Ну, наконец-то форум врубили. Я выкладываю очередную часть, но эти самые части нравятся мне все меньше и меньше. Такое впечатление, что уже не могу написать ничего нового. Только хочу что-то написать - и понимаю, что писал это уже не раз. Ладно, выкладываю. :1anim_ad: XXII. Властелин арсенала. Ну, на склад, так на склад. Точнее, в арсенал, хотя, впрочем, неважно. “Боевая группа” радостно спускалась по узкой каменной лестнице вниз, в обширные подвалы форта. На лицах людей и меров, а также на морде хаджита явственно выражалось удовольствие. Это выражение застыло, по-видимому, надолго. Еще бы, после всех этих “устранений неясностей”, затянувшихся на столь долгий срок, каждая свободная от нудных рассказов Риниуса минута казалась наполненной бесконечным значением и абсолютно бесценной. Эмелия уверенно ступала по холодным грязным ступеням, и ее совершенно не беспокоили косые взгляды остальных участников “вылазки”. Она была очень довольна тем, что в один вечер узнала столько нового, необычного и важного. Бретонка была совершенно согласна с утверждением Риниуса о том, что “страсть к познанию – одно из лучших человеческих качеств ”. И сейчас она чувствовала себя почти счастливой, как ни странно это звучит. Казалось бы, повод ничтожен… Но и такие мелочи сильно влияют на впечатлительных людей. Нордлинг уже предвкушал встречу с верной секирой и новым оружием. Это не могла скрыть даже обычная невозмутимость его облика. Да, и вещи тоже оказывают немалое влияние на людей. Особенно оружие. То же самое можно сказать и о босмерке. Она, многократно осмотрев свой лук и не найдя в нем по-настоящему значительных изъянов, наконец успокоилась и шла вперед, а точнее, вниз плавным и размеренным шагом. Сильвегир явно привыкла так незаметно и ловко передвигаться по родным лесам, охотясь на местную дичь… или на неосторожных чужеземцев, пожелавших сломать ветку на священном дереве. Точно неизвестно. Данмерка по имени Мирис надменно и гордо ставила изящную ногу на ступени с таким видом, как будто она делает это исключительно из милости, осознавая свой гражданский долг. Может быть, так оно и было. Вообще, никто, а особенно Азгалор, не понимал, зачем она ввязалась в это весьма сомнительное предприятие, от которого за лигу веяло нарушением всех законодательных и моральных норм, а также неприкосновенности личности и собственности. И почему ее должность в отряде Риниус охарактеризовал как “маг-целитель”? Вряд ли девушка из знатной данмерской семьи где-то серьезно изучала искусство магии Восстановления. Скорее всего, эта должность была чисто формальной, ведь, поскольку ее семья пожертвовала столь значительные деньги на организацию экспедиции, то отказать в чем-либо члену этой семьи было просто невозможно. “Наверное, она просто так, от скуки отправилась в эту… э… “вылазку”. Я слышал, у богатых свои причуды… Скорее всего, ей уже надоели все обычные их развлечения, и она попросила отца… ну, или кого-нибудь другого… попросила, чтобы ее отправили сюда. Бороться с культистами, корпрус бы их побрал,” – мысленно высказал свою догадку Азгалор. Вполне вероятно, что так оно и было. Дро’Гириш, хаджит с бандитской внешностью и горячим нравом, нервно вышагивал где-то позади Азгалора и что-то бурчал себе под нос. Он отлично видел в окружающем полумраке, нарушаемом лишь неровным светом факелов, и непрерывно разглядывал всех участников “экспедиции”. Непонятно, зачем он это делал, скорее всего, просто из любопытства, но Азгалор постоянно ощущал на себе этот тяжелый изучающий взгляд, от которого становилось слегка жутковато, и по чешуйчатой спине аргонианина пробегал неприятный холодок. Азгалор заметно нервничал. Во-первых, ему чрезвычайно не хотелось отправляться завтра в опасное путешествие, из которого храбрый ящер мог и не вернуться. Во-вторых, аргонианин смутно и неосознанно начинал бояться окружающего сумрака, хотя раньше даже кромешная тьма не могла напугать его. Очевидно, на впечатлительного Азгалора так повлияла встреча с культистами, но теперь за каждым поворотом лестницы ему виделся полиморфист. Оставалось надеяться только на Фьорлига, тяжелые и уверенные шаги которого раздавались впереди. Кроме того, Азгалор не ел уже около трех дней, и, даже несмотря на то, что он был рептилией и нуждался в еде гораздо меньше, чем любое теплокровное существо, голод все же начинал ощутимо беспокоить его. Вдобавок ящеру не давало покоя нестерпимое ощущение оценивающего взгляда на собственной спине. Поэтому аргонианин резко ускорил шаг, чтобы оказаться подальше от столь неприятного ему хаджита. Да, это он сделал совершенно напрасно. Потому что в отличие от этого же хаджита ящер не был наделен ночным зрением. И, мгновенно оступившись на грязном, никогда не мытом полу, начал быстрое, неуклонное и очень болезненное движение вниз по ступенькам. Чудом не сбив с ног отпрянувшего нордлинга, который не успел даже удивиться и отскочил только благодаря давно, чуть ли не с рождения, приобретенным навыкам воина, невезучий аргонианин пролетел по лестнице со свистом, символизирующим высокую скорость. Азгалор не мог отделаться от ощущения, что все это уже когда-то с ним было. “Скамп подери, как же бретоны называют такое явление, когда кажется, что это уже происходило… Как же…” – вспомнить, как это называют бретоны, аргонианин не успел, так как впереди показалась плотная, окованная железом дверь. Очень прочная и качественная на вид. Ощущение того, что это уже было, усилилось, когда Азгалор впечатался мордой в эту самую дверь. Ящеру показалось, что его глаза испустили яркие снопы искр. Так ли это, узнать не удалось, потому что свидетелей не было. К сожалению, дверь и вправду оказалась очень качественной. Она осталась непоколебимо стоять над поверженным аргонианином, демонстрируя мастерство своего создателя. Только одна железная полоса слегка погнулась и появилась небольшая вмятина от головы Азгалора, но это мелочи. Азгалор с трудом встал, причем удалось ему это с четвертой попытки. В его ушах звенела какая-то противная мелодия, а голова болела так, как будто ящер выпил бочонок мацта с шейном и скуумой, разбавленными легендарным бренди Дагот. Все его тело вновь болело так, как будто аргонианин сражался с легионами нежити. Причем нежить, конечно, победила. Он, ошеломленный знакомыми ощущениями, с трудом попал лапой по дверной ручке и потянул ее на себя. Несокрушимая дверь медленно и с достоинством отворилась, даже не скрипнув. Его глазам предстало самое обыкновенное небольшое помещение, тускло освещенное дрожащим светом факелов и сплошь заставленное различными ящиками, бочками, корзинами, мешками и прочими стандартными атрибутами типичного склада. Неподалеку на скромной и даже слегка ржавой железной полке были разложены пыльные доспехи неопрятного вида, на чуть подгнившем деревянном столе лежали немногочисленные мечи разной длины, качества и степени загрязненности. Пыли было так много, что она серым туманом висела в пахнущем плесенью воздухе, иногда даже затмевая свет факелов. В дальнем углу за почерневшими ящиками виднелась упитанная задница в штанах из грубой ткани. Время от времени задница слегка шевелилась, подавая признаки жизни. “Здравствуйте!” – вежливо поздоровался с задницей Азгалор, превозмогая боль во всем теле и особенно в голове. Хозяин задницы поспешно выпрямился, и увесистый зад превратился в пухлого усатого имперца средних лет, который удивленно посмотрел на странного, сплошь облепленного грязью аргонианина, на голове которого помимо обычных для представителей этой расы рогов и шипов красовалось также крупное алое вздутие, красноречиво говорившее о тесном контакте этой головы с чем-то тяжелым или твердым. “Э-э… Добрый день… В смысле, вечер,” – так и не оправившись от удивления, растерянно произнес имперец. “Вот, э-э… Нет ли у вас тут чего поесть?” – решил прояснить обстановку Азгалор. “Ну, вообще-то… Как бы сказать… Нет. Тут же оружие хранится,” – еще более недоуменно выговорил имперец. “Та-а-ак… А почему?” – негодующе протянул ящер. “Ну так… Как… Так это ж арсенал,” – нашел адекватный ответ человек. “Очень жаль. Приятно было побеседовать,” – учтиво проговорил аргонианин и направился к выходу, надеясь, что сумеет пересидеть где-нибудь в темноте эту ночь и завтрашнее утро, а потом, когда экспедиция уже отправится в путь, выйти снова. И пусть делают, что хотят – главная опасность уже пройдет мимо. Но его попытка покинуть помещение склада была грубо пресечена твердой мужественной рукой нордлинга. “Так… И куда ты собрался?” – сурово сказал тот. “Я? Да так, хотел вас найти. Вдруг вы потеряли дорогу и заблудились…” – придумал Азгалор неправдоподобное объяснение. Фьорлиг явно усомнился, но и новых претензий не высказал. “Значит так. Нам нужно оружие. Хорошее оружие. Хорошее, ты понял?” – внушительно пробасил он, обращаясь на этот раз к имперцу. Имперец, видимо, был робким человеком. Громогласный голос нордлинга совершенно привел его в панику. “Да, господин… Будет сделано…” – пролепетал он, испуганно отступая к дальним ящикам. Фьорлиг спокойно встал у дверей, ожидая получения обещанного снаряжения. Хаджит и Сильвегир последовали его примеру, а высокомерная Мирис осталась за дверью, не желая вдыхать многолетнюю пыль. Эмелия же, горя желанием общаться, начала расспрашивать обо всем подряд робкого имперца, желая завязать разговор и приводя его в еще больший ужас. “Здравствуйте. Как вас зовут?” – приветливо обратилась к нему бретонка. “Э-э… Меня? Л… Л… Луциниус…” – пробормотал имперец. “А в чем заключаются ваши здесь обязанности? И что это за арсенал? Какое оружие здесь можно найти?” – осторожно поинтересовалась Эмелия. “П-простите, мне нельзя об этом говорить… Это секретная информация…” – заикаясь, проговорил Луциниус. Хаджит у двери презрительно фыркнул, и босмерка последовала его примеру. Они были чем-то неуловимо похожи. Даже Азгалор немного развеселился. Наконец-то он увидел хоть кого-то, кто превосходил его по степени отваги. Бретонка бросила на них осуждающий взгляд. Она явно сочувствовала имперцу, хотя и не испытывала похожих чувств к аргонианину. Хотя это и неудивительно. Имперец, не отвечая больше на благожелательные реплики Эмелии, закончил копаться в каких-то ящиках, мешках и бочках, нашел где-то в углу старую подставку для оружия и незамедлительно принялся размещать на ней найденные предметы. Наверное, так он хотел улучшить эстетическое впечатление от интерьера склада, хотя помогли эти действия мало. “В-вот, господин… То, что вы просили. Прикажете раздать?” – несмело спросил Луциниус у нордлинга, очевидно, считая его главным в этом отряде. “Ну, раздай,” – великодушно разрешил он. “Как скажете… Вот, я нашел для вас оружие, доспехи и теплую одежду… Они вам, думаю, понадобятся… Не обращайте внимания, что некоторые мечи слегка погнуты, что доспехи чуть-чуть поцарапаны и что одежда тоже слегка подпорчена,” – с этими словами имперец извлек из очередного ящика два меча, один из которых был фактически сломан, а второй погнут так, что им трудно было даже взмахнуть, не отрубив себе руку, практически расколотую хитиновую кирасу и полностью расколотый хитиновый левый наплечник, а также почти сгнивший предмет одежды, бывший в свои лучшие годы, по-видимому, меховым плащом. Фьорлиг некоторое время (достаточно долгое, надо заметить) бессмысленно молчал и лишь переводил взгляд с мечей на плащ, а с плаща на доспехи. “И это все?!” – наконец смог выговорить он после длительной паузы. “Э… Да. А вам нужно что-то еще? Я же сказал, еды у меня здесь нет,” – проговорил имперец робко, но вместе с тем достаточно нагло, как ни странно это звучит. Нордлинг еще немного так же безмолвно постоял, но его глаза вдруг странно сузились, громадные кулаки сжались, а взор затуманился гневом. Он становился страшен. Казалось, что сейчас от его тела ударят во все стороны разящие молнии, от которых ничто не сможет укрыться. И тем более этот толстый имперец Луциниус. Луциниус тоже это понял, и, не дожидаясь, пока мощная рука Фьорлига размозжит его дрожащую голову о стену, быстро заговорил: “Нет-нет, что вы… Я просто забыл… У нас есть еще одно помещение… И снаряжение вы должны брать именно оттуда… Риниус предупреждал, а я забыл… Вот память-то, да? Ха-ха… Память-то хуже, чем у пьяного гуара… Вот, вот… Сейчас…” – суетился имперец, нажимая на какие-то малозаметные выступы на глухой каменной стене. Он нервничал, не попадал пухлыми пальцами туда, куда хотел, и ничего не происходило. Тяжелая рука нордлинга уже протянулась к нему, когда Луциниус наконец справился с непокорной стеной, и та вдруг разошлась в стороны, открыв проход к очень маленькому помещению, вид которого впечатлил даже сурового нордлинга. Это небольшое и еще более темное и пыльное помещение, освещаемое только одной тусклой лампой, и являлось настоящим арсеналом. Оно было прямо-таки забито самым разнообразным оружием, причем практически новым и не испорченным. Вдоль стен громоздились полные комплекты доспехов, пусть и не слишком дорогих, зато целых и добротно сделанных, на стенах были развешены отполированные длинные мечи и клейморы, а различные кинжалы, дубины, дротики и стрелы были разложены на низких столах и прямо на полу. От всего этого разнообразия просто разбегались глаза. Конечно, оружие тоже не было каким-то особым, ценным или хорошо зачарованным, но все же оно очень выгодно отличалось от того хлама, который можно было лицезреть в предыдущей комнате. Фьорлиг с изумлением увидел, что его собственная секира, которую он не спутал бы с любым другим топором никогда в жизни и которую он никогда бы не променял даже на дорогой артефакт, тоже одиноко стоит у стены, блестя наточенными краями. Луциниус поймал его взгляд, два раза переменился в лице и осторожно захихикал. “Это… это ее… принесли, да. Принесли. Легионеры. Ох, эти легионеры… Тупые, как скальные наездники… Что найдут, то и сюда тащат… И что только не притащат… Вот, секиру какую-то нашли… Случайно не ваша? Ух, как блестит… Острая, наверно…” – льстиво забормотал имперец, старательно избегая взглядов окружающих. На этот раз Эмелия посмотрела с осуждением именно на него. “Наверное, он все это прячет для себя, а потом продает,” – догадался Азгалор. “Ого, как хорошо придумал. Не пропадет в жизни, точно. Ну, если не поймают только,” – восхитился он изобретательностью Луциниуса. Нордлинг бережно взял в руки боевую секиру и теперь аккуратно рассматривал ее, пытаясь найти зазубринки и царапинки на ее полированном лезвии. К счастью для имперца, Фьорлиг не нашел каких-либо заметных повреждений, и поэтому жизнь Луциниуса продлилась еще на неопределенный срок. “Я так понимаю, мы можем выбирать из всего, что здесь есть, и брать все, что угодно?” – не спросил, а пояснил Фьорлиг. “Конечно, конечно… Прямой приказ господина Риниуса…” – поспешил заверить его Луциниус. Как выяснилось, этот ответ удовлетворил нордлинга. Он снисходительно кивнул, и все участники “вылазки” сразу разбрелись по тесной комнатке, выбирая себе оружие по душе. Все, кроме Сильвегир и надменной данмерки. У Сильвегир уже были лук и стрелы, а чужим стрелам она не доверяла. Доспехи босмерка вообще предпочитала не носить, ссылаясь на их неудобство. Мирис же совершенно не интересовалась оружием простолюдинов. Да и, скорее всего, не умела им пользоваться. Хаджит же с вожделением разглядывал кинжалы и дротики. Конечно, он неплохо ими владел, но важнее было другое – эти вещи весили очень немного при сравнительно высокой цене, поэтому их впоследствии можно было очень выгодно продать. Именно поэтому Дро’Гириш и наполнил кинжалами и дротиками все, что могло ими наполниться, и теперь сгибался под оказавшейся не слишком легкой ношей. Надел он на себя полный комплект доспехов из кожи нетча. Фьорлиг же любил традиционные для нордлингов тяжелые доспехи, поэтому сейчас он долго и тщательно осматривал каждую деталь выбранных им стальных доспехов. Оставшись доволен проведенным осмотром, он быстро облачился в них, хотя сделал это явно напрасно – все равно нужно было ложиться спать. Или нордлинги спят в доспехах? Бретонка тоже не стала надевать доспехов, она лишь взяла пару кинжалов на всякий случай – мало ли что. Все же магия может помочь не всегда, а излишняя самоуверенность может стоить магу жизни. Впрочем, не только магу. Азгалор же пребывал в сомнениях. Он слышал, что аргонианам следует носить легкую броню либо отважно сражаться совсем без доспехов. Кто это придумал, неважно, главное, что так следовало поступить. Но тут ящер натолкнулся на весьма труднопреодолимую проблему – совсем без доспехов сражаться было глупо, так как на это способны только какие-нибудь сумасшедшие монахи, а какие доспехи можно отнести к легким, он не знал. Вообще, из всех многочисленных разновидностей доспехов Азгалор знал только хитиновые и доспехи из кожи нетча, да и то он с трудом их различал. Немного подумав, аргонианин решил, что параметры доспехов нужно определять по весу. Недаром же их так назвали: легкие, средние и тяжелые. Поэтому ящер долго бродил по пыльному помещению, взвешивая в лапе все доспехи и сопоставляя их вес друг с другом. Как ни удивительно, но “легкими” оказались именно хитиновые и кожаные доспехи. Еще немного подумав, Азгалор все же выбрал хитиновые – во-первых, они поплотнее, а значит, лучше защищают, во-вторых, они больше подходят аргонианам (как сказала Эмелия), и в-третьих – Азгалор не хотел иметь ничего общего с неприятным ему хаджитом, который надел именно кожаные доспехи. Из оружия же ящер решил взять несколько кинжалов (да, в этом он не боялся подражать Дро’Гиришу), а потом его выбор пал на длинные мечи. “Они так впечатляюще выглядят – наверняка стоят пару сотен блестящих дрейков,” – весело думал аргонианин, пытаясь поднять стальную клеймору. Однако после того, как эта клеймора упала ему на лапу, пребольно ушибив палец, Азгалор оставил подобные попытки. Ведь ему явно не под силу было просто поднять меч, уж не говоря о том, чтобы тащить его на себе столько времени. И, мысленно рыдая, Азгалор оставил клеймору в арсенале. А Луциниус стоял у потайной двери и тоже чуть не плакал. Все, что он добыл не совсем честным и не совсем трудом, сейчас ему не принадлежало. Конечно, этот отряд не мог унести все – но как же обидно было расставаться с нажитым имуществом! Фьорлиг немного подумал и взял с собой еще и клеймору – ту, которую не смог поднять Азгалор. Ведь для нордлингов оружие никогда не бывает лишним. Наконец все участники “боевой вылазки” выбрали необходимое им снаряжение и покинули потайную комнату. Луциниус вновь успокоился и решил начать смиряться с потерями. Фьорлиг был очень взволнован, что выглядело крайне странным. Его глаза возбужденно перебегали с привычной секиры на длинное лезвие клейморы. Конечно, ее не мешало бы ее еще отполировать, но времени на это уже не было. Азгалор уже готовился отправиться спать, но тут его мечты о теплой уютной постели были прерваны тихим вопросом упитанного имперца: “А когда вы намереваетесь получать теплую одежду?” Это было на самом деле важно, ведь даже Фьорлиг не мог долго находиться на суровых ветрах Солтсхейма. Что уж говорить об остальных… Азгалор тяжело вздохнул и морально подготовил себя к очередному пыльному помещению, замаху заплесневелых шкур и полнейшему отсутствию какой-либо еды, но, к счастью, Фьорлиг тоже нуждался во сне, как и все люди. И поэтому он веско ответил: “Завтра. Утром.” Как будто целая Красная Гора вместе с ее хозяином обрушилась с плеч ящера. Он уже не видел перед собой ни ступеней, ни грязи, ни странного хаджита. В его голове теплым мягким сиянием переливалась одна мысль, повторяемая на разные лады: “Спать!!! Спать. Спать. Спа-а-ать…” Аргонианин уже не помнил, как добрался до выделенной ему щедрым Риниусом комнаты, больше похожей на небольшую казарму, как дополз до кровати и погрузился в благодатный сон… Даже еда в тот момент была не так важна для измученного ящера. И неудивительно – ведь он в первый раз за практически четыре дня мог поспать (тяжелое забытье, вызванное мацтом и скуумой, не в счет, так же, как и многочисленные потери сознания вследствие травм, ударов, полиморфических воздействий и тому подобных малоприятных явлений). И ему повезло, что на пути к заветной постели его не ожидали обычные для невезучего ящера неприятности. Азгалор крепко спал, и ему снилась шумная таверна, звон сверкающих септимов и вонючая рожа Ра’Гирра, по которой так приятно с размаху закатить звонкую оплеуху… Что снилось остальным и спали ли они вообще, осталось загадкой, подобной тайне исчезновения великой расы двемеров. Но ни та, ни другая проблемы и не интересовали аргонианина. Сейчас ему нужен был только крепкий и здоровый сон. Пыльная комната, опасная “вылазка”, когти полиморфистов, синие призрачные шары и цитадель с непроизносимым названием – все это будет завтра. А сейчас – покой и отдых. Долгожданный отдых… Снежная буря за окном ревела и бесновалась. Ночь была далеко не тихой и безмятежной, хотя она и плотно окутала мир своим черным покрывалом. И грозно выступали из тьмы, вспарывая низкое мрачное небо, острые шпили древних башен…
Понимаешь, эта тема изжила себя... Это раньше можно было надеяться, что для тебя (и не только для тебя) сделают плаг, а сечас тут в основном выкладываются невоплотимые мечты...