Поиск сообщества

Задумка написать этот опус пришла ко мне давно; принялся за него я лишь на днях. Данный фанфик, запланированный мной как довольно объемная повестюшка, наконец-то созрел до состояния, когда его можно начинать писать и выкладывать. Начнем. Please, R&R! Пролог. Темно было в аптекарской лавке на самой окраине Вэйреста, темно и душно; несмотря на то, что стояли неожиданно жаркие для королевства летние дни, нещадно палило солнце и дул обжигающий южный ветер, двери лавки были закрыты, а окна занавешены. Горела на стойке масляная лампа; в ее свете загадочно мерцали десятки пузырьков, банок и флаконов, расставленные по многочисленным полкам. Духота усугублялась тяжелым ароматом трав, полузасушенные пучки которых свисали из-под потолка. Молодой мужчина в длинном, совершенно не подходящим к погоде плаще с капюшоном задумчиво перебирал склянки. Ни запахи, ни жара нисколько ему не мешали. На стойке перед ним уже выстроилось несколько крохотных бутылочек с разноцветными жидкостями, на горлышках белели ярлычки с записями на даэдрице. Вытащив из предложенного аптекарем ящичка очередную склянку, мужчина поднял ее к лицу и придирчиво изучил; сверкнули из-под капюшона стекла окуляров. Осмотром покупатель, очевидно, остался недоволен, и микстура вернулась в короб. Аптекарь, старый редгард, перебравшийся в Вэйрест из родного Сентинеля еще до Бетонского кризиса, не сводил с выбранных посетителем зелий взгляда не по-старчески острых глаз. Испещренный морщинами лоб хмурился, толстые губы чуть заметно шевелились, беззвучно повторяя названия составов, прошедших придирчивый отбор покупателя. Когда мужчина поставил на стойку восьмой пузырек, аптекарь не сдержался. Кряхтя поднявшись со стула, он подошел к стойке и заговорил: - Милостивый господин, - старческий голос был негромок, - не подумайте, что я подвергаю сомнению вашу осведомленность в алхимии… Но позвольте мне дать вам совет. Мужчина медленно повернул к старику голову. Свет лампы выхватил выбившиеся из-под капюшона длинные пряди темных волос и идеально выбритый острый подбородок. Приняв молчание за согласие, аптекарь продолжил: - Ваш выбор… Все эти зелья обладают крайне пагубными побочными эффектами. И их точно нельзя использовать вместе, господин: то, что по отдельности повышает способности организма, вместе становится сильнодействующим ядом. Мужчина промолчал. Вместо ответа он запустил руку под плащ и вынул туго набитый кожаный кошель. Он развязал тесьму, и на стойку со стуком посыпались крупные золотые монеты. *** - Брось, Альберих, - расхохотался Луций, развалившись на кожаном кресле, - этот малолетний недоумок не причинит нам ни малейшего вреда. Если он хочет, чтобы я надрал ему задницу вечером – пусть будет так. Кабинет заливал солнечный свет. День был чудо как хорош, и Луций совершенно не хотел думать о крохотной проблеме, вставшей перед ним. Более того, он почти по-мальчишески радовался возможности размяться. В свои тридцать два года Луций был одним из самых богатых торговцев северного Иллиака; факт этот не давал покоя многим дворянам Вэйреста и Даггерфолла. Они искренне считали, что безродный имперец, неведомо откуда появившийся чуть менее чем десять лет назад и прибравший к рукам большой куш местной морской торговли, не имеет никакого права стоять с ними вровень. В первое время не проходило ни одной недели без вызова от очередного безземельного бретонского дворянина, не имевшего ни гроша в кармане, зато кичащегося родословной в двадцать поколений. Через пару месяцев вызовы стали приходить реже. Вскоре иссякли вовсе. Им на смену пришли нанятые в подворотнях висельники. Кто-то спустил на полуночные засады немалую сумму, но она себя не окупила. Бретонские торговцы и феодалы быстро сообразили, что имеют дело с подлинным мастером клинка. Луция приняли как равного. В лицо. Не прекращая шептаться за спиной. Из окна кабинета открывался прекрасный обзор на Бьюлсе, величаво несшую свои воды к заливу Иллиак, и на побережье самого залива. Яркое солнце играло на водной ряби, и казалось, будто в Бьюлсе течет не вода, но сияющий драгоценный металл. Луций недолго смотрел на реку: со вздохом он выпрямился в кресле и поставил кубок с вином на письменный стол. Возможно, подумал имперец, вчерашняя выходка на приеме у светлейшего герцога была излишней. Как минимум один малолетний дворянский недоносок воспринял ее как вульгарную и противоречащую кодексу чести и нормам приличий. Тем хуже для него. - И все-таки… Может быть, нам стоит попытаться решить дело полюбовно, господин? – спросил Альберих. Луций перекупил этого босмера у какого-то графа, сделав лесного эльфа своим мажордомом. Что-что, а следить за порядком этот малый умел прекрасно. - Глупости, - отмахнулся Луций. – Щенок хочет получить хорошую трепку – и он ее получит. Ты свободен. Жду тебя через полчаса в фехтовальном зале. *** - Это знаток своего дела, поверьте. Человек в длинном плаще широкими шагами вошел во внутренний дворик усадьбы, носы тяжелых сапог взрывали песок. Молодой толстый баронет уже ждал его: стоило мужчине выйти из-под арки, как юноша поднялся на ноги так быстро, как позволяли неудобные тренировочные доспехи из прочной кожи. Слуга, только что шептавший на ухо баронету, быстрыми шагами удалился прочь, отвесив хозяину глубокий поклон. Оставшись наедине с баронетом, мужчина отбросил плащ прочь, оставшись в темной дорожной одежде. Он оказался немногим старше дворянина: если благородной крови недавно исполнилось восемнадцать, немногословному человеку чуть перевалило за двадцать. Лицо его, худое, обрамленное длинными прямыми волосами, обладало правильными чертами, затемненные окуляры скрывали глаза. «Ричмен», - разочарованно подумал баронет, чистокровный бретонец с генеалогическим деревом в тринадцать колен. - С-сними доспехи, - негромко прошипел ричмен, - они тебе не понадобятся. *** - Во всем Вэйресте не найдется мечника лучше меня, - бросил Луций, выйдя на середину тренировочного зала и делая пробные взмахи мечом, - и ты знаешь, Альберих, это не простая похвальба. Во всей Империи сейчас… не так уж много мечников моего уровня. - Это не подлежит сомнению, господин, - ответил мажордом. Он стоял на безопасном расстоянии и вздрагивал каждый раз, когда разрубленный взмахом клинка воздух начинал громко свистеть. Лицемер и лизоблюд, подумал Луций, перейдя в новую позицию. Босмер, не соблюдающий Зеленый пакт и воспитанный имперцами. Торгаш до мозга костей; он бы говорил эти же слова самое любому, будь тот его хозяином. - Альберих, - сказал имперец, резко остановившись и повернувшись к счетоводу, - возьми меч. Босмер вздрогнул от неожиданности и шумно сглотнул. Взглядом загнанного в угол зверька он посмотрел на предложенный хозяином меч и нервно притопнул на месте. Потом нетвердыми шагами подошел к имперцу и принял клинок. - А теперь атакуй вон тот болван, - приказал Луций, кивком указав на начиненную песком куклу в кожаном доспехе, стоявшую у стены. Глаза босмера расширились от страха. Неумело стиснув рукоять грозного оружия, он постарался унять дрожь в руках, приблизился к чучелу и нанес удар. Клинок отскочил от кожаного нагрудника. - Достаточно, ты уже убит, - сказал имперец, забирая из обмякшей руки Альбериха меч. – Поверь мне, наш дворянчик владеет клинком едва ли немногим лучше. А теперь отойди на пару шагов. Босмер поспешно отпрыгнул, и в ту же секунду меч в руках Луция принялся за дело. Альберих не успел различить ударов: имперец уже отпрыгнул от куклы, а та… А та представляла собой жалкое зрелище: песок, громко шурша, обильно сыпался из отсеченной на локтевом сгибе «руки» и из-под кожаного нагрудника, а снесенная «голова» отлетела в противоположный угол зала. Луций убрал меч в ножны: - Броня укреплена алхимическими составами… Сама кукла тоже. Как видишь, я все еще в форме, Альберих. Я все еще в форме. Лесной эльф закивал, заворожено глядя на сыплющийся песок. - Даже если этого щенка тренировали рэдгардские мастера, у него нет ни одного шанса против меня, - продолжил имперец. – Кто знает, есть ли во всем Хай Роке мечник, способный честно выстоять в бою со мной. - Господин, мне сообщили, что ваш противник нанял фехтовальщика… - начал эльф, но Луций нетерпеливо перебил его: - Я знаю, Альберих. Вся информация сперва поступает ко мне, и ты осведомлен об этом. Какой-то заезжий хлыщ с западных берегов Румаре, как говорят люди. Даже если он второй Дивад Поющий, он не сможет научить сосунка держать меч за один день. Этот дурак не умеет сражаться. Вообще. Я разбираюсь, кто держит меч, а кто его просто носит. *** - Держи руку выш-ше. Шипящие комментарии ричмена были редки. Он просто бил тупым и тяжелым тренировочным мечом, бил наотмашь, не экономя силы, не отвлекаясь на защиту, гонял дворянина по всему внутреннему дворику; юноша пугался выпадов и отбегал от натисков. Сейчас дворянчик тихо хрипел от боли, скрючившись на земле. Фехтовальщик опустил клинок и молча ждал, пока благородная кровь поднимется на ноги, пошатываясь, с негромким стоном. - Мне больно, - пролепетал дворянин. Фехтовальщик наклонил голову к плечу и отбросил волосы со лба. Губы ричмена растянулись в улыбке. Он перевел взгляд на небо, и блеск послеполуденного солнца отразился в темных стеклах. - У тебя еще есть время. До вечера еще далеко. И я дал тебе с-слово – ты не проиграешь в этом бою. *** Обед был необычно легким. Когда последнее блюдо было убрано, Луций ощутил непривычный голод. Но наедаться до отвала перед боем имперец не собирался. Отослав Альбериха прочь, имперец поднялся в кабинет: проверить почту. По заведенной в особняке традиции дворецкий приносил все письма после обеда и складывал на письменном столе хозяина. Вот и сегодня Луция уже дожидалась стопка конвертов. Усевшись в кресло, имперец принялся перебирать письма. Все было как обычно: несколько личных записок от друзей, приглашение на званый ужин, очередная порция налоговых счетов от Даггерфолльского банка – Луций просматривал адреса на конвертах и складывал письма в несколько тоненьких стопочек. Все так же, как и в любой другой день. Письмо в черном конверте, лишенном адреса, лежало ближе к концу. Луций непонимающе покрутил его в пальцах, нахмурившись. Отложил в сторону, вернулся к сортировке прочей корреспонденции – но вдруг замер, отбросил в сторону чей-то чек по долговой расписке и схватил письмо. Сердце имперца учащенно билось, когда он разрезал конверт. Внутри оказалась исписанный почти забытым почерком лист бумаги. «Луций, дорогой мой, Надеюсь, ты получишь письмо вовремя. Змея приползла в Хай Рок. Береги себя». Луций перечитал записку трижды. Потом сложил ее и спрятал в кармане и быстро вышел из кабинета. *** - Выпьеш-шь это перед боем, - прошипел фехтовальщик, передавая юноше коробку с эликсирами. - Что это? – дворянин подозрительно посмотрел на пузырьки, часть из которых сохранили обрывки аптечных ярлычков. Но коробку принял. Фехтовальщик промолчал, вытащил из кармана странную игрушку – грубо сработанную из потемневшего от времени дерева марионетку. Ее он протянул следом за микстурами. - Что это? – требовательно повторила благородная кровь, брезгливо вертя куколку в руках. Ричмен ответил не сразу. - Твоя победа, - еле слышно прошелестел он. *** Луций расхаживал по комнате, словно загнанный хоркером по отколовшейся льдине. Он уже больше часа самолично раздавал указания слугам. Теперь пришел черед мажордома, который, ко всему прочему, должен был стать секундантом имперца на предстоящем поединке. - Альберих, я хочу, чтобы сразу по нашему возвращению ты договорился с Гильдией магов о повышении защиты поместья. На расходы не скупись, - сказал Луций мажордому. – Змей не тот человек, с которым можно шутить. В открытом бою он ничего не стоит, я уверен. Он трус и подлец. - Однако семь ваших сослуживцев… - возразил лесной эльф. - Глупости, - замотал головой имперец, - Они уже не были воинами. Что мог сделать Аврелий – велика честь уничтожить одноногого противника на костылях! Остальные же… Они просто не были готовы. Я же не дам ему шанс застать меня врасплох. Он не решится напасть на меня на открытом пространстве, а в особняк ему не попасть. *** Дворянин молился в семейной часовне, встав на колени перед алтарем Джулианоса. Ричменский фехтовальщик стоял на пороге, сложив руки на груди, и придирчиво оглядывал витражные окна. Судя по тому, как он раздраженно морщился, что-то в них ему определенно не нравилось. Он не стал дожидаться конца молитвы. Простояв посреди часовни пару минут, ричмен развернулся и вышел во внутренний дворик. Здесь было пусто и тихо. Единственным звуком, нарушавшим тишину этого места, были далекие крики чаек. Убедившись, что он один в дворике, ричмен опустился на колени и закатал левый рукав до локтя. Под темной тканью рубашки обнаружился широкий бронзовый браслет, изображавший причудливо сплетшихся змей. Фехтовальщик расстегнул браслет и осторожно положил его на песок рядом с собой, открыв болезненно-белую кожу тонкого запястья, покрытого глубокими шрамами, которые раньше скрывали бронзовые змеи. Начав шептать что-то себе под нос, ричмен вытащил из ножен на поясе длинный изогнутый кинжал и провел кончиком лезвия по шрамам. Их было семь. Полубезумно усмехнувшись, молодой мужчина ударил кинжалом по руке чуть выше к локтю от последнего, седьмого шрама. В песок потекла кровь. Улыбка на губах фехтовальщика стала шире. Убрав кинжал в ножны, он вытряхнул из правого рукава крохотный медальон на кожаном шнурке; медальон тускло засиял, и, подчиняясь заключенной в нем магии, порез на левой руке быстро зарос, оставив после себя свежий шрам. Восьмой. Фехтовальщик вновь надел браслет и расправил рукав. Поднявшись на ноги, ричмен притоптал пролившуюся на песок кровь сапогом. *** Вечерело. Луций и мажордом тряслись в экипаже, приближаясь к центральной площади, на которой и должен был произойти бой. Сидя у дверцы и безразлично глядя на улицы, по которым проезжал экипаж, Луций думал, как не вовремя Змей пришел в Хай Рок. Впрочем, в бретонской провинции у Пресмыкающегося могли найтись и другие дела. Теперь Луций воспринимал предстоящий бой как ненужную глупость, а не развлечение. Не надо было позволять себе вольностей с придворными дамами на приеме, подумал он. Надо будет быстро проколоть дураку ляжку и отпустить на все четыре стороны. - Светлейший герцог почтит дуэль своим вниманием и возьмет на себя обязанность командовать дуэлью, - сообщил лесной эльф. Луций кивнул, не прислушиваясь. *** Дворянчик неуверенно вышел на середину площади. Быстро собирающееся на потеху простонародье смущало его; меч казался излишне тяжелым. Слегка мутило от выпитого: ричмен заставил его выпить содержимое всех пузырьков, не особо вдаваясь в подробности, что же в них налито. Теперь юноша думал, что бросил вызов имперцу совершенно зря, и совершенно зря выбрал местом боя центральную площадь. Гораздо легче было бы проиграть за высокими стенами родового поместья, вдали от жадных до чужой битвы глаз. Но он сам назначил место дуэли, тогда как противник вытянул жребий выбрать оружие: длинные мечи. Дворянин провел рукой по левой стороне груди; там, под камзолом, была спрятана деревянная марионетка. Юноша искал заезжего фехтовальщика, оставшегося где-то на краю площади, глазами, перед которыми уже начало мутиться, и не находил его в сливающейся массе незнакомых лиц. *** Толпа зевак уже собралась на площади, предвосхищая потеху. Луций выскочил из экипажа, Альберих вылез следом. Отвесив полупоклон светлейшему герцогу, Луций вышел на импровизированную арену. Дворянин уже ждал его, сжимая длинный, с богато изукрашенной рукоятью меч в опущенной руке. Луций едва заметно нахмурился, когда заметил, что юноша чуть заметно покачивается: то ли пьян, то ли под скуумой, решил для себя имперец. Вытащив свой клинок, имперец отсалютовал противнику. Тот не отреагировал, но Луций почувствовал холодок, когда столкнулся с дворянчиком взглядом: пустые глаза дуэлянта впивались в лицо Луция с нескрываемой ненавистью. Альберих и слуга юноши отошли с поля боя, а светлейший герцог взмахнул рукой, подав знак начинать. *** Толпа заволновалась, когда противники закружились в танце стали. Все ожидали, что дворянчик будет побежден после пары выпадов, но тот двигался с неожиданной скоростью и с совершенно не свойственной тучному юноше грацией. Мечи звенели, сталкиваясь. Так прошла минута. По толпе пошел легкий гомон; ставки на дворянина, которых прежде почти не было, резко подскочили. Мечи звенели. Пролилась первая кровь: стремясь остановить атаку дворянина, имперец ловким выпадом оцарапал ему ухо. Тело юноши отозвалось на кровоточащий порез неожиданно: дуэлянта ударила судорога, он дернулся назад, отскочив на пару шагов, обмяк, словно марионетка, отпущенная кукольником, но двумя секундами позже пошел в атаку с удвоенной яростью. А в задних рядах зевак внезапно закачался, сильно толкнув какую-то девушку, высокий темноволосый ричмен в темных окулярах. Бой продолжился. Выпад следовал за выпадом, удар за ударом, мечи пели. На исходе второй минуты Луций проткнул противнику бедро. Брызнула кровь, дворянину следовало бы охрометь, но бретонец снова затанцевал, повторив свою сумасшедшую пляску, и тут же, словно забыв о ране, рванулся вперед – и оцарапал имперцу бок. Толпа ахнула, когда Луций отскочил в сторону, а юноша резко прыгнул следом, нанеся град ударов. Ричмен в заднем ряду снова толкнул девушку рядом с собой. Она бросила на соседа злой оценивающий взгляд, но промолчала. Бой продолжался. Скорость вэйресткого дворянина поражала: клинок, казалось, был разом везде, грозил противнику отовсюду. Луций отступал, отбивая удары. В какой-то момент, улучив мгновение, он атаковал сам, пробив противнику вторую ногу. Дворянин в ответ едва не снес имперцу голову, оставил глубокую царапину на плече. Ричмен в заднем ряду негромко зашипел, подавшись вперед. Юноша продолжил натиск. Луцию удалось вырваться из-под меча обезумевшего берсеркера ценой глубокой раны в левую руку. Теперь имперец рубил в полную силу, сражаясь за свою жизнь и не щадя противника – за несколько секунд, воспользовавшись ошибкой дуэлянта, он поднырнул под вражеский клинок и ударил противнику по горлу. Кровь брызнула высоко, тело забилось, но, дрожа, шатаясь и истекая кровью из ран, одна из которых определенно была смертельной, толстый дворянчик не прекращал наносить удары. Толпа, крича, подалась назад, к дерущимся кинулись стражники. Ричмен в окулярах едва не рухнул на девушку, бессильно повиснув на ней. Взвизгнув, девушка отвесила ему пощечину – и темноволосый фехтовальщик словно пришел в себя. Бросив взгляд на бойню, он негромко прошипел ругательство и, развернувшись, исчез в одном из переулков. Одновременно с его исчезновением тело дворянина выронило оружие и ничком рухнуло на землю, словно тяжелый мешок. Быстро натекла лужа темной крови. Зажимая распоротое плечо, Луций отмахнулся от стражников и, дождавшись согласного кивка герцога, зашагал к экипажу мимо суетливо копошившихся вокруг рухнувшего дуэлянта людей. *** - Если он не выживет, у вас могут быть проблемы. Он баронет, - заметил Альберих, когда экипаж подъехал к особняку. - Он не выживет, - бросил Луций. – Я знаю, после каких ран не нужно звать целителей. Но, о Девятеро, у меня полная площадь свидетелей, что я оборонялся. Экипаж встал. Выбравшись наружу, имперец отдал распоряжение: - Альберих, прошу тебя, скажи слугам, чтобы привели лекаря. Я буду в спальне. Босмер кивнул и открыл хозяину входные двери. Имперец вошел в дом, поднялся по лестнице и остановился у двери спальни. Ему хватило одного взгляда для того, чтобы понять, что дорогой даггерфолльский замок был грубо взломан. Луций обнажил клинок и осторожно толкнул дверь, готовясь ударить первым. Он перешагнул порог; сапоги утонули в густом длинном ворсе эльсвейрского ковра. Забыв о ранах, имперец переводил взгляд из угла в угол, пытаясь выследить незваного гостя. И все-таки он пропустил атаку. Сталь жалобно звякнула – и клинок вылетел из руки, выбитый тускло блеснувшим в лунном свете металлическим болтом. - Поз-здно, - прошипел кто-то за спиной. Луций обернулся на голос. Кто-то щелкнул пальцами: в комнате, сбросив с себя покров невидимости, материализовался высокий ричмен в затемненных окулярах. Он стоял за спиной Луция в тре шагах и держал имперца на мушке пружинного двемерского арбалета: три заряда, автоматический самовзвод. - Змей, - с утверждающей интонацией произнес имперец. С изумлением он осознал, что лицо ричмена кажется ему знакомым, словно он где-то видел его прежде. - Месть с-свершается, - прошипел ему в лицо ричмен. – Хоть и ждет своего часа много лет. Луций хотел что-то ответить, но палец Змея надавил на спуск. За мгновение до того, как болт пробил грудную клетку, Луций Кинний вспомнил, почему лицо показалось ему столь знакомым и где он уже видел эти черты. С воспоминанием пришло понимание, точкой которого стал болт, раздробивший Луцию ребра и лопатку. Вымазанное осколками костей и кровью острие вылезло из спины. Прежде, чем тьма поглотила имперца, он, падая, успел едва заметно кивнуть.