, умри, умри.

 

(Хларет ударяет секирой по левой руке Альи'ры, Альи'ра отбрасывает деревяшку в форме руки, из рукава кидая ее на сцену, и прячет левую руку в рукаве и сыплет проклятья на фалмерском языке и падает на колени)

 

Хларет:

Ну, что же белостарый? (Приподнимает секиру, что бы отсечь голову) Теперь настал и твой час, когда твое-то тело гнилью для матери твоей и будет.

 

(Альи'ра громко кричит, Хларет отпрыгивает (Делает вид, что волна крика снесла его))

 

Альи'ра (Пристав делает вид, что колдует посохом в правой руке):

Я обещал тебе страданья, так получай же зверь.

 

(Сверху на поднявшегося Хларета падает шелковый навес, изображающий лед. (Примечание: Если рядом могут находиться маги, то не плохо было бы сделать иллюзию ледяной завесы) Альи'ра уходит со сцены, осталась одна Ман'ка и Хларет, Ман'ка подходит рыдая к шелковому навесу))

 

Трагический момент:

 

Ман'ка: О, мой герой, какой же дикий ты, а борода, что я натворила? Нет-нет, ведь ты, ты сводишь меня с ума, о, что же это, я чувствую, центр земли закололо, о, что же и земное сердце. О, трогаю его, ох жаль, ох боль, ох яд.

 

(Ман'ка обернувшись от тела бойца рыдает)

 

Нисхождение:

 

Слова автора (Появление на сцене):

Бедный Хларет, сам Шазарон оплакивал его страданья, но и сам бог не ожидал, что приготовил ему атморский боец, что демонов когда-то и рубил и резал.

 

(Хларет начинает трястись и срывает шелковый навес)

 

Хларет:

Кто ты дева? И что же ты так рыдаешь над телом здесь моим?

 

Ман'ка:

О, как? О Хларет, атморский боец, я не ожидала? О, как?

 

Хларет:

Потом и мочой, я так же выбирался из проклятий демонов льдяных. Ты мне лучше же скажи, кто ты есть такая?

 

(Ман'ка падает в объятья Хларету)

 

Ман'ка:

Я Кин, королева Химейцев, белостарыми ты звал. Невероятно, Хларет, во мне ты пробудил великое-то чувство и я хочу, хочу тебя, прямо тут и сейчас же, и чтобы мы жили вместе навсегда, о, да, о, да.

 

Хларет:

Стой ты, девка! Погодь же, ветер не гони. Коли, хочешь ты меня, обряд такой у нас и есть, что вызов мне в мужья, должна ты мне учесть. И раз в женьи ты собралась, готовь наши-то народы, введи-то в мир и процветание и еще уж личная просьба моя, хочу, что бы люд и мой знания сильного крика обладал.

 

Ман'ка:

Все для тебя, о, варвар мой, о, атморец, о, дикарь. Но последнюю просьбу я выполнить не смогу, лишь заложить зачатки в нашем будущем ребенке постараюсь.

(Ман’ка и Хларет уходят со сцены) (Автор продолжает говорить)

Момент последнего напряжения:

 

Слова Автора: Как сумасшедшей и страстна была любовь Кин и Хларета. Она и по любви своей, забыла с дурости-то такой, что аж богиней-то была, а сейчас в себе уже носила, то дочь, то сына от атморца-борца. Но не все обрадовались союзу двух народов, сам Альи'ра не узнав богиню, предал ее и возглавил народ Р'ши для борьбы с народом Недов. Но на землю Химейскую обрушился муссон, призванной самой богиней, что бы главное оружие своего же народа, а в точности, силовые крики заглохли, поглотившись в капельках дождя. Народ Р'ши был разбит и вычислен и выбит.

О, глупая Кин, скажу я вам, из-за ревности своей, сама обрушилась и начала разжигать и свой народ, что верен был ей все время. Влюбившись в каждый волосок атморца, она плела узоры в бороде Хларета, и, понимая, что, тот стар, захотела бессмертием его одарить, но знала и она, что может быть и любовь предаст ее и яд, специально приготовив из сукна современной-то Аргонии, познала страх. Итак сам Хларет получивший титул непобедимого борца, стал частью самой Ман'ка.

 

(Автор потихоньку затухает свечи)

 

Катастрофа:

 

Но помнит братец Эселей, свое презренное родство и с алчности он выкрал, яд Кин и, вылив то в вино, узрел он далее погибель брата. Трон пустовал, воссев Эселей, войну продолжил против Мант'ха и почти изгнав их в руничных подземельях, а Кин в безумие от горя, решилась в лесу спиритическим животным душу принести и там родив девчушку, назвав ее в честь двух сердец, что Кин а Рет, что в нашем Кинарет, отдав на воспитание разумному медведю. А сама, попала в неизвестность, и может, обернулась в земель. Но все еще до сих пор гуляет слух, как холодно в том центре, что под землей хрустит, звеня и лишь в одном-то чреве, кровь ее снова извергает пыль и прах лишь при слове, что доносит ветер "Хларет, любовь моя и Кинарет"

 

(Занавес закрывается)

 

Автор: Эссиус Бормэ

 

 

Слова Автора (Не произносятся):

 

Возбужденная и поверившая, в такую любовь, Эйда подскочив, выкрикнула:

 

Эйда - Эссиус Бормэ? Это же мой хозяин. Невероятно.

 

Слова Автора (Не произносятся):

 

Немного восхищаясь, она чувствовала дрожь по коже, и сама не понимая, бегом бежала в комнату хозяина. С безумным грохотом она открыла дверь и набросилась целовать бедного имперца, желаемая прикосновений к ее телу. (Эйда запрыгивает на кресло к Эссиусу пытаясь сорвать одежду с него) Имперец, перепугавшись, схватил оловянный подсвечник, и от страха за свою жизнь, ударил им в темя девушки, повалив ее мертвую с разбитой головой на пыльной пол. (Аналогичные действия на сцене) Кровь медленно протекала в щели между досками. Заиграл звук капания крови. (Эссиус плачет над телом Эйды, задний занавес закрывает декорации, оставляя на фоне ткани Эссиуса и Эйду одних)

 

Слова Автора:

 

Усевшись, обезумевший над трупом Эссиус впал в такое горе, что рыдал над Эйдой всю оставшуюся ночь.

 

(Передний занавес потихоньку закрывает персонажей)

 

Под утро, заметив и просмотрев пергаменты в руке девушки, он сжег их в камине, опечалено наговаривая “Как это могло произойти снова?” пускал слезы, впитывающиеся в его седую бороду. Оттащив труп в каморку в спальне, он разложил его на тело еще одной девушки, еще одной жертвы драм Эссиуса.

 

(Занавес должен быть уже закрыт)

 

Слова Автора (Трагично):

 

Длинный список жертв возрастал, когда список произведений медленно вычеркивался.

[Марк К. Марцелл]

3. ЯНЕЯ И ПРОЧИЕ КОЧЕГАРНОСТИ

 

Действующие лица:

Янея, дух сомнения в летах

Эммануил Карлович, строитель коммунизма или капитализма (по обстоятельствам) в летах

Люстра, хакер-неофит. Всегда носит с собой клавиатуру.

Диккенс, писатель и предмет мебели

А также:

Некто, профессиональный дурной вестник

Диабло, новоиспеченный владелец недвижимости

Доктор, обладатель круглых очков и дьявольской бородки

Демоны, орки, гоблины, космические пираты, овца, разгневанные поросята, суккубы, и усталый фабрикант.

 

АКТ ЕДИНСТВЕННЫЙ

 

Сцена первая

Тускло освещённая комната, обставленная под кабинет. Из общего интерьера выбиваются огромная двуспальная кровать с тёмно-синим покрывалом, косо стоящая в углу, и растрёпанный грязный ковёр, коему давно пора почивать на помойке. В кресле у камина неподвижно застыла человеческая фигура, отбрасывающая на стену рогатую тень. Из маленькой клетки у письменного стола доносится тихое не то шипение, не то писк. Раздаётся стук в дверь, и в кабинет входит Некто с сумкой и подносом.

 

Некто (радостным басом): С добрым утром, у меня для вас отличные новости!

Диабло (не вставая из кресла): Неужели опять?

Некто (в сторону): Какой грубиян! (неестественно веселым голосом) Ну что вы такое говорите? У меня отличные новости. Я выяснил кое-что интересное о вашей новой недвижимости, как вы и просили!

Диабло (задумчиво, все еще не проявляя интереса к Некто): Ну и?

Некто: Значит, так…

Сцена вторая

Свет гаснет, через мгновение зажигается вновь. Мы видим ту же комнату, но Диабло и Некто там уже нет. Зато в кресле у камина сидит Диккенс и читает книгу. В комнату входят Эммануил Карлович и Люстра.

Люстра: … и тогда я свопнул буфер на прокси, снял дамп памяти и, того, оно накрылось.

Эммануил Карлович (с сомнением в голосе): Что накрылось?

Люстра: Все накрылось! Погасло. Сдохло. Отрубилось. Легло. Упало. Загнулось. Откинуло лапки. Швах!

Эммануил Карлович (теряя к Люстре интерес): О, товарищ Диккенс! Что читаете?

Диккенс (электронным женским голосом): Все книги мира.

Люстра: Не мешайте чуваку.

Эммануил Карлович: Да, да, извиняюсь.

Из-под кровати неожиданно появляется Янея.

Янея: Прошу прощения, это ад?

Эммануил Карлович (с сомнением в голосе): Нет.

Люстра (синхронно, с уверенностью): Да.

Диккенс (электронным мужским голосом): It can only be attributable to human error.

Янея (расстроенно): Ну вот, опять промазал… Наверное…

Люстра: Это надо проверить!

Эммануил Карлович (с сомнением в голосе): Нет.

Из клетки на столе доносится отчаянное сопение.

Янея: Это чей-то разум?

Люстра: Вроде бы нет. (Нажимает на тильду на своей клавиатуре)

Появляется огромная консоль. Люстра набирает:

/checkworldstatus

Раздается скрежет вселенского жесткого диска

Появляется отзыв:

? World status check error. Please, reinstall world and try again.

Люстра: Ну вот, мы в аду.

Эммануил Карлович (нервозно): Это может быть и что-то другое. Не ад. Не совсем ад.

Люстра: И то верно. Надо проверить.

Люстра набирает:

/removewall 3

Задняя стена уезжает в сторону, открывая зрителю хор демонов. Хор начинает петь «Ой, мороз-мороз»

Эммануил Карлович (обреченным голосом): Он.

Янея: Это тоже ничего не доказывает.

Люстра: Нет?

Янея: Наверное, нет. Но сказать точно сложно.

Эммануил Карлович (от страха потерявший голову): Правду можно узнать только в ходе прямых экспериментальных исследований!

Диккенс (электронным женским голосом): Открытие портала через: три, два, один…

 

Сцена третья

Свет гаснет.

Люстра: Диккенс, что это?

Диккенс (довольно приятным женским голосом): I think we both know the answer to that.

Янея: А что это с ним?

Люстра: А, это Диккенс. Он всегда такой.

Эммануил Карлович (ворчливо): Опять пробки выбило, что ли?

Свет зажигается, и зритель видит, что сцена почти полностью изменилась. Герои стоят посреди выжженного багрового ландшафта. Неизменным осталось только кресло Диккенса. На заднем плане сражаются орки и космические пираты.

Эммануил Карлович (напористо): Ну что, это ад?

Янея: Не могу сказать точно, я тут никогда не был.

Эммануил Карлович (отсутствующим тоном): И что ж тебя, падлу, сюда потянуло?

Янея (просветленно): Меня сюда пригласил мой старый знакомый, Вельзевул!.. (грустнея на глазах) Кажется.

Эммануил Карлович: То-есть, ты притянул нас сюда, даже не будучи уверенным, что тебе сюда надо?!!

Диккенс (унылым-унылым голосом с электронными нотками): У меня ума – планета, а с кем мне приходится общаться…

Люстра: Эй, ты че?

Эммануил Карлович (хихикая и брызжа слюной): Всёвсёвсёвсё, идем к Вельзевулу! (убегает со сцены)

Кресло Диккенса начинает с ускорением двигаться следом за Эммануилом Карловичем

Диккенс (радостно-пищащим детским голоском): Оооо, оказывается физическое ускорение приносит удовольствие!

Люстра и Янея, пожав плечами, следуют за ними. Свет гаснет.

Сцена четвертая

Снова комната. Диккенс по прежнему в кресле у камина, кровать занята двумя целующимися по-французски суккубами. Вбегает Эммануил Карлович.

Несколько минут он бегает по сцене, беспорядочно крича, чем только раззадоривает суккуб. Откуда-то издали доносится хор демонов, поющих «Алые паруса», затем – «Офицеры, офицеры…», а следом – «Боже, царя храни». Временами слышится скрежет жесткого диска вселенной.

Эммануил Карлович (внезапно приходя в себя): Девушки, как вам не стыдно!

Первая Суккуба (отрываясь от Второй Суккубы): Какие девушки?

Вторая Суккуба (оргастическим тоном): Не останавливайся! Ааааа!

Кровать медленно поднимается вверх и исчезает в вышине.

Диккенс (высоким электронным женским голосом): Десантный челнок входит в атмосферу.

Входят запыхавшиеся Янея и Люстра.

Люстра: А вот и мы! (сгибается напополам, чтоб отдышаться)

Диккенс (электронным женским голосом, несколько более низким и электронным, нежели предыдущий): Пожалуйста, проследуйте в… Ад для андроидов!!!

Люстра (разгибаясь): Так это и есть дворец Вельзевула? Выглядит странно знакомым. А где же хозяин?

Янея (задумчиво): Хозяин? Какой хозяин? Я не вполне уверен, что есть хозяин? «Хозяин» как пишется?

Достает авторучку, начинает писать что-то на обоях.

Входит овца.

Овца: Бееееее!

Овца выходит.

Люстра (опасливо): Это следует расценивать как ответ?

Входит овца.

Овца: Бееееее!

Овца выходит.

Из вышин возвращается кровать. На кровати отчетливо виден красный турникет. Возле него сидит Первая Суккуба в кондукторской кепке.

Первая Суккуба: Покупаем билетики, покупаем билетики.

Все кроме Диккенса выстраиваются в очередь к Первой Суккубе.

Люстра: Вот блин, придется платить за лицензионный билет.

Эммануил Карлович: Молодой человек, за все в этой жизни надо платить. Особенно за счастье быть любимым… Ибо любовь – она как котлован… Роешь, роешь, роешь… А потом раз – и труба!

Люстра вызывает консоль и вводит:

“Lustra”->Additem “Ticket” 1

После этого распихивает всех и валится на Первую Суккубу под ее радостный писк. Свет гаснет.

Эммануил Карлович: Опять пробки?!

Из темноты доносятся глухие стоны и шорохи.

Диккенс (бодрым мужским электронным голосом): Утверждение: Люди размножаются очень шумно.

Раздается вопль Люстры, свет зажигается. В комнате не изменилось ничего, за исключением того, что труп Люстры распят на кровати, а на стене расплывается кровавая пентаграмма.

Эммануил Карлович: Вот жеж черт!

Янея (задумчиво): Простите, я что-то пропустил? Я кажется малость отвлекся.

Эммануил Карлович (сквозь слезы): Люстру убили!

Янея (задумчиво): А его точно убили, а не он сам умер?

Неожиданно в комнату вбегают трое разгневанных поросят.

Янея: О, трое козлят!

Эммануил Карлович (падает на колени, содрогаясь от рыданий): Это поросяааа-та!

С неба падает горшок с петунией. Затем поодаль раздается страшный грохот, из-за которого разгневанные поросята убегают, хрюкая в непритворной ярости.

С потолка сыплются искры, свет гаснет.

Янея: Пробки?

Отчаянные рыдания Эммануила Карловича.

Янея (задумчиво): И ты, Брут?

Включаются стробоскопы, под их мерцание Янея выходит.

Из клетки на столе снова доносится сопение, потом – глухая ругань.

Голос Люстры из клетки: Диккенс!

Диккенс (электронным женским голосом): Welcome Back, Commander!

Свет снова включается. Освещение мигает, окрашивая сцену в случайные цвета – желтый, салатовый, оранжевый, фиолетовый, красный. Включается психоделическая музыка.

Янея (из-за кулис): Релятивизм?

По сцене паровозиком проходят демоны (напевая «Калинку-малинку»), суккубы, орки, гоблины, космические пираты, овца и разгневанные поросята.

Рыдания Эммануила Карловича доносятся с новой силой.

Входит овца.

Овца: Бееееее!

Овца выходит.

Все затихает, свет гаснет.

Сцена пятая

Плавно восстанавливается нормальное освещение. Обстановка из сцены первой. Некто как раз заканчивает рассказ.

Диабло (не вставая из кресла): Это все?

Некто (радостным басом): Конечно, нет! Еще твоя дочь опять беременна, и на этот раз – от Конана-варвара!

Диабло (оборачиваясь на Некто, кислым тоном): Отличные новости.

Диабло снова вперивает взгляд в огонь, горящий в камине. Пламя медленно, медленно затухает. Комната наполняется призрачным шепотом. Кровать начинает мелко дрожать, коврик взлетает в воздух и бьет Некто по лицу. Некто роняет поднос и сумку, те падают на пол со звоном.

Диккенс (из-за кулис, электронным женским голосом): Грузовой куб уничтожен!

Над сценой раздается зловещий хохот.

Диабло закрывает лицо ладонью, потом плюет и уходит.

Некто (расстроенно): Ну вот, опять придется этот дом кому-то впаривать.

Выходят суккубы, хватают Некто за локти и с хихиканьем утаскивают.

Свет гаснет, включаются стробоскопы. По поверхности сцены идет пар. Хор демонов поет «Остров невезения».

Входит овца.

Овца: Бееееее!

Овца выходит.

Сцена шестая

Та же комната. На кровати лежит усталый фабрикант. Кресло придвинуто к кровати, в нем сидит доктор.

Фабрикант (в непритворном ужасе): А потом, потом началось такое! Они все бегали, бегали, бегали! (плачет)

Доктор (успокаивающим тоном): Все в порядке, милачко. Вы просто сублимируете накопленную сексуальную агрессию через трансцедентальный образ блеющей овцы. Заметьте, овца появилась дважды! Может, вы латентный зоофил, милачко?

Фабрикант (в еще большем ужасе): Зоофил?! Я?!

Доктор (в сторону): Отрицает! Значит, я близок к истине. А истина – где то рядом. Значит… (к Фабриканту) Милачко, я Малдер!

Фабрикант (с напряжением в голосе): Эээээ, доктор… А вам-то не нужен доктор?

Доктор (в сторону): Бредит! Надо ввести пациенту инъекцию. Какую бы инъекцию ему ввести? Мышьячку, мммм? Мммммм? (поднимает палец, радостно восклицая) Хочу в космос!

Фабрикант (пытаясь отпрянуть): Доктор, что вы делаете?!

Доктор: Как что? Лечу вас. Лечу всех! Всех лечу! (брызжет слюной)

Доктор вводит сперва себе в вены, а потом и фабриканту нечто.

Фабрикант издает сдавленный хрип и умирает. Доктор издает сдавленный хрип и умирает на бездыханной груди Фабриканта.

Входит овца.

Овца: Бееееее!

Овца выходит.

Немая сцена

Та же комната. В центре стоит Янея, держащий в руке шприц. У его ног сидят суккубы, к которым тянут руки Люстра и Эммануил Карлович. На задней стене комнаты проектор показывает газетную вырезку. Виден только заголовок:

 

СЕРИЙНЫЙ УБИЙЦА ПО ПРОЗВИЩУ БОРОДА НАЙДЕН МЕРТВЫМ НА ТРУПЕ СВОЕЙ ПОСЛЕДНЕЙ ЖЕРТВЫ.

[Марк К. Марцелл]

4. СПАСЁННАЯ НЕВИННОСТЬ

 

Фарс в один акт

 

Действующие лица:

Графиня – красивая блондинка лет двадцати

Шеф Темного Братства - человек в рогатом шлеме. Зачем носит – непонятно (на дворе лето)

Первый Брат и Второй Брат – ассасины Темного Братства. Все в темных плащах; лица невыразительны, голос невыразителен, типаж – совсем невыразителен. На то и ассасины.

Массовка: дреморы, даэдроты, кланфиры, скампы – в неограниченном количестве.

 

Тускло освещённая комната, обставленная под кабинет. Из общего интерьера выбиваются огромная двуспальная кровать с тёмно-синим покрывалом, косо стоящая в углу, и растрёпанный грязный ковёр, коему давно пора почивать на помойке. В кресле у камина неподвижно застыла человеческая фигура, отбрасывающая на стену рогатую тень. Из маленькой клетки у письменного стола доносится тихое не то шипение, не то писк. Раздаётся стук в дверь, и в кабинет входит Некто, с сумкой и подносом

 

Тип в кресле, он же Шеф Т.Б:

 

- Проклятье, сколько можно?!

Треклятый шлем натер мозги,

А зад отдавлен выпершей пружиной.

Заказчик здесь?

 

Некто открывает лицо, скрытое до этих пор капюшоном черного плаща-рясы и оказывается Первым Братом. Он ставит поднос на стол, бухает мешок на пол (тот издает глухой, тревожный стук) и кивает:

 

Первый Брат:

 

- Она пришла. Прошу, миледи!

 

Входит графиня.

 

Графиня:

 

- Какой убогий интерьер…

 

Первый Брат:

 

- О да, графиня, о убийствах

Чаще говорят в стенах изящных будуаров

И во дворцах средь лести и вина.

Суровый воин, обагривший меч

Солдатской кровью в сотнях битв лихих

Не вспоминает об убийстве всуе

Напротив! С кружкой пива за столом

Он говорит о женщинах, вине,

Лихих друзьях, подругах и походах,

Привалах, доме, луговой траве

Ну а упившись в хлам поет о драках

Бескровных и о родине своей.

Да и убийца – темный вестник Смерти

Что изощрен в уменьи отделять

Мятущуюся душу от костей

И мяса; тот, что в юдоли земной

У Рока вместо бабки-повитухи

Молчит, как камень о своих деяньях

И даже средь себе подобных он

Убийством, смертью громко не кичится

Ибо знает – сегодня он кому-то глотку правил,

А завтра точно так же и его

Отправят в небеса за горстку меди

Коня и сапоги…

Но на приемах светских и балах

Дворцовых залах, графских замках, храмах

Во всех обителях высокомерных благочестья

О чем рекут? Убийство! Смерть! Чума!

Война, насилие, разруха, голод!

Где стайка фрейлин в драгоценных платьях

Расселась на велюровых коврах

Хихикая и губки прикрывая

Оборкой золоченых вееров –

Там смерть! Убийство, жуткая кончина,

Хрустальным, страстным дамским голоском

Смакуются в таких деталях страшных,

Что впору зеленеть от отвращенья

Прозектору, вскрывающему трупы…

А скопище безусых кавалеров,

Что шпагу носят только для того,

Чтобы блеснуть рубинами на гарде?

Столпившись у столов, вином залитых

От яств трещащих, там, где среди вин

И поросят нежнейших, запеченных

Лежат полукопченые сомы,

Фазаны, перепелки, оленина,

Грибные соусы и яйца голубей

О чем рекут, графиня? Ну конечно!

О голоде! О том, как их народ

Страдает в бездне странных парадоксов:

С утра до вечера гнет спину на полях

Скотину холит, кормит, выпасает

До крыши набивает закрома

Но если вдруг неурожай случился

То с голодухи пухнет не барон

Иль граф, а тот же землепашец,

Что это изобилие взрастил.

…Но стены замков хоть и защищают

От стрел и катапульт, имеют уши!

Мало ли монархов, доверившись опеке иллюзорной

Бесславно сгинули? Здесь же мы одни

Среди своих. Расслабьтесь.

 

Шеф Т.Б:

 

- Вспомянем же наш уговор!

Графиня, повторите нам,

О чем шла речь тому назад неделю,

И в чем проблемы Вашей суть была?

 

Графиня:

 

- Ах, право, я в смущении! Но, все же,

Перескажу историю опять,

Поскольку чувствую – меня здесь не осудят…

Случилось это две весны назад,

Когда я - нежное, невинное созданье,

За графа замуж отдана была,

Дабы нести смиренно бремя светской жизни

И радовать супруга… Но беда,

Как всем известно, чует добродетель.

На черных крыльях Рок, подобно стае

Ворон, летящих к висельным холмам

Накрыл меня за восемь дней до свадьбы.

На скромной вечеринке, средь подруг,

Собравшихся оплакать мою безвременно исчезнувшую юность,

Коварный соблазнитель настиг меня!

Вином мне помутив рассудок

Он в темном уголке ночного сада невинности меня лишил!

О горе мне, несчастной!

 

Шеф Т.Б:

 

- И теперь, спустя два года,

Вы вспомнили о том досадном инциденте?

 

Графиня:

 

- Тот старый грех давно я замолила,

Делами и поступками сведя

Его на «нет», как учит Акатош,

Но вот возможность шантажа, признаться,

Меня пугает.

 

Первый Брат:

 

- Вы нам сказали, что проблема в том,

Что имени не знаете того, кто чести Вас лишил

Лишь помните, что был он с бородой

Но мало ли бородачей на свете!

И мы решили: Братства зоркий глаз

Следить за Вами будет.

И Вы укажете негодника убийце,

Его поцеловав.

 

Первый Брат:

 

- Так вот он!

С этими словами он сует руку в мешок и достает из него отрезанную голову мужчины с бородой, которую кладет на поднос. Графиня ахает, прикрывая рот ладонью.

 

Графиня:

 

- Да, это он! Злодей!

Теперь покаран!

Да будет так! И поделом тебе,

Прелюбодей проклятый!

 

Шеф Т.Б:

 

-Считаете ли Вы условия контракта

Исполненными?

 

Графиня:

 

- О, да! Конечно! Сколько я должна?

 

Шеф Т. Б:

 

- Согласно договору

Мы выслали троих убийц. И первый Брат,

Что здесь стоит, исполнил приказанье

Быстрее прочих. С ним у Вас расчет.

Две тысячи септимов.

 

Графиня:

 

- О, мелочи! Сейчас…

 

Открывается дверь и в комнату входит Второй Брат с мешком и подносом, идентичным тому, что стоит на столе.

 

Второй Брат:

 

- Приветствую, хозяин! Здравствуй, Брат!

И Вам привет, графиня!

Побегать Вы меня, признаться,

Заставили изрядно! Я не знал,

Что Вы настолько близко к сердцу

Воспримите условия контракта!

Я Вас скажу, конечно, не в упрек,

А так, на будущее: поцелуя

Достаточно бы было.

Я весь вспотел и как юнец зеленый

Смущен был действом, что вослед

За Вашим поцелуем развернулось.

Признаться, я себя всегда считал

Мужчиной, искушенным в этом деле,

Но узрев

Все пируэты и приемы Ваши

Почувствовал себя слегка неловко…

И кто! Наш доблестный, отважный капитан,

Что гарнизоном замка заправляет..

Точнее, управлял. Но хитрость

И удавка в пальцах Вашего покорного слуги

Свершили правосудье!

Пал злодей,

Невинности лишивший Вас коварно!

Но работа

Была сложна и крайне

Исполнена рискованных моментов,

Поэтому –

Двенадцать тысяч! И ни медью меньше!

 

Второй Брат достает из мешка голову бородатого человека и кладет ее на поднос, подозрительно косясь на первый «трофей», лежащий рядом. На его лице отчетливо проступает недоумение. Первый Брат ошарашено молчит; Шеф Братства глубже вжимается в кресло, его шлем слегка съезжает набок. Графиня делает неудачную попытку свалится в обморок, но налетает на угол стола и задушено вскрикивает.

Воцаряется немая сцена. В тишине хлопает, отворяясь, дверь и в комнату входит Третий Брат. Вид его жалок: плащ порван и запачкан в грязи и болотной тине, на голове повязка через лоб. В руках у Третьего Брата мешок и поднос. Мешок набит до отказа; Брат тащит его с трудом.

 

Третий Брат:

 

- Поклон хозяину! Привет и вам, о братья!

Я извинения покорно приношу

За то, что к вам явился с опозданьем

Пусть оправданием послужат мне

Мои старания

И результат

Однако же, графиня, я хочу

Склониться перед Вами в восхищеньи

Ведь ваша скромность делает вам честь

А рвение достойно быть воспетым

В стихах!

Так юная девица воспылав

Порочной страстью, все же, сторонится

Лобзаний кавалера и в шелка

Стыдливо прячет молодое тело,

Как вы, графиня, нам поведав о своем несчастьи

Все ж не смогли себя переступить

И сразу нам поведать правду

Что тех, кто подло вас невинности лишал

Тринадцать было!

Признаться, думал я, что опоздал,

Когда за вами начинал я слежку

От дома капитана стражи.

Да что там!

Промелькнула у меня

Безумная идея будто наш

Вояка бравый руку приложил

К мерзейшему над вами поруганью!

Какая глупость, право!

Я следил

Как вы спешили через ночь и бурю

К казармам, что за городом. И там

Вы мне довольно ясно намекнули

На тех, кто к Вашему причастен поруганью!

И как! Комар не подточил бы носа!

Признаться, я, следя за этим всем

Краснел, бледнел и всячески смущался

И прятал взгляд. Но из толпы солдат

Я зорким оком вычислил лишь тех,

Кто был, как Вы сказали, бородат

И только тех, кого Вы целовали

Их головы в мешке!

 

С этими словами Третий Брат вываливает содержимое мешка на блюдо, предварительно поставленное на пол и по полу катятся головы бородатых людей – всего тринадцать. К этому времени остальные присутствующие в комнате становятся похожи на соляные столпы.

 

Третий Брат:

 

- Еще хочу пред Вами извинится

За внешний вид мой нелицеприятный

Пускай же мне послужит оправданьем

Что жертвой чуть не стал я сам.

О как коварны вы – Судьба и Случай!

Уже с кровавой данью уходя

В саду я натолкнулся на злодея!

Что делал там тот мерзкий человек

Лишь боги ведают. Но должен я признаться

Что мастерством своим злодей едва ли

Мне уступал!

Беззвучно мы кинжалы обнажили

И завязался бой. Но понял я

Что одолеет супостат проклятый

И я бежал – вам без стыда признаюсь!

Но убегая, правда, приложил

По лбу мерзавца медной колотушкой

И вот я здесь!

Однако - что я вижу!?

Вы так бледны! Ужель несчастье

В мое отсутствие прокралось в эти стены?!

 

С головы Шефа Т.Б. сваливается шлем. Становится видно что он скрывал лицо ничем не примечательного человека средних лет. На лбу Шефа красуется здоровенная шишка, явно следствие недавнего столкновения головы с неким тяжелым тупым предметом.

 

Шеф Т.Б (хрипло):

 

- Так это ты?!

 

Третий Брат (изумленно)

 

- Хозяин?! Но, позвольте!..

 

Шеф Т.Б:

 

- Я за Графиней

Следил от дома до казарм

Дабы сказать заказчице о том,

Что правосудие свершилось. Первый Брат

Успешно выполнил задание…

О, Бездна!..

 

Графине, наконец, удается упасть в обморок. Шеф и Братья смотрят на нее, примерно, с минуту, затем поворачиваются к залу и хором восклицают:

 

- Хвала невинности!

 

Гремит музыка – какофония, в которой преобладают ударные и духовые инструменты. На сцену выбегают люди в масках скампов, дремор, даэдротов и прочей нечисти. Сразу бросается в глаза то, что это именно люди в масках а не прямой намек на самих существ. Под музыку, которая от секунды к секунде становится все громче, «маски» начинают танцевать дикий краковяк, попутно пиная отрезанные бородатые головы. Контрапунктом к этому хаосу звучит истерический смех невидимого существа в клетке на столе. Постепенно свет гаснет и сцена, на которой каменную неподвижность сохраняют только лежащая без чувств Графиня и Шеф с Братьями погружается во мрак. Музыка тоже постепенно стихает. Медленно опускается занавес и лишь только смех из клетки звучит не умолкая.

ЗАНАВЕС

[Марк К. Марцелл]

5. ЖАДНОСТЬ

 

Действующие лица:

 

Фарр: лысеющий, вечно всем недовольный и довольно ленивый старик с небольшой бородкой. Носит давно выцветший и потрепанный серый плащ. Весьма жаден до денег.

 

Лорен: активный молодой человек в таком же плаще, который к тому же чем-то заляпан. Длинные жирные волосы периодически наползают на его лицо, отчего Лорен постоянно их поправляет.

 

Мейс: пытающийся быть грубым и неадекватным средних лет мужчина в новеньком, но сильно помятом сером плаще и растрепанными, но аккуратно подстриженными волосами.

 

Сцена:

Тускло освещённая комната, обставленная под кабинет. Из общего интерьера выбиваются огромная двуспальная кровать с тёмно-синим покрывалом, косо стоящая в углу, и растрёпанный грязный ковёр, коему давно пора почивать на помойке. В кресле у камина неподвижно застыла человеческая фигура, отбрасывающая на стену рогатую тень. Из маленькой клетки у письменного стола доносится тихое не то шипение, не то писк. Раздаётся стук в дверь, и в кабинет входит Некто с сумкой и подносом.

 

Некто по имени Мейс кладет поднос прямо на пол, садится рядом - и начинает что-то есть руками, громко чавкая. Фарр из своего кресла, к спинке которого прикреплены длинные рога какого-то животного, лениво наблюдает за его действиями.

 

Фарр: (спокойно) Ты-то что еще за тварь. А ну, заткнись, гнида. Сколько шума от тебя, несчастный. И… привет, кстати.

 

Мейс, не обращая на него внимания, продолжает трапезу. Входит Лорен.

 

Лорен: (возбужденно обращаясь к Фарру) Эй, старая развалина! Ну что, мы отыгрались? Теперь поостерегутся расхваливать своего..? (в недоумении смотрит на Мейса) А это еще кто?

 

Фарр: Заткнись, морда.

 

Лорен: (ошарашено) Ты это… со словами-то поосторожней! Еще все ребра целы штоль? Кто это такое, я тебя спрашиваю? И почему оно жрет на нашем ковре? (указывает на Мейса)

 

Фарр неторопливо поворачивает голову к Лорену.

 

Фарр: (безразлично) Я не тебе. Вообще-то. А этот… пришел вот - и сразу начал жрать. (вздыхает) Что я только ни делал, как ни просил… Вобщем, сплошное разочарование. (подумав) И я тебе не развалина, это ты у нас шило в одном месте.

 

Лорен: Я кресло имел в виду. (криво улыбаясь) А ты ведь у нас давно уже часть кресла, не так ли?

 

Фарр: (обращаясь к Мейсу) Заткнись, кому говорю. И перестань уже жевать. Вали отсюда или проходи - только перестань торчать у порога. Продует же к чертям.

 

Лорен: (подойдя к Мейсу) Эй, у тебя имя-то хоть есть? Как тебя звать?

 

Мейс: (отрываясь от еды) Мейс. (берет руками следующий кусок, но, будто что-то вспомнив, снова поднимает взгляд на Лорена) Очень приятно (жадно ест)

 

Фарр: Заткнись, уродина. А меня - Фарр.

 

Лорен: (Мейсу) Ага, мне тоже. (усмехается) Очень. Я Лорен, будем знакомы. (протягивает ему руку, но тут же передумывает) Ты зачем пришел? По делу или так, в гости? Фарр, а ты чего двери не запираешь?

 

Фарр: А не я последний заходил. Вообще-то.

 

Лорен: (насмешливо) Да ты и так не выходишь никогда. Даже в Бороду играешь в этом чертовом кресле, чтоб его…

 

Фарр: (Мейсу) Закрой дверь, слышишь, недоразумение на ножках? Твоя очередь.

 

Лорен: (возведя очи горе) Ладно, забудь ты о дверях! Так отыгрались или как всегда?

 

Фарр брезгливо морщится.

 

Лорен: Чего молчишь, ну?

 

Мейс: (отряхивая руки и дожевывая последний кусок) Да продул он все, до последней копейки. (щурит глаза и улыбается)

 

Лорен: (приподняв бровь, Фарру) О чем он говорит? Это правда? (проходит к кровати и садится)

 

Лорен: (возмущенно) Ты же знаешь! На деньги нельзя. Азартные игры - за них же смертный приговор!

 

Фарр: Да врет он все, скотина. Я этого Мейса в первый раз вижу. Свалился вот, минуту назад только. (вздыхает) Неа, не отыгрались. Их твари оказались сильнее.

 

Лорен: Значит, придется менять. (к клетке) Слышишь, Гоба?

 

Шипение прекратилось. Из клетки стал доноситься неритмичный стук.

 

Фарр: Нервничает. Опять строит что-то. А как иначе, ведь одни беспокойства кругом.

 

Мейс: (усевшись прямо на грязный поднос и все еще ехидно улыбаясь) Все деньги спустил, старый пьяньчужка. Я ведь через окно все-е-о видел.

 

Фарр: Ты умолкнешь, наконец, или нет, отродье. Лорен, заткни его, пожалуйста. Шуму-то сколько.

 

Лорен задумчиво чешет в затылке.

 

Лорен: (в стену) Вообще-то здесь нет окон.

 

Пауза. В клетке продолжают интенсивно стучать.

 

Мейс: (с неизменной улыбкой) Это не страшно, у меня свое есть. (достает из мешка четыре белые "дощечки", складывает из них раму от окна размером чуть больше своей головы) Через него и смотрел. Вообще, много чего интересного увидеть можно. (просовывает голову в отверстие рамы) Эй, на корабле! (быстро отклоняется - через раму в сторону Мейса вылетает стакан)

 

Лорен таращит глаза на необычное явление. Фарр непробиваем - выражение его безразлично-спокойного лица не меняется.

 

Фарр: Не, я так не могу. Все это слишком странно для меня. Все-таки выпроводи его, Лорен, пусть глаза не мозолит. Слышишь, пакость мелкая. И стакан свой забери.

 

Лорен: (возбужденно) Нет, подожди, подожди! Слушай, а Гоба туда пролезет?

 

Мейс: (поочередно разглядывая лица собеседников) Гоба - это что?

 

Фарр: Пролезть-то он может, и пролезет, только зачем. Разве что нам нужен еще один стакан. Мутно все это как-то. Пусть уж лучше валит, мерзавец.

 

Лорен: (Мейсу) Я скажу тебе, кто такой Гоба, только ответь, это окно может все, что угодно показать? Любое помещение?

 

Фарр насмешливо фыркает.

 

Мейс: почему обязательно помещение? Что последнее вспомнишь, то и покажет.

 

Фарр: Да ну вас к чертям. (наклоняется к камину и начинает греть руки)

 

Лорен: (Фарру) Совсем мозгами усох? Мы же можем заменить Гоба за так! Вернуть уважение, просто щелкнув пальцем! Ну, или, в данном случае, просунув голову к ним!

 

Лорен подходит к клетке и вынимает из нее металлический цилиндр сантиметров двадцать в высоту и два в толщину. Стук прекращается.

 

Лорен: (Мейсу) Вот. Это - Гоба. "Борода" по-хлакски. (гордо) Монстрило наше. (указывая на раму) Можно попробовать?

 

Тот хитро улыбается, но молчит и раму не отдает.

Лорен пытается давить на слабые места Мейса:

 

Лорен: (заискивающе) А... Хочешь я тебе еще еды принесу? Много вкусной замечательной еды! А ты мне за это рамку свою покажешь, идет?

 

Фарр, продолжая греть руки над огнем, с презрением смотрит на незваного гостя.

Мейс устало закрывает глаза, затем снова их открывает.

 

Мейс: (вздыхая) Только при условии, что этот пройдоха признается, что играл на деньги. Ведь понял же, что его раскусили. А я никому не скажу. Да и кто мне поверит? (усмехается) Ну, и от еды не откажусь, чего уж там. Я ведь ради еды пришел, да.

 

Лорен: (пристально смотрит в глаза Фарру) Так это все-таки правда? Говори. Если так - мы еще успеем все исправить. С такой-то штукой!

 

Фарр опускает голову, убирает руки от камина и трет их друг о друга.

 

Фарр: Ну, если честно - то да. Они меня убедили. Сказали, что все вернут, если вдруг проиграю.

 

Лорен: (возмущенно всплеснув руками) И ты им поверил?! Чудило. С большой буквы Че.

 

Мейс: (озадаченно) вообще-то он сам предложил. Не откручивай мне голову, старый пень! Хотел по-быстрому деньжат срубить? А вот не вышло!

 

Фарр: ну... да, хорошо, согласен - поступил необдуманно. Жадность взыграла. Мы точно сможем все исправить?

 

Фарр с надеждой смотрит на Мейса. Тот презрительно кривит рожу. Лорен, обхватив голову руками, в одной из которых держит шипящий цилиндр, выжидательно молчит.

 

Мейс: Поздно уже что-то исправлять.

 

Он встает и пинком распахивает дверь, впуская пару людей в белых плащах.

 

Мейс: Вы обвиняетесь в преступлении, предусмотренном пунктом 2.5.1 статьи "о проведении виртуальных соревнований в частном порядке". Ваше признание было зафиксировано на голокамеру и передано в прямом эфире в помещение зала суда. Мне, как уполномоченному исполнителю приговоров, только что передали положительное решение о Вашем отстранении от дел. Приговор будет приведен в исполнение немедленно, а имущество, имеющее любое отношение к "Бороде", будет изъято. Прощайте.

 

Лорен продолжает сидеть в той же позе, только руки его теперь закрывают лицо. Цилиндр уже не шипит, а снова издает неритмичные стуки. Фарр, поменявшись в лице, выскакивает из кресла, выдергивает из него один рог и вжимается в стену.

 

Фарр: Лорен, гад, говорил же, что надо гнать негодяя! Не дамся, сволочи!

 

Двое в белом, что стояли у двери, выбивают рог у него из рук, берут Фарра в охапку и тащат к Мейсу.

 

Мейс: (с презрением) грязные животные. Мне говорили, что вы скорее примете неуважение к себе, чем вежливость от незнакомца, которую посчитаете подозрительной. (ходит по комнате) Но я не верил, пока сам в этом не убедился. Все-таки мы, представители закона, ушли далеко вперед в развитии, в отличие от вас. (оборачивается к Лорену) Неужели вы действительно думали, что я мог увидеть старикашку через окно проекционного сдвига? Глупцы. Ваши соперники на суде обо всем и рассказали. Хорошо, что отребье вроде вас не разбирается в технике.

 

Мейс подходит к старику и надевает "окно" ему на голову, отчего та исчезает. Исполнитель приговоров разъединяет "дощечки" - и бескровно обезглавленное тело замертво падает на пол. Его выносят. Мейс прячет детали "рамы" в мешок и подплывает к Лорену.

 

Мейс: (вынимая из его рук цилиндр) Это ж надо было догадаться - назвать участника в честь игры! Ты хоть понимал, что это залог проигрыша, нет?

 

Парень убирает руки от лица, смотрит на Мейса с непониманием.

 

Мейс: (саркастически) Отдать Бороду Бороде, чтобы в Бороду играть! (присаживается рядом) Забыл про смысловую наводку? Или не знал?

 

Лорен вздыхает.

 

Мейс: Эх, игроки... "Как корабль назовешь...". Дурак, вот ты кто. Система не понимает различия в языках - она воспринимает только эмоции. На этом они твоего бородатого напарника и сбрили... Я и сам когда-то играл. Потом одумался, поступил в Академию... Хочешь в Академию, парень? (подмигивает) Ведь

ты уже вряд ли когда теперь сможешь поиграть...

 

Лорен заинтересованно оборачивается на уполномоченного.

 

Мейс: Не губи свое будущее, парень. Задумаешь придти на поступление в этом году - я замолвлю за тебя словечко, идет? (улыбаясь, поднимается с кровати) Уж больно ты мне сына напоминаешь... Лорен.

 

Мейс выходит. Лорен подбегает к клетке, хватает ее и выбрасывает вслед за ушедшим исполнителем приговоров. Затем ложится на кровать и засыпает.

 

Сцена темнеет.

 

Занавес.

[Марк К. Марцелл]

6. САМЫЙ ЛУЧШИЙ ВРАГ

 

Действующие лица:

Хозяин – стройный парень лет 20 в мятой белой рубахе и явно форменных штанах цвета хаки.

На голове – рогатый шлем.

Гость – полноватый и невысокий мужчина лет 30 в таких же форменных штанах и форменной рубахе. Без шлема и без оружия.

Еще один парень лет 20, по комплекции похожий на Хозяина, в разорванной и заляпанной кровью форме того же отряда. Плечо перебинтовано. Без шлема, но с саблей на боку.

 

Тускло освещённая комната, обставленная под кабинет. Из общего интерьера выбиваются огромная двуспальная кровать с тёмно-синим покрывалом, косо стоящая в углу, и растрёпанный грязный ковёр, коему давно пора почивать на помойке. В кресле у камина неподвижно застыла человеческая фигура, отбрасывающая на стену рогатую тень. Из маленькой клетки у письменного стола доносится тихое не то шипение, не то писк. Раздаётся стук в дверь, и в кабинет входит Некто, с сумкой и подносом.

Гость: Привет! Ну, ты как сегодня? А то ребята уже волнуются: сидишь тут, как сыч… Третий день из комнаты не выходишь! И шлем почему-то не снимаешь…

Хозяин: Что надо?

Гость: Да мне-то ничего. А тебе я обед принес, хех!

Ставит поднос на письменный стол, туда же кладет сумку.

Хозяин: Спасибо, оставляй – и вали.

Гость: Ну, ты чего? Смотри, какое яблочко! Лови!

Хозяин (неохотно оборачивается): Стой, не кидай! Лучше хомяка Его покорми…

Гость: Ну, ты не перебарщивай! Сам корми своего хомяка!

Хозяин: Да какого «своего»! Говорю же – Он оставил, просил присмотреть…

Встает, подходит к столу. Берет яблоко, откусывает кусочек, выплевывает себе на ладонь и просовывает в клетку.

Хозяин (обращаясь к хомяку): Ну, ешь давай! Ещё? На, вот ещё…

Гость: Да ты бы сам покушал…

Хозяин: «Покушал»! Не «покушал», а «поел», деревня…

Гость: Ну, что ты к словам вяжешься? Совсем как он!

Хозяин: Ты бы помолчал, а? И без того тошно…

Гость: Слушай, ну ты же взрослый мужик. Боец. Герой, мля! Ну, нельзя так расклеиваться! Не в первый раз товарища хороним, да…

Хозяин: Да какой Он мне товарищ? Скажешь тоже: «товарищ»! (Старательно смеется.)

Гость: Ну, как же… Все же знают, что вы друзьями детства были.

Хозяин: Да никакими не друзьями! Сроду у меня не было никаких друзей!

Гость: А если так – то чего ты по нему убиваешься? Не ешь, не спишь…

Хозяин: Да не по Нему же! Ну, как ты не поймешь… Вот, смотри: мы вместе были детьми, так? Так. Играли, дрались… Ох, и часто же дрались! (Улыбается.) Он же еще моих отца с матерью помнил! Ну, и меня самого – пацанчика… Ясно тебе?

Гость: Да ясно, ясно…

Хозяин: Ну, вот. Значит, пока Он был живой – всё это как бы тоже ещё немножко было… (Искоса поглядывает на Гостя, определяя, не смеется ли тот.) А теперь – всё. Не осталось никого, кто это помнит.

Гость: Ну, кроме тебя!

Хозяин: Вестимо, кроме меня! Но я один – это мало как-то. И теперь выходит, что не было той жизни. Ни детства, ни отца с матерью. Я как бы родился сразу взрослым мужиком. Да ещё и сиротой…

Гость (встревоженно): Ну, это ты брось! Ты лучше глянь, что командир тебе передал… Та-дам!

Торжественно вынимает из сумки бутылку, демонстрирует Хозяину. Ставит ее на письменный стол. Озирается по сторонам в поисках стакана, видит один на полу. Поднимает, достает платок и начинает протирать стакан.

Хозяин: Ух ты! Дай сюда!

Гость: Платок, что ли?! (Инстинктивно отдергивает руку.) Зачем тебе?

Хозяин: Да я хочу Климу гнездо сделать. Ну, типа кубла. Крысы ж такое любят? Ну, а хомяк – он почти что крыса…

Гость: Из моего, что ли, платка?! Да иди ты на хрен! Травы вон нарви да кинь ему, и пусть себе гнездится!

Хозяин: Точно, щас нарву! (Почти выбегает за кулисы.)

Гость вздыхает, осматривается без любопытства. Видит под креслом какие-то бумаги, вяло перебирает, пытается читать. Не заинтересовавшись, бросает их на кровать.

Входит Хозяин с пучком травы, засовывает хомяку в клетку.

Хозяин (хомяку, почти нежно): Ну вот! И тепло тебе будет, и мягко… (Осекшись, выпрямляется и резко отступает от клетки, явно застеснявшись.)

Гость: Ну, теперь всё? Дай, что ли, и мне какую-нибудь кружку: выпьем за упокой души…

Хозяин: Да, кружка же эта ещё… Вот же бл…ство!

Гость: Ты чего опять?

Хозяин: Да кружка Его у меня осталась! Мы с Ним вот тоже так выпивали… Ну, перед заданием этим…

Гость: Ну и что? Я и из его кружки могу – какой вопрос?

Хозяин: Да я не про то! Как увижу ее – всю душу из меня эта кружка вынимает! Ну, как так можно: человека нет, а жестянка какая-то осталась, и ей хоть бы хны! А человек умер, живой человек!

Гость: Ну, так убери ее куда-нибудь с глаз долой.

Хозяин (решительно): Да я вообще ее щас выкину!

Быстро подходит к кровати, достает из-под подушки кружку и бросает за кулисы. Слышен удар жестянки о землю.

Гость: Ты чего? Прямо в окно! А если б там проходил кто?

Хозяин: Да посмотрел я, не было никого…

Неловкая пауза.

Хозяин: … Ты в Зимних землях бывал когда-нибудь?

Гость: Нет, не довелось. А что?

Хозяин: А я бывал. Там, знаешь, лёд такой. И раз в год он тает. Так странно: вчера ещё ходили по нему, даже на лошадях ездили! А сегодня трещины идут… И, знаешь, куски откалываются. А потом льдины эти вообще уплывают по реке. И плывут себе, и тают… А вчера были близко, вот же, под ногами! И прочными такими казались… (Сокрушенно качает головой.)

Во время рассказа Гость незаметно зевает.

Гость: Зато я был в Алых землях! Хочешь - расскажу?

Хозяин: Не хочу.

Гость: А с чего вы взяли вообще, что он погиб? Трупа-то не нашли… (Опасливо замолкает.)

Хозяин: Да бороду Его там подобрали, окровавленную… Точно – Его, в косичку заплетенную! Ему какая-то девка в борделе в бороду ленточку вплела, ну я и стебался над Ним. Очень глупый у Него был вид с ленточкой этой, просто идиотский! Он и сам, наверное, хотел расплести – да не стал, мне назло…

Гость: Ясно. Ну, давай, что ли, и мне стакан какой-нибудь…

Хозяин оглядывается в поисках стакана и видит на кровати бумаги.

Хозяин: Слушай, ты ж читать умеешь!

Гость: Ну, умею…

Хозяин: А почитай мне, ну!

Гость: Не «нукай» - не запряг… Что это за бумажки-то? Не понял я там ничего…

Хозяин: Да стихи это Его! Ну, в смысле не Его, но он их записал…

Гость (шокирован): Стихи?!

Хозяин: Да не Его, говорю же! Ему иногда стихи снились. Ну, а потом Он их записывал. А сам Он не сочинял – не умел.

Гость: Тогда кто их сочинял-то?

Хозяин: Ну, типа какой-то поэт. Который то ли уже умер, то ли еще не родился… Почитай, а?

Гость прокашливается, осторожно берет один листок сверху, читает вслух.

Но стихи пусть озвучивает не явно малограмотный Гость, а другой мужской голос из-за кулис. Без «завываний», которые иногда любят поэты, и практически без эмоций, очень спокойно:

Страницу – и огонь, зерно и жернова,

Секиры острие и усеченный волос…

Гость (прерывается, разочарованно бросает листок на стол): Да ну, бред какой-то…

Хозяин: Угу, точно: бред!

Гость: Слушай… А может, «усеченный волос» - это про его бороду, а?!

Несколько секунд оба потрясенно молчат.

Хозяин: И там еще про секиру было…

Гость: И про огонь!

Оба (хором): Да нет – всё-таки бред.

Гость: Просто про войну стихи, наверное.

Хозяин: Вестимо, про войну!

Гость (с видом знатока): Про войну бы надо… побыстрее чтоб оно было. И побойчее…

Хозяин: Ну всё, хватит уже! Заладил: «стихи», «стихи»… Если Его уже нет – то и стихов этих как бы тоже нет, ясно? Когда такой человек, как Он, умирает… Как бы сказать половчее-то… Многое очень уходит вместе с ним.

Гость (перебивает): Ну ладно, ладно… Ты мне лучше вот что объясни, э-э-э… В общем, командир велел узнать: ты почему шлем не снимаешь? Мозгами поехал, что ли?

Хозяин (снимает рогатый шлем и бросает на кровать): Да я просто забыл его утром снять. На ночь надеваю, понимаешь. Ну, чтоб в кресле не уснуть: в шлеме-то фиг уснешь! (Довольно смеется.)

Гость: А, ясно: кошмары…

Хозяин молчит где-то секунд пять.

Хозяин (нехотя): Та не… Мне, наоборот, снится, что Он – живой…

Гость: ?

Хозяин: Ну и вот. И когда я просыпаюсь, то сперва продолжаю думать, что да, живой. А потом через минутку вспоминаю, что… И Он как бы снова для меня умирает.

Гость (решительно): Ну, всё. Давай выпьем, что ли? Жалко, что ты не поел ничего… Зато уж хомяка до отвала накормил!

Хозяин разливает вино в стакан и в свою жестяную кружку, вынутую из недр письменного стола.

Гость: Ну, пусть ему земля, как говорится…

Неожиданно на сцене становится светлее: заходит Он.

Он: Привет! Не ждали? А чего вы тут празднуете без меня?

Хозяин каменеет, только дрожат руки и подбородок.

Гость радостно кидается к вошедшему.

Гость: А мы вот… это самое…

Он (радостно кричит Хозяину, не обращая внимания на Гостя): Ну, наливай жеж и мне! Где тут моя кружка?

Гость: А где был три дня?

Он (отвечая Гостю, смотрит на Хозяина): Да меня в том бою чуть не зарезали, ты прикинь! Держит, главное, меня за бороду и кинжалом перед носом машет… А у меня рука вывихнута, я саблей даже замахнуться не могу!

Хозяин молчит.

Гость: И как же ты?!.

Он: Да я без замаха саблей-то себе бороду и отчекрыжил! Чуть полщеки не снёс… Но всё-таки он, сволочь, успел меня по плечу полоснуть. Ну, я и вырубился – много крови потерял. А потом бабка какая-то из соседней деревни меня подобрала, травница. Три дня выхаживала…

Хозяин, по-прежнему не шевелясь, как загипнотизированный, смотрит на вошедшего.

Он: Ну, чего застыл? Где моя кружка-то?

Гость: Тут, понимаешь, какое дело…

Он (скользнув взглядом по Гостю, настораживается и обращается к Хозяину): Так я не понял: где моя кружка?

Хозяин (неожиданно): Ты тон бы сбавил, что ли! (С вызовом): Выкинул я ее.

Он удивленно поднимает брови. Гость замирает.

Он (ледяным тоном): Оч-чень интересно!

Оглядывает комнату, подходит к клетке.

Он (гневно): А что это… Ты чего: травой его кормил?! Ну, что ты за человек такой! Раз в жизни тебя о чем-то попросил! Вон у тебя огрызок яблока валяется; ты что - не мог Климу кусочек яблока скормить?

Хозяин (противным голосом): Ага, разбежался я! На какую-то крысу вонючую свой паек переводить…

Гость берет огрызок яблока со стола, но Хозяин перехватывает его руку.

Хозяин: Не хватай: не у себя дома!

Бросает огрызок на пол и раздавливает его сапогом. Пару секунд сам же потрясенно рассматривает мокрое пятно от огрызка.

Он наклоняется и поднимает какую-то недодавленную крошку от яблока, сует ее в клетку.

Он: Не ест… Заболел! Вот же ты…

Гость (почти в отчаянии): Да сытый он, потому и не ест!

Он и Хозяин (хором): А ты не встревай!

Гость: Да идите вы на хрен оба! Хотел поддержать человека, а вы тут цирк устроили…(Уходит.)

Он хочет обратиться к Хозяину, но замечает на столе листочек со стихами.

Он (очень спокойно, почти вкрадчиво): Ты чего: и в бумагах моих рылся?

Хозяин: Угу.

Он (саркастически): Тебе-то они зачем? Ты ж читать не умеешь! Или научился?

Хозяин (издевательским тоном): Да я тут товарища по отряду попросил стишки мне почитать… Говно, а не стишки. Не понравились нам.

Напряженная пауза.

Он: В общем, я толком не понял, что тут у вас произошло. Поэтому давай по факту: Клима ты кормил травой, так?

Хозяин равнодушно, но несколько скованно кивает.

Он: Кружку мою, если я правильно понял, за каким-то х**** выбросил… Так?

Хозяин кивает уже расслабленнее, на губах появляется легкая улыбка.

Он: А стихи эти, что я записывал – говно…

Хозяин: А то ты сам этого не знал!

Он: И читал их тебе твой товарищ по отряду, так?

Хозяин: Ну, так… Сам-то я читать не умею - ты же помнишь. И потом: с товарищем – оно как-то веселей! Хоть поржали…

Он (не меняя тон, продолжает перечислять): А ты, надо понимать – мой лучший друг.

Хозяин: Ага, размечтался! Твой лучший друг – траву в клетке жрет! И ср…т у меня в комнате три дня подряд…

Он (обеспокоенно): Ну ладно, угомонись! Ты так бесишься обычно после стресса какого-нибудь. Случилось чего? Я ж тебя всю жизнь знаю!

Хозяин (очень четко): Взял. Свою. Крысу. И пошел. На х** отсюда! (В конце фразы срывается на визг)

Он: Да никуда я не пойду! Ты забыл, как тебя папаша твой за такие истерики лупцевал? Всю дурь как рукой снимало!

Хозяин: Ну, ты мне, слава богу, не папаша. Убирайся давай!

Он: Слушай, твоя мама, когда умирала… Она просила, чтоб я тебя не бросал. Говорила, что ты, типа, чувствительный… А ты не чувствительный – ты просто чокнутый! Тебя, вообще, только я терпеть могу… Ну, успокойся уже!

Протягивает руку, чтобы взять Хозяина за плечо. Хозяин резко отстраняется и замахивается для пощечины; Он инстинктивно делает шаг назад. Поскальзывается на мокром пятне от раздавленного яблока и падает затылком на загнутую часть острия прислоненной к стене секиры (она стоит, разумеется, рубящей частью вниз – для баланса). Быстро набегает небольшая лужица темной крови. Свет снова приглушается – так, как было вначале, до появления Его.

Хозяин здесь должен очень хорошо сыграть: потрясение. Смятение. Какой-нибудь совершенно неуместный жест из повседневной жизни: или пригладить волосы, или вытереть нос рукавом, или заправить рубаху в штаны – в зависимости от типажа актера.

Хозяин (хрипло): Ну, умер – значит, умер.

Надевает шлем. Берет бутылку, пьет вино залпом. Слышен стук зубов о горлышко бутылки, вино проливается красным на белую рубаху. Хозяин берет клетку с хомяком и садится на пол, около Него. Баюкает клетку, время от времени мелко и часто кивает.

Голос за кулисами спокойно, отстраненно читает стихи: сначала громко, потом – всё тише и тише. Свет тоже постепенно гаснет:

Страницу и огонь, зерно и жернова,

Секиры острие и усеченный волос –

Бог сохраняет всё. Особенно слова

прощенья и любви,

Как собственный свой голос.

 

Слова «голос» в принципе, уже не слышно. На сцене абсолютно тихо и темно.

 

ЗАНАВЕС

[Марк К. Марцелл]

7. РАСКАЯНИЕ

 

Драма в одном действии, 6 явлениях.

 

Действующие лица:

Барин, он же Химера, 45 лет,

Некто, он же Старый слуга, он же Палач, он же Молодой господин, 25 (83) лет,

Бородач, 32 года.

Роли эпизодические:

Дочь, 20 лет,

Пламя, оно же Огонь,

Хор Голосов.

Явление первое

Сцена представляет собой тускло освещённую комнату, обставленную под кабинет. Из общего интерьера выбиваются огромная двуспальная кровать с тёмно-синим покрывалом, косо стоящая в углу, и растрёпанный грязный ковёр, коему давно пора почивать на помойке. В кресле у камина неподвижно застыла человеческая фигура, отбрасывающая на стену рогатую тень. Из маленькой клетки у письменного стола доносится тихое не то шипение, не то писк. Раздаётся стук в дверь, и в кабинет входит Некто, с сумкой и подносом.

Некто: Время уж настало. Я пришел к Вам вновь.

Химера в кресле ревет.

Некто: Зачем Вы так? Да, и сегодня. Ну, полноте, ведь сколько раз мы с Вами сие проделывали.

Химера поднимается с кресла. Бараньи рога цепляются за спинку кресла, обездвиживая ее.

Некто: Вот. Поднос я оставляю здесь, на столике у входа. Выпейте это, когда я уйду, а сейчас... (что-то ищет в сумке)

Химера визжит. Свет то гаснет, то зажигается. За сценой заунывно поет Хор Голосов. Свет вспыхивает особенно ярко и тут же гаснет совсем. Хор Голосов поет что-то торжественное и скорбное.

Некто: Все будет хорошо, не дрожите так.

Свет вспыхивает вновь. На Некто нет плаща с капюшоном. Теперь он одет в кроваво-красный балахон Палача. В руке он держит длинный меч, сумка лежит на полу.

Палач: Вот так-то лучше. Все в лучшем виде, уж поверьте.

Палач заносит меч. Химера ревет и бросается на него, щелкая скорпионьим хвостом как плетью. Хор Голосов взрывается быстрой, страшной песней.

Голоса начинают петь каждый свое. Какофония достигает пика, и звук Хора исчезает. Одинокий голос выводит "Чижика-Пыжика", яростно фальшивя.

 

Явление второе.

В кресле сидит, откинувшись на спинку и закатив глаза, Барин в парчовом халате.

Барин: Ну вот. Опять один и тот же сон. Как будто я не я, а чудище ужасное, с бараньими рогами, и телом львиным, и аспида хвостом. И он приходит. Нет, лучше уж не спать мне вовсе. Так будет лучше, и на душе моей спокойнее...

встает с кресла, ходит по комнате.

Ну как это толковать? Спать страшно мне, бессоница страшнее. Опять придет. И этот, наяву, пожалуй, будет хуже, чем тот, что там, во сне.

замечает на столике у входа поднос.

Что? Как? Откуда? Что за мука! Уж сколько раз внушал я этим остолопам, чтоб не пугали меня так. Ведь тот, который там, во сне, всегда поднос свой, что похож как капли две воды на этот, ставит лишь сюда.

подходит к столику.

Так. Что имеем? Пузырьки... Из сна!!! О горе мне! Опять. О нет!

хватает поднос в руки, кидается с ним к камину.

Эй. пламя, верная слуга, прими еще одну подачку из рук того, что некогда тебя не погасил.

бросает поднос вместе со всем, что на нем лежит, в камин.

Вот так-то лучше. (кричит) Эй, музыканты! Музыку скорее! (тихо) Пускай никто не ведает, как я боюсь... (громко) И старого слугу мне моего! И побыстрее, а то всех высеку!

Хор Голосов мурлыкает вальс. Барин садится в кресло. Свет мигает.

 

Явление третье.

Барин, Старый слуга.

Старый слуга : Здоровствуйте, мой барин дорогой-с!

Барин (выпрямляясь в кресле): Приветствую, мой старый, верный друг. Ты выполнил уж то, о чем тебя просил я?

Слуга: О да, мой господин-с. Все как всегда-с. Закрыты двери напрочь, и свечи зажжены все до единой. Давно уж часовой взирает в темну ночь, и дрыхнут псы в гостиной, что недруга любого с позором-с сгонят прочь.

Барин (поднимается с кресла): Надеюсь на тебя и на охрану. Ты мне принес, за чем я отсылал тебя?

Слуга: Да, я принес. Я Вас томить не стану. (вынимает из кармана флакончик, с поклоном передает его Барину). Все, как просили Вы-с, мой господин.

Барин: На стол поставь. (в сторону, бормочет) Давным-давно я не был уж так рад. Пожалуй, ночь сия мне принесет победу. Я жду тебя, мой брат. Приди, миль друг, к обеду! (громко, Слуге) Что делаешь ты здесь, холоп? Пшел прочь. Немедля. Иначе прикажу тебе забрить я лоб и пошлю в солдаты. (ревет медведем) Пшел вон!

Слуга отшатывается.

(постепенно успокаиваясь) Чего застыл, как мертвый? А ну, иди-ка по делам своим. Я позову тебя, коль будешь нужен. Ну, будь же другом! Уйди, оставь меня...

Слуга пятится к выходу.

Да поменяй одежду. Ну, как можно? Нельзя под золотом скрывать такую дрянь.

Слуга (негромко): имею я надежду, что смилостивитесь Вы. Ведь ведомо-с, мой барин, Вам-с, что я не в праве снять ее. и эта рвань, потом, мне дорога как память. Да и Вам, как думается мне, она напоминает о тех далеких днях...

Барин (обрывая): О тех воспоминаниях, что я замять в себе пытаюсь уж двадцать лет. И ты, как мнится, оставлен мне подобно страшному упреку. Ну, скажи, ужели виноват я в том, что произошло? Ведь я - игрушка злого Рока и наказа, что оставил мне отец.

Слуга: Вы сами знаете ответ.

Барин (хватая флакончик и бросая им в Слугу): Прочь, исчадье ада!

Слуга убегает.

(падая на кресло): опять. Так двадцать лет подряд. День за днем он мне приносит на подносе яд. и день за днем я яд сей разливаю.

Голоса поют без слов, растягивая звуки. Заканчивается это громким женским смехом. Темнеет.

 

Явление четвертое.

На сцене один Барин. Он сидит на корточках перед камином и смотрит на огонь.

Барин (устало): О, милое пламя... Сколько же всего с тобою связано...

Вспышка света. В камине появляется Пламя - молодая рыжая девушка. Она сидит, обхватив колени руками и улыбаясь Барину.

Барин (с улыбкой): Ты пришла. Как рад я... Защити меня от мрака, умоляю.

Пламя: Ты знаешь, что тебя спасаю я... Уж сколько лет.

Барин: Сейчас настанет полночь... И будет все по-старому. Опять, опять, опять (покачивается из стороны в сторону, обхватив голову руками). О горе мне!

Бьют часы. За сценой тяжелые шаги.

Пламя: Успокойся. Все будет...

Барин (меняясь в лице, по-женски визжит): Нет! Лишь не эту фразу!

Последний удар часов уходит в пустоту. На сцене появляется Бородач.

Барин: Прочь! Изыди, окаянный! Зачем ты мучаешь меня!

Бородач молчит.

Барин: уйди. Я не виновен. То был приказ отца (отступает к кровати, пытается спрятаться под ней, не влазит, пыхтит и шипит от страха). Уйди!

Бородач молчит.

Барин: Я не виновен. Ну, поверь же мне. Отец мне приказал тебя лишить наследства. Как старший брат мой, ты должен был сей вотчины хозяином остаться. Ты промотал ее бы, пропил, в карты бы спустил. Я лишь...

Бородач (раскатисто, под нарастающий вой Хора Голосов): Ты бороды меня лишил, и этим опозорил перед миром. Вот здесь, на этой грязной тряпке, ты со слугой своим меня связал, как будто бы барана, и Пламя взяв в союзники, спалил мне волосы мои предорогие, что по груди пушистою лопатой ниспадали.

Барин: Что мне, о брат мой дорогой, делать оставалось? Отец меня поторопил, он мне и подсказал сей способ. Ведь для того, чтобы вступить в наследование землями, должно доказать мужественность свою и свершеннолетие. И борода какая-никакая - один из признаков, что в сией процедуре.

Бородач: Ты погубил меня. Ты грязный братоубийца. Пришлось мне от позора уйти в далекий монастырь.

Барин: Оставь... Ты двадцать лет твердишь одно и то же. Не надоело ли тебе?

Бородач: О нет. И, думаю, не надоест, покуда буду жив...

Барин: Так ты жив?

Бородач хохочет.

Оставь меня, молю. Давно раскаялся уж я...

Бородач: Ты? Не смеши. Все вечно валишь на отца ты нашего. Ну, был повесой я, ну пьяница, игрок... Но он любил меня, и он не стал бы меня сему позору обрекать. Ты же трус и враль, который не раскаялся за эти долги годы ни на йоту.

Барин (забивается в угол): А знаешь, кажется мне, нашел я на тебя управу. Уже я не боюсь, что меня сочтут сумасшедшим. (кричит) Слуга. ко мне, на господина напали!

Раскаты грома. Демонический хохот. Вспышка света. Голос Дочери: "Отец, что с тобой?" Голос, принадлежащий Некто: "Не ходи туда!" Он перетекает в голос Старого Слуги: "Иду!"

 

Явление пятое.

Барин. Бородач, Старый слуга, Пламя.

Барин (увидев Слугу): Ты... Ты пришел. Как я рад. Вот, видишь этого господина? Ты... помнишь ли его?

Слуга: Как же мне не помнить? Вот, посмотрите, вот здесь (задирает край ливреи, показывает Барину рваное рубище). Он мне ее порвал, когда его вязали мы.

Барин: Приказ мой знаешь. Взять его! И ты, о непотушенное пламя, возьми его еще разок!

Пламя преображается. Теперь это - корявый невысокий мужчина, широкоплечий, рыжий, уродливый.

Огонь и Слуга (хором): Есть, господин.

Бородач: Да, ты так и не раскаялся в содеянном. Носи свое проклятие и дальше.

Огонь и Старый слуга валят Бородача на ковер. Хор Голосов поет двадцать песен разом, мешая их. Сцена заливается светом, отовсюду ползет дым. Слышен рев Химеры. Баринстоит посреди сцены несколько секунд, потом исчезает в клубах дыма, крикнув: "Да. брат, я виноват, я!". Истошный крик Дочери.

 

Явление шестое.

Барин, Молодой господин, Дочь.

Комната после небольшого, быстро потушенного пожара. Ковер сгорел - вместо него лишь куча пепла. Барин без сознания лежит на кровати, халат изорван в лоскуты.

Молодой господин: Я бессилен. Это тяжелейший случай. Редкая форма безумия в наших краях. Требует долгого лечения, тут он оставаться не может - опасен для себя самого, да и для Вас.

Дочь кивает и тихо плачет.

Успокойтесь, все будет, а... Простите, прилипла эта фраза. Он, видимо, когда совершил что-то страшное, так?

Дочь кивает. Молодой господин не обращает на это внимания.

Да, совершил, любой, пусть даже и уездный доктор, такой как я, об этом знает... Я ведь тогда мальчишкой был, весь уезд об этом трубил.

Смотрит на Дочь. Та склонилась над Барином.

Эк, ловкий, шельма... Ведь все на отца валил, ни капли раскаяния. Видать, пока не раскается, в нормальное состояние не вернется.

Молчит недолго.

Нет. не раскается он. Двадцать лет сычом-затворником со своим грехом просидел, не раскаялся... Пустой, видать, человек.

Подходит к накрытой тканью клетке, рывком снимает ткань. Отшатывается, открыв рот. В клетке - куча перьев и крохотный птенец.

Вот так штука. (после молчания) Что же ты за чудо-птица? (Дочери) Вы собрали вещи? Уезжаем сегодня же. У меня практика простаивает, не могу тут больше находиться. Скажите слугам, пусть готовят Барина к отъезду. Ну, а клетку я заберу с собой, не возражаете?

Немая сцена. Свет постепенно гаснет. Где-то на фоне Хор Голосов, отдаляясь, поет "Грезы" Шумана.

[Марк К. Марцелл]

Приём и размещение работ окончены. Добро пожаловать в тему для голосования.